Глава тридцать вторая. Чем живёт культ Сумеречной

   Приятного чтения)

   Глава тридцать вторая. Чем живёт культ Сумеречной звезды?
   
   Община культа Сумеречной звезды буйствовала. Никто, кроме владыки не стоял на месте и даже не разговаривал. От адептов для новобранцев прозвучали слова, что необходимо собраться всем вместе – без исключений. Все торопились побыстрее сойтись на первом этаже святилища и выслушать дальнейшие действия. Братья с сёстрами в чёрных рясах толкались и ругались чтобы поскорее настичь выбранное место и выстроиться в ряд, перед постаментом, на котором высилась грозная статуя Адишола. Рядом с божеством, в ногах, стоял сам владыка.

   Он оглядывал каждого наместника придирчиво, затем, когда им удалось усмирить взволнованную толпу, владыка угрюмо-властно начал:
   – Братья и сёстры, скоро начнётся то самое, что я видел в своих грёзах. Начнётся массовое воссоздание Самоотверженных. Я видел – это восстание, если его не пресечь, коснётся каждого из нас! Я ни в коей мере не поддерживаю правление Мистамина, но враг моего врага – мой друг, и потому, я сделаю так, чтобы вы, братья и сёстры, объединились с силами короны в решающий, значимый для нас день. Я предупреждал вас, когда-нибудь грянет день, когда от вас потребуется истинная преданность Адишолу и его замыслу на счёт этой земли. Адишол – против этих выскочек. Так вот, этот день скоро грянет. Готовьтесь пролить скверную кровь.

   Выслушав мгновения будущего, братья и сёстры, подзарядившись словами владыки, направились по своим делам; кто-то продолжал упорно лепить глиняные статуи, некоторые обсуждали новые проповеди, иные стояли в сторонке и перешёптывались о владыке и его речи.

   Каждый второй приспешник культа из особенной земли, добытой возле жерла вулкана, создавал статуи в честь Адишола. Некоторые, чтобы ускориться, помогали друг другу, радуясь, что маленькие, пока ещё бездушные создания в скором времени займутся благими, с их точки зрения, намерениями. Они верили: мысли материальны, и подтверждением того была первая ожившая статуя, находящаяся в подвале святилища.

   В этот пасмурный день на братьев было возложено специфическое задание – проникнуть в охраняемое здание и убить брата графа Фроцилуна, выдвигающие громкие и неслыханные для их слуха речи в парламенте. Владыка видел – если того не заставить смолкнуть, то неминуемо в его слова в определённый момент уверуют, и в лице Сумеречной звезды узрят точно такую же угрозу, как от Лериля.

   Много человек не понадобилось, только двое, которые прихватили с собой одежду в виде простых серых ряс. Никто бы не стал задавать лишних вопросов духовенству, на то и была сделана ставка. Таким людям разрешалось проходить где угодно – таков был закон императора Мистамина. Они были словно невидимками, им не задавали лишних вопросов, разве что изредка кланялись и просили благословения. Два брата уже дошли до нужного особняка, достали маленькие кинжалы и держали их скрытно внутри глубоких рукавов.

   – Идём спокойно, он этажом выше. По логике в это время суток он должен находиться в обеденном зале. Говорить буду я. – сказал тихо пухленький рыжий коротыш.

   – Здравствуйте! – подошёл чуть ближе один из трёх охранников. – Вы что-то хотели в этот поздний час от лорда?

   – Да. Мы бы хотели спеть песнь спокойствия лорду перед ужином, потому как его слуга передал нам о мучающих его кошмарах.

   – А ну конечно, всё верно. Но... слегка поздновато, быть может он уже заснул своим сном. – отозвался другой стражник, позёвывая.

   – И всё же мы считаем, что песнь поможет тому, чтобы сны снились добрыми, а следующий день стал продуктивный. Разрешите пройти. – рыженький ещё более сделал милостивую улыбку и крепче сжал кинжал.

   – А, да, да – конечно. Вы двое, отойдите. Пусть духовники благословят лорда, он нам потом спасибо скажет! – этот стражник был верующим, и это хорошо сложилось.

   В этот день принц Фроцилун лишился своего брата. В городе был слух, что к нему в особняк были подосланы убийцы; сам же принц догадывался о том, чьих это рук дело и не собирался сидеть сложа руки, дав волю убивцам-фанатикам.

------------------------------------------------

    Адишол охотно принял множественные жертвы, но ему всё было мало. Он был слишком зол на весь этот мир и через сновидения, насланные владыке, требовал всё больше жертвоприношений. По Горбри издавна ходила старая легенда о причине гнева этого божества; поговаривали, что дело в изгнании Адишола в безбожный мир за отступничество от старых устоев. Мудрецы молвили, что на этого бога наложили проклятье за наращивание силы запретным путём.

   Ему нравился сладковатый вкус жертв, что ему преподносят. То были в основном простые трудяги, шедшие к себе обратно домой, с таверн или шахт. С каждым днём его бессмысленная злость нарастала, как и аппетит.

   Один член культа по имени Мифус всё сказанное владыкой понимал, но иначе. Особенно он сознавал то, что всё это неправильно – но он знал: попытаться выйти из этого улья было равносильно самоубийству. Многие пытались устроить побег, и только единицам удавалось навсегда выпутаться из этих пут так, что их поиски прекращались. Ему ничего не оставалось, кроме как подражать своим братьям с сёстрами, изображать копии их лиц – улыбающиеся и довольные всем, но внутри же он испытывал противоречивые чувства.

   Он сам с собой спорил в голове, иногда это доходило до того, что он потел и чуть было не кричал, но сдерживался – так как нельзя было выдавать то, что он осознал. Его мучило то, что нельзя ни с кем поделиться о своих мыслях, которые были изменчивы, но постоянны. Через слухи между сестрами он был наслышан о Самоотверженных. Какой-то внутренний позыв манил его к этим заговорщикам. Он считал их свободными, а их намерения – интригующими и в то же время действительно праведными. Как раз то, чего не хватало в его жизни. Он был средних лет мужчиной, гладкое как мрамор лицо которого не украшали возрастные морщины.

   Чтобы хоть как-то отвлечься от скверной правды о культе Сумеречной звезды, он читал не те пергаменты, что братьям и сёстрам выдавали наместники, а то запретное, что попадётся под руку в библиотеке. Выбирать времени не было, он всегда в ней действовал скрытно. Там всегда было много народу, но каждый знал: шуметь, и тем самым прерывать углубление в текст – запрещено. В этой обширной светлой комнате были отдельные столы и читающим было приятно проводить время на маленьких, но удобных скамьях, отвлёкшись от обыденного дня. Одиночка всегда выбирал тот стол, где может поместиться лишь один человек. Он любил и предпочитал одиночество, когда остальные в его среднем возрасте предпочитали шумные дискуссии и разгул в других местах паломничества и святилища.

   Мифус был сдержан, но рассудителен в своих ответах перед владыкой. Свет из высоких окон хорошо освещал то, что он читал – а когда сон не удавался, он приходил сюда же и зажигал толстые свечи, которые были предоставлены всем в большом количестве.

   «Зря я ввязался в это. Теперь уже, похоже, никак не спастись, не зажить новой и полной жизнью». – частенько посещала его такая мысль.

   У себя в скромной комнате он аккуратно разрезал новую книгу ножом на несколько частей, предпочитая читать исключительно в библиотеке; с задней части был виден пергамент, который был ему не интересен, так как он думал, что это всё муть, с передней же – несколько страниц из выбранной ему книги.

   Он был начитанным, но никогда не показывал никому и не перед кем своего превосходства в знаниях. Понимая, что ему из охраняемого святилища никак не сбежать без помощи извне, он так и продолжал жить, делая вид, что он один из братьев культа Сумеречной звезды. Но постепенно, изображая себя тем, кем он не был, ему было тяжко ото лжи перед самим собой. И не перед кем было действительно искренне выговориться, попросить совета, или хоть обмолвиться парой-другой добрым словом – а не теми стандартными для них волнениями, перечислениями достоинств Адишола, и всякой фанатичной ерундой.

   В один из рутинных, однотипных дней, блуждая возле одинаковых статуй и делая вид перенасыщения вдохновения от них, его, махая рукой и кивая головой, тихо позвал собрат.

   – Брат, постой-ка. Хочу переговорить с тобой об одном деле.

   – Да, конечно. Отойдём сторонку? – Мифусу показалось, что дело серьёзное по его выражению хмурого лица. Лёгкий и непрошенный озноб прошёлся по спине одиночки.

   Они отошли подальше от остальных к высокому окну, тут их никто не мог слышать. Он оглядел брата и нахмурился, у того было грустное, вспотевшее лицо, а нос изгибался вниз, чуть ли не касаясь бескровных губ.

   «А вдруг у него под рясой маленький нож для чистки овощей? Что если про меня что-то узнали и именно он должен убить меня? Ладно, нужно держаться непринуждённее». – мыслил Мифус, пока вглядывался в неуверенное лицо собрата.

   – Вот лично ты, когда в последний раз преподносил почести нашему владыке? – этот высокий и косматый брат говорил слишком уж взволнованно, его явно мучили муки, и только в нём, почти безмолвном он пытался найти ответ на свои терзания.

   – Честно сказать, мне нечего было отдать достойного, пришлось подождать целых три дня. – легко ответил одиночка, вглядываясь на его руки, которые слегка подёргивались.

   – А я аж... Не говори только никому! Целых семь дней. Мне стыдно перед всеми, включая тебя. Тебе одному я раскрыл правду. Надеюсь, ты не выдашь меня, а лучше того, дашь хороший совет. А?

   «Да уж, обработан под корень. Такому только и нужно, что поддакивать, уклончиво отвечать и говорить, как нужно действовать».

   Мифус отозвался:
   – Ну то, что целых семь дней это конечно же плохо, да. Нет, это даже не плохо, а ужасно. Но ты как-нибудь обязательно наверстай упущенное, и постарайся такое никому больше не говорить, хорошо? Я понимаю, что ситуация может быть разной, но ты самое главное не отчаивайся и старайся, во имя Адишола. Помни его великий лик и наш долг перед остальными.

   Они постояли молча. Так называемый брат смотрел смиренно в пол. Одиночка решил не шевелиться и выждать его ответа. Прошла минута, этот брат думал долго, иногда что-то бубнил и малость кивал.

   – Брат, честно, нет подходящих слов, чтобы описать то, как ты мне помог. Я никогда не забуду твои слова и твоё лицо. Я благодарю тебе. Как будут деньги – откуплюсь.

   – Да не нужны мне деньги. Я, кроме того, как служу нашему божеству, ещё хорошо в этом же здании подрабатываю столяром, мебель резную изготавливаю. Ступай же с добрым словом, брат. – одиночка хлопнул того по плечу и добродушно кивнул.

   Оставшись наедине с собой, он грустно оглядел высящуюся до сводчатого потолка высокую статую Адишола и грустно подумал:
   «Зря я понадеялся на своего друга, который был недавно убит во время защиты святыни.  Некоторые верующие в новых богов ещё более фанатичны, чем весь наш культ вместе взятый. Зря он вызвался помогать в захвате новой церкви, дабы подняться в ранге. А я же, возможно зря начал в своих думах идти против этого божка. Но картина происходящего в моей голове вряд ли изменится. Никто этого не оценит и не поймёт. Зря я вообще сюда попал, выход из этой дыры только один возможный – во время вербовки кого-то вне этого святилища. Но, как назло, мой ранг не повышают уже целых шесть лет».

   Спускаясь вниз по каменной лестнице, он заметил то, что молящиеся прекратили действия и пытались кому-то помочь. Братья и сёстры окружили одного единственного человека, и начали расспрашивать, что стряслось. Он, истекающий кровью, с трудом назвался Башилом и потерял сознание. Его быстро унесли на четвёртый этаж и сделали всё возможное с ранами. Одиночку озарила улыбка, он узрел и почувствовал, что именно этот человек послужит ему помощью. Пусть даже он сильно ранен, но по доспехам и крепко-сложенному телу ему стало понятно, что это бывалый воин, которому сильно не повезло, но который переступил не через одну трудность в жизни.

   Этим солнечным днём люди Вельмола смогли отыскать противника Ронэмила, и почти было ликвидировали его, но им помешала стража.

   «На верхние этажи меня не пустят, но зато когда ты выздоровеешь – я непременно уговорю тебя на помощь». – Мифус смотрел, как кто-то додумался перетянуть рану тканью, но он всё равно кровоточил, пока его быстрым шагом несли по широкой каменной лестнице.

   Противник Ронэмила – теперь он стал почти что копией своего давнего врага – по иронии судьбы, руки он лишился точно так же, как и одноглазый. И раз уж он выжил – видимо им вновь суждено сойтись в бою. Но Башил не знал того, что случайно и при этом насильно примкнул к их культу. На его счёт перешёптывались и уже с первого дня начали ходить разные слухи – но Башилу было всё равно, он просто набирался сил. Цель у него была только одна – разыскать и прикончить Ронэмила. Один из Самоотверженных проболтался на счёт того, почему они затеяли бой с ним – из-за мести. Пользуясь одной рукой вместо двух, он чувствовал себя будто бы наказанным за что-то, а иногда он просто думал, что так и должно быть.

   «Случайностей не бывает». – твердил он себе.

   В отличие от Ронэмила – ноги он почти не тренировал, но уцелевшею руку каждый день разрабатывал по-разному; с каждым днём она становилась более изворотливой и сильной. Башил хотел убить своего противника по-особенному – зажав одну руку ногами, а своей единственной сломать целиком шею здоровой рукой. Он об этом мечтал уже больше месяца, сколько же находился безвылазно в культе, столько же и старался в своих упражнениях – пока его не видели остальные. Башил уяснил одно и точно: от этого съехавшего с катушек культа нужно бежать куда подальше, но все возможные выходы как назло даже ночью охранялись.

   Наместникам он не верил, как и каждому сказанному их слову, но повиновался так, словно пёс, не евший несколько дней. Он вообще верил лишь себе, и на себя же полагался. Ну а теперь, когда он стал чем-то редким и опущенным, но при этом сильным духом и не ведающему поражение в разуме – на действия его толкала только злость, которая разрушала изнутри.

   Находясь в своей скромной комнате, он отжимался и зло думал:
   «Плевать на вас и всех остальных, пока не отомщу – вряд ли успокоюсь. Одноглазому тогда просто повезло, как и мне в том, что меня подобрали эти фанатики. Надо было его добить. Он уж точно не выйдет из нашего последнего боя живым – нет... Тогда, когда он был юношей, я не был виноват том, что попал именно в глаз. Это была чистая случайность, разве не мог он тогда додуматься до этого?»   

   Чутьё боевых условий подсказало ему, что к нему идут трое. Он быстро встал с пола и присел на скрипучую кровать, принявшись читать пергамент с проповедью. Они отпёрли дверь на замок, хотя он и сам мог, если бы захотел, вышибить дверь. Пройдя и окружив его, они закивали друг другу, а он сделал вид, что они только сейчас пришли.

   – И мы вновь приветствует тебя, брат. Как рука? – заговорил самый низенький, с таким же голосом.

   – Извините что не обратил внимание сразу, зачитался – виноват. – скорбно произнёс Башил. – Рука, как видите, стала уже крепко держать предмет, и я даже сам пить и есть могу! – игриво возрадовался он, желая того, чтобы они побыстрее отстали.

   – Каждый из нас рад твоему скорому выздоровлению. Владыка посоветовал каждому из нас прочитать новое слово, что было услышано им во тьме. Скоро начнётся Великое восстание, и мы настигнем Самоотверженных. Он хотел передать лично тебе то, что верит в тебя. – другие просто стояли и оценивающе вслушивались в каждое продуманное для него слово.

   В это же время Башилу думалось:
   «Тупые прихвостни какой-то шавки. Но, к сожалению, нужно держать тупую улыбочку и со всем соглашаться. До поры до времени».

   – И это замечательно, я как раз почти дочитал прошлый свиток. Знаете, скажу по правде – мне очень нравится символ нашего культа. Эта серая рука вдохновляет меня и буквально поддерживает, я вижу в ней некий мистицизм и сходство с моей рукой. Это даёт задуматься о том, к каким же хорошим людям я попал и как же мне повезло! – взволнованно произнёс он с поддельной улыбкой добродушия.

   Пока Башил сквозь слова думал о них, другой кивая в такт его слов и тоже раздумывал о нём:
   «Да, что бы ты там на самом деле не подозревал на наш счёт – мы знаем о тебе гораздо большее, чем ты думаешь. Руку, значит, тренируешь – но с какой целью? Простая компенсация из-за потери другой? Вряд ли. В твоих глазах видна ненависть к кому-то, наверное, это и причина тренировок. Но мы уж точно не станем мешать калеке работать над собой. Тем более, тебя, вроде бы, заинтересовали наши ежедневные рукописи. Ты как будто бы фанатик, коих тут множество. Но, безусловно, отличаешься тем, что явно бывший воин и потерпел колоссальное поражение. – мыслил самый худосочный из них, смиряя Башила строго. – Что из этого можно заключить? Такой как он – вполне может тренировать остальных».

   – Брат, у нас припасены отличные новости! Сам владыка возжелал прийти к тебе сегодня вечером и подбодрить. Ну разве это не прекрасно, а? – радовался низенький. Башил тоже театрально порадовался и как будто бы через силу поднял руку вверх сказав:
    – Я с нетерпением жду этот разговор!

   – Ну, ещё увидимся, брат. – сказал третий, самый молчаливый. Башил после их ухода принялся разрабатывать руку дальше, наплевав на скорую встречу с лидером культа.

--------------------------------------------------

   Этой ночью одиночке Мифусу очень повезло – он тайком увидел, что однорукий воин пытался аккуратно выбраться через овальное окно. Но он не знал, что даже разбив тусклое стекло, его ожидали массивные железные прутья. Это выглядело нелепо, особенно с его одной рукой – но он усердно пытался проложить себе путь ко спасению. Под конец он выломал раму, кое-как снял окно и, пробурчав недовольство, увидел металлическую решётку, которую пытался хоть как-то расшевелить.

   – Тщетно. Я пытался точно также два года назад. Разбил под конец стекло и сильно порезался.

   – Мне и одной руки с ногами хватит, чтобы тебя убить быстрее, чем ты позовёшь на помощь. Предупреждаю, лучше забудь то, что сейчас видел. – хриплым голосом произнёс Башил в ответ.

   – Ты покалечен, но вижу что в тебе есть... стержень. Также мне понятно то, что ты, как и я – не веришь всем нашим собратьям и наместникам. Я сюда, можно сказать, попал случайно, из-за друга, и так же, как и ты желаю выбраться. Сейчас же мне точно стало понятно то, что ты желаешь сбежать отсюда, так давай же вместе это совершим? Твоя сила и мои знания местности самое то для побега – разве нет? Вряд ли отсутствие руки тебя остановит, так?

   – Нет, я не против того чтобы выбраться, но твой неуверенный взгляд мне подсказывает, что ты нерешителен и для этого совсем негоден. Я вижу в тебе слабую личность. Ты-то хоть раз убивал? Ясное дело, что нет.

   «Средний рост, почти что худой, стойка чудаковатая, неуверенный голос, умные глаза боятся посмотреть на моё лицо. Слаб, слишком слаб. Но, возможно, неглуп». – оценивающе оглядел его Башил.

   – Ты прав, не убивал, но для этого крайнего случая есть ты. Тебя же Башилом зовут, так? – одиночка промолчал, пожёвывая горькую серу. Однорукий из стёкол на полу подобрал самый острый осколок.

   – Я не вижу выхода отсюда, и раз уж ты за эти... два года не смог выбраться, соответственно – как же быть?

   – Понимаешь ли, для того чтобы выйти отсюда, нам нужно изменить наше мышление, и попытаться подумать иначе, чем все они. – чуть громче сказал он, думая, что взаимоотношение наладилось. – Теперь, когда и ты рядом со мной, я знаю, как именно совершить побег. Мне вчера явился яркий, запоминающийся сон о побеге. Судьба ли это?.. – прошептал он. – Вход к главе этого места расположен на пятом этаже и охраняется двумя братьями. Один я не справлюсь, но с тобой – вполне возможно.

 – Почему мы должны идти именно туда, а не пытаться вместе выломать эти решётки? – Башил смерил его холодной и злобной улыбкой.

   – Я пытался с тремя собратьями, двоих убили, а я... как трус успел сбежать, и тем самым спасся. – Мифус не мог на данный момент смотреть ему в лицо. – И как по мне, так именно у главы должен быть чертёж этого здания. Быть может где-то есть тайный запасной выход, который скорее всего, как мне думается, подземный, ибо Горбри славится обширной сетью тоннелей. Должно быть хоть что-то, что нам поможет. Но ответ на наш вопрос точно в покоях владыки, в этом я уверен. Такого яркого сна мне жизни не доводилось видеть...

   – Надеяться на твой сон? – усмехнулся тот. – Достойно, очень. Но так как вариантов нет, то, придётся рискнуть. – Башил подошёл к нему впритык. – И почему это ты вздумал отсюда бежать? А вдруг ты меня проверяешь?

   – Я не такой как они, но, по мне, наверное, того и не скажешь. Мне видится во всём этом нелепость, ведущая в бессмысленный тупик. Хочу как раньше стать обычным гражданином нашей страны, и не проводить каждый день как прошлый – то есть одинаково.

   – Ну ладно, выкладывай свой план, будущий гражданин, или мертвец. Всё равно именно тут никого сейчас нет, и ты не успеешь никого позвать. – Башил пригрозил ему куском стекла у оголённой шеи.

   – Да у меня и друзей-то не нашлось за все эти годы, никого я не собираюсь звать. Я никогда не был на пятом этаже и, если честно, не знаю точно сколько человек охраняет покои владыки. Если ты за побег, то придётся действовать чуть ли не вслепую. Честно сказать, я давно хочу навестить свою престарелую мать, она настоятельница в приюте св. Скария.

   – Хе-хе, молодец, крепко держишься, хоть и видно что из последних сил. 

   «Ничего, день наступит и найду одноглазого мерзавца. Что будет дальше – меня не волнует». – злостно подумал он и спросил:
   – А, да, пятый этаж значит? Но скорее всего где именно покои ты не знаешь, так?

   – Врать не стану, я ничего не знаю о последнем этаже, так как там ни разу не был за все эти годы, ранг не тот. Но я думаю такого воина, пусть даже покалеченного, это вряд ли остановит. Или я ошибаюсь?

   – Разве что смерть, но от таких неумех и смехотворных личностей – нет уж. Где, когда, во сколько собираемся? – сейчас Башил чуть больше верил в этого безымянного одиночку, чем пятью минутами ранее. – Они отобрали моё снаряжение, найти бы его, а то чувствую себя голым. У тебя имя-то хоть есть? Назовись.

   – Я Мифус. Твоё снаряжение я как-нибудь постараюсь раздобыть. Я думаю чем раньше мы это сделаем – тем лучше.

   – Знаешь, я считаю что случайностей не бывает – и ты тому доказательство. Решено: завтрашним вечером, пока меня не заперли, собираемся тут же, и потихоньку выдвигаемся наверх.

--------------------------------------------------------

   И так уж сложилось, что никто иной как потерянный муж Сури и руководил культом Сумеречной звезды. Он и раньше втайне правил культом, но он хотя бы возвращался к ней домой. Слишком мозговитый, хитрый, но понимающий теперь, что вера приспешников в Адишола – просто так созданной статуи, как-то оживила его по-настоящему, вдохнув в него жизнь и могущество. Владыка стал страшится бога, принимать все посланные слова через сновидения и покорно выполнять их. Остальные члены культа были чем-то низшим для обоих. Самому Адишолу они даровали уверенность с сильной гордыней, а для главы – просто чрезвычайную прибыль.

   У мужа Сури было уже столько денег, что он мог бы с лихвой купить всю эту страну два с половиной раза – но ему не это было нужно. Надо было как-то аккуратно возложить ответственность за всё на другого, и при этом стать инкогнито навсегда. Как-то убрать с себя жадный взгляд божества, перестать быть главой культа, потому как он думал, что дело может принять печальные обороты, когда Адишол станет запрашивать больше жертвоприношений. Он желал вернуться к семье, ему надоело обманывать этих бедных людей, и пытаться оправдываться перед Адишолом. Но он понимал, что это как минимум трудноосуществимо – но всё-таки возможно.

   Спустя пять лет отсутствия, зайдя домой, он увидел последствия пожара и разруху – никого в помещении четырёх комнат не было. Всё было пусто, Сури же была на предпоследнем задании Вельмола.

   Чуть ли не вся в крови она вошла в дом также, как и он, тихой поступью.

   Они обменялись долгими взглядами, разными и противоречивыми эмоция с мыслями. Никто не начал диалог первым. Сури от шока не смогла и слова вымолвить, но по его выделяющейся мантии поняла многое. Она просто ушла, забрав нужное из тайника за печкой. Владыке стало холодно от такого безучастного приёма.

   «Хотя, чего ещё ожидать спустя так много лет. Ладно, подожду её в этом доме ещё парочку дней – пусть подумает. И всё равно потеплеет, раздобреет ко мне и моему приходу – пусть и запоздалому. Хитрушка на её счёт уже есть, терять нечего».

   Вернувшись обратно с сгоревший дом спустя пару часов, она начала на него словесно давить. Он всё терпел и когда надо оправдывался, но толку не было, Сури хорошо его знала. Наконец он смог вставить главные слова, что заставили её замолчать и принять совершенно другой вид. Этими словами были:
   – Где Эрий?

   Ей было тяжко ответить о самой главной потере. Но как только она набрала в грудь воздуха для правдивого ответа – впервые заревела по настоящему:
   – Его больше нет, они как-то переменили его... Эти проклятые наблюдатели положили на него глаз! ...И обучили за несколько дней так, что он изменился совсем. Он стал иным, чужим... Мне более нечего тебе, Мэризиль, сказать. Я ничего толком не знаю.

   Прошла пауза между ними – даже слишком длительная для нормальных людей. Сури ожидала ответа, а муж готовил его.

   Перед тем как окончательно перестать быть владыкой, он решил в последний раз направить усилия братьев и сестёр на, вроде бы как, спасение избранного Адишолом малыша, в чьё тело он переселится – это бы гарантировало самоотверженное участие братьев и сестёр в помощи по освобождению сына.

   Мэризель угрюмо понимал:
   «Крови не миновать».


   Лебединский Вячеслав Игоревич.1992. 21.03.2019. Если вам понравилось произведение, то поддержите меня и вступите в мою уютную группу: https://vk.com/club179557491 – тем самым вы мне здорово поможете. Будет нескучно)