Райкомовский

       Морозный и щедрый на бураны февраль 1959 года подходил к концу. Затерявшийся в степи небольшой поселок, значившийся в документах как Ферма № 2, а в народе  Вторая ферма,  жил своей размеренной жизнью.
      Недалеко от клуба в домике, стены которого были сделаны из земельных пластов, жил молодой шофер Анисим Развилкин. Работником он был трудолюбивым, но с характером. Закончив возиться со своим бензовозом, Анисим пошел обедать.  Войдя в дом, он увидел, что   его жена Татьяна лежала на кровати, а рядом с ней сидела Вера Алексеевна - местный фельдшер  . Анисим-сказала Вера  Алексеевна -Таню надо везти в роддом, прямо сейчас. Анися. мне нехорошо – сказала Таня, отвези меня к врачам. Собирайтесь, я к Управляющему за лошадью –сказал Анисим и вышел из дома.
      Зимой все степные дороги заметало снегом, автомобильное движение прекращалось и жители Второй фермы  выезжали в райцентр - село Родина, только на лошадях и  только по крайней нужде. Управляющий фермой, выслушав Анисима, сказал- бери мои полусанки, запрягай в них Райкомовского и поезжай.
Райкомовским называли рослого серого в яблоках жеребца. Его  настоящую кличку никто не помнил, а называли Райкомовским потому, что   он был бывшей «выездной лошадью» секретаря райкома партии. Райкомовский хорошо знал местные дороги, так как бывал не только во всех деревнях района, но знал дороги и на многие хутора.
      Часа через полтора Райкомовский размашистой рысью пошел в сторону Родины. Анисим сидел на козлах, пониже укутавшись в тулупы сидели его Танюха и Вера Алексеевна.  Погода была хорошая, ярко, почти по-весеннему светило солнышко, под полозьями скрипел снег. Быстро выехали за поселок, Райкомовский разогрелся, рысь   стала более размашистой. приходилось его даже придерживать.
     В Новороссийке, соседнем  со Второй фермой поселке, Райкомовский  сам встал у сельсовета на отдых. Передохнув, выехали на хорошо накатанную дорогу, Райкомовский пошел еще веселее. Примерно через час будущая мама и фельдшер были в роддоме.   Анисим   встал перед выбором -  остаться ночевать у сестры или возвращаться домой. Дома его ждали маленький сын и мать. Райкомовский был разогрет и вроде бы не очень устал, погода хорошая, подумал Анисим, через пару часов буду дома. Потрепав райкомовского за гриву спросил –ну что, дружище, едем домой?  Ему   показалось, что в ответ лошадь закивала.
      Не теряя времени, быстро выехали из села, Анисим отпустил вожжи, предоставив Райкомовскому самому выбирать темп движения  . На горизонте появились облака, встречный ветерок стал обжигать щеки.  И чем дальше отъезжали от райцентра, тем мрачнее становились облака и злее кусался ветер.
      Проехав километров десять, Анисим уже не сомневался, что погода скоро испортится и вполне возможно будет буран. Райкомовский   бежал резво и казалось, что он тоже стал посматривать на облака. На дороге стали появляться первые предвестники поземки – коротенькие снежные змейки-ужики. Анисим знал, как быстро   в степи может измениться погода, а потому мысли о том, что он может   попасть в буран  решительно отгонял. Ему хотелось объяснить усиление ветра тем, что он сейчас едет ему навстречу, но скорость с какой менялась сила ветра - это объяснение легко разрушала.
      В Новороссийке Райкомовский по привычке встал на отдых у сельсовета. Очистив морду лошади от снега, Анисим закурил. Вечерело, потянуло на мороз, от этого казалось, что ветер стал еще злее.  Слабый внутренний голос тихо, тихо советовал – Анисим, заночуй в Новороссийке, есть ведь у кого заночевать, не рискуй, ты же умный мужик.  Другой голос, молодой, уверенный спрашивал  -Ты что, трус? Осталось всего восемь километров-это ходу минут сорок. Ну, а если что, то остановишься на половине дороги на хуторе Безмея. Анисим подошел к Райкомовскому и как у товарища спросил-Что, будем делать? Вся надежда на тебя.Не ожидая ответа, добавил – прорвемся, мы же дорогу знаем.
       Пока выезжали за Новороссийку, ветер усилился так, что снежные змейки,  отрываясь от земли  закручивались, превращались в облако колючих снежинок –монстриков, прилипающих к лицу и сбивающих дыхание. Видимость ухудшалась, через пару километров слегка накатанная дорога превратилась в снежную целину. Райкомовский перешел на шаг и стал останавливаться.  Снегом ему забивало ноздри и глаза. Анисим очищал лошадь от снега, и они шли дальше.
        Анисиму уже было понятно, что их спасение – хутор Безмея, где они укроются от бурана.  До хутора, по прикидкам Анисима, осталось  ходу чуть больше километра, но почему Райкомовский стал забирать левее в сторону Ярославцева лога? Он дернул правой  вожжой, Райкомовский продолжал идти прямо. Анисим  был уверен  в своей правоте, объяснив   сопротивление лошади ее усталостью и еще раз сильнее дернул вправо, Райкомовский опять не подчинился. После очень энергичного посыла лошадь подчинилась и пошла правее.
       Остановки и очистка ноздрей участились, становилось холоднее и тревожнее.  Анисим шел рядом с лошадью, пытаясь согреться, а буран все стремительнее набирал силу. Ветер уже подвывал, видимость ухудшалась. Время шло и уже давно Анисим с Райкомовским должны были быть на хуторе, но хутора не было и тут он понял, что сбился с дороги и потерял чувство пространства. А еще он понял, что его совсем короткая жизнь  подвергается серьезной опасности  и теперь он полностью  зависит от стихии и лошади.  Какой же я дурак, подумал он, я ведь сбил Райкомовского с пути. Он же, сопротивляясь подсказывал мне – не надо идти вправо. Анисим  вспомнил, как их деревенский конюх Артюха рассказывал, что слышал от стариков, о том, что лошади очень чувствительны к переменам погоды, они очень хорошо запоминают и помнят все места и дороги по которым ходят, а еще они «видят дорогу ногами».
       Ветер уже не подвывал, а выл по-настоящему, снег летел навстречу стеной и становилось холоднее.  В тулупе было теплее, но в нем Анисим идти не мог, а в бушлате и в ватных штанах было холодно. Стал зарождаться и расти страх замерзнуть. И чем дольше они с Райкомовским шли бурану навстречу, тем чаще стали в памяти всплывать картинки из его жизни.
       Он хорошо помнил май 1941 года, когда провожали родинских мужиков и его отца  на военные сборы в Славгород, как голосили бабы, словно предчувствуя беду, как через месяц началась война, а в сорок третьем году пришла похоронка. Мысли одна за другой вгрызались в сознание. Отец в моем возрасте погиб на войне, неужели мой век будет таким же коротким? Мне умирать нельзя, не могу оставить Таню одну с двумя детьми? Почему с двумя? Конечно, с двумя, она скорее всего уже родила, интересно кого?
       Память вернула его  в военное голодное  детство.  Во время войны, будучи подростком, Анисим  с дедом Потягайло   сторожил баранов на хуторе. Особо досаждали волки, которых  тогда было очень много. Однажды   волк, разворошил соломенную крышу   и провалился в кошару,  где  задрал более двадцати овец. Что могли сделать с волком восьмидесятилетний дед и подросток, да ничего. Их выручил заехавший передохнуть и погреться мужик из Вознесенки. Мужик оказался неробкого десятка, заострил   две березовых палки, вошел в кошару и убил волка. Зарезанных волком овец, увезли и сдали на мясо, а им не оставили даже  и кусочка мяса. На ужин они с дедом растерли пшеницу и сварили ее на воде. Это был их обычный ужин.
        Вой и снежные вихри вернули его в действительность. Видимость ухудшилась настолько, что серый Райкомовский сливался со снегом и его не было видно, их соединяли только вожжи.
        Анисим отчетливо представил, как женился на Тане. На одном из свиданий он сказал – Тань, давай распишемся. Она согласилась.  И вот его бензовоз уже мчится по накатанной осенней полевой дороге в Новороссийку. Заехали в магазин,  купили бутылку водки и поехали в сельсовет. Остановившись у сельсовета,  сказал – Тань, сиди здесь, я сейчас приду. Председателем сельсовета работал его друг Иван Мартыненко.  Примерно через час Анисим вернулся и передавая Татьяне свидетельство о браке сказал, держи, ты теперь Развилкина, моя законная жена. Танюха, не переживай, все нормально, все законно. Мы с Иваном выпили и все записали, смотри документ. Он очень хорошо помнил, как она такая маленькая, хрупкая прижалась к нему и крепко, крепко его поцеловала.
        Снег и холод  опять вернули его в реальность. Райкомовский стал все глубже погружаться в снег, ему все труднее становилось тащить полусанки. Все тревожнее становилось на душе Анисима, единственное,что  он мог сделать, так это тупо идти за лошадью. Он вспомнил, что зимой ветер почти всегда бывает юго-западным, значит идти надо навстречу ветру. А буран уже резвился, выл, и казалось, что он кружит в смертельном танце.  Анисим не чувствовал ударов снежинок в лицо и временами ему казалось, что он взлетает вверх и смотрит на этот снежный танец сверху.
        Память вновь унесла Анисима на два года назад в жаркое лето. Тогда он первый раз вез свою Таню в роддом. Как он радовался, когда узнал, что у них родился сын, как укладывали малыша спать в колыску, сделанную из старого куриного гнезда.
        Многое вспомнил Анисим, тащившись за полусанками, он потерял счет времени и остановкам.  И вот Райкомовский опять встал. Анисим подошел к лошади и негнущимися руками стал очищать  ее от снега. У него уже не было сил идти к полусанкам, он похлопал по шее Райкомовского и сказал- давай родной иди, а я за тобой. Конь идти отказался. Ты что, устал?  Давай пойдем, ну не помирать же нам здесь. Анисим прошел пару шагов вперед и сквозь снежные вихри мелькнуло что-то черное. Он прошел еще пару шагов и увидел, что это были аккуратно уложенные бороны.   Он знал, что бороны хранили на машинном дворе и в полевых бригадах. Неужели Райкомовский привел его в бригаду, где есть домик в котором  можно укрыться от бурана? Для радости уже не осталось сил, ему хотелось только одного - спать.
        Постояв, конь пошел вперед, обессилевший Анисим упал в полусанки. Сколько еще его вез Райкомовский он не помнил, только, когда конь остановился. Анисим увидел, что стоят они у конюшни на родной Второй ферме. Утром позвонили из роддома в контору и передали, что у него родилась дочь.