Гавайские сигары

По мотивам англоязычных писателей

Эрнест Смат был типичным представителем туманного Альбиона, мужчиной 45 лет, философом по призванию. Его любим делом было послеобеденное шоу, которое устраивали добровольные ораторы в Гайд-Парке Лондона.

Само имя и фамилия выдавали в нем серьезность и остроумие, но он был английским снобом от мозга до костей, хотя выступление ораторов заводило его иногда  в тупик, и часто он склонялся к изменению своих взглядов.

Он всегда занимал место на затененной лавочке, закрытой от посторонних взглядов кустами. Он прекрасно видел постамент, на котором выступали ораторы, и толпу зевак,  всегда их окружавших, а его не видел никто.

Он любил изучать людей и интересовался, о чем они говорят. Других дел у Смата не было. По молодости он служил в Индии, колонии Англии, офицером королевской гвардии Ее Величества, поэтому, уйдя в отставку в чине капитана, имел приличную пенсию и ни в чем не нуждался. Женщин он сторонился. Он жил добропорядочно, как подобает законопослушному гражданину Объединенного     Королевства.

Вот и в этот раз, во второй половине дня он пришел на свое тайное место, чтобы получить удовольствие от представления и почерпнуть мудрости от далеко неглупых, но,  не признанных английским обществом,  людей.

Первым оратором оказался тщедушный человечек, лет шестидесяти, но в смокинге и котелке на голове. Он выражал мнение большинства собравшихся зевак, которые кивали в такт его словам. Да и сам Смат был с ним полностью согласен.

- Мой дом, моя крепость. Не вступайте в разговоры с незнакомыми людьми, не позволяйте наглецам незаметно вкрадываться в Вашу душу. Дьявол обольщает человека вкрадчивым голосом и  душещипательными историями. Он крадет Вашу индивидуальность. Вооружайтесь и давайте отпор каждому, кто вторгнется на Вашу территорию без Вашего на то разрешения. Свобода личности каждого человека приведет к свободе всего общества. У нас свободная страна и свободное общество индивидуалистов.

Старичка встретили жидкие аплодисменты, но он сошел с постамента под одобрительные взгляды зевак.

«Да, он прав. Нужно найти свой старый револьвер, тщательно вычистить его и зарядить. Он должен быть со мной днем и ночью. Я должен постоянно быть готовым к тому, чтобы отразить бесцеремонное вторжение наглецов в мою жизнь», - подумал Смат, одобривший выступление старого джентльмена.

Следующим ораторам был коммунист. Он щедро сыпал цитатами из трудов К. Маркса и Ф. Энгельса. Смат с интересом слушал его. Многие утопические мысли выступающего волновали его.

- Мы должны построить коммуну, где мужчины будут заняты радостным созидательным творческим трудом. Работающий человек должен быть полностью освобожден от домашних и семейных забот. Его не должны беспокоить стрессовые мысли, где и как раздобыть хлеб насущный для пропитания и поддержания жизнеспособности. Женщины в коммуне должны быть общими. Каждую ночь труженик должен получать новую женщину, жрицу любви, которая без всяких обязательств дарует ему блаженство и умиротворение от его дневных трудов. Свободное время труженик может посвящать делам по интересам. Детьми должны заниматься опытные педагоги, которые будут прививать у них интерес к труду и коммунистическим ценностям. Лозунг коммунизма: «От каждого по способностям, каждому по потребностям».

- А если я буду не согласен с такими принципами, могу ли я уехать в другую страну с другим укладом жизни? – спросил один из зевак.

В чем была прелесть этих выступлений ораторов?  Они тут же могли увидеть реакцию своих слушателей на их выступление и получить обратную связь с аудиторией.

Коммунист обрадовался этому вопросу.
- А ехать не куда не прийдется. Коммунизм завоюет весь мир. В какую бы страну Вы не приехали, везде будет подобная коммуна. А для несогласных будут организованы исправительно-трудовые лагеря, где они в течение пяти-десяти лет смогут переосмыслить свои взгляды. Разве не привлекательно звучат коммунистические лозунги: «Мир, равенство, братство».

Смату, который панически боялся обременить себя обязанностями перед женщинами и семьей, нравились принципы коммунистов в этой сфере. Иметь близость с женщинами, без каких либо обязательств – очень заманчиво. И потом лозунги коммунистов привлекательны. В душе Смат был коммунистом. Свою доброту к роду человеческому из-за индивидуализма  английского общества он не мог проявить в жизни, хотя ему всегда очень хотелось сделать какое-то доброе бескорыстное дело для кого-нибудь.

Следующим оратором был национал-социалист. Он принял гордую осанку и каждое слово он не говорил, а как бы вырубал из гранита:
- Англия всегда была владычицей морей. Англичане – это высшая раса людей. Нам по праву должен был подчиниться весь мир. Мы господа в этом мире, а остальные нации должны быть рады, что работают на нас.

В толпе зевак прозвучал ропот. Идеи оратора были понятны им, но принять их они не могли. Как все культурные люди,  англичане понимали, что с другими странами нужно жить в мире, а оратор косвенно призывал к войне с ними.

Один самый бойкий зевака стянул оратора с постамента. Тот, видя, что толпа  не принимает его лозунгов, моментально растворился в ней.

Смат стряхнул с себя неприкрытый радикализм последнего оратора. Он тоже понимал, что такие мысли нельзя пропагандировать. Он, как и все зеваки в этом парке, был с ними не согласен.

Солнце, осветив последний раз на дню заходящими лучами парк, стало медленно садиться на край небосклона. Стало вечереть. Темнота постепенно отвоевывала у света его позиции.

«Нужно идти в клуб», - подумал Смат и уже хотел подняться со скамейки, как вдруг на другой ее коней плюхнулся молодой человек, лет 25.

Он был одет в дорогой костюм и выглядел, как джентльмен. Лицо его было обескуражено и сильно озабочено. Невольно Смата заинтересовал этот человек. Как коммунист по убеждению, Смат задержался на минутку. Эму было интересно, чем так озабочен этот джентльмен. Может быть, Смат сможет ему чем-нибудь помочь.

Нарушая все правила приличия, молодой человек вдруг заговорил:
- Извините, что заговариваю с Вами, не будучи представленным Вам, но у меня просто нет другого выхода. Я совершил самую глупейшую вещь в жизни. Вы сможете выслушать меня? Мне продолжать?

Смат кивнул в знак согласия, его удержало на скамейке банальное любопытство и врожденная доброта к ближнему.
- Сегодня после полудня я приехал в Лондон из провинции и сразу же устроился в гостинице, в которую я прибыл прямо с вокзала. Я переоделся к обеду, дал телеграмму моим родителям в каком отеле я остановился и спустился в ресторан пообедать. Обед был превосходным. Обычно после обеда я выкуриваю гаванскую сигару. Это привычка, которую привил мне отец. Обычно мы с отцом после обеда сидим на террасе  нашего дома, курим гавайские сигары и неспешно беседуем. Привычка, извините, банальная, но вся наша жизнь состоит как раз из таких привычек.

Я вернулся в номер, но, к сожалению, моя коробка с гавайскими сигарами оказалась пустой. Портье мне подсказал, где я могу приобрести сигары, и я вышел из отеля и прошел несколько кварталов до табачной лавки.

После провинции прекрасные величественные здания поразили меня. Я откровенно любовался видами Лондона. Когда я с удовольствие выкурил сигару, присев на стул в уличном кафе, я вдруг с ужасом осознал, я заблудился в Лондоне. Я не запомнил название отеля и не знал, как к нему пройти. Я хотел отправить телеграмму моим родителям, чтобы они мне сообщили его название, но у меня в кармане оказалось всего два пенса.

- Молодой человек в Вашем рассказе ость одно слабое место. Чтобы я поверил Вам, Вы должны предъявить мне коробку с гавайскими сигарами, - сказал Смат, удивляясь, как он раскусил обман этого молодого джентльмена.

Молодой человек осмотрелся вокруг лавки. Он что-то искал, восклицая:
- Но где же она? Она только что была у меня в руках? Куда она запропастилась?

Не найдя коробки с сигарами, молодой человек вскочил со скамейки и в растерянности побежал к выходу из парка.

Смат довольно потер руки. Он не такой простачок, чтобы его могли надуть, пусть даже такой вполне правдивой историей.

Вдруг под лавкой, в том конце, где сидел молодой человек, Смат в темноте заметил что-то черное. Он наклонился и взял в руки  этот предмет. Это была коробка гавайских сигар. Смат смущенно открыл ее и при свете фонаря увидел, что она была полная, не хватало только одной сигары.

Краска стыда нахлынула на лицо Смата. Молодой человек обронил ее, когда сходу плюхнулся на лавку несколько минут назад. «Как же так, я коммунист по убеждениям, не оказал помощи своему ближнему в критическую для него минуту?», - стал корить себя Смат.

Он поднял глаза и увидел, что молодой человек уже добежал до калитки выхода из парка.
- Молодой человек! – воскликнул Смат. – Постойте!

Тот в нерешительности остановился на окрик Смата. Смат подошел к нему.

- Молодой человек, я обнаружил эту коробку под лавкой, где Вы сидели. Вы, наверное, ее обронили, когда садились. Простите, что я не поверил Вам сразу. Вот Вам фунт и моя визитная карточка. Пришлете мне тогда, когда сможете добраться до своего отеля, - сказал Смат, чувствуя большое облегчение.

Доброе дело, о котором он постоянно думал, не смотря ни на что, ему удалось сделать для своего ближнего.
- Спасибо, - сказал молодой человек и скрылся в темноте.

Смат уже собрался идти в клуб, как его остановил пожилой человек, спешащий в парк.

- Извините, Вы не видели в парке на скамейке коробки с гавайскими сигарами. Обидно, я выкурил только одну сигару и по рассеянности ее потерял.

Смат застыл в немой позе, его челюсть самопроизвольно опустилась и он не смог вымолвить ни слова.