Учитель

Учитель был старый. Очень старый. Собственно, он уже давно и не был учителем, но на селе его все так и звали: Учитель. Это стало его именем. Или прозвищем. Все, кто проживали сейчас в посёлке: и мужики, и бабы самого разного возраста – каждый в своё время учились у него. И даже нынешние учащиеся старших классов знают его как учителя русского языка и литературы (и не только) непосредственно – его очень долго приглашали и продолжают приглашать подменить заболевшего или  убывшего на сессию преподавателя. И он идёт, старый, седой, с тросточкой и… больше без ничего.

Собираясь на подмену, он не спрашивал ведущего преподавателя, где и на чём тот остановился, не просматривал дидактический материал  – за много лет погружения в образовательный процесс предмет свой он знал совершенно, можно сказать наизусть. И то, что менялось с годами в программах и, соответственно, в учебниках – его совсем не смущало. Учитель спрашивал у учеников тему – и раскрывал её: интересно, доходчиво, при абсолютном внимании и включенности аудитории.
 
Вот и на этот раз завуч позвонила и, тактично спросив про здоровье, предложила поработать две недельки – молодая учительница русского языка уезжала на зимнюю сессию в университете. Он, конечно, согласился. С радостью и удовольствием. А что ещё может отвлечь так, как общение с подрастающим поколением! Нет, он не скучал дома. Слава Богу, книг за всю историю понаписали столько, что никакой жизни не хватит перечесть даже самое интересное, самое нужное. А с этим интернетом выбор ещё настолько расширился, что голова кружится от желания всё успеть. И всё-таки общение с молодёжью…

И вот он уже второй день на работе, блаженствует, сидя за учительским столом. Но вдруг старый учитель почувствовал неладное. И это неладное состояло в том, что он, кажется, спал, а в этот момент – он чувствовал – это было недопустимо. То, что сидя – не в том казус, это ещё совсем не «казус белли», как говорится, – он часто дома засыпал среди дня сидя в кресле. Но сейчас он не дома в кресле – он на уроке!

Не меняя положения тела, учитель открыл глаза. Перед ним молча сидели и смотрели на него пятеро ребятишек-семиклассников.

– Закончили? – спросил учитель спокойным голосом, справедливо полагая, что не заснул же он, просто сразу придя в класс. Наверное, ребята выполняли задание.
Все пятеро молча кивнули. Серьёзные лица, одна Маша, его соседка, чуть заметно лукаво улыбалась.

Тимофей Михайлович опустил взгляд на свои руки, параллельно лежащие на столе, на страницу раскрытого учебника русского языка между горками костистых кистей рук, обтянутых сухой пожелтевшей кожей. Он нашёл упражнение и вспомнил всё, что дети должны были сделать, выполняя его.

Взгляд скользнул влево, к запястью левой руки, на котором были наручные часы с браслетом, давний подарок друга ещё на пятидесятилетие, затем он перешёл  на стол, вправо, на закреплённый вертикально белый лист бумаги с расписанием звонков: до конца четвёртого урока оставалось 5 минут.

С заданием дети должны были справиться без труда – они достаточно детально всё предварительно обсудили. На всякий случай учитель спросил:

– Какие трудности? Были затруднения?

Его голос был ровным, интонация нейтральная, как у диктора советского телевидения. Это на литературе, читая ребятам вслух программные произведения, он использовал весь диапазон своего баритона. Старый учитель имитировал истошные выкрики персонажей, совсем не повышая голоса; с той же громкостью передавал он шёпот, внутренние монологи героев – и во всё это верилось, всё слышалось так, как будто он действительно пронзительно кричал или шептал беззвучными губами умирающего. Что ты! Здесь он был виртуоз и, честно говоря, любил читать сам в отличие от молодых учителей, поручающих чтение шедевра неискушённому чтецу-учащемуся и вставляющих между делом замечания тому за неверное ударение или недостаточно «громкое» чтение. Он действовал всю жизнь по принципу: сначала научи, покажи как – а потом уже оценивай ученика. Он не говорил: надо вот так, а принимал – пусть иное, но приемлемое прочтение. Прочтение в широком смысле слова.

Учитель поднялся с места и прошёл по рядам, просматривая работы.

Возвратившись на место, он сказал:
 
– На дом запишите следующее упражнение.

Ребята достали дневники и быстро записали задание.

Прозвенел звонок. Ученики, прознавшие от своих родителей о требованиях к дисциплине старого учителя, ждали заветного: «Урок окончен, свободны». После чего поднялись и спокойно вышли из класса.

Тимофей Михайлович тоже пошёл в учительскую. Эх, раньше бы он сел теперь доигрывать шахматную партию с физруком, как это бывало прежде, лет 15-20 тому. Он тогда тоже уже был на пенсии, выходил на подмену, и переменами они бились в шахматы с Сергеем Сергеевичем, сорокалетним учителем физкультуры. Тогда школа была много полнее, в каждом классе ребятишек было не менее десятка человек, а в иных и более... Теперь, наверное, Сергей Сергеевич тоже пенсионер, по выслуге должен бы – он переехал от них в соседний район, принял школу в качестве директора.

В учительской всё было, вроде, и по-прежнему, и в то же время немного чуждым старому учителю. Молодые педагоги громко смеялись, показывая друг другу картинки и ролики на своих смартфонах, жевали что-то, пили бесконечный кофе.

Тимофей Михайлович почувствовал себя не совсем в своей тарелке. Да и самочувствие что-то ухудшилось – неспроста ведь он задремал на уроке. «Не надо, наверное, больше соглашаться, – подумал он. – Всё-таки семьдесят пять через месяц будет. Заснул на уроке, позор какой», – корил он себя. «Хотя, как долго-то быть без них, без ребятишек? В голове седой столько накоплено! Делиться надо. Внуки особо не слушают – а тут вроде как диктаторствуешь: интересно – неинтересно: слушай». Тимофей Михайлович улыбнулся своим мыслям.
 
– Нет, не хочу, – отказался он от предложения молодой завуча попить кофейку. – Спасибо, милая.

– Чуть не забыл, – сказал он, чтобы обосновать повод выйти и вышел.
 
Он вернулся в класс. Развернув стул, включил компьютер, который располагался тут же, у стены, и достал из кармана неполный стандарт таблеток «Капотена». Из собственного опыта давний гипертоник знал, что дрёма на него нашла, скорее всего, со снижением давления, что было необычным, ну а теперь оно, наверное, снова поднялось. Смерить бы… Но на страх и риск, он вынул из ячейки таблетку и положил под язык.
   
Компьютер вошёл в режим. Тимофей Михайлович вывел на экран пасьянс «Паук» и стал раскладывать карты. Скоро закончится обед, и к нему снова придут ученики. И он снова будет в форме. А придут сейчас пятиклассники, и он будет читать им замечательнейшее произведение Ивана Алексеевича Бунина «Косцы».

…«Это было давно, бесконечно давно, потому что та жизнь, которой все мы жили в то время, не вернётся уже вовеки.
Они косили и пели, и весь берёзовый лес, ещё не утративший густоты и свежести, ещё полный цветов и запахов, звучно откликался им», – читает старый учитель в напряжённой тишине.
   
Как же это здорово! Нет, он обязательно завтра придёт. И потом, когда его позовут снова, он тоже обязательно придёт.