Дверь в гостиную

Дверь в гостиную

Камран Назирли

Дверь в гостиную

На деревянных лавочках, расположенных возле двери с выделяющейся  надписью «Гостиная», сидели провинциалки разных возрастов, которых объединяла царившая в длинном, слабо освещённом коридоре тишина, от которой веяло тысячелетней смертью, осевшее в глазах сомнение глубиною в целую жизнь, и слабое мерцание надежды. Кроме этого ничего общего между этими женщинами не было, если не учесть общие законы биологии. Воздух полуосвещённого коридора был пропитан исходящим с улицы липким запахом пота, но женщины, хоть и чувствовали этот запах, сидели молча.   
На самом деле, источником этого выворачивающего запаха была молодая женщина в роскошном одеянии, которая всего пару минут назад без стука вошла в гостиную, приставив к уху мобильный телефон, махая белой кожаной сумочкой, и громко, но слегка неуверенно стуча высокими каблуками своих туфель. Следовало ожидать, что из-за этой молодой особы им придётся ждать у этой двери не один час, и быть может, не один день… На вид она смахивала на певицу, или же, на худой конец, на танцовщицу; и явилась она неожиданно, как снег на голову, и так же неожиданно ворвалась в гостиную, словно в родные пенаты.
И теперь, каждая из этих женщин думала об этой, то ли певице, то ли танцовщице, которая словно заколдовала их язык. Иначе, эта душераздирающая тишина не стояла бы так долго, и провинциалки приступили бы к своим вчерашним и позавчерашним незавершённым сплетням. Они приходили и уходили уже несколько дней, и каждый раз происходил какой-то казус. И в эти минуты каждая из них уставилась на эту дверь, как грудной ребёнок, ожидающий молока.
Дверь была высокой, с какими-то непонятными узорами; несведущему человеку могло бы показаться, что это какая-то каллиграфическая надпись арабскими буквами. На верхнем и нижнем концах этой массивной двери, изготовленной из тёмно-розовой ореховой древесины, были выдолблены большие наклонные линии и точки. Затем эти «изображения» упорядочивались, а за ними вновь следовали точки. И наверняка, никто, кроме мастера, изготовившего эту дверь, не знал значения этих изображений. Но замочная скважина этой двери была ещё интереснее, чем сама дверь. Сверху она была похожа на глаз, а издали напоминала дамскую перчатку.       
С тех пор, как в эту дверь зашла эта экспансивная дама, одна из сидевших в коридоре провинциалок – низкорослая женщина пристально смотрела на эту скважину. Наконец, не поборов любопытство, она резко встала и  направилась к двери; вначале все подумали, что сейчас эта женщина откроет дверь, и выскажет этой наглой даме всё, что о ней думает. Но вместо того, чтобы войти в комнату, низкорослая женщина нагнулась и принялась глазеть в замочную скважину. Спустя немного, она стала качать головой; и все сидевшие женщины уставились на неё беспокойными, полными любопытства взглядами. Одна из женщин – серьёзная особа в чёрном тюлевом платье не выдержала:
- Подсматривать в замочную скважину неприлично! – выразила она своё недовольство.
Эта женщина в чёрном платье пришла сегодня утром, и с тех пор не проговорила ни с кем ни слова. И как только она вошла в коридор, провинциалки тут же обратили внимание на её крупные бриллиантовые серьги и на бриллиантовый кулон в форме сундучка, висевший на её шее на золотой цепочке. Эта женщина была похожа на горожанку, и заметно отличалась от этих провинциалок, не обращающих особого внимания на свою внешность; её пропорциональная фигура была красиво объята сшитым со вкусом чёрным платьем, а на ногах была соответствующая обувь.  Провинциалки, то ли от зависти, то ли от любопытства, тут же оценили драгоценности этой женщины, а также её возраст, и решили, что ей где-то лет пятьдесят. Скисшее лицо и выразительные глаза горожанки, которая надменно прошла и уселась на самом видном месте, немного расстроили провинциалок. По-видимому, эта женщина тоже была из состоятельных. С её приходом в коридоре словно воцарился траур. Но первоначальный порядок в коридоре был нарушен уже явлением этой наглой дамы, ворвавшейся в комнату без очереди, что подействовало также на эту горожанку, которая с утра сидела молча. А низкорослая женщина, подсматривающая в замочную скважину, пропустила её слова о приличии мимо ушей.   
Наконец, вперёд пошла очкастая женщина, и тыкнула локтем низкорослую женщину в бок:   
- Ну что там? Чем они занимаются? – спросила она, явно давая понять, что тоже не прочь глазеть в замочную скважину.
- Эта фуфыра сняла туфли...
- И что?
- Да погоди ты… Легла на спину.
Очкастая женщина, слегка оттолкнув низкорослую, также принялась подглядывать в замочную скважину. Остальные женщины, сгорая от любопытства, подошли к двери, и к ним присоединилась даже горожанка, считавшая подсматривание занятием неприличным. 
- Боже праведный! Чего это она?
- Что ты видишь?
- Веник!
- И всё?
- Да погоди ты! Говори потише, а то услышит, по шее даст!
- Она уникум, ей-богу! Отроду волшебница!
- Глянь-ка… Она её чем-то поит... Промывание, что ли, делает?
- Ты же говорила, что видишь веник!?
- Веником она провела ей по спине...
- Послушай, отойди, дай и нам взглянуть, - резким движением протолкнулась вперёд молодая женщина.
Напряжение в коридоре возрастало. 
Впрочем, это напряжение продолжалось уже десять дней. Попасть на приём к хозяйке этой гостиной с массивной дверью Кимьи-ханум было задачей не из простых. Попасть к ней на приём – значит, решить свою проблему ровно наполовину. Во всяком случае, в посёлке все твердили, что ожидание приёма Кимьи-ханум по ту сторону двери гостиной уже само по себе богоугодное дело. В советское время это строго каралось властью, которая ссылала таких, как Кимья, в Сибирь, или приговаривала их к расстрелу. Теперь нет ни советской власти, ни ссылки в Сибирь, ни расстрела… Сейчас царствует Евросоюз, который так успешно справился с таким гигантом, как Советская власть; и теперь никто не смеет упрекнуть в чём-либо гадальщиц и ясновидящих. Хочешь, выругай Буша; хочешь, ходи в чём мать родила; или хочешь, в день-деньской завлеки в свою гостиную женщин, раздень их вдоль и поперёк, и даже получи за это от них благодарность. За такие поступки Евросоюз ни слова тебе не скажет. Шутка ли? Говорят, Кимья-ханум вылечила самого Саддама  и Ельцина .
Заядлые материалисты посёлка считали всё это банными сплетнями женской компании. Но для женщин, ожидающих приёма у двери в гостиную, это было вопросом жизни, борьбой между двумя сторонами судьбы. И сторона, вышедшая из этой борьбы победительницей, было обречена на счастье. Вот уже несколько лет, как Кимья-ханум наделяла и обделяла людей счастьем. Это хотели сами люди, они сами просили у неё этого… Мало ли происходило подобных случаев? История повидала и отправила в мир иной немало таких гадальщиц и ясновидящих. Если бы в своё время немцы слушались Мессинга , болгары – Вангу , а французы – Нострадамуса , то сейчас являлись бы самыми счастливыми народами во всём мире. А Кимья-ханум была ничем не хуже их. Будь она армянкой, наверняка весь мир заговорил бы о ней. Нередко, в порыве гнева, об этом говорила и сама Кимья-ханум: дескать, этому народу нужна не я, ему нужна армянка, чтобы холили и лелеяли её…
Низкорослая женщина, так и не насытившись подглядывать в замочную скважину, спокойно перешла и уселась на своё место, открыла свою чёрную сумку, и вытащив оттуда цветочный платок, протёрла шею, и как ни в чём не бывало, обратилась к сидевшей рядом с ней женщине, которая спокойно наблюдала за происходящим. 
- А у тебя что за вопрос, если не секрет?
Сидевшая рядом женщина приняла недовольный вид, затем, задумавшись, неохотно ответила:
- У меня квартирный вопрос...
- У тебя нет квартиры?
- Есть...
- Наверно, не ладишь с невесткой, и никак не можете разделить комнаты, так?
- Да нет... всё гораздо хуже … Муж проиграл нашу квартиру... – выговорила женщина и глубоко вздохнула. Пожалей её низкорослая женщина чуть сильнее, то та расплакалась бы.
- В гробу я видала тех, кто придумал эти карты! – выругалась низкорослая женщина.
Обе промолчали. 
А число подглядывающих в замочную скважину всё увеличивалось, и когда очередная женщина нагнулась к замочной скважине, из комнаты раздалась громкая вопль...
- О боже… Она её убила...
- Отойди-ка – что там происходит?
- Она свернула ей шею, да так сильно, что та потеряла сознание…
- Поделом ей…
Низкорослая женщина поспешно встала, подошла к двери, и оттолкнув другую, принялась глядеть в замочную скважину. И сказала: 
- Да нет, ты что, ничего она с ней не сделала… Глянь-ка, девушка смеётся… 
Все вздохнули с облегчением.
Одна из пожилых женщин принялась молиться: “О Абульфаз Али Аббас, обрадуй всех детей, и моих в том числе!”
- А что с твоими детьми, тётенька? – спросила у неё низкорослая женщина, не отрывая глаз из замочной скважины.
- Ох, доченька, моё горе ни словом сказать, ни пером описать!..
- А что, хуже, чем у нас – беженцев?
- А по тебе даже не скажешь, что ты беженка?! – вмешалась в разговор женщина в чёрном платье.
- Быть беженцем – это уже не горе, доченька, наоборот, это радость, ей-Богу! Я тоже пожелала бы, чтобы моя дочь была беженкой, но была рядом, у меня перед глазами...
- А где она?
- Её похитили!
- То есть, как похитили?
- Да, уже ровно год... Нигде не можем найти... И в полицию обращались, и в прокуратуру… Где только не искали... Говорят, ждите, найдётся… Но нигде её нет – ни живой, ни мёртвой. Бедный мой ребёнок! Всего восемнадцать лет! Была помолвлена… - женщина прослезилась, и вытерев глаза тыльной стороной руки, добавила: - Десять дней тому назад нам сказали, что вашу дочь видели в Дубае… Мол, жива и здорова… Я уже никому не верю! Никому, кроме Кимьи… Говорят, она точно говорит местонахождение! 
Низкорослая женщина, наконец, оторвала взгляды из замочной скважины, и по-настоящему расторгнутая этой историей, принялась утешать пожилую женщину:
- Не расстраивайся, тётя, Кимья из-под земли достанет твою дочь…
Дверь гостиной открылась, и дейтствительно, оттуда, широко улыбаясь, вышла состоятельная клиентка. Все уставились на неё, словно ждали от неё отчёта. Но девушка, ни слова – ни «до свидания», молча ушла, покачивая белой сумкой в области голеней. Из комнаты донёсся раздражённый голос Кимьи-ханум:
- Позовите Захру!
Все переглянулись. Женщина в чёрном платье величаво прошла вперёд мимо провинциалок и зашла в комнату. Дверь закрылась. Обратившись к ожидающим своей очереди женщинам, очкастая женщина недовольно промолвила: 
- Значит, и сегодня день богачей! Я так и знала! Эта стерва работает только для богачей!
Женщины заняли свои места. На этот раз высказалась нерешительным голосом низкорослая женщина:
- Видать, сверху попросили… Что её делать? Думаешь, легко сейчас работать? – выступила она бесплатным адвокатом Кимьи-ханум.
Никто не промолвил ни слова. Очкастая женщина глубоко вздохнула.
- Чего ты вздыхаешь-то? – спросила у неё пожилая женщина, потерявшая дочь. – А у тебя что за горе?
Очкастая женщина словно ждала этого вопроса уже сто лет, чтобы излить душу. Но не подав виду, она спокойно шепнула:
- Да так… С мужем связано... Ничего особенного!
- Не будь чего особенного, ты бы сюда не пришла! Скажи мне, что случилось? Что с мужем? Бьёт тебя? Или ревнует?
- Да нет… Дело не в этом...
- А в чём? Доченька, я много повидала на своём веку… В этих вопросах я этой Кимье фору дам!
Эти слова как будто вселили в очкастую женщину уверенность, и она, подсев поближе к пожилой женщине, шепнула:
- Уже больше полгода, как у нас не бывает близости...
- Может, изменяет?
- Да нет... я бы знала...
- Тогда, значит, околдовали...
- И что же мне делать?
- Тайком возьми немного его мочи, и размажь по стенам спальни, и во всех комнатах… Ты послушайся меня!
- Правда? – переспросила очкастая женщина, не скрывая радость. Пожилая женщина, серьёзно подтвердив глазами, тихо добавила:
- И тебе не нужно попусту тратить здесь время! Ступай, последуй моему совету!
Минут через десять очкастая женщина, вежливо попрощавшись, покинула помещение. Через полчаса после её ухода из комнаты улыбчиво вышла женщина в чёрном платье, и справедливости ради сказать, попрощалась с провинциалками и ушла. Все с нетерпением ждали, кого сейчас вызовет Кимья-ханум. Но та молчала. Женщины сначала подумали, что это нормально – дескать, бедняжка переутомилась, растеряла энергию, и ей нужно время, чтобы восстановиться. 
Но Кимья-ханум не отдыхала – она пересчитывала в гостиной деньги. Закончив считать, она аккуратно сложила деньги в маленькую шкатулку, и поморщившись, открыла дверь, и столкнувшись со взглядами ожидавших её вызова провинциалок, полными надежды и волнения, она величаво рявкнула на женщин :
- Сегодня не ваш день!..
2003.