О, Рио-де-Жанейро!

 Он обычно любил ходить по выходным в гости к дочери и зятю. Зять - человек учёный, образованный, красиво излагал про современную жизнь, про политику - чем она сейчас хороша, чем не очень. Угощали его пирогами и чаем. Иногда наливали рюмочку. Вот и сегодня тоже. А что ещё надо старику? Он сидел в тёплой светлой комнате. И вместе с вином тепло вливалось в его душу и немного кружило его седую голову. Он слушал о диковинных вещах и думал. Как хорошо! Он давно заметил, что после выпитого вина все житейские проблемы уходят куда-то на второй план и даже вовсе исчезают. И не надо думать о покосившейся избе, протекающей крыше, падающем заборе, об отключающейся временами электроэнергии, куда-то пропадающей в колонке воде, дровах, маленькой пенсии и ценах. Поди ты, вот как действует! Так засиделся он допоздна, заслушался, замечтался. Но надо было идти домой.
Стояла осень. Темнело как-то сразу. Дочь стала оставлять: «Пап, ночуй». Он засуетился. «Нет. Надо добираться. Вишь, на улице похолодало. Сыро. Надо протопить. И кошки, чай, взбесились, жрать хотят. Надо кормить, живая тварь-то». Распрощавшись, с лёгкой душой он вышел на улицу. И всё изменилось. Темень с редкими каплями дождя накрыла его. Сырой ветер стал отбирать такое приятное тепло. Он плотнее застегнулся, поднял воротник куртки и поправил фуражку. Стал всматриваться в темноту. На глазах появились старческие слёзы. Он протёр глаза платком, но мало что мог разглядеть. За последние годы с улиц исчезли куда-то фонари. Их осталось в посёлке раз, два и обчёлся - у некоторых казённых зданий и домов «новых русских». А на этой улице ни тех, ни других не было.
Он вспомнил прошедшие времена. Тогда после лучины, керосиновых ламп пришло в посёлок электричество от колхозной электростанции, построенной на небольшой красивой лесной речке. Тогда появились и уличные фонари. Он вспомнил чудаковатого скандального старика Петра, жившего неподалёку. Днём тот ничего не делал, лежал на лавке, скрестив на груди руки, и сильно стонал. Или ругал своих домочадцев: «Уйдите от меня! Не мешайте! Антихристы! Дайте человеку спокойно помереть! А-а-а-а...». Но к вечеру он оживал. Напяливал на себя одежду по погоде. Брал в руки длинную еловую ровную палку с вбитым на конце гвоздём, как говорил он - «струмент», и важно вышагивал вдоль улицы, ловко включал прибитые к столбам выключатели, зажигая электрические лампочки. Останавливался, здоровался со знако-мыми и поделовому рассуждал, любуясь светом фонарей: «Надо же ведь, а? Кто-то шибко умный придумал. Пустил эту самую искру по проводам, и она в стекляшке светит. Чудо! Ни керосину тебе никакого не надо. Ни копоти, ни запаху. Чик - и готово. У тебя есть, што ли? Аказия-то? Ну да, как щас без её». Завершив работу, долго стоял у своего дома, опираясь на «струмент» и смотря на горящие фонари, покачивал головой и что-то бормотал, оставаясь довольным проделанной работой. Затем шёл во двор, бережно ставил «струмент» и шёл спать. А утром вставал со светом и проделывал обратную процедуру, выключал фонари, приговаривая: «Хороша штука. Надо экономить».
...Порыв ветра прервал воспоминания, освежил мысли, заставил работать в реальном направлении.
 Света в окнах домов, можно сказать, не было. В некоторых из них вздрагивали отблески работающих телевизоров. Люди экономят. Лишнюю лампочку не зажгут. Дорого. Всё это ещё больше вдавило старика в темноту и поубавило настроения. Он сделал несколько шагов и почувствовал, что попал в канаву. «Днём-то такого вроде и не было. Да, ядрёна вошь, это те не Москва и не Лагвегес», - внутренне рассмеялся, обрадовавшись такому сравнению. - «И не Рива-де-Жанера. У нас тут свои прибамбасы. Амстердамовка, Де-Кувайт. Ха-ха-ха... Там, чай, вообще канавы-то выше маво «прибора». Ха-ха-ха... Да что же я. У меня же фонарик. Китайский, правда. Как внук говорит, то потухнет, то погаснет. Щас попробую».
Он нащупал в кармане фонарик. Вдруг из темноты совсем рядом раздался звонкий лай собаки, а за ним женский голос: «Сынок, помоги, подыми, пожалуйста». Как по команде, от соседних дворов набросились ещё две собаки. И вновь нетвёрдый, заплетающийся женский голос: «Ну, доченька, ну пожалуста. Ну поди, помоги. Ну, што ты». Он вынул фонарик. Включил, но тот лишь слабо «коптил». Он никого не увидел. Собаки наседали дружно. Неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы не палка, с которой старик ходил. Он с трудом отбивался. «Не-е... Надо отступать. А баба? Пьяная, стерва. Это ведь она меня звала. И собака её. Не подпустит. В шинок за самогоном ходила, чай. Весь народ издурачился. Ну, хрен с ней». Он с трудом выбрался из канавы, собаки приутихли, лаяли больше для порядку. «Сынок. Дочь, помоги, подыми. Ну, сука. Ну, стерва. Упадёшь, я тоже не подойду».
 Старик развернулся и решил пойти другой улицей, через центр: «Там хоть где фонари и асфальт, ловчее будет. Хоть и дальше, ну ничего. Семь вёрст не крюк». Вверху на горе мелькнули красные огни вышек. «Вон та, на которой огней поменьше, телевизионная. По телику, может, опять про деньги про эти, как их, про нефтедоллары передают», - подумал старик. «Нефти много, золота тоже, долларов много, а свету мало, асфальту мало, воды мало, пенсии мало». Ноги ощутили твёрдую дорогу и зашагали веселей. Вскоре он добрался до центра посёлка. На душе стало намного лучше. В голове зазвучала мелодия какой-то песни: «О, Рио-де-Жанейро, чего там...». Сильный порыв ветра с дождём поверг посёлок в темноту. Песня в голове деда оборвалась, как подача электроэнергии: «М-да. Всю жизнь я горбатился. Строил-строил и построил вот эту жизнь хреновую. Орден сутулого заработал. Хе-хе-хе...». Он вынул вновь фонарик, и было видно, как слабое жёлтое пятнышко света металось по улице, ища себе дорогу. В окнах домов заплясали огоньки свечей и керосиновых ламп. «Ну вот, скоро дом. Затоплю печь. Зажгу лампу. Всё, как в старину. А утром в колонку за водой. Эх, надо проверить, есть, што ли?» - он подошёл, нажал ручку, в колонке что-то заиграло и запело, но воды не было. И вдруг деда осенило. Он вспомнил и мелодию, и слова песни. Песни его молодости. Его прорвало, и он громко запел: «Рио-де-Жанейро, чего там только нет, там нет воды ни капли, а ночью света нет». Два парня, идущие по улице навстречу, освещавшие дорогу сотовыми телефонами, от неожиданности шарахнулись в сторону. Потом опомнились: «Дед, ты чо? Крыша поехала?».
«Пою, ребята, пою».