Двадцать мешков комбикорма

Двадцать мешков комбикорма
Глубоко-глубоко в России, где-то в маленькой деревушке Лешево на самом её краю жила замечательная баба Глаша. Не бабушка, а знаменитость. Она любила сиживать на террасе своей фазенды и размышлять вслух: «Бабушка Глаша, саааамая лучшая бабушка! Но почему-то сегодня около ворот я нашла кусок белого хлеба. Интересно, с какой целью его туда положили?» В этом предложении старушка хотела намекнуть на подоплёку колдовства, которая наверняка исходила от соседки напротив. Баба Глаша любила хаживать в церковь и молиться, особенно на святые праздники, которые строго соблюдала, держала пост. А в её просторном доме имелся огромный иконостас, где часто горела лампадка. Поэтому, дабы уберечься от чародейства и сглаза, баба Глаша обильно орошала святой водой порог и ворота своего земельного участка и дома. Во время совершения этого обряда она сохраняла особую торжественность и ликующе оглядывалась на соседский участок, искренне веря, что наступит возмездие всем тем, кто подсыпает к её воротам соль.
Соседка напротив была довольно высокая, полноватая баба Тамара, почтенная, важная. Прогуливаясь на улице крайне редко, она надувалась, как пузырь…Недоверчиво смотрела по сторонам, особенно на внучку бабы Глаши, Снежану и бесценного сына Силантия. Но особое возмущение испытывала бабушка Тамара на невестку соседки Зину – очень пронырливую и яркую личность, чья энергия и сила немного её страшила.
Надо заметить, что героиня сего очерка, бабушка Глаша, имела особенность изъясняться на русском языке очень оригинально, порою выражениями книжными, что не характерно для провинциальной глубинки. Кроме того, могла проронить пару фраз и на немецком: «Их либе дих», запомнившимся со времён Великой Отечественной Войны. Но с русским баба Глаша была особенно дружна. Слово «усердно» можно было чаще услышать из её уст, чем слово «трудолюбиво», вместо простых слов она всегда выдавала более сложный их вариант. Словарный запас бабы Глаши пополнялся легко в прочтении ежедневной молитвы, Евангелия. Со святыми книгами у нее соседствовали М.Ю. Лермонтов «Мцыри» и А.С. Пушкин «Евгений Онегин». Она с гордостью декламировала любимый отрывок великого поэта, пригубив для выразительности красного кагора: «Ветер, ветер, Ты могуч, Ты гоняешь стаи туч. Всюду веешь на просторе, не боишься никого, кроме Бога одного!» В конце баба Глаша воинственно возносила кулак к небу и потрясала им. Именно в эту минуту грохотал гром и случался ливень, на который баба Глаша уютно взирала из окошка своего дома вместе с внучкой, сыном и невесткой.
У героини нашего рассказа было одно священное место – амбары, которые хранили всякую древность: помимо лопат, граблей, разных тяпок, секаторов, можно было встретить коромысла, прялку, старинные монеты времён Павла I,  и много такой древней утвари, что хранится сейчас на полках краеведческого музея, да и автор не рискнёт их правильно назвать, к своему скудоумию.  Но самым драгоценным для старушки были мешки, нет, не те, в которых сидели разбойники в известной сказке, а мешки с комбикормом для любимых кур. Когда-то, в более ранние времена, она держала поросят, овечек, гусей и уток. Был у неё и муж – Тарас, но безвременно покинул свою супругу из-за пагубного пристрастия к курению. «Каменная стена» старушки, он хранил в доме ружьё и, бывало, накатив пару рюмок самогонки, постреливал из него в воздух ночной порой для пущего устрашения соседей, как горячий кавказец где-нибудь в Ингушетии. Тарас был ещё тот умелец и плотник, он смастерил из дерева два гроба для себя и бабушки Глаши, из цельного дуба! Про этот факт стало известно и внучке Снежане, у которой от страха волосы на голове встали дыбом, ведь она знала, что два новеньких гроба хранятся в аккурат на чердаке…и ожидают своего часа. Снежана, как представитель молодого поколения категорически отвергала это рвение деда Тараса в приготовлении к собственной смерти…Но именно в одном из двух гробов его и похоронили. А второй гроб «достался» к всеобщей неожиданности брату покойного; этому внучка Снежана была рада втайне, ведь этот ужасный гроб не достался бабушке Глаше.  И в те времена, которые описывает автор, остались у бабы Глаши только курочки, чёрный кот по имени Пират и чёрный пёс по кличке Джон. Вся живность имела уверенный чёрный окрас, как и волосы пожилой женщины. Маленькая старушка, шустрая, миниатюрная, с очень выразительными чертами лица и греческим носом, кропотливо вела хозяйство. Жестикуляция её чем-то напоминала французского комика Луи де Фюнеса.
Дом бабы Глаши был построен еще в позапрошлом веке, от чего имел сходство с избушкой Бабы Яги из русских-народных сказок…А её домашние питомцы и увлечения дополнительно иллюстрировали и приумножали страхи и догадки соседей…
Гостеприимность старушки доказывалась тем, что она охотно встречала с распростёртыми объятиями своих даже дальних родственников. Правда однажды, к ней приехал двоюродный племянник Роман и обнаружил, что бабушки нет дома, но избушка оказалась не заперта…Войдя внутрь, Роман поставил свою сумку у порога, но на середине комнаты  ему что-то почудилось… Может, слишком зловеще скрипнули половицы, задёргалась лампадка и масло стало громко догорать, с печки спрыгнул чёрный кот и бросился в ноги гостю – прошмыгнул и убежал…Только гость спешно перекрестился и покинул зловещий дом, так и не дождавшись хозяйку. 
Между прочим, баба Глаша пользовалась авторитетом среди других жителей деревни, ведь только её картошка высаживалась раньше всех; причём старушка била рекорд не только по первенству и объёмам посадки, но и площади, занимаемой картошкой, а в августе-сентябре по урожайности. Только её овощи, ягоды и фрукты были предметом вожделения соседей, мечтавших обобрать бабушку до нитки. Только её огород никогда не посещали паразиты, но чудодейственным способом перебегали, перелетали к соседям: тля, колорадские жуки, мыши, муравьи, крысы и вороны. Только её сын Силантий слушался беспрекословно свою мать, по сравнению с сыновьями и дочерями её приятельниц. Только её чёрная курица не просто несла яйца, а сразу же высиживала цыплят. Соседи с любопытством заглядывали через забор, чтобы проанализировать все посаженные бабой Глашей культуры, подсмотреть, где можно «украсть» незаметно и позавидовать ей. Чем чаще они совали к ней носы, тем активнее старушка орошала святой крещенской водой периметр своего участка. 
Как уже понял читатель, бабушка была очень даже богата, потому что знала, что такое счастье. Ведь она воспитала сильного, храброго и смелого сына Силантия и находчивую внучку Снежану. Но наибольшей драгоценностью для бабы Глаши явилась невестка, которая варила вкуснейший борщ, и, по мнению свекрови, была предназначена и создана специально для того, чтобы обрабатывать землю, сажать картошку, собирать лоханями огурцы, пропалывать длинные грядки и ликвидировать вместе с ней колорадских жуков горячей курортной порою…И все домочадцы активно следовали плану старушки: сын Силантий рубил и складывал дрова, ленивая городская внучка Снежана в деревне перевоплощалась в самую работящую и старательную, а невестка Зина предпочитала поездкам в Шарм-эль-Шейх или Пхукет, работу на огородном участке у бабушки Глаши. 
Старушка царила в саду и многочисленных амбарах со связкой ключей, и издали смахивала на персонажа Н.В. Гоголя, Плюшкина. В своих амбарах бабушка Глаша хранила мешки с комбикормом для любимых курочек, коих энное число всегда вальяжно разгуливали по двору; но точное число птиц держалось в строжайшей тайне, дабы не стать лёгкой добычей пьяного соседа, давно не пробовавшего нормальной водки…
Соседка Тамара тоже руководила на своей соседской стороне, где была «Владычицей Морскою». У внучки Снежаны баба Тамара производила страшное впечатление. Под недобрым взглядом соседки Снежане хотелось испариться в воздухе, скорее исчезнуть за воротами дома и больше не показываться у колонки. Именно её сторожила Тамара, особенно ночною порою, обвиняя бабушку Глашу с пеной у рта, что та набрала воды ночью для полива овощей на два с половиной литра больше положенного по закону. На должность такого «Закона» Тамара назначила саму себя. Бабушка Глаша была далеко не робкого десятка и охотно отбивалась от такого наглого напора, доказывая, что за воду она регулярно и исправно платит. Такие скандалы завершались жалобами бабы Глаши сыну Силантию, который должен был на следующий день вступиться за неё и закрыть эту тему.
Во времена же «дружбы» бабушки Глаши и соседки Тамары, происходило вот что. «Переурожай» тыкв, кабачков, огурцов и яблок случался у старушки Глаши не раз. В такие времена она радушно и щедро раздавала эти замечательные и вкусные овощи, выращенные на своём огороде, орошаемые муниципальной водой, прополотые рукой невестки Зины, соседке Тамаре, чтоб насытить её огромных розовых ушастых свиней, напоминавших издали трицератопсов в Юрском периоде. А когда этих откормленных животных зарезали, благодарная соседка Тамара отдавала бабушке Глаше свиные уши, свиное рыло или кусок белого сала, а может, какой иной свиной край, насколько позволяла в ту минуту щедрость хлебосольной соседки. Бабушка Глаша искренне радовалась тогда, глаза её искрились от счастья, ведь в кастрюле у нее булькал суп – щюрпе, сваренный на свиных потрохах.
Долго ли коротко ли, но однажды в деревне Лешево случилось непоправимое – бабушка Глаша ушла в мир иной. Случилось это как раз в праздник весны и труда, первого мая. Соседки закудахтали, словно куры в курятнике бабушки Глаши, о том, что «пожила де, пора и честь знать», и всякого другого, что бывает, крутится на языке и произносится вслух от пустоты. Приехавший милиционер сразу узнал бабушку Глашу: «Ааа, это та самая старушка, которая подавала заявление о пропаже бройлерной курицы! Я её помню!» Тихо и мирно подготовились к похоронам, чинно распределив роли.       
Внучка Снежана, проснувшись в то утро, и не подозревала о том, что к ней перешли отныне некоторые особенные «способности» бабушки Глаши. Ей приснилось, что она должна при прощании, подойти ко гробу бабушки Глаши последней, а зачем, она не знала.
Сын Силантий был сильно подавлен и не находил себе место от горя. В минуту особого отчаяния он лёг лицом на подушки, чтобы спрятаться от случившегося, но почувствовал вдруг прикосновение холодных пальцев старушки Глаши на своём плече. Он повернулся было, посмотреть, кто же там, но сзади никого не было. В минуту скорби он вспомнил сон, приснившийся совсем и не так уж давно, зимней порою. А надо сказать, к снам Силантий относился весьма осторожно. Увидел он сам себя, во весь, значит, свой высокий рост. Будто стоит он у глубокого – глубокого горного озера. Вокруг него, этого загадочного водоёма и за ним красуются высоченные горы. И будто достаёт он из воды тапочки – одну пару и ключи, а потом поворачивается по четырём сторонам. Дочка Снежана быстро и неожиданно растолковала этот запутанный сон. Согласно её трактовке, не во гнев будет сказано, но ежели почтенная в годах бабушка Глаша прикажет долго жить, то он, Силантий, получит после неё наследство и свободу – может быть свободен на все четыре стороны. Изнурительный труд на земельном участке не всегда радовал Силантия, но благоразумие старшего поколения и советы сильно закручивали все его свободолюбивые мысли.
Бабушка Глаша поняла, что произошло. Она вдруг почувствовала лёгкость, невесомость в самой себе и была сильно удивлена, что она сама продолжает существовать, но без того обессилевшего и хрупкого тела. Она попыталась открыть дверь курятника, но дверь не слушалась её, зато она смогла пройти сквозь эту дверь и убедиться, что курочки уже вдоволь наелись комбикорма, который она дала им, минут десять тому назад…
Перед похоронами внучка Снежана нервничала, захотела помыть руки, но никак не могла войти в узкую дверь ванной комнаты, куда одновременно заходила в ту же минуту и бабушка Глаша, невидимая для Снежаны, с той же целью омовения рук. Вода из крана лилась очень странно, словно внучка мыла руки не одна. Священник приехал вовремя, гроб вынесли во двор  свежим весенним утром, когда дыхание лета уже начинало согревать почву более сильным теплом, когда огород бабушки Глаши был под завязку засажен овощами  руками самой старушки и её сына Силантия, когда жизнь только начиналась…Возле дороги, подходящей к дому, играл со своим хвостом маленький котёнок, не разделяя ничьего горя.
Оглянувшись на ворота внучка Снежана сильно сконфузилась. Дело в том, что сын Силантий любил пошутить, и ещё при жизни бабушки Глаши, сделал забавную надпись на ржавых воротах, которые собирались вновь покрасить. Надпись гласила: «Бабуся-Ягуся!» Внучка Снежана чуть не прыснула от смеха, понимая, что все пришедшие соседи, а также и сам священник может её прочитать. В ту самую минуту она посмотрела на священника и по его повеселевшим глазам, поняла, что надпись он уже прочитал. Снежана пыталась закрыть эту надпись своим телом, всячески вставая перед ней со свечой в руке, закрывая обзор соседям.
На кладбище сын Силантий вёл себя довольно бодро, он уже взял себя в руки, разговаривал с усопшей, поправляя иконки у её рук. Все уже простились с покойницей, а в самую последнюю очередь ко гробу подошла внучка Снежана и поцеловала свою бабушку в лоб, последний раз посмотрела на её натруженные, опухшие от работы руки с тем, чтобы запомнить их навсегда.
По дороге с кладбища завязался непринуждённый разговор. Соседка Валентина рассказала свой сон, переживая, что же он означает. Сын Силантий сказал спокойно: «А Ты у Снежаны спроси, она Тебе всё растолкует». Действительно, Снежана не моргнув глазом, объяснила сон соседки, что той предстоит преодолеть какое-то одно большое препятствие на её пути, давно уже мешавшее осуществить свои планы. В этом моменте Снежана сильно удивилась самой себе, с какой лёгкостью она теперь толкует сны…Все замолчали.
Бабушка Глаша, которая приобрела невесомость, смогла навестить напоследок любимую церковь, куда уже давно не хаживала, из-за почтенного возраста и слабости в теле, поучаствовала невидимо для всех на поминках, но потом она начала стремительно удаляться, передвижения её в пространстве ускорились, она не заметила, как оказалась в стратосфере, взлетела дальше в открытый космос, пролетая между Землёй и Луною, по особому «коридору» и исчезла за «горизонтом событий». Пролетела в чёрной дыре и оказалась на новой, неизвестной планете, где её уже поджидали Михаил Архангел и апостол Пётр. Здесь и обрела бабушка Глаша новую жизнь. Планета эта была обитаемой, видимо, такими же душами, как и она: повсюду текли прозрачные реки, зеленели деревья, свисали свежие плоды., всё, как изложено в священном писании. Оказалось, что на этой планете не бывает зимы, а каждый вновь прибывший наделяется новым собственным домом!
Первое время после похорон, соседки, как трещотки судачили о том и о сём. Мысленно прибирали к рукам всё посаженное бабой Глашей в огороде, делили сферу влияния в деревне. Происходила «перезагрузка». Но самое любопытное, что старушки – соседки сразу же отметили, что бабушка Глаша посмела уйти из жизни в праздник, первое мая и… позавидовали ей! Живые женщины, которые могли дышать, жить, копать землю, столь любимую бабой Глашей, собирать урожай, завидовали усопшей, что де, она не так умерла! Но самое страшное открылось для них тогда, когда они посчитали, что девять дней бабы Глаши её родные будут отмечать девятого мая, в юбилейную дату Дня Победы в Великой Отечественной Войне!!! Такой помпезности словоохотливые соседушки простить бабушке Глаше не могли! Их вовсе не интересовало, как сильно «прошлась» эта война по судьбе бабушки Глаши, словно раскалённый утюг по мятой одежде.
Бабушка Тамара тоже явилась на похороны, она искренне плакала, пряча свои слёзы в мокрый платочек в руке. Ведь она потеряла приятельницу, было грустно и пусто. Кто же теперь будет бесплатно кормить её чудесных симпатичных поросят.
Сын Силантий, как Хома Брут в «Вие» верно читал по усопшей молитвы, оставленные самой бабой Глашей на столе, с её закладками в нужных местах и пометками карандашом на полях, но не три, а тридцать три дня. Он смело оставался в избушке один, зажигая лампадку в доме, включая тусклый свет. На столе по-прежнему были водружены святые книги, молитвенники, молитвословы, Библия и Псалтырь, восковые свечи и просфор в пакетике, принесённый из церкви. Рядом красовался прекрасный портрет молодой бабы Глаши, красивой девушки со спокойными и добрыми чертами лица, чувственными губами, выразительными глазами, в  которых кипело при жизни много страстей. Как только руки Силантия открывали святую книгу, половицы начинали поскрипывать, дверь отворялась,  словно от ветра, «кто-то» проходил к столу и усаживался чинно на лавку, внимательно слушая молитвы. И таких вот «зрителей» по ощущению Силантия было за столом много.  После первой такой ночи Силантию было, конечно, не по себе…Вторая ночь только укрепила его в догадках и явных признаках привидений, которые появлялись послушать молитвы. Бывало и такое, что самопроизвольно отключался свет и предметы, оставленные в одном уголке, новый владелец дома находил уже совсем в другом месте. Казалось бы, никто бы не побил Силантия кожаными кончуками, если бы тот перестал читать молитвы…Но только не сын бабы Глаши, которая когда-то в молодые годы работала монтажницей-высотницей и ничего не боялась. Силантий не привык отступать перед опасностью, ведь его охраняла молитва, вера и святой пояс. Между окон на всякий случай торчал сухой чертополох и головки чеснока.
Шли дни, бабушка Глаша приснилась сначала Снежане – в образе помолодевшем, озорном, казалось, ей очень даже нравились её новые способности «проходить сквозь дверь и стену»,  потом она приснилась сыну и строго проговорила, погрозив пальцем: «Ворота надо покрасить!» Силантий усердно кропел в огороде, вместе с супругой Зиной. Снежана уехала работать в другой город, где она сделалась «Волшебницей», открыла свою фирму по особым изотерическим услугам, не включающим в себя чёрную магию.
Как вдруг, однажды, когда Силантий и Зина в очередной раз набирали воды из колонки, соседка Тамара, сидевшая на лавке возле своего дома, сильно ослабевшая от старости и болезни ног, стала грозно выкрикивать в их адрес обвинения в присвоении муниципальной воды и в конце она выкрикнула ехидно: «Баба Глаша мне двадцать мешков комбикорма должна!» Сын Силантий чуть не подавился сигаретой, обомлел от неожиданности и даже не нашёлся, что ответить.
Но годы бабушки Тамары были слишком почтенными, от чего их обладательница  скоропостижно скончалась вскоре после скандала про истребование двадцати мешков, доверху наполненных комбикормом. Душа её проделала тот же нелёгкий путь, что и душа бабушки Глаши, с той лишь разницей, что баба Глаша освоилась на новом месте гораздо раньше, обрела уже там заслуженный почёт и авторитет, за земные страдания и добрые дела, получила законную «прописку» на новом месте. А для соседки Тамары всё было в новинку и в первый раз. И вот, душа соседки Тамары вознеслась в стратосферу, во внеземное пространство, пролетев по странному коридору между Землёй и Луной, она попала в чёрную дыру, открывшую ей дорогу к неизвестной землянам планете – «пылесосу» душ, где её уже поджидали Михаил Архангел, апостол Пётр и …Бабушка Глаша, которая подалась вперёд, возвела перед носом Тамары уверенный кукиш и грозно спросила: «Какие мешки я Тебе должна?»