Б. Глава вторая. Главка 2

     Ужин начался в условленное время и шёл своим чередом.Меню было не слишком разнообразным, но вкусным, – готовить Анна умела и вкладывала в это душу. Красивая сервировка, смена блюд, тесный семейный круг, непринуждённый разговор, – казалось, то был идеальный вечер после напряжённого рабочего дня. Однако сегодня Борис смотрел на всё это какими-то другими, новыми глазами.
     – Сегодня был чудесный закат, – рассказывала Анна, слегка наклонив голову и внимательно поглядывая на всех собравшихся за столом. – Ты видел его, милый?
     Борис впервые почувствовал, что это обращение – “милый”, – к которому он так привык за многие годы, неприятно режет ему слух. Да и вообще, что за слово такое – милый! Милыми могут быть комплимент или комнатная собачка. Но называть подобным образом человека, с которым делишь жизнь? Дурацкая выдумка! Странно лишь, что он раньше этого не замечал.
     – Да, кажется, – ответил он, почувствовав, что пауза затягивается. – В августе часто… часто бывают такие закаты.
     Так как разговаривать о его работе в семье было не принято, а за ужином, по давно заведённому обычаю, каждый рассказывал о том, что с ним случилось за день, Анна всегда спрашивала его о чём-нибудь подобном. Закаты, грозы, дорожные аварии, неработающие лифты. Борис впервые подумал, какой же представляется его жизнь детям. Слишком много мелочей… слишком много подробностей.
     – Ты сегодня какой-то рассеянный, папа, – заметила Полина, накладывая себе салат.
     – Рассеянный? Вовсе нет, дочка, просто… немного утомился. Ты ведь знаешь, когда я устаю, то становлюсь совершенно неразговорчивым человеком, – он попытался изобразить на лице улыбку, но, кажется, вышло не слишком хорошо.
     – Знаю-знаю, – высоким певческим голосом ответила его дочь и шутливо хлопнула его по руке. – Но иногда это положительно невыносимо.
     – Расскажи лучше о Филармонии, – попросила Анна. (Слово “филармония” она всегда произносила с небольшим придыханием, что на письме, конечно, отображалось бы заглавной буквой). – Как прошла первая репетиция?
     Полина отложила вилку и ненадолго задумалась.
     – Трудно подобрать слова, – призналась она. – Как и обычно, когда говоришь о музыке…
     – С профанами? – подсказал Влад.
     – Владик! – укоризненно воскликнула его мать.
     – Ну а что, мам, разве я не прав?   
     – Может быть и прав, но не стоит говорить в таких выражениях.
     – И что такого в слове “профан”? – надулся Влад.
     – Мне кажется, – вмешался Борис, почувствовав необходимость проявить родительский авторитет, – что слово это довольно обидное, сын. Мама права, стоило выразиться более мягко.
     – И как же, например?
     – Ну, хотя бы “не специалисты”.
     Влад буркнул что-то невразумительное и уткнулся в свою тарелку.
     – Продолжай, дочка, – сказала Анна, ловко орудуя лопаткой и наполняя тарелки спагетти с морепродуктами (то было её коронное блюдо). – Мы внимательно слушаем.
     – В общем, я не уверена, что вы меня до конца поймёте, но сегодня все играли как-то особенно… одухотворённо. Я впервые ощутила, что мы – единое целое, и даже… выходки Михаила Павловича этому не помешали.
     – Выходки? – переспросил Борис, подцепляя несколько спагетти вилкой и тщательно их наматывая. – Салугин снова в своём репертуаре?
     Михаил Павлович, как уже упоминалось, был личностью весьма видной, и в городе его знали хорошо. Однажды он даже обращался к Борису по поводу беспокоившей его бородавки на губе, которая, как заверил его тогда Борис, не таила никакой скрытой угрозы. Запоминая всех своих пациентов прежде всего по фамилии, он в дальнейшем только так Михаила Павловича и называл.
     – Ах, папа, он невозможен! – воскликнула Полина. – Ты даже не представляешь, насколько. Сегодня он придрался к моему смычку!
     – Это как же к смычку?
     – Ему, видите ли, не понравилось, как я стукнула им об пол, – и она рассказала о замечании руководителя, а также о комментарии, который дал по этому поводу Сурцов.
     – Да уж, придирчивый у вас руководитель, – заметила Анна, зорко следя, чтобы Влад не выковыривал из салата помидоры, которые он терпеть не мог, но которые были очень для него полезны. – Надеюсь, это не портит тебе общее впечатление.
     – Нет, общее впечатление прекрасное, мама. А Михаил Павлович… (мы за глаза зовём его просто Павловичем)… тут уж ничего не поделаешь. Марк считает, что на самом деле все эти придирки – пустяки. И я ему верю, потому что он… потому что он разбирается в таких вещах, как мне кажется.
     – А мне кажется, что ты влюбилась в этого Марка, – подал голос её брат.
     – Влад! – в один голос возмутились его родители.
     – Ну а что, – возразил Влад, – вы посмотрите, она всё время о нём говорит!
     Анна была единственной, кто заметил, что при этих словах Полина чуть уловимо покраснела.
     – Он замечательный, – просто сказала она. – И очень хорошая первая скрипка.
     – Ну вот, это же самое главное, не так ли? – весело спросила её мать.
     – Да, полагаю, что да.
     – Отлично, отлично, – пробормотал Борис, тщательно разжёвывая особенно упругую мидию. – Ну а ты… (он хотел по привычке сказать “милая”, но осёкся)… а ты, Аня, что интересного сегодня произошло?
     Анна внимательно посмотрела на него, как будто эта пауза её удивила.
     – День довольно обыкновенный, – ответила она немного задумчиво. – Всё-таки детей сейчас не так много, даже в дежурном саду. И в основном они довольно спокойные. Но вот нянечки… о, нянечки – это проблема! (У неё мелькнула мысль, не рассказать ли о поведении Нины, но она тут же с негодованием на себя отвергла подобную идею). Я никак не могу добиться от них понимания. Они слишком молоды для такой работы, а люди в возрасте к нам идут очень неохотно.
     – С такой зарплатой это неудивительно, – подал голос Влад.
     – Увы! – вздохнула Анна. – В этом смысле я делаю всё, что могу, но от меня ничего не зависит. А брать деньги с родителей за дополнительные программы, как делают во многих садах, не позволю. Замкнутый круг.
     Все помолчали с минуту, мысленно представляя себе этот круг. Затем Анна спросила:
     – Что скажешь ты, сынок? Ты встречался сегодня с Леонидом Ивановичем?
     Леонид Иванович был классным руководителем Влада, единственным мужчиной в школе, что само по себе делало его в глазах Анны человеком, достойным всяческого уважения.
     – Н-нет, – протянул Влад, не поднимая глаз от тарелки. – Его сегодня не было в школе…
     – Странно, ты говорил, что он должен уже выйти из отпуска. Новый учебный год через десять дней всё-таки.    
     – Да, но… он, кажется, заболел.
     – Кажется? – удивилась его мать.
     – Да, мне так сказали в школе.
     Голос Влада звучал весьма неубедительно. Анна подтолкнула локтём мужа, который снова впал в задумчивость. Некоторое время Борис пытался сообразить, чего от него хотят, потом, приняв отеческий тон, произнёс:
     – Сын, ты же знаешь, что речь идёт не о наших с твоей мамой желаниях. Мы никогда не принуждали тебя ни к чему. Но у тебя осталось всего два года в школе – пора бы уже определиться с выбором будущего. Леонид Иванович знает тебя уже много лет, его совет может оказаться очень полезным.
     – Да, я знаю… – буркнул Влад, по-прежнему упорно глядя себе в тарелку.
     – Сынок, – как можно более ласково обратилась к нему мать. – Ты ведь понимаешь, как тебе нужно образование. Без этого сейчас никак.
     – У тебя же его нет!
     Анна вздохнула.
     – Нет, и я об этом очень жалею, но я росла… в несколько иных условиях. К тому же у меня, как ты знаешь, есть планы его всё-таки получить.
     – Но я не хочу в университет! – раздражённо воскликнул Влад, подняв, наконец, голову. – Я хочу играть в баскетбол, вы же знаете!
     – Да, мы знаем, – спокойно заметил Борис. – Ты уже не раз об этом говорил, и каждый раз мы приходим к одному и тому же.
     – Вы просто не хотите меня слушать, вот и всё!
     – Владик, ну не надо так, – постаралась успокоить его Полина. – Они хотят нам добра, и они во многом правы.
     – Я хорошо играю! Тренер говорит, что у меня есть перспективы. В следующем году мы сможем поехать на первенство страны.
     – Это замечательно, – терпеливо продолжал Борис, – однако ты не можешь посвятить всю жизнь спорту. Ничто не мешает тебе одновременно получать образование.
     – Не мешает? Ещё как мешает! Я и сейчас разрываюсь между школой и командой, а что будет в университете?
     – Сынок, многие учились и занимались спортом и спокойно это совмещали…
     – Кто многие, мама? Ты лично знаешь таких людей?
     – Лично – нет, но мне рассказывали…
     – Вот то-то и оно – рассказывали! Эх, да что говорить, – и отодвинув стул, он быстро встал из-за стола и ушёл в свою комнату. Оттуда вскоре снова послышался стук мяча.
     Оставшиеся за столом некоторое время молчали. Все чувствовали себя несколько неловко.
     – Может, он в чём-то и прав? – неуверенно предположила Анна. – Он ведь действительно очень хорошо играет.
     – Возможно, – согласился Борис, – но в данном случае – чем лучше, тем хуже. Я знаю, о чём говорю, всё-таки два года спортивным врачом даром не проходят. Здоровье там погубить очень легко. А в действительно большой спорт пробиваются единицы. Если честно, я не хочу своему сыну такой судьбы. Пусть занимается баскетболом, если ему нравится, но не ценою образования.
     – Ох, папа! – подала голос Полина. – Ты как всегда пытаешься оградить других от ошибок, которые сам не совершал.
     Борис задумчиво посмотрел на неё.
     – Думаешь?
     – Конечно! Обычно родители учат своих детей на собственном горьком опыте. Но такой умный доктор, – сказала она без тени иронии, – знает, что собственного опыта может быть недостаточно. Поэтому и использует чужой, надеясь, что его дети будут достаточно благоразумны.
     – Но это не всегда так, – закончил её отец.
     – Не всегда, – улыбнулась Полина. – Что ж, спасибо за вкусный ужин, я пойду ещё немного поиграю, пока ещё не слишком поздно.
     Она обняла мать, поцеловала отца в щёку и вслед за Владом скрылась в своей комнате.      
     Борис, как было издавна заведено, помог Анне убрать со стола и загрузить посуду в мойку. Делали они это молча, каждый погружённый в свои мысли. Когда с посудой было покончено, Анна, разогнувшись и устало проведя рукою по лбу, сказала:
     – Знаешь, а Полина права.
     – Права? Ты хочешь сказать, я стараюсь уберечь детей от чужих ошибок?
     – О нет, я не про это. Хотя, возможно, она и тут права. Я всего лишь про то, что ты сегодня очень рассеянный. Даже тарелки положил вперемешку.
     – Неужели?.. Мда, и правда. Рассеянный… Просто, понимаешь, у меня был трудный день. Очень утомительный день.