Повесть о приходском священнике Продолжение 123

У кипариса нету солнца...
Для Бируте

Пришёл декабрь, а с ним первые холода. Стройку храма пришлось остановить до весны. Мне нравилось приходить туда и рассматривать небольшой отрезок возведенных стен. Невольно представлялся храм, его красивая архитектура, и я тут же увлекался мечтаниями о том, как и где будут располагаться предметы, какую фреску лучше написать на том или ином участке.
Однажды, придя на стройку, я заметил Липу, стоявшую неподвижно посередине фундамента. Сыпал густой, пушистый снег, покрывая всё вокруг чистой белизной. А она стояла неподвижно, изредка смахивая с лица тающие снежинки. Услышав мои шаги, женщина резко обернулась и, пряча в сторону лицо, еле слышно поздоровалась.
 — Любуетесь? — зачем-то спросил я, подходя ближе.
Она отрицательно мотнула головой, суетливо замялась, даже хотела уйти, только вдруг резко остановилась, произнеся:
 — Очень красивый у вас будет храм.
 — Я в этом уверен, — ответил я и, немного помолчав, добавил: — Он может стать и вашим тоже.
Она повертела носком сапожка по полу, пытаясь раздавить хрустящие снежинки, только и выжала из себя:
 — Первый снег...
 — Да-а, — подняв голову, протянул я, — он совсем замёл наши следы. Почему-то подумалось, что вот так и жизнь заметает путь прошлого и всё плохое и горестное в нём. Оглянешься и видишь лишь редкие участки самого хорошего, тёплого. А за следующим поворотом и оно скроется от взора, превратится в осадок.
Липа посмотрела на меня долгим, задумчивым взглядом. В её чёрных глазах, хранивших всегда тоску и равнодушие, в тот момент я вдруг почувствовал лёгкий проблеск чего-то светлого, яркого. Может, это просто снегопад?
 — Вы приходите в воскресенье на литургию, — сказал я ей вслед, когда она, ничего не ответив, стала спускаться по ступенькам фундамента. — Праздник большой, Введение во храм Пресвятой Богородицы.
Женщина остановилась, на мгновение обернулась и снова, ничего не ответив, зашагала в сторону дороги.
С приходом зимы пришли и несчастья. Сразу после Введения умерла мама Али, Ирина Фёдоровна. В последнее время она очень плохо себя чувствовала, практически ничего не ела, страдала от резких болей в печени и желудке. По окончании богослужения я поисповедовал её, причастил. А уже вечером она отошла к Господу. Радовал тот факт, что женщина искренне, от всей души покаялась, всем сердцем веруя в милосердие Божье. Похоронили Ирину Фёдоровну неподалёку, на старом кладбище. Аля очень переживала, особенно первые дни. Наши девчонки всячески поддерживали её, Алиса даже несколько раз забирала к себе ночевать.
Через несколько дней случилась ещё одна беда. Пётр Шабулей наконец вспомнил о дочери. Он пришёл ко мне, когда на улице совсем стемнело, долго стучал в дверь, что-то выкрикивал на захлёбывавшегося лаем Валета.
 — Извиняюсь за столь поздний визит, — заплетающимся языком сказал он, когда я отворил дверь. — Буквально на пять минут.
Пётр шатаясь ввалился в дом, зацепился за порог, едва не распластавшись на полу.
 — Господи помилуй! — поддерживая под руку Маринкиного отца, сказал я. — Где ж ты так набрался-то?
 — Добрые люди ничего для меня не жалеют, — пробормотал тот.
Он грузно опустился на табуретку прямо в прихожей, спросив:
 — Малая где? Я гостинца ей принёс, — с этими словами он полез в карман старого тулупа и, порывшись в нём, вынул раздавленную всмятку шоколадную фигурку. — Вот, когда-то зайчик был.
 — Маринка в кровати, спит уже! Только что горячую ванну приняла. Давай и ты отправляйся домой, лыка не вяжешь! Завтра придёшь, поговорим.
 — Не приду, — тяжело вздохнув, произнес Пётр. — Собирай Малинку, укутай во что-нибудь, на руках понесу, не замёрзнет.
 — Никто никуда её не понесёт!
В этот момент из детской вышла Ауксе, она как раз помогала купать детей.
Пётр удивлённо посмотрел на девушку, после чего перевёл взгляд на меня, и на его лице образовалась всё та же мерзкая ухмылка, а изо рта потекли слюни.
 — Это новая матушка? — промямлил он, но мигом опомнился, сжался и, сокрушённо покачав головой, добавил: — Ой, прости меня, отец Виктор, мерзавца...
 — Надо же, — сказал я, — уже по имени стал называть.
 — Да что я, нелюдь?.. Бес попутал, водка проклятая… — ответил Пётр виноватым голосом.
Ауксе лукаво взглянула на меня, сложила на груди руки, прислонившись к стенке спиной. На её лице играла еле заметная улыбка. Пётр неспешно поднялся с табуретки, кое-как напялил на голову шапку, произнеся:
 — За дочку отдельное спасибо, что возитесь с ней, по-соседски. Век не забуду.
 — Ты бы пить прекращал, — сказал я. — Домой вернулся бы. Маринка скоро узнавать тебя перестанет. Она и сейчас о тебе практически не спрашивает. Потеряешь дочку ведь!
 — Да! Да! Завтра уже всё! Завтра начну новую жизнь. Заберу Малинку, в церковь к вам будем ходить. Завтра всё будет по-другому.
Сказав это, Пётр открыл вытянутой рукою дверь и спотыкаясь направился к калитке, продолжая что-то бормотать. Пёс Валет провожал его лаем, пока тот не растворился в темноте.
 — Никак Маринкин отец? — спросила Ауксе, закручивая на шее вязаный шарф.
 — Да уж.
 — Проблемный мужчина. Алкоголик, что ли?
 — Как видишь.
 — Его нужно заставить забрать малую. На кой она тебе? Морока одна. А там, глядишь, он пить перестанет. За ребёнком уход ведь нужен.
 — Не перестанет. С тех пор как мы сюда перебрались, Маринка всё время здесь находится. Уже привыкли, почитай, выросла у нас на глазах.
 — Куда выросла? Ей пять лет всего. И вообще, не пойму тебя, возишься с чужим дитём, а папашка ейный водку хлещет, живёт в своё удовольствие. Странный ты человек, честное слово!
Я немного помолчал, тяжело вздохнул и, опустившись на табурет, произнес:
 — Ты права, странный.
Ауксе посмотрела на меня удивлённым, но очень добрым взглядом.
 — Мало того, — неожиданно для себя сказал я, — этот человек, Пётр… Из-за него погибла моя жена.
Ауксе продолжала молча смотреть на меня, только взгляд её приобрёл большее удивление и недоумение.
 — Из-за него погибла твоя жена? — наконец заговорила девушка. — А ты нянчишься с его дочкой, пускаешь его в дом?!
Мне лишь оставалось молча сдвинуть плечами. Я не знал, что ответить. Ауксе неспешно надела пальто, подаренное Алисой, ещё раз окинула меня недоумённым взглядом, произнеся:
 — М-да, человек непонятное и загадочное существо. Тем он и уникален… Ладно, побегу, а то Алиса замкнёт калитку, как вчера, придётся лезть через забор, — выдержав паузу, она добавила: — Но я всегда могу остаться, если пожелаешь.
 — Ступай с Богом, — не раздумывая и абсолютно равнодушно сказал я.
дальше будет...