В. Пашинина О Маяковском

Глава 5
О Маяковском

Я не твой, снеговая уродина!
В. Маяковский
Маяковский с поразительной последовательностью шел своим путем. После юбилейной поэмы "Хорошо!", написанной к 10-й годовщине Октября, он преподнес правительству "Клопа", затем "Баню" и целую галерею остросатирических портретов тех чиновников, которые строят новую жизнь: "Плюшкин", "Трус", "Подлиза", "Сплетник", "Ханжа" и т.д. Есть в его дневнике и такая запись: "Пишу поэму "Плохо".
Демьяна Бедного осудили за какую-то ничтожную басню, за то, что пел не в лад с большевистской пропагандой, а главный поэт революции обрушил целый шквал контрпропаганды. И "во весь голос" пообещал еще поэму "Плохо". И — ничего?
Через три месяца после юбилейной поэмы "Хорошо!" в поездке по Союзу Маяковский оказался в Свердловске (26-29 января 1928 года), где 17 июля 1918 года были расстреляны бывший русский император Николай II и члены его семьи. Одно дело прочитать об этом в газете скупое сообщение, другое — побывать в подвале Ипатьевского дома, где изрешечены пулями стены…
Перефразировав лермонтовские строки "На острове том есть могила, / А в ней император зарыт", Маяковский написал:
Здесь кедр топором перетроган,
Зарубки под корень коры,
У корня, под кедром, дорога,
А в ней — император зарыт.
 Никаких примет, ни холмика, ни креста, ни надгробия. Вехи поставил поэт:
За Исетью, где шахты и кручи,
 за Исетью, где ветер свистел,
приумолк исполкомовский кучер
и встал на девятой версте.
"На всю Сибирь, на весь Урал метельная мура".
Запечатлел Маяковский и свою, может быть, единственную встречу с императорской семьей. Вот праздничная Москва, звон колоколов, нарядные дамы, шпалерами на Тверской рядовые, приставы, городовые.
 И вижу — катится ландо,
И в этой вот ланде
сидит военный молодой
в холеной бороде.
Перед ним, как чурки,
четыре дочурки.
 Нарочитая грубость "как чурки" уничтожается ласковым "дочурки". Вот этот штрих художника моментально осветил трагическую картину: ихто за что? Но в стихотворении, как и подобает революционному поэту, вывод- предупреждение буржуям:
Прельщают многих короны лучи.
Пожалте, дворяне и шляхта,
Корону можно у нас получить,
Но только вместе с шахтой
Остались "за кадром" две неопубликованные строфы. У поэта финал был иным:
Мы повернули истории бег.
Старье навсегда провожайте.
Коммунист и человек
Не может быть кровожаден.
Словно тогда в жизни поэта произошло просветление, поворотный момент. Как некогда безапелляционно и категорично принял революцию, так перед роковым выстрелом в себя столь же категорично отверг то, чему служил двадцать лет. "Я не твой, снеговая уродина", — эту строку Маяковского цитирует Лев Аннинский. Разве в ней не слышен отзвук написанного в Свердловске стихотворения?
С 1920-х годов его верная подруга Лиля Брик и его самый близкий друг Ося Брик были секретными сотрудниками ВЧК. Можно ли поверить, что в течение 10 лет Маяковский даже не догадывался об этом?
А самым преданным другом Лили Брик после арестованного в 1925 году Александра Михайловича Краснощекова стал главный палач страны Яков Агранов.
О том, что произошло с Поэтом Революции, сказал еще Борис Пастернак:
Я знаю, ваш стих неподделен.
Но как вас могло занести
Под своды таких богаделен
На вашем великом пути?!
Этим сказано все.
К чести Есенина, его, шлявшегося по всем кабакам, трактирам и ночлежкам, никогда никаким ветром на его великом пути не заносило под своды литературных, правительственных и других богаделен. Он выиграл свою дуэль с Главным Поэтом Революции.
Лев Повицкий в воспоминаниях пишет: "Вражда к футуристам жила в нем (в Есенине — Авт.) до последних дней".
Свое отношение к футуристам Есенин определил еще в статье "Ключи Марии" в 1918 году: "Футуризм крикливо старался напечатлеть нам имена той нечисти (нечистоты), которая живет за задними углами наших жилищ… Он сгруппировал в своем сердце все отбросы чувств и разума и этот зловонный букет бросил, как "проходящий в ночи" в наше, с масличной ветвью ноевского голубя, окно искусства".
По мнению Есенина, футуризм содействовал становлению власти большевиков, укреплению их позиций и, следовательно, и на них, футуристах, лежит вина в гибели нашего отечества, в гибели нашего национального искусства.
В ответ Маяковский обронит:
Ну, Есенин, мужиковствующих свора.
Смех!
Коровою в перчатках лаечных.
Раз послушаешь…
Но это ведь из хора!
Балалаечник!
По свидетельству Мануйлова, эти "стихи Маяковского казались Есенину самой большой обидой во всей жизни, и он не скрывал, что они его больно ранили".
К сожалению, личного, человеческого сближения Есенина с Маяковским не произошло ни в 1924, ни в 1925 году, хотя Асеев и другие отмечали эту тягу к содружеству. Об этом сочинил целую историю в ме муарах Николай Вержбицкий. Но факты — не досужий вымысел мемуариста.

Продолжение следует