Огурцы

 Григорий лежал вниз лицом в огурцах, уткнувшись в небольшую кучку навоза, приготовленного для удобрения. Упал, как знаменосец на поле боя: широко раскинув крепкие босые ноги, мёртвой хваткой сжимая метров пять железной полудюймовой трубы. Его широкая загорелая спина и короткая толстая шея сильно покрылись потом. Он глухо стонал. Ему казалось, что он на какое-то время потерял сознание от сильной, жгучей боли в затылке.
 Когда он падал, он думал: неужели кто-то с соседнего огорода половинкой, да с какой силой, но вроде ничего не пролетало, да там и нет никого. Может, пуля шальная? Тьфу, ерунда какая-то. Откуда? Он приподнял голову, не выпуская трубы, она как будто прикипела к его волосатым рукам. Затем мотнул головой, стряхивая с лица прилипший навоз. Голова гудела, как телефонный столб или роевой улей, а может, как всё вместе взятое.
 Наконец он заставил себя оставить эту трубу и, опираясь на руки, встав на колени, пошатываясь, двинулся к бочке с водой. Со стороны, среди сада он походил на странное раненое животное средних размеров. Он опустил голову в ведро с водой, которое стояло около бочки и открыл глаза. Через слой воды увидел, то ли от боли, то ли с испуга, как ему показалось, огромного червяка, похожего на змею. Он вскочил на ноги и наконец-то окончательно пришёл в себя. Увидав сигареты на скамейке, присел и со сладкой радостью закурил. Потрогал затылок. Он припух немного, но горел и болел уже меньше.
 «Что же это случилось? Не пойму. Щас покурю, успокоюсь и разберусь», - так соображал Григорий, изредка поглаживая затылок. Он не торопясь докурил и аккуратно притушил окурок. Подошёл к трубе и вновь взял её в руки.
 «Так, я вначале взял и вбил две рогульки. Логично. Потом положил левый конец трубы на рогульку, что у забора. Логично. Стой, стой, а это чо там на заборе? Чо за груша? Ни хрена себе! Осиное гнездо! Вот это логично. А когда трубу на правую рогульку клал, повернулся и задел. Ещё логичней. Они меня и шарахнули. Точнее не бывает... А здоровые какие... То-то я мордой сразу в дерьмо. Логично», - Григорий в гневе бросил трубу. «Щас я вам устрою Варфоломеевскую ночь!» - выдал он вслух цитату, всплывшую откуда-то в его ещё болевшей голове. И он, прыгая через грядки, припустил в сарайчик, радуясь предстоящему отмщению. Оттуда он вышел, держа в одной руке канистру с бензином, в другой - наскоро сделанный факел.
 Гришка забыл про всё и запалил факел. Если уж не повезёт, так не повезёт, как говорят, и от радостей заболеешь. Канистра, поставленная на компостную кучу у забора, опрокинулась, и бензин стал разливаться по ней. Факел оплавился, и весёлая змейка скользнула с него к земле. И только длинный черен спас Григория. Рвануло так, что Григорию показалось: он вновь в Афгане. Его отбросило на грядку с морковкой. Брюки его занялись и горели. Он катался по земле, сбивая пламя. Потом ловко прыгнул в бочку с водой. Выпрыгнув из бочки, он увидел горящую компостную кучу и большую часть забора, по которому огонь мог добраться до строений. Он схватил ведро и начал тушить. Поддавалось плохо. Бензин. Тогда он схватил лопату, дело пошло лучше. Сбежались соседи, стали помогать. Кто-то вызвал «пожарку». В общем, обошлось, справились. Потери были минимальные.
 - Григорий, чего это у тебя вдруг?
 - Да сам не пойму, - натурально удивлялся Григорий.
 - Трава тут у меня сухая да солома на куче была. Ну а я тут шевырялся. Ну курил, конечно - вдохновенно заливал Григорий. - Потом в сарайчик пошёл. Выхожу, ну вот...
 - Что-то ты больно шибко закурил! - съязвил кто-то.
 - Ну что вы к мужику пристали! Ему и так до себя, - заступился за Григория Сенька, сосед. Они частенько после получки в саду посижива-ли. - Вы это, спасибо всем. Всё под контролем. Можно по домам.
 Пожарники уехали. Разошлись и соседи. Только Сенька хлопотал возле друга.
 - Вот не слушаешь ты меня. А сегодня праздник большой, работать грех. Видишь, что получается. Я тебе сказал, приду после обеда, посидим.
 И, помолчав, добавил:
 - А что осталось в тот раз от канистры, я в малине прикопал.
 - Вот придёт Телескоп, тогда будет дело, - словно не слыша, сказал Григорий.
 Телескопом за глаза он «ласково» называл жену. Название это было как бы собирательное. Оно появилось, наверное, оттого, что супруга преподавала в школе астрономию. К тому же носила очки. А ещё, когда Григорий возвращался с работы домой, она метров за сто могла определить, сколько он сегодня «принял на грудь». Тут же уходила в дом и, когда он умывался, спрашивала:
 - Ну, сколько сегодня выпил? Двести пятьдесят? Да?
 - Ну почему двести пятьдесят. Двести пятьдесят пять, - отвечал Григорий, поражаясь точности оценки.
 - Ах, так! На стол собирай сам! - и, хлопнув дверью, уходила.
 - Ты куда улетел, Гриша? - вернул его к действительности Сенька. - О чём мечтаешь? Пейзаж у тебя, конечно, будь здоров! При движении где-то там срам мелькает даже. А личико - как копчёный поросячий зад. Давай меняй пейзаж. А то свою ласточку перепугаешь, у неё душа интеллигентская, тонкая, нежная.
 - Ладно. А ты, Сенька, давай, организуй тут. Стресс-то снимать надо!
 И только Григорий успел умыться и переодеться, скрыв последствия чрезвычайной ситуации, явился его «ангел с тонкой и нежной душой».
 - Гриша, ты где?
 - Да здесь я, в саду.
 - Ну что, сделал, как я просила? Огурчики подвязал?
 - Сделал. Подвязал, - не очень весело ответил Григорий.
 - Григорий, а брюки хорошие зачем надел? Я и так замучилась стирать. А это что такое?! - закричала жена, увидев обгоревший забор. - Опять выпил? И зачем это я жизнь с тобой загубила?
 - Ксюша, да я...
 - Слышать тебя не хочу. Ты бы посмотрел, как у Николая всё сделано, бездельник! - Ксюша, всхлипнув, стремительно скрылась в доме.
 - Да -а-а, обстановка военная, - раздался Сенькин голос из зарослей вишни. - Ну что, опять стресс? Это уже который?
 - Третий.
 - Как?
 - Вот так. Ещё осы были.
 - Да-а, те тоже сильно жалят, - понимающе заключил Сенька. - А что за Колька больно хороший?
 - Рыжий агроном. Учёный. Она ему всё очки строит: Николай Косьяныч, Николай Косьяныч, да какие семена лучше, да когда сажать лучше, да чем удобрять лучше. Тьфу. А у самого баба осенью помидоры с рынка прёт.
 - Это кто? Это который в комсомоле девок щупал, да? Хитрый такой. Аккуратный. В туалет, наверно, по расписанию ходит. И фамилия у него заковыристая такая. Как же, знаю, - сказал Сенька, увлекая Григо-рия в глубь сада.
 - Ты это, нервы не рви, - продолжал Сенька. - Я тут принёс. Сам гнал, настоял на травах, и название сейчас придумал - «Антистрессин». Ну как? Нормально? Давай по чуть-чуть, - и Сенька расположился на траве.
 - Знаешь, кабы не сорваться, - с грустью произнёс Григорий. - А впрочем, давай... И ты вот мне, Сенька, скажи, почему бабам всегда чего-нибудь да не хватает?!