Инстинкт Убийцы. Глава 5. 3

5.3
 - Дамы и господа! Леди и джентльмены! Момент, которого мы все ждали, уже почти настал! – радостно вещал голос популярного ведущего, уже изрядно приложившегося к дорогому шампанскому. - Всего полчаса, каких-то полчаса осталось до наступления Нового Года! А теперь надевайте свои оливковые венки, поднимайте бокалы и пейте, друзья, пейте последние бокалы уходящего года! Ура!
Толпа радостно загудела в ответ, почти все уже были в стельку пьяны и почти все были из России. Дамы в шикарных платьях по команде послушно натянули зеленые венки из веток оливы на свои пышные прически, мужчины же предпочли просто приколоть к смокингу небольшие веточки, исключение составляли разве что самые пьяные, они надели венки прямо на свои лысины и взлохмаченные прически. Оркестр в большом зале гостиницы играл что-то громкое и веселое, на сцену и то и дело поднимались российские звезды и нетрезвыми голосами пели свои хиты, а толпа богатых туристов, решивших встретить новый год на Крите, буйно отплясывала под все, что лилось со сцены. Исключение составляли несколько мужчин, по виду солидные бизнесмены и пара женщин, видимо, тоже больше привыкших работать, они стояли парами или небольшим группками и не спеша пили шампанское, беседуя о чем-то и периодически бросая презрительные взгляды на пьяную толпу. В воздухе летали конфетти, блестящие ленты «дождя» и ароматы дорогих духов, запах спиртного пока не ощущался так остро, как будет уже через два часа, когда помещение, не смотря на панорамные окна, полностью раскрытые, будет вонять, как обычный кабак. От накрытых столов тянуло жареным мясом и фруктами, сквозь толпу сновали официанты, дико поглядывая на разгулявшихся туристов. Ковры предусмотрительно свернули, и теперь высоченные шпильки дам безжалостно царапали паркет, впрочем, это не единственное, что ему приходилось терпеть этой ночью – на него лилось спиртное, падали кусочки еды, а иногда и сами люди. Некоторые выходили на веранду, а оттуда спускались прямо к воде; к двум часам ночи почти все мужчины искупают свои смокинги, взятые напрокат, в теплых водах Средиземного моря, а пока что они только мочили руки и выливали в море шампанское – угощали русалок в честь праздника.
Возле бара в большом зале сидела молодая женщина в ослепительном белом платье, так красиво оттеняющим ее черные волосы и глаза, на ней были бриллианты, сверкающие в ярком свете как звезды, вызывающе высокие каблуки и белоснежная меховая накидка на плечах. Она выглядела шикарно и недоступно, именно это как магнитом тянуло к ней мужчин, как туристов, так и местных. По ее внешности нельзя было сказать, кто она и откуда, поэтому почти все, подходя к ней, пытались заговорить по-английски, а местные повторяли что-то вроде «му аресис». Она не понимала, поэтому решила спросить администратора этой гостинцы, что постоянно говорят ей мужчины на улицах – за последние три дня она слышала непонятную фразу тысячу раз, наверное.
 - О! – воскликнул толстенький коротышка-администратор, он говорил по-русски, но с таким диким акцентом, что понять его было очень и очень сложно. – Мадам говорить: вы мне нравитесь! Мужчинам нравиться мадам! Очень много нравиться!
Так вот оно что, поняла Фатима, оказывается, я им нравлюсь! Ну и наглые же здесь собрались люди! Подойти и прямо вот так в лоб: ты мне нравишься! Однако она улыбалась, когда слышала фразу снова и снова, теперь ей было понятно, что говорят в ее адрес незнакомые люди. За этот вечер она услышала признание уже, наверное, раз 20, а за три дня ей уже порядком надоели эти возгласы, ее это больше не забавляло, а всеобщее дикое веселье вызывало тошноту. Но она сидела в общем зале, потягивала шампанское и смотрела на огромные часы, подвешенные на цепях в центре зала, циферблаты находились с двух сторон, чтобы всем было видно, сколько времени осталось до Нового Года.
Несколько раз ее пытались пригласить потанцевать, но она всегда отказывала, от одной мысли, что придется обниматься с пьяным незнакомым существом, у нее закипала кровь. А вот от беседы с трезвыми людьми она не отказывалась, немногочисленные человекоподобные в гостинице «Лассити» оказались интересными и воспитанными людьми, даже женщины как собеседники ей понравились, хотя она предпочитала всегда вести диалог с мужчинами – не выносила кудахтанья о нарядах, новинках подиумов и последних сплетнях светской жизни. Эти люди беседовали с ней о путешествиях, культурах и обычаях незнакомых стран и о красоте Крита,  и в этом они полностью сошлись – Фатиму очаровал остров и его легенды, его тихие лазурные бухты и маленькие красивые города.
Их гостиница находилась в «критском Сан-Тропе», так называли город Агиос Николаос за его красоту и изысканность, и просыпаясь утром от свежего морского бриза, Фатима ни сколько не жалела, что приехала именно сюда. Она всегда любила побережье, даже мечтала, что когда-нибудь выйдет в отставку и поселится в таком вот райском месте, обязательно с пальмами и теплым морем или океаном. По утрам она гуляла по пляжу, подставляя лицо солнцу и забыв обо всем, а вечерами танцевала в клубах или просто бродила по городу, а иногда даже ездила в соседние города и бродила там. А после беседы с супружеской парой из Петербурга, она твердо решила поехать с экскурсией на остров Санторини и в город Ханья, где каждое утро на рассвете возле крепости с труднопроизносимым названием Франкокастелло возникал мираж – процессия вооруженных всадников. Правда, зрелище это можно было увидеть только в последние 10 дней мая, а сейчас был конец декабря, но вдруг повезет? «Привидения, они непредсказуемы», - сообщил ей Стас с очаровательной улыбкой. Ей требовался отдых, причем, после последнего дела, отдых этот должен был быть немного более долгим, чем обычно - ее искали, искали везде и всюду, и выходить сейчас на дело было крайне опасно и просто глупо. Вот она и придумывала себе развлечения, перемещаясь по Европе и нигде не задерживаясь дольше двух недель, при въезде в новую страну она меняла паспорта, так что каждую новую границу она пересекала новым человеком.
Новый год застал ее на Крите, о чем она нисколько не жалела, хотя и напрягала вся эта вечеринка и пьянка, но красота острова, даже в ночное время того стоила. Все побережье купалось в огнях, отовсюду лились музыка и смех, а ровно в полночь власти обещали поистине грандиозный фейерверк. В море яркими пятнами горели яхты и катера – ни них тоже празднованье шло полным ходом, по улицам перемещались люди, пели на всех языках и танцевали, у всех на головах были оливковые венки, а в руках бокалы с шампанским. И незаметно для себя она тоже погрузилась во всеобщую атмосферу праздника, она нашла свою компанию – молодая пара из Питера охотно общалась с ней – и теперь она сидела и ждала, пока закончится медленный танец, и они вернутся к ней.
Муж, 35-летний владелец сети ювелирных магазинов, был безупречно воспитан и прекрасно танцевал, но больше всего ей в нем понравилось то, что чем-то неуловимым он напоминал ей Яна. Может, голубыми глазами, может манерой держаться и говорить, а может, своим превосходным чувством юмора. Он нравился ей, как и его жена, милая, воспитанная и такая же веселая миниатюрная блондинка с идеальным личиком и кукольными большими глазами, синими, как море. Однако кукольная у нее была только внешность, за открытой улыбкой и длиннющими ресницами скрывалась интересная и сильная личность, образованная и знающая, чего хочет от жизни. Она работала искусствоведом, организовывала выставки, сама писала картины. С ними Фатиме было интересно и легко, они не лезли в душу со своими расспросами, не навязывали свое мнение, они просто общались, шутили и делились информацией об интересных фактах и местах.
Но она никогда не забывала об осторожности, в первый же день знакомства она проверила их через своего старого приятеля и верного помощника. Пророк ничего опасного для нее не нашел, а вот ее счет немного полегчал, но услуги такого класса того стоили, свою жизнь и свободу она ценила намного дороже, поэтому никогда не скупилась на лишние проверки и факты. Особенно сейчас, после убийства посла, о котором до сих пор трубили газеты и телеканалы.
Оркестр закончил наконец играть медленную мелодию, и из толпы показались ее знакомые, Кристина, так звали блондинку с синими глазами, смеялась, муж поддерживал ее под руку. Едва музыка стихла, на сцену поднялся какой-то местный певец, и снова полилась медленная романтичная музыка. Фатима подумала, что они повернут обратно, но они продолжали идти к ней сквозь толпу.
 - Вы что, устали? – спросила она, когда они подошли ближе.
 - Я да, – кивнула Кристина, жадно отпивая сок из стакана, - а вот Стас у меня неутомимый.
 - Причем во всем, - тихонько сообщил Стас, подмигнув и прикрыв рот ладонью от жены. Она, конечно же, все увидела и все трое рассмеялись.
 - Приглашаю даму на танец, - объявил Стас, галантно протягивая руку Фатиме, - отказ не принимаю.
 - Пожалуйста, - взмолилась Кристина, - а то он меня совсем загонит.
 - Иногда женская солидарность нам на руку, - радостно сказал Стас, помогая улыбающейся Фатиме слезть с высокого стула, - я танцую с самыми красивыми женщинами в этом городе!
И он повел ее сквозь толпу в самый центр зала, где стояла огромная искусственная елка, вся в огнях и сверкающих игрушках. Песня, хоть и на незнакомом языке, была невероятно красивой, и Фатима решила, что поет местный парень о любви, о чем же еще петь в такой медленной, проникновенной песне? Стас легко, как призрак, касался ее талии и сжимал ее руку, они кружились в танце возле самой елки. Он не доставал ее разговорами и шутками, Кристина говорила, что его лучшее качество  - тонкое чувство момента, и теперь Фатима поняла, что это действительно так. Она взглянула на огромные часы, до полуночи оставалось всего 10 минут. Какое желание она загадает в этом году? Она не знала. Решила, что это придет само или не придет вообще, и тогда она ничего не будет загадывать. Но одно желание у нее было прямо сейчас – она хотела бы танцевать под эту песню с тем, кого видела всего один раз, и больше, вероятно, никогда не увидит. Интересно, он такой же хороший танцор, подумала она, растворяясь в песне. Судя по его гибкой походке, он просто отменный танцор. И отменный любовник, шепнул тот самый голосок. Она не стала спорить.
Неизвестный певец закончил петь, и ведущий снова занял его место, крича в микрофон, что до наступления Нового Года осталось всего 7 минут. Всем гостям он предложил поднять бокалы и приготовиться к наступлению самого торжественного мгновения в году. На большом экране, занимавшем всю дальнюю стену, показался Кремль и Куранты, ведущий все не унимался, со скоростью света тараторя о том, что в последние минуты уходящего года надо всех и всё простить, опустить прошлое и с радостью взглянуть в наступающее будущее, и всё в таком духе бла-бла-бла. Стас и Кристина подняли бокалы и обнялись, в зале воцарилась тишина, все смотрели на часы, свисающие с потолка и на картинку Кремля, там часы стояли. Ведущий наконец закончил свою долгую эмоциональную речь и предложил всем приготовить желания и слушать бой Курантов, правда, смотреть при этом приходилось на обычные часы в зале, на экране была неживая картинка, а сам бой часов шел в записи.
 - Как только пробьет 12, выходим на веранду, - шепнул Стас, - салют будет супер!
Едва он договорил, как звукорежиссер пустил бой часов. Люди как по команде сначала повернули головы к экрану, как будто им не говорили, что там всего лишь картинка, а потом, поняв, что часы стоят, переключали внимание на свисающие циферблаты в зале. Казалось, никто даже не дышал. Слышно было только шум прибоя и далекую музыку. Фатиме надолго запомнились эти необычные ощущения, это дикое сочетание привычного звука Курантов и никак не вписывающегося сюда шума волн. А еще больше ее поражал запах – не привычный хвойный и мандариновый, а запах моря и свежего теплого ветра. Она тоже подняла бокал и затаила дыхание. Какого черта! В этот миг она снова хотела быть беззаботным ребенком, верящим в чудеса и желания, пусть даже в этом году у нее не было никаких пожелания и просьб. Рядом с ней с огромными радостно блестящими глазами стояла Кристина, такая красивая и хрупкая в объятиях мужа, он тоже улыбался и смотрел на часы, зажав в руке бокал. Часы пробили уже 10 раз, еще два удара, и наступит новый год. Фатима заметила, что руки Кристины слегка дрожат, а глаза она закрыла – готовилась загадать желание с последним ударом часов.
БОМ!
И вдруг ледяная игла бесконечного, отчаянного одиночества не то что кольнула, проткнула насквозь сердце Фатимы. Она вдруг поняла, что единственная стоит одна, никто не обнимает ее, никто не поцелует и не поздравит, едва часы пробьют полночь. Она вдруг с ужасом поняла, что у нее никого нет, как будто раньше она спала и не замечала этого. Все эти мысли пролетели в голове между ударами часов, и в какую-то долю секунды у нее появилось настоящее желание. Оно пришло само, как она и хотела, и было таким же сильным и идущим от самого сердца, как в детстве. Она закрыла глаза и приготовилась.
Я БОЛЬШЕ НЕ ХОЧУ БЫТЬ ОДИНОКОЙ. НИКОГДА.
Конец ее мысли наложился на последнее БОМ! Ну вот и все, сделанного не воротишь. Она попросила у судьбы то, от чего бегала все 8 лет. Рядом с ней закричали и зааплодировали люди, заиграла музыка, ведущий принялся орать в микрофон. Она открыла глаза и увидела, что ее новые знакомые горячо обнимаются и поздравляют друг друга. И тут она испугалась, подумав о том, что сейчас загадала.
 - С Новым Годом! С новым счастьем! – прокричал Стас, чуть не раздавив ее в объятиях.
Почему-то традиционное поздравление прозвучало как-то зловеще. С новым счастьем… именно это ее и ждало, если, конечно, новогодняя магия существует.
 - С Новым годом! Всех благ и удачи! – радостно поздравила ее Кристина, целуя в обе щеки.
Она в ответ поздравила их обоих, даже обняла и поцеловала, правда, несколько более сдержанно, чем они. Стас тут же потащил ее и Кристину к выходу, туда же устремилась большая часть людей, снаружи уже гремели фейерверки. По пути их то и дело обнимали и поздравляли совершенно незнакомые люди, почти все уже вдрызг пьяные, поэтому путь наружу занял больше времени, чем обычно. Но они все же успели вовремя, протолкавшись через танцующую и лезущую на веранду толпу, они прошли за широкоплечим Стасом, как лодочки за ледоколом, даже не пролив ни капли из своих бокалов.
 - О! Какая красота! – выдохнула Кристина, когда они наконец вышила на свежий воздух.
Людей на просторной веранде было немного, все побежали к морю, только единицы остались любоваться расцветающими в небе огненными цветами. Весь остров был в огнях, отовсюду слышались радостные крики, поздравления и музыка, даже грохот салюта не смог полностью заглушить веселье. А в небе творилось что-то невообразимое! Казалось, все пространство пронизано разноцветными огнями, каждую секунду с грохотом и свистом в небо взлетали все новые ракеты, чтобы там распуститься прекрасным экзотическим цветком или превратиться в яркую бабочку или огнедышащего дракона; на все это накладывались громадные огненные зонтики, а все вместе это великолепие превращало морскую гладь в раскаленное полыхающее стекло.
Фейерверки запускали не только на Крите и Санторини, в 5 километрах от Крита находился еще один небольшой остров - Сенталия (вымышл. авт.), там тоже в небо взлетали бабочки и огненные цветы. С веранды, где стояла Фатима с бокалом в руке, было хорошо видно Сенталию с ее огнями и гремящей музыкой. Однако она не смотрела туда, не сейчас, сейчас ее глаза были устремлены в небо, и думала она не о красоте фейерверка, хотя он ее радовал. Она думал о своем желании и о том, что, похоже, сама рискует сломать себе жизнь. Не ошиблась ли я, думала она, а в ее черных как ночное небо глазах вспыхивали и гасли салюты, зачем я загадала это? Но ответ она знала. И, похоже, она осознала еще одну вещь – в эту секунду она отдала бы все, только бы голубоглазый молодой человек, назвавшийся Яном, стоял рядом с ней.  Да, я никогда больше не хочу быть такой одинокой, подумала она, глядя на огни в небе.  И больше сейчас ей ничего не хотелось.
***
Праздничная ночь в казино радовала его недолго, шум, гам, орущая музыка, пестрые танцовщицы, пьяные люди – все это утомило его уже через час. Даже две красотки, с которыми он решил коротать эту первую ночь в году, начали раздражать. Одна, ослепительная блондинка с большими сиськами и малюсенькими мозгами, внешне чем-то напоминающая Памелу Андерсон, постоянно пила и смеялась с любого слова, а вторая, мулаточка с оливковой кожей и кошачьими глазами, была слишком занята любованием собой и постоянно манерничала, даже бокал не могла взять нормально, все с выкрутасами.
Раньше его это забавляло, такие телки - что дорогая одежда или машина – еще одна визитная карточка успешного мужчины, но сегодня они бесили его, и он даже не мог решить, кто бесит больше: пьяная и все время ржущая «Памела Андерсон» или относительно трезвая и слишком увлеченная собой «Шоколадка». Мне хочется сбежать, подумал Матвей, и тут же вспомнил, что находиться на острове, и в такой час, тем более в Новогоднюю ночь, никто не повезет его на материк или на другой остров. И дело не в деньгах, он мог бы купить этот остров целиком, если бы захотел, просто в эту ночь никакие деньги не обеспечат ему трезвого и вменяемого водителя. Куда ты денешься с подводной лодки, с мрачным юмором подумал он и откинулся на широком диване в казино.
Он пробыл на Сенталии уже два дня, включая этот, и его уже тошнило от пафосной публики, полуголых девиц и рек шампанского. Надо было ехать на Север, подумал он, глядя с все возрастающей неприязнью на своих дам. Шоколадка как раз изогнулась и манерно протянула руку к вазе с фруктами, при этом не забывая стрелять глазками по сторонам – видят ли люди вокруг, какая она шикарная и дорогая, завидуют ли они ее спутнику? Всем наплевать, хотелось заорать Матвею в это стервозное и глупое лицо, ты не одна тут такая элитная проститутка. Он прямо-таки увидел, как хватает ее за шелковые волосы, тщательно вытянутые и уложенные, и орет ей прямо в широко раскрытые испуганные глаза. Он хотел увидеть, как из них польются слезы, хотел увидеть, как из уголка накрашенных губ побежит тоненькая струйка крови… Стоп. Просто остановись, сказал он себе. Хватит.
 - М-и-илый, - промурлыкала блондинка, придавив его своей грудью, - девочки хотят потанцевать.
 - Ну так иди и танцуй, - довольно резко ответил он, - можешь даже станцевать на столе, мне плевать.
 - Если я начну танцевать на столе-е, - тут же захихикала блондинка, ничуть не обидевшись на грубый тон, - никому тут не будет плевать, особенно малышу-у.
Она сексуально провела длинными пальчиками по его груди. Он никак не прореагировал на этот жест соблазнения, чем, видимо, очень задел самолюбие грудастой красотки.
 - Эй, Киша, - она уставилась мутными глазами на мулатку, - давай покажем нашему котику, кто тут лучшие красотки в зале!
Обольстительно улыбнувшись, Киша начала медленно подниматься, играя всем телом. И как она не устает все время быть в образе, с раздражением подумал Матвей. Девушки одновременно встали и одновременно поставили ноги на высоченных шпильках на стеклянную поверхность стола. Все внимание соседних столиков тут же сконцентрировалось на них. Киша это заметила и начала выпендриваться еще больше, хотя Матвей сомневался, что это возможно. В лучах разноцветных огней на девушках заблестели бриллианты - его плата за вечер.
Блондинка в небесно-голубом шелке и мулатка в тигровом платье, танцующие на столе прямо посреди ваз и бокалов, стали маленькой сенсацией, на них во все глаза смотрели мужики на соседних диванах и несколько танцующих парней. Остальным было на самом деле плевать, пьяная толпа играла в рулетку, танцевала под песни известных российских певцов и просто пила. Ну и, конечно, такие же платные спутницы как Киша и Николь – так звала себя блондинка – пожирали их глазами и кривили размалеванные лица.
 - Сэр… - начал было подошедший администратор, он весь съежился, было видно, что его как пешку бросили на растерзание очередной разгулявшейся шишке. – Мне очень жаль… но на столе танцевать не разрешается.
Матвей поднял на него свои голубые глаза, сейчас почти синие от гнева. Танцы на столе его не интересовали, но уступать в такой ситуации было не положено, таковы правила страны Дураков. От этой мысли ему стало совсем гадко.
 - Я правда очень сожалею, - забормотал мужчина с бейджиком администратора, - но правила…
Девушки старательно не обращали на него внимания. Всем своим видом давая понять, что их спутник и не такие дела улаживает, и, значит, они могут делать все, что захотят. Некоторых женщин это очень возбуждает, для них это – высшее счастье на земле.
 - Сколько стоит этот стол, - он не говорил, а как будто выплевывал слова, - 300 баксов, 500?
Администратор хотел что-то сказать, но не успел. Из тугого бумажника молодой человек полулежащий на диване достал купюры.
 - Здесь 2000 зеленых, - он бросил их на стеклянную поверхность стола как мусор, зеленые банкноты упали прямо рядом с лакированной шпилькой Николь. – Убирайся и не подходи, пока я не позову.
Договорив, молодой мужчина с черными волосами и голубыми глазами, ледяными от гнева, отвернулся и снова сосредоточил внимание на извивающихся девушках. Постояв секунду, администратор взял деньги и молча откланялся. А девушки, окрыленные таким могуществом своего спутника, просто из кожи вон лезли, доказывая всем в зале, что они цыпочки не промах, и такие красотки сопровождают только самых крутых мужиков.
Когда песня кончилась, они изящно слезли со стола и снова облепили скучающего Матвея. В недолгой тишине ведущий сообщил, что до нового года осталось всего 15 минут, а потом снова запел певец и заплясали танцовщицы, разодетые как куклы из секс-шопа. И тут на столы полезли девицы, причем даже те, кто сидел в другом конце зала и, казалось бы, не мог видеть танцев Кишы и Николь. В эту ночь благодаря мне казино немало поимеет, подумал Матвей, глядя, как к ним подскакивают администраторы и уходят с деньгами.
Господи, какая глупость, подумал Матвей, его уже тошнило не только в моральном плане. Это повторение друг за другом, эти понты, внезапно он подумал, что его сейчас вырвет. Презрение к обществу, примитивному и предсказуемому достигло высшего пика. А последней каплей стали повальные танцы на столах после того, как он купил своим девочкам такую возможность. Мне надо выйти, понял он, иначе я сойду с ума.
 - Куда ты-ы? – протянула Николь, когда он резко встал из-за стола. Киша выпячивала губки и призывно смотрела на него, картинно расположившись на диване.
 - Сидите здесь, я скоро. – Бросил он, а потом обернулся и добавил. – Вечер не закончен, если я приду, а вы не на месте, я буду очень недоволен и сделаю все, чтобы вашему хозяину пришлось мне это возместить.
Он ухмыльнулся, наслаждаясь тенью страха, пробежавшей по этим красивым и пустым лицам. Хоть какая-то настоящая эмоция.
Он строго посмотрел сначала на Николь, потом на Кишу. Та медленно поднесла руку голове, отдавая честь.
 - Так точно, мой генерал, - низким голосом проговорила она.
Сука, с отвращением подумал Матвей, честь отдают не так. Уж он-то знал, как этот жест делать правильно, как-никак, был сыном военного. Хотя, подумал он, вряд ли у нее есть честь.
Он не сомневался, что к его приходу обе уже нажруться и на ногах не будут стоять. Николь, например, уже сейчас почти дошла до кондиции. А может, их кто-нибудь зацепит, так оно даже к лучшему, сегодня трахать этих резиновых кукол ему не хотелось, а тащить в номер их пьяные тела - тем более. Проходя мимо часов на выходе, он сверил свои – до Нового года осталось всего 10 минут.
По длинной лестнице, устланной красным ковром, он почти пробежал, не хотел встречать Новый Год на бегу и тем более не хотел встречать его в казино, среди этого пьяного сброда, с этими тупыми шлюхами. Весь остров был в огнях, гремела музыка, смеялись люди, радостно и беззаботно в ожидании нового, в море яркими точками горели яхты и круизные лайнеры. Напротив него так же в огнях, музыке и веселье утопал Крит, окруженный ореолом свечения – это прибрежные фонари отражались от воды и дарили такую неповторимую иллюзию волшебной ауры, окружающей остров. Матвей – а сейчас он был Матвеем, Пророк взял несколько выходных – спустился по лестнице и почти бегом направился к пляжу. Через стоянку и небольшой парк он уже пробежал и на бегу перепрыгнул через низкую ограду пляжа. Секунда, и его ноги, оттолкнувшись от асфальта, приземлились в песок, тут же просочившийся в обувь. Его это не особо заботило, главное - успеть добраться до воды, почему-то ему хотелось не просто уединения, а именно уединения и шума волн. Здесь фонарей не было, только растущая луна и огни Крита, море темной громадой медленно ворочалось, как будто тоже пьяное в эту сумасшедшую ночь, песок серебрился под слабым светом молодого месяца.
Оказавшись примерно посередине веселья, Матвей слышал лишь отдаленный шум с Крита и со своего острова, а главными звуками, к его удовольствию, были шум волн и шепот ветра. Вот так он и хотел провести последние минуты года и встретить первые. Тяжело шагая по песку, он подошел к самой воде и уселся прямо на серебристый берег, подтянув колени к подбородку и сложив на них руки. И ему было абсолютно наплевать, что в его дорогие туфли набился песок, а сам он сидит прямо на земле в костюме за 5 тыс.$.
Мама бы умерла еще раз, если бы узнала о таком неуважении к вещам, подумал он, вспоминая, как она гоняла его за игры в выходном костюме. По ее мнению, красивую одежду надо было беречь как сокровище и не надевать по пустякам, а надев, нести ее на себе, как высшее благо. Зато папа никогда не отличался такой фанатичной любовью к вещам, у него и костюма-то толком не было, только форма, в которой он жил и в которой и умер. У него, зато, были свои маленькие слабости, такие как жизнь по режиму и гипертрофированная нетерпимость к безделью. А их сынок никогда не работал, никогда не соблюдал правила и режимы и мог запросто сидеть в дорогом костюме на песке – вот и ирония судьбы, с усмешкой подумал Матвей. Добавьте сюда и отсутствие интереса к религии и законам Божьим, а так же отрицание какой либо преданности – стране, Богу, друзьям, которых у него никогда не было и быть не могло.
 - Черт, да я и сам не поверю, что я их генетический дуэт, - прошептал Матвей, ухмыляясь.
Хотя, если говорить о преданности, подумал он, я, наверное, предан своим клиентам. Это только потому, что они платят, шепнул голосок, он не стал спорить. Но как насчет Фатимы? Да, она платила. Но были люди, предлагающие намного больше только за то, чтобы он узнал ее лицо. Так как насчет преданности или ее отсутствия?
Он ни разу не ответил на такие «заманчивые» предложения, потому что уважал ее, хоть и не видел ни разу. Разве это не преданность?
А теперь, похоже, на него свалилась еще одна беда – Диана. Прекрасная и загадочна, как ночь в полнолуние. Опасная и дикая, это он увидел в ее глазах. Она не из тех женщин, которых можно приручить, она всегда сама по себе, ты можешь положить мир к ее ногам, а она лишь усмехнется и пойдет своей дорогой. А сколько тайн хранили эти черные глаза, горящие, как адское пламя, и такие же обжигающе опасные. Да, похоже, с преданностью у него не так плохо, как он думал, может быть, преданность – единственное, что он унаследовал от родителей.
И все потому, что с тех пор, как он увидел ее, ни одна женщина не могла сравниться с ее образом, который он бережно хранил в сердце. Прошлая жизнь, где он крутил легкие романы с дорогими шлюхами и получал удовольствие, канула в вечность, теперь ни одна красотка не могла дать ему то, в чем он так нуждался и сам этого не понимал. Все они стали его раздражать, все они казались скучными, однотипными и предсказуемыми до тошноты. Одинаковые жесты, одинаковые фразы, одинаковые требования, однотипная одежда, даже лица стали для него неразличимыми, как лица кукол на фабрике игрушек, ему казалось, что их делают точно так же – одинаковыми сотнями тысяч, одинаково красивых и одинаково пустых. Все они выпендривались, пытались что-то из себя строить, но он видел их насквозь, и ему это было противно. Он как рентген, видел их нутро, и оно было совершенно пустым, за вычурными фразами и картинными позами ничего не стояло, но если раньше это забавляло, то теперь начало всерьез раздражать. Как будто он вдруг проснулся с даром видеть людей изнутри, теперь на красивых лицах все яснее проступала тупость, жадность, мелочность и подлость, уродуя и коверкая их, как шрамы. Только вот эти шрамы замазать косметикой или вырезать у пластического хирурга было невозможно.
И дело было не в том, что Диана излучала свет, нет, она излучала силу. Он вообще привык делить мир на личностей и мусор, так вот та девушка – он был уверен, что Диана не ее имя, как и Ян - не его, - она была личностью, а личность интересна всегда, несмотря на то, темная это личность или светлая. Она затягивала, потому что имела внутренний мир, свою философию и свою уникальность. Душа таких людей – как джунгли, богатая и разнообразная, и сколько ее ни исследуй, всегда останется уголок, куда «не ступала нога человека». А еще в таких джунглях легко заблудиться, и, похоже, как раз это с ним и произошло. И есть ли шанс, что я выберусь, думал он в последние минуты уходящего года, или я обречен навсегда потеряться в этих джунглях, едва зайдя за первый ряд деревьев? А что было бы, будь у него время узнать ее получше? Тогда он бы точно был обречен на вечные скитания в таинственных зарослях ее души, ходя по кругу и так и не приблизившись к центру ни на шаг.
Матвей глубоко вдохнул свежий воздух и прислушался к равномерному шуму волн. Он немного успокоился, приступ ярости и раздражения почти прошел. А почему этот приступ, собственно, вообще начался? Ведь он и раньше проводил время так, тратя не свои деньги и разъезжая по миру, но никогда люди так его не бесили, особенно шлюхи, которых он снимал. Неужели она отравила сладкую воду в его колодце, лишив его радостей жизни? Он полагал, что так и случилось.
И было еще кое-что, причина его злости – он ревновал ее, даже не зная ее имени и местоположения, не знал к кому, но ревновал. Ревновал, что сейчас Она с кем-то, но не с ним, ревновал, что кому-то досталось общество этой загадочной и умной женщины, а кому-то - то есть ему - общество двух тупоголовых шлюх. С кем она, гадал он, где она? Такие женщины не могут быть в одиночестве, если сами того не захотят, а чего хочет она? А вдруг у нее есть любимый человек, и она сейчас с ним? От этой мысли ему снова захотелось кого-нибудь убить.
Я веду себя как пацан в старших классах, подумал Матвей, но ничего не мог с собой поделать. Раздражение накапливалось, раздражение от собственных мыслей, раздражение от потерянной радости жизни, раздражение от того, что самая прекрасная женщина в мире неизвестно где и с кем. И неизвестно, кто она вообще такая, добавил он про себя, может, она секретный агент или воровка или – ну, этого конечно быть не может, НО – вдруг она киллер? Как знать, в океане жизни на глубине плавают не яркие рыбки, а акулы, и ее очарование как раз заключалось в острых зубах.
 - Ты еще скажи, что она – Фатима. – Мрачно одернул себя Матвей.
Нет, конечно, это уже полный бред. Но она опасная дамочка, это написано у нее на лбу.  А ведь я поцеловал ее, вдруг вспомнил он и совершенно по-детски загордился собой. На секунду он снова перенесся на тот балкон, в ту самую корзину мойщика окон, над ними снова плыла полная луна, а вокруг свистел ветер. Он вспомнил ее до мелочей, запах ее духов, нежность ее кожи, мягкость ее губ. Он даже помнил, какая ткань у ее платья на ощупь, помнил очертания ее тела под платьем. И конечно, волосы, светлые и длинные, он помнил как ветер трепал эти шелковые пряди, но вот не помнил запаха ее волос, не помнил и все тут.
Может, потому, что и волосы были не ее, как и имя? Да, признал он, скорее всего, это был парик, ведь волосы женщины всегда имеют свой запах, а эти красивые светлые пряди были чужими, совершено мертвыми, несмотря на красоту и блеск.
А какие у нее волосы, задался вопросом Матвей, и какие причины носить парик? Это маленькое открытие потрясло его, раньше он никогда не вспоминал Диану так детально и с чего это вдруг сейчас такие мысли? Ну, Новогодняя Ночь, время чудес, и все такое, ответил он сам себе, вот и меня потянуло на открытия. И все же, какие же волосы у нее?
Он закрыл глаза и постарался увидеть еще раз ее лицо, только уже без светлого парика. Матвей глубоко вдохнул и сконцентрировался. Он даже не заметил, что вокруг все стихло, и музыка и смех, шла последняя минут старого года. Два острова, находящиеся совсем рядом, погрузились в ожидающую тишину, чтобы потом взорваться весельем.
Одиноко сидящий на залитом лунным светом пляже человек с закрытыми глазами сосредоточился, откинул голову, подставляя лицо ветру и свету месяца. И вдруг из темноты, усеянной разноцветным мельтешением, выплыл четкий образ: это было то самое лицо, ее лицо, красивое и холодное, ее горящие загадочные глаза, ее чуть смуглая матовая кожа, а вокруг этого лица он совершенно четко увидел черные локоны, горящие в свете сотен ламп как россыпь бриллиантов. Боже, как она красива, успел подумать он, влюбляясь в этот новый образ еще больше, и в ту же секунду мир вокруг взорвался.
Оглушительно засвистели салюты, загремела музыка, люди начали кричать друг другу поздравления. Небо над ним расцвело, как клумба в начале лета, стало светло как днем. Матвей резко раскрыл глаза и уставился в горящее небо над ним и его огненное отражение в воде. Почему-то он вдруг ощутил абсолютное счастье и покой. Вокруг свистели и грохали салюты, где-то гремела музыка, правда, едва слышно, а он сидел здесь, совсем один и наслаждался картиной. Загадай желание, шепнул голосок в голове, и у него было желание.
Я ХОЧУ УВИДЕТЬ ЕЕ ЕЩЕ РАЗ, подумал он, а потом откинулся, лег на песке, положил руки за голову и с блаженной улыбкой любовался огненным небом.
Новый год наступил и для него.





Конец 1-ой части.