Смерть системы

Из цикла «Системный анализ»

Мы не знаем, что такое жизнь –
Можем ли мы знать, что такое смерть?

Конфуций

1.
    …И как ее встроить в логическую картину мироздания.
    Эта проблема не так проста, как кажется на первый взгляд. Вероятно, физиологическое бессмертие будет достигнуто уже в обозримом будущем – просто потому, что человечество (от большого ума) поставило перед собой такую задачу. Но это не означает бессмертия разума и никак с ним не соотносится. На практике, надо полагать, все обернется «актуализацией внутреннего мардонга» по Пелевину. Вряд ли это вам понравится, читатель, что бы оно ни значило.
    Насколько известно автору, философская сторона «проблемы Свечкина» не обсуждалась – по разным причинам. И системология пока что не создала связной теории регресса. Однако естественные науки, составляющие экспериментальную базу гносеологии, накопили богатейший материал для обобщения. Гибель империй и царств, популяций и видов, экосистем и климатических зон, этносов и экономических формаций, человеческой психики и звезд – все это истории вырождения. Мы имеем прекрасный, содержательный пример из области этногенеза, где весь жизненный цикл суперэтноса очерчен, фазирован, механизм раскрыт (в общих чертах). К нему мы и будем апеллировать – не в последнюю очередь потому, что Л. Гумилев опирался на системный подход (в современном ему виде) совершенно сознательно.
    О вырождении говорят гораздо реже, чем о развитии – и автор в этом отношении не исключение. Но исключения, все же, необходимы. Эти субъективные заметки – результат скорее наблюдений и размышлений, чем знакомство с передовыми (или классическими) взглядами науки. Особенно актуальна эта тема в эпоху «меандрического» развития, о которой говорят: «Перемелется – мука будет». Брошу и я свою горсть крупы в счет завтрашнего помола. 

2.
    Мы попытаемся взглянуть на проблему так, как она поставлена. Что такое смерть – мы попрежнему не знаем, но у нас есть логическая картина… пусть и не Мироздания, но – системы в ее развитии. А значит, и в вырождении. Причины, приводящие к революционному развитию системы, приводят и к ее увяданию. Это только вопрос выбора.
    Любой кризис – это и есть момент выбора («точка бифуркации»). Между чем и чем? В самом общем виде ответ звучит так: между прогрессом и регрессом, между развитием и вырождением. Третьего не дано: если мы не идем вперед, мы идем назад. Любая стабильность – всего лишь перекур между боями. Все, что нас не убивает, делает нас сильнее… Список афоризмов может быть продолжен. Но сильнее после кризиса мы становимся не всегда.
    Кризисные процессы запускаются «конфликтом Гёделя», когда одна непреложная истина (или другая благодать) начисто отрицает другую истину (или благодать). Путь дальнейшего развития пролегает через разделение понятий – в результате чего обе истины сохраняют силу и не мешают друг другу; поскольку одна справедлива в одном смысле, а другая – в противоположном. Противоборствующие истины делят сферы компетенции – заключают своеобразную конвенцию – и противоречие снимается разумным компромиссом.
    Но можно, конечно, и по-другому! В естественных, глубоко овеществленных системах («явлениях мезомира», по Гумилеву), где действует «логика борьбы» (то есть, внешний фактор), одна из конфликтующих истин подавляет другую – и далее отменяет те основания, на которые она опиралась, последовательно доходя до самых основ, замыкая «петлю». Попросту говоря, если мы не хотим разбираться по существу вопроса, мы «берем на характер», потому что «я же прав!» Или неспособны.
Это и есть выбор, ведущий к вырождению.
    В результате, выживает «единственно верная» подсистема и та часть аксиоматики, которая ей не противоречит. Такую подсистему Л. Гумилев называл «антисистемой» и подробно описывал ее феноменологию. А сам процесс деструктивного упрощения называл «обскурацией».

    Классическим примером «виктимной обскурации» можно считать «бунт дрозофил» на сессии ВАСХНИЛ. Другой классикой уже стал бунт таких же дрозофил в 1991 году. (Только этот пример не столь очевиден для читателя.) Это предрассудок, будто бы на стороне «мичуринской науки» не было  никакой правоты. Просто ее забыли ограничить. То же самое можно сказать и о реформаторах, «демократах-рыночниках», аналогия полная – только события сдвинуты по фазе.
    Выразительной иллюстрацией замыкания «петли Гёделя» является и война НАТО против Югославии. С определенной точки зрения, это поддержка свободы и миротворческая акция, чему приводятся многочисленные, обильно  подкрепленные фактами доказательства – разумные и логичные... до тех пор, пока не сталкиваются с тем, чему нас учит семья и школа. Дело не закончилось конфликтом интерпретаций. Агрессия стала прецедентом, затем нормой, затем стандартом. Но если медийная версия событий повторяется постоянно, годами, по всем каналам, – она изменяет наши базовые представления о войне и мире, о свободе и рабстве. Что это такое, нам объясняют на живом выразительном примере – а что еще нужно человеку? который мыслит фактами. Так «петля Гёделя» замкнулась на основу, подавив базовые установки массового сознания. Подобрать иллюстрации к тезису «правда – это ложь» я предлагаю читателю в качества самостоятельного упражнения. Желательно – из повседневной практики, так оно доступней.

    Чтобы понять, «как это работает», нам придется совершить краткий экскурс в природу лжи. Невозможно установить истину, если не умеешь защитить себя от обмана. И прежде всего, для этого надо помнить две вещи. Во-первых, «объяснить можно любой глюк». Этот тезис блестяще подтвердил акад. И.Е. Тамм в знаменитом эксперименте с графиками. Второй тезис фальсификации звучит так: «Подтвердить фактами можно любой бред», и он наглядно демонстрируется вашими (а также атлантическими) средствами массовой дезинформации. В нашем мире относительной истины ложь тоже не бывает абсолютной – это все та же истина, только за пределами своей применимости.
    Но знание не только относительно, но и дисперсно. Для наших целей важно знать, что ложь возникает внутри неопределенного понятия («апейрона»). Разрыв логической цепочки происходит на дистанции между противоположными смыслами этого понятия. И если они не разделены, этот разрыв остается не замеченным.
    Ну, например… Апейрон «Украина» (или, допустим, «Россия») полностью укладывается в смысловой диапазон: народ – страна – государство – правительство – власть. Соседние члены этой логической цепочки – синонимы. А крайние – антонимы. Для того, чтобы отождествить добро и зло, нужно применять к ним одно и то же широкое понятие, не раскрывая его конкретного смысла.
 
    Ложь… Она возникает, когда мы черное называем белым; а мы делаем это на каждом шагу – просто из-за того, что не умеем разделять смыслы. Поэтому «черное» и «белое» считаем синонимами. Давайте мы будем друг другом восхищаться только после того, как научимся различать: войну – и мир, правду – и ложь, свободу – и рабство, Родину и «Родину», демократию и «демократию», справедливость и «справедливость», реформы и… хищения в особо крупных размерах.
    Никто нам прямо не говорит, что «народ и партия едины», никто прямо не требует от граждан поддерживать власть во всяком ее паскудстве – это получается само собой. Логически. Порядочный человек естественно следует императивам добра, а что из этого получается ложь и вырождение – так это, поймите, совсем другой вопрос. Вопрос воли и интеллекта, а не порядочности.

3.
    Ложь – это правда, доведенная до абсурда. Об одном из таких учений («антисистем») Л. Гумилев писал:
    «Учение пророка Мани не могло нигде укрепиться из-за своей непримиримости. Повсюду, где только ни появлялись манихейские проповедники, они находили искренних сторонников. И повсюду текла кровь, хотя проповедь манихеев была самой мирной. Они призывали людей устраняться от злого мира, учили аскетической жизни, запрещали своим адептам убивать теплокровных животных и невинных людей, жертвуя при этом собой. Но ведь убивали же!»
    Находили искренних сторонников. Значит, есть в манихействе какая-то истина… Просто ее забыли ограничить. Я не большой специалист в истории философских учений, но могу догадаться – какая. Была у манихеев какая-то простота в ответах на сложные вопросы. Сначала такое учение разрастается вширь, уверенно и доступно отвечая на все вопросы; но, дойдя до абсурда (до «конфликта Гёделя»), начинает развиваться в обратную сторону, отрицая очевидное и непримиримо дискредитируя общественные ценности – вплоть до самых основ.
    И недаром такие «антисистемы» легко приживались в сообществах пассионарных отбросов («аутло»), для которых любые цивилизованные нормы были слишком сложны и обременительны («химеры» по Гумилеву).
    «Химера противопоставляет себя всем, отрицая любые традиции и заменяя их постоянно сменяемой «новизной». (Гумилев)
    Подавление конкурентных идей всегда осуществляется силой (на то оно и подавление), поэтому обскурация происходит в овеществленных системах. Обретая в «антисистеме» идеологическую опору, подобного рода капсулы пассионарных примитивов, активно упрощали, – то есть, разрушали – структуру цивилизации под пубертатным лозунгом «я же все равно прав». Это и есть «обскурация» по Гумилеву.

    Но это еще не смерть системы. Пора объяснить читателю, что автор называет «запасом прочности». В развитии любой системы (психики, например) фазовые переходы могут происходить многократно; с каждым разом добавляя ей сходства с русской матрешкой. Прочность системы определяется количеством фазовых переходов, которые она претерпела в предыдущем своем развитии. Для суперэтносов Гумилев насчитал три таких метаморфозы. Человеческий разум испытывает не менее четырех… и в естественной старости все они обращаются вспять: «Пятьдесят – это так же, как двадцать, ну, а семьдесят – так же, как десять».
     Любая сложная система имеет иерархическую структуру, которая образуется в режиме (революционного) фазового перехода, создающего новые качества. Чем больше фазовых переходов претерпела система в процессе своего развития, тем больше их предстоит в процессе дегенерации. Каждый такой переход – это определенный барьер на пути и определенный кризис процесса. Его преодоление требует и усилий, и времени – и в прогрсссе, и в обскурации тоже.   
    Каждый раз в процессе роста образуется, образно говоря, классическое «ядро» и новаторская «оболочка»; и обскурация – при отсутствии сопротивления – способна разрушить только эту крайнюю по времени «оболочку». Доходя до самодостаточного классического «ядра системы», процесс деструктивного упрощения останавливается… на время. «Отрицание помогало им побеждать, но не давало победить. В этом особенность антисистем.» (Гумилев.) Это и есть не что иное как кризис, кризис вырождения. Рано или поздно он преодолевается антисистемой – и регресс продолжается уже внутри «ядра», сокрушая базовые истины в соответствии с ее догмами. Контрреволюция начинает разрушать классическое ядро системы, ее внутреннюю «куколку». В отсутствие сопротивления.

    Но сопротивление всегда имеет место, и «победа Аримана над Ормуздом никем не гарантируется». Кризис есть кризис, и в нем всегда совершается выбор – между прогрессом и регрессом. В кризисе система испытывают конкуренцию между двумя процессами, ведущими либо к дальнейшему развитию (через онтологический митоз) либо к вырождению (через виктимное подавление). И как во всяком кризисе, исход этой конкуренции решается борьбой, Всем известны ситуации, когда прогресс обращается вспять; и его отличие от мостовой Невского проспекта никто не пытается оспорить. То же самое можно сказать и о регрессе. «Кризис вырождения» дает возможность системе восстановить разрушенную оболочку – с учетом допущенных ошибок – и продолжить нормальное развитие. Это и есть «меандр развития», и две излучины этого меандра – в точности оба «отрицания», которые трактует знаменитый закон диалектики.
    Пребывающим в таком историческом «меандре», нам самое время разделить понятие «согласия». Разумный компромисс конструктивен, он усложняет систему и ведет к развитию. Подавление несогласных деструктивно, оно упрощает систему и ведет к вырождению. Такова альтернатива.

4.
    Тем не менее, конечная победа Аримана не подлежит сомнению. «Ничто не вечно под луной». То есть, речь идет не о сбоях в программе, а о глубокой закономерности развития. Либо противоречий слишком много – и они подавляют систему, не обладающую «запасом прочности». Либо одряхлевшая система достигла своего «предела тупости» и не способна уже разделять смыслы. Так что мы толком даже не знаем (и, видимо, не узнаем), что там творится у пчел и муравьев: все еще прогресс – или уже вырождение. В принципе, это неважно, даже для них самих.
     «Конфликт Гёделя» как причина смерти системы ни о чем нам не говорит, ничем не тревожит и вовсе не пугает. Это конфликт теоретический – а как раз теории-то и не умирают – только обновляются. Вырождаются именно овеществленные системы.
    Пришло время сформулировать основную идею публикации, ранее звучавшую лейтмотивом. Материальный эквивалент «конфликта Гёделя» состоит в феномене, ранее названном «виктимом». Это способность одной благодати подавлять другую благодать. Свобода, подавляющая справедливость. Справедливость, подавляющая милосердие. Милосердие, подавляющее достаток. Достаток, подавляющий творчество… С этими и подобными им коллизиями мы сталкиваемся на каждом шагу, не придавая им, впрочем, никакого значения. В сущности, разделение (и конфликт) благодатей – основная проблема культуры, определяющая власть Зла.
     Сама концепция виктима принадлежит, вероятно, Якову Бёме (1575 – 1624), подробно разработавшему теорию единства и отчуждения. Он писал: «Это смерть и несчастье людей и всех творений, что свойства борются друг с другом и каждое возвышается само в себе и получает качества в собственной воле» – «…ибо принцип зла есть то, с помощью чего и в чем нечто утверждает свою особость, но в этом утверждении самого себя отрицает другое», – трактует эту идею Л. Фейербах.
    Речь идет, подчеркиваю, не о естественном конфликте двух правд, а о том, что одна из них является угнетателем – вот, что следует считать противоестественным… Следует считать – или так оно есть на самом деле? Насколько случайным обстоятельством является разделение благодатей? Это общее свойство разума – или… «гуманоидный комплекс», свойственный только человеку? И не в этом ли разделении состоит суть Зла – или только корни его иммунитета? 
    Это уже который интересный для автора вопрос – он уже сбился со счета…
 
2019

Литература:

Л. Гумилев. «Тысячелетие вокруг Каспия»
Конфуций. «Беседы и высказывания»
Р. Киреев. «Подготовительная тетрадь»
В. Пелевин. «Мардонги»
Я. Бёме. «Великая тайна»