Кошмар Феликса Ю

Санкт-Петербург. Дворец Юсуповых на Мойке. Декабрь 1916 года.
 
В ночь накануне Великого События Феликс спал плохо – его мучили кошмары, эти дикие и безумные вороные кобылицы полуночи. Молодой человек, потный, голый и возбуждённый, забылся только к утру на смятой, мокрой постели в своей роскошной спальне, натопленной до состояния ада. Он провалился, словно в чёрную яму, в странную грёзу.
 
Князю снилось, что он сидит в мамином будуаре, залитом ярким искусственным светом, и заканчивает макияж перед огромным старинным зеркалом в золочёной венецианской раме. Он был одет в одно из лучших вечерних платьев княгини. Наряд юноши сверкал и переливался разноцветными искрами драгоценных камней и металлов. На голове молодого князя был белокурый парик, локоны которого были завиты. Перед Феликсом среди затейливых флакончиков и разнокалиберных баночек стояла золотая коробочка, в которой на черном бархате таинственно и царственно мерцала огромная жемчужина. Когда молодой князь начал примерять ожерелье, облизывая вульгарно накрашенные губы, в дверь деликатно постучали чем-то жёстким. Феликс повернулся на звук и кокетливо произнёс, растягивая пальцем драгоценные бусы: 

– Кто там? Входите!

Дверь бесшумно растворилась. На пороге стоял кошачьего вида сфинкс с женской головой – один из стражей парадной лестницы дворца. Юсупов разочарованно и капризно наклонил голову.

– Чего тебе?

Голос чудовища-мутанта оказался высоким и нежным. Он звенел в покоях дворца, словно серебряный колокольчик:

– Меня послали за вами, Ваше сиятельство, чтобы пригласить на представление в домашний театр.

Феликс удивился.

– Что ещё за представление в столь поздний час?

Сфинкс отрицательно покачал головой.

– Не знаю. Мне велено только пригласить.

– Ну, ладно, пойдём, что с тебя взять, чудовище?!

Они вышли из комнаты и направились сквозь анфиладу залов в сторону домашнего театра. Стук мраморных лап монстра далеко и гулко разносился по пустым помещениям дворца. Неожиданно юноша обнаружил, что они с низкорослой самкой сфинкса уже не одни, а идут в шумной толпе. Присмотревшись, Феликс понял, что вокруг него шествуют, разговаривают между собой, шутят и смеются мраморные скульптуры и персонажи картин, находящихся в особняке  на Мойке.

В одном из великолепных залов, где висели пустые картины с пейзажами, но без ушедших по своим делам героев, и откуда сбежали все статуи, юноша остановился. Они с чудовищем находились прямо перед огромным зеркалом в изящной золочёной раме. На другой стене, за их спинами, находилось  такое же зеркало. Надо заметить, уже давно у юноши стало привычкой, связанной с легендами и мифами дворца, заглядывать в зеркальный лабиринт, стараясь увидеть своё будущее. Обычно ничего особенного ему увидеть там не удавалось. Однако на этот раз всё было по-другому. В глубине бесконечных отражений одного и того же зала появилась чёрная фигура и стала приближаться, быстро увеличиваясь в размерах. Юноша застыл в ужасе. Таинственный человек всё шёл и шёл прямо к нему, нарушая законы оптики, перешагивая из отражения в отражение. Это был огромного роста мужик во всём чёрном и с белым, бескровным лицом, смоляная борода его блестела, словно налакированная. Он весело подмигнул Феликсу из глубины зеркального лабиринта. Молодой князь, у которого стали дыбом волосы на всём теле, дико закричал и кинулся прочь по коридору. Сзади жалко семенил мраморными лапами по паркету сфинкс-недомерок.

Вскоре они приблизились к княжеской ложе дворцового театра. Затейливо изукрашенные резьбой двери были открыты настежь, а в золочёном кресле сидело странное существо – огромный двуглавый орёл, сверкающий чёрным опереньем и двойной золотой короной. Птица-мутант внимательно изучала Феликса в лорнет на ручке с четырьмя стеклами.

– Опаздываете, молодой человек. Только вас и ждём. Присаживайтесь в кресло. Пора начинать!

Как только юноша занял своё место подле пернатого чудовища, а сфинкс расположился у его ног и увлекся традиционным кошачьим вылизыванием, на сцене вспыхнул свет прожекторов. В его перекрестье стояла, не двигаясь, знакомая фигура – мужик в длинном чёрном пальто. Его смоляная разбойничья борода вызывающе блестела. Присмотревшись, юный князь понял, что это вовсе не Распутин, как ему показалось у зеркала. Этого человека он не знал. Незнакомец безвольно смотрел в пол перед собой, затем вдруг вздрогнул, словно его потянули сверху за веревочку. Он грозно оглядел чёрными глазами зал, и начал декламировать нараспев густым басом.

А сейчас вам, ребятушки,
Мы покажем не игрушки,
А покажем мы вам сказку
Про Петрушку да про Сашку! 

Мужик сделал шаг в сторону и исчез в темноте, а на сцену с визгом и хохотом вывалился пёстрый рой лицедеев, изображавших царедворцев в масках, орденах и лентах, вельможных дам, сверкающих своими нарядами и драгоценными камнями, арлекинов, пьеро и коломбин с наполненными бокалами в руках. Посреди этого бедлама возник крепкий дубовый стол, за которым материализовалась из пустоты  нелепая долговязая фигура императора. Толпа ряженых притихла и застыла в причудливых позах. Вдруг Петр Первый, размахивая гусиным пером над листом бумаги, подобно кукле, запел.

Высылаем сто рублёв
На постройку кораблёв.
Напишите нам ответ,
Получили али нет?

После этого из-за кулис вышел Светлейший князь Алексашка в сверкающих золотом и алмазами одеждах с кубком в руке. Его окружали нарядные дамы в масках, но с обнажёнными левыми грудями. Князю передали послание императора. Вороватый царедворец почесал гусиным пером в буклях парика и стал писать,  расположив лист на спине одной из дам, и декламируя текст вслух.

Получили сто рублёв
На постройку кораблёв.
Девяносто три рубли
Пропили и про…бли.
Остается семь рублёв
На постройку кораблёв.
Напишите нам ответ,
Строить дальше али нет?

Послание Светлейшего с поклоном передали Петру. Император прочитал и в бешенстве вскочил, уронив стул. Царь, дико вращая глазами и размахивая над головой палкой, погнался за Меншиковым. Сцена мгновенно опустела – все герои с визгом и хохотом скрылись за кулисами. Прожекторы медленно погасли. Когда они вспыхнули вновь – в круге синего света стояли две нелепых фигуры: одна – мужская, тощая, как жердь, другая – женская, маленькая и толстая. Молодой человек узнал по сохранившимся портретам императора Петра Первого и его супругу Екатерину. Они запели дуэтом, причём императрица коверкала русские слова на немецкий манер.

– Государь ты наш, батюшка,
Государь Пётр Алексеевич,
Что ты изволишь в котле варить?
– Кашицу, матушка, кашицу.
– Государь ты наш, батюшка,
А где ты изволил крупы доставать?
– За морем, матушка, за морем!
– Государь ты наш, батюшка,
Государь Пётр Алексеевич,
Нешто своей крупы не было?
– Сорная, матушка, сорная!
– Государь ты наш, батюшка,
Государь Пётр Алексеевич,
А чем ты изволил мешать её?
– Палкою, сударыня, палкою!
– Государь ты наш, батюшка,
Государь Пётр Алексеевич,
А ведь каша-то выйдет крутенька?
– Крутенька, сударыня, крутенька!
– Государь ты наш, батюшка,
Государь Пётр Алексеевич,
А ведь каша-то выйдет солона?
– Солона сударыня, солона!
Государь ты наш батюшка,
Государь Пётр Алексеевич,
– А кто же будет её расхлебывать?
Детушки, матушка, детушки,
Детушки, сударыня, детушки!

Свет опять погас, и театр погрузился в полный  мрак. В темноте раздались странные звуки, грохот передвигаемой мебели, хихиканье и возбуждённый шёпот. Когда огни опять вспыхнули, то за дубовым столом сидела очень странная компания: шут в дурацком колпаке с бубенцами, одетый в красные расшитые золотом одежды, прекрасная дама с белым лицом, наряженная в чёрные шелка, и печальный господин во всём  голубом. Перед ними высился на подносе какой-то таинственный предмет, укрытый от чужих глаз чёрной тканью.

Внезапно из-за кулис показалась белая фигура. В луче фонаря стоял прекрасный обнажённый юноша. Юсупову он показался знакомым. Зазвучал гимн «Боже, царя храни!». Юноша начал выделывать балетные па, порой двигаясь слишком вульгарно и похотливо, стараясь попасть в такт музыке. Впрочем, последнее у него получалось плохо. Рожа шута расплылась в масленой улыбке до ушей. Голубой господин заинтересованно поднял лорнет, а дама в черном впилась взглядом в голого молодого человека. Танцор сделал какой-то замысловатый прыжок и упал на колени на краю сцены. Холодея, Феликс обнаружил, что перед ним – его двойник!

Троица на сцене встала и начала яростно аплодировать, кричать «браво», «бис». Затем незнакомка в чёрном молча и торжественно взяла в руки поднос с загадочным предметом и подошла к обнажённому юноше, который уже поднялся на ноги. Оп-ля, чёрная ткань соскользнула на пол и взорам публики предстала отрубленная изуродованная голова с всклокоченной мужицкой бородой. Один глаз вылез из орбиты и болтался на нерве, как маятник, перед ухмыляющимся мертвым лицом. Во лбу зияло пулевое отверстие.

Раздался сатанинский хохот, от которого у Феликса встали дыбом все волосы на теле. Лучи прожекторов беспорядочно заметались в темноте театра, а когда остановились в одной точке, то там, в перекрестье разноцветных огней, оказался ухмыляющийся черный мужик с огромным окровавленным топором в руках. В полной тишине раздался звук лопнувшей струны и грохот. Фигура безвольно осела на доски сцены. Юсупов-младший дико закричал и проснулся в ужасе и холодном поту.