Экзамен и Система

На фото кафедра и клиника "Детских болезней", в которой опробывалась "Система".

К курсу третьему академии к очередному экзамену появилась «Система». Попытаюсь коротко напомнить, что это такое. Началось всё с того, что старшина офицерского состава нашего курса Александр Иванович, который, между прочим, как и остальные офицеры нашего курса, сдавал экзамены вместе с нами, собрал группу записавшихся к женщине-доценту кафедры детских болезней и заявил: «На экзамене у нас будет «Система».
   
Что это такое – ещё никто не знал. То есть, шпорами на экзаменах пользовались, не будем скрывать очевидного, но, чтобы была ещё в этом деле какая-то система, никто и подумать не мог. Все были озадачены.
   
Видя недоумевающие взгляды, Александр Иванович добавил:
– Придёт время увидите сами, билеты и ответы на них у нас уже есть.
– Что? И готовится теперь не надо, – раздался чей-то робкий голос с нотками надежды. Всегда находится кто-то, понимающий всё буквально. На этот конкретный вопрос был получен категоричный командирский ответ:
– Думай сам!
Мы разошлись, так и не уяснив для себя, что такое «Система».
   
В день экзамена в коридоре кафедры детских болезней старший лейтенант Г-дков, наконец, всё объяснил:
– На экзамен запускают по четыре человека, в кабинете за столом экзаменатора в ряд стоят по два стола вдоль обеих стен. Первые трое, кто подготовился на «хорошо и отлично» заходят и берут билеты первыми, четвертый, кто послабее, делает это после них, а теперь слушайте внимательно, –добавил наш суровый старшина курса. – Все громко, по-военному, называют номер билета, особенно четко это делает четвертый. Мы у двери всё будем слышать. После того, как ответит первый, следующий проносит шпору на билет четвертого, – в этом месте Александр Иванович сделал паузу и добавил. – Думаю, пока отвечают следующие двое он успеет подготовится. Все всё поняли?
Внимательно слушающие монолог нашего курсового старшины утвердительно молча закивали головами.
   
Но ведь всегда найдётся кто-то, кто по каким-то нарушающим общую гармонию причинам, попытается сломать хорошо отлаженную систему. Такой нашелся и в этой группе экзаменуемых. Когда очередь дошла до сержанта Папанина, он побледнел и неожиданно заявил:
– Лександр Иваныч, я не смогу, – и увидев около своего лица кулак старшего лейтенанта, обречённо добавил, – я никогда шпорами не пользовался, у меня ничего не получится.
   
Поняв, что силой в этом случае ничего не добиться, наш умудрённый опытом Г-дков перешёл на увещевания:
– Шурик, ты не бойся, там все сидят рядом и передать шпору не составит никакого труда.
– Правда рядом? Ах, у меня не получится, – пролепетал Папанин. В этот момент голова, руки и туловище его опустились, и он весь как-то обмяк.
   
Между тем ответ на билет был у него уже в кармане. И когда в двери появился очередной улыбающийся сдавший, сержанта буквально втолкнули туда, где принимали экзамен, туда, где ему предстояло преодолеть свой кошмар. Последнее, что мы увидели на лице испуганного Папанина: «надо поскорее передать шпору Кисе – там все сидят рядом!»
   
Как рассказывали очевидцы, сержант Папанин, как лунатик вошёл в экзаменационную, взял билет, громко назвал его и с тем же выражением лица направился к столу Кисы Воробьянинова. Последний сидел на половине стула и что-то чертил на бумаге ожидая шпоры, делая вид, что трудится над ответом по вопросам билета.
   
И тут произошло то, чего не ожидал никто. Папанин с тем же выражением лица «все сидят рядом» уселся рядом с Кисой на свободную часть его стула. Воробьянинов, не ожидая этого, даже отодвинулся от него, при этом Папанин пытался что-то вытащить из кармана.   
   
Экзаменатор, приятная женщина-доцент кафедры детских болезней, от неожиданности привстала со своего места и почти закричала:
– Сержант Папанин, вы куда?! Вот же свободный стол!
Действия сержанта можно было объяснить только одним: экзаменуемый переволновался, да это и по его виду было понятно. От преподавательского возгласа наш однокашник вздрогнул, опомнился, вскочил и пересел за стол у противоположной стены, так ничего и не передав.
   
Далее, со слов Кисы, выражение лица Папанина изменилось, на нём отразились мучения, связанные с Системой и её системообразующим императивом, и непреодолимое желание как можно быстрее избавится от шпоры, которая буквально обжигала потные ладони.
   
И когда приятная женщина-доцент отвернулась, последовал бросок и шпора оказалась на столе Воробьянинова, последний моментально накрыл её своим телом, и когда экзаменатор повернулась, так и не поняв, что произошло, Киса выпрямился – на столе было пусто. Видевшие это уверяли, что всё это случилось одновременно: поворот головы доцента, полёт шпоры, сгибание и разгибание Кисы, непонимающий взгляд экзаменатора и облегчённый выдох Папанина.
   
Впрочем, оправдывая свой не блестящий ответ, Киса уверял всех, что пользоваться шпорой было совершенно невозможно, она была мокрая, измятая донельзя и почти не читабельная. Однако Система, хоть и со скрипом, но сработала…