Яма

Участок М, квадрат 14-П, пласт 17, 324, постройка 3. Пряслице. Воздух тяжёлый, грузный, много влаги. Мысли ворочаются с места на места, никак не успокаиваясь. Не получается устроиться в голове. Всё брыкается и плывёт, и где-то вдалеке рыжее. И много хрипа с закатанными шортами. Это тоже тяжёлое, но другое – вязкое, зыбучее. Смотрит вроде весело, а хищно. Нельзя показывать, что чуешь, понимаешь. Нельзя бояться. Это чувствует страх. И много ещё что. Того, что здесь, в яме, ты плавишься, плавишься, и если постараться, то сплавишься с хрипом.

Лоток пропал.

Хочется слиться с землёй. Она хорошо пахнет. В яме всегда спокойно и дышится легче. И не понятно, почему.

Шумят кроны деревьев. Внизу нет ветра. В яме нет ничего и есть всё. Ржаво-рыжие вены, оборванные большой собакой, торчат из стен. Когда-то там ходила кровь. Сейчас это ещё один жилец. Как и все в этой яме.

М, 14-П, 17, 330…

Тень от стены холодная, склизкая, она заглатывает пальцы. Прикрикни временем, и она, судорожно выплёвывая, исторгая из себя всё лишнее, чужеродное, всосётся в стену, спрячется в пустых венах.

Кажется, всё покрылось пылью. Она везде, опутывает город большим одеялом. Но в яме она другая. Всё когда-нибудь истончится в пыль. В яме всё – настоящее, каждая пылинка знает больше, чем знаешь и узнаешь ты. Конечно, если не будешь дружить с ямой.

Ямы бывают разные. Им дают разнообразные имена, грызут собаки разных пород, узнают по-своему. Каждая яма имеет свой собственный характер. В сущности, им всё равно, как называться, но обычаи выполнять нужно хотя бы одному.

Даже если ты не шаман, яма рада поговорить. Шаманов она выбирает сама, хотя есть те, кто годами говорит и слушает ям. Таких они особенно ценят.

Звонок. Ты скоро придёшь?

Отказаться от шаманства нельзя. Можно попробовать, но ничем хорошим это не закончится. Яма взбрыкнётся, совочки застопорятся, пряслица спрячутся. А шаман упадёт с перемычки в яму номер 127, которая не яма даже, а постройка 4 – печь.

Нет.

Упадёшь на хриплую рыж. Молитвы здесь не помогут, только пылинки и их советы. Не бойся, не бойся, не бойся, это чувствует страх. Дыши, дыши, дыши.

На грани ещё можно быть и пятнадцать, и шестнадцать.

Сходишь за кофе?

Длинный язык ямы раскинут до самой поверхности. Срипячий, занозчатый, он шатается под весом шамана, уходящего из ямы.

Шум ослепляет. Чутьё исчезнуть просто не может. Теперь.

У каждой ямы есть свой перевозчик. Перевозчики живут в холодных домах и переводят шаманские записи, бережно раскладывают особо ценные песчинки, ставшие энклопионами, ножами, ледоходными шипами. С перевозчиками надо дружить – они одни знают, где разверзнется новая яма. Кроме старых шаманов, конечно. Они пьют только тёмное варево, что первым учится варить любой шаман.

Варево это с деревянными зёрнами, тёмным порошком, потолочной пылью холодного дома и белыми кристаллами. У старых шаманов внутри своя целая собственная яма, даже в вареве это видно.

Просто дядя С.

Холодные дома обязательно нужно закрывать, иначе свора наследит тут и там, спугнёт птиц. Птицы почти всегда живут в таких домах. Звонкие, крикливые, своим радостным до безумия или безумным до радости кличем они добирались даже до глубин ямы.

Яма пустеет, холодным дом наполняется. Тёплый ящик поёт, разогревая припасы.
Ты где?

Рыж слишком пристальна. Яма смеётся оглушающе звонко, холодный дом чуть ухмыляется.

Время уходить.

Приходи к нам ещё, приходи.

Приду.

Тёмная синь не выдерживает, харкает первыми плевочками, а после настоящим дождём. Как будто тысячи змей, поливающих причудливые непесчинки из ямы, решила объединиться и умыть весь город. Это не простая вода – вода, пропитанная ямой.
Вообще всё в мире пропитано. Яма, пропитанная водой, ты, пропитанная ямой, город, пропитанный тысячами солнцами и ямами.

Пыль холодного дома спокойнее песчинок ямы, но их теперь сложно разделить. Оставшись на тебе, они промокли под змеиным дождём.

Вот и ворота.

Скоро буду.

Ворота, как и полагается любым искусственным дорогам в яму, тяжёлые, по-металличьи скрипучи. На них висит многозубый ящик. Поверни один торчащий зуб – ворота откроются. Поверни другой – закроются. Выдерни с корнем, сжимая в руке, обжигаясь остротой и силой зуба из породы холодного дома – и лишишься силы. Восстановить её просто, но имеет ли смысл вообще терять дорогу.

Поворот зуба.

Большинство дорог в яму немного искусственные. Шаманы и перевозчики ходят своей. Она не сильно отличается от человечьих, но тропа живая. Как и всё в яме. Идёшь и видишь, что старый шаман уже прошёл по ней, оставив свой след, а рыж ещё не пришёл. У шамана след состоит из крикливых прозвищ, множества слов и шлейфа варева. Рыж оставляет за собой запах дурмана, забытых скрепок и размешанных белых кристаллов.

Шаг.

Шум машин, писк светофоров, гвалт людей.

И отчаянный крик листвы и живых домов центра. Их осталось не так уж и много.
Осталось четырнадцать часов до следующего спуска в яму.

Приходи.

Кожа пахнет бергамотом. Наверно, это мой шлейф.

Приду.