4. За жену обидно

- Ну, надо же, как мы с тобой вовремя обед устроили: как только все клиенты разъехались, как по заказу. – Обрадовано сказала Юлька.
Она с любовью смотрела, как Генка уплетает свой любимый супчик с гренками. Конечно, сервис, не ахти какой в огромном обветшалом гараже. Старый стул кокетливо поджимал ножки, когда на него опускалась интимная часть мастера, и трогательно так, поскуливал. Стол был гораздо надежнее. Он гордо носил имя: «верстак». Могучий и железный. Он был щедро полит маслом, вытекающим из поломанных деталей. Кое-где посыпан, красиво мерцающей в свете ламп дневного света, металлической стружкой. Лампы подмигивали, только с им понятными, интервалами и дополняли картину. Если бы горели они поярче и постоянно, содержимое мастерской выглядело бы просто удручающе. А так очень даже интимно: трогательная салфеточка поверх клееночки на столе, судочки, чашка, термос, хлеб. Любимый, натрудившись, с аппетитом, ест.


И вот в эту трогательную обстановку, в приоткрытую дверь гаража, втискивается розовощекое лицо, видимо немаленького, мужичка.

- Геннадий – это ты будешь?

- Ну, допустим.

- Мне карбюратор помыть. Говорят, ты неплохой мастер. Да я подожду, обедай.

- Чего ждать-то? Я уже поел.

Юлька поднялась и начала собирать посуду.
- Ну, ладно, котик, я пойду. Работай. – Засобиралась домой жена.

- Какой же я котик? – ласково возразил Геннадий, - я же Дракон по гороскопу.

- Тогда – Дракотик. – Юлька поцеловала его и пошла к выходу. Дел дома было много, как всегда, а еще часа полтора ехать домой. Зато она была спокойна, что от голода астма на это раз не «придавит». Она быстренько проскочила в дверь мимо похотливых, масленых глаз клиента.

- Слышь, а бабенка-то ничего!

Геннадий убирал сервировку и, раскладывая инструменты, машинально сказал:
- Да, ничего.

- И что, она часто к тебе приходит?

- Почти каждый день или ближе к вечеру.

- Да, хорошо устроился: и поесть приносит и все остальное. Как у нее со временем?

- Что, «со временем»? Свободного мало. А что?

- Как, что? Мне такая на часок-другой не помешает. Сколько стоит?
До Геннадия дошло. Его чувство вины, что жена приходит на работу, нянчится с ним, как с маленьким, вмиг слетело.

- Да ты что? Это моя жена!

- Ну конечно, жена! – язвительно передразнил клиент. – Жены дома сидят, а не по грязным гаражам ходят. И где ты видел не молодую жену с влюбленными, как у кошки, глазами? Что, я первый день на свете живу? Понимаю кое-что в этой жизни. Хоть ты парень и симпатичный, небось денежки немалые заплатил за такой взгляд. Да не переживай ты так. Будет твоя шлюшка довольна. Не обижу.
После Юлькиного визита прошло совсем немного времени, и злоба еще опасалась входить в этот гараж. Геннадий взял себя в руки и, как можно спокойнее, ответил:

- Я не буду вам мыть карбюратор.

- Ты думаешь, что я только ей заплачу? Я и тебе платить не отказываюсь. Ты ведь свое дело знаешь, мастер ведь. Что, не так разве?

- Да, я мастер. Но не мойщик. – Ледяным тоном ответил Геннадий. Этот категоричный тон был его победой. Небольшой, но победой над собой. Ему нравилось видеть результат своей работы, и он чистил предельно старательно карбюраторы. Изобретал средства для мытья, кисточки, щеточки. Потом регулировал, настраивал. Времени уходило много. Клиенты возвращались, не успев далеко отъехать. Жаловались, сердились. Он оправдывался. Объяснял. Что что-нибудь не дочистилось в уголке, какая-нибудь муть поднялась. Снова продувал жиклеры. Но только не в этот раз! Он был взбешен и не собирался угождать этому клиенту. Но какое-то чувство вины останавливало от грубости.  Чувство подобострастия и желание понравиться клиенту вытолкнула обида за жену. Но самец в его натуре гордился, что владеет такой самочкой. И это придавало твердость во взгляде и уверенность. Он сделает то, зачем к нему приехали: устранит неисправность, если она есть. Но мыть на этот раз не будет. И чем скорее он все сделает, тем скорее исчезнет с горизонта эта сытая, похотливая физиономия.


В состоянии сжатой пружины Генка вернулся вечером домой.
-Ген, ну что с тобой? Был такой ласковый. Кто обидел моего дракотика?
Юлька помогла раздеться и проводила мужа в кухню. Геннадий рухнул на стул с такой силой, как если бы на плечах принес того самого клиента.

- Ты представляешь, эта жирная скотина на тебя глаз положил!

- А откуда ты узнал? Он, что же, тебе об этом сказал?

- Ну а кому же?

- Если бы он знал, что я твоя жена, то вряд ли говорить об этом стал. С кем-то за твоей спиной – да, а с тобой – нет.

- Уж не хочешь ли ты сказать, что я его спровоцировал? Или не сказал, что ты жена?

- Можно и не провоцировать. Достаточно того, что ты меня стесняешься. Не знаю точно, почему, но может быть отношения у нас не стандартные, а ты хочешь быть, «как все». То ли детство не прошло и ты боишься выглядеть «маменькиным сынком»…  А может, все это вместе, да еще чувства самца. – Пыталась сформулировать свои мысли Юля. Но это последнее предположение зацепило Геннадия.

- Я к тебе спешил, а ты меня, как бабочку - в гербарий. И булавками, булавками! Чтобы получше рассмотреть.

Геннадий вскочил и, хлопнув дверью, на ходу одеваясь, ушел. Юлька осталась с остывающим ужином. Дети тихо сидели в своей комнате. Взрослые проблемы сказывались на них отголоском разноцветных эмоций. А испорченный вечер теперь жалко влачил свое существование дальше. Спасительное тихое позвякивание вязальных спиц отвлекло Юлю от грустных мыслей. А они спешили наперегонки и толпились где-то в уголке сознания, предлагая свои услуги.  Разнообразием они не отличались: обидеться, упрекнуть, разозлиться, накричать? Но где-то в сердце, в тайнике, недоступном бродячим мыслям, было желание обнять, успокоить. Посмотреть на это взбудораженное чудо с такой любовью, чтобы достало до самого сокровенного места. Не того, что ниже талии (хотя и там кусочек любви будет не лишним, но это позже, когда дети лягут спать.) А до того места, что зовут тайной обителью сердца. Это там спрятано от посторонних глаз воспоминание о капельке росы на цветке, а в ней – отражение неба, солнца и сознание, что все это и есть Бог, Сущее, Великое и Беспредельное Творчество. Это про слова говорят: «в одно ухо влетело, а из другого вылетело», а искренние чувства попадают прямо в сердце и в тайной кладовочке собираются в кучку самоцветов. Эти сокровища не вылетают не из головы, не из ушей. Это злые мысли провоцируют на действия, за которые потом будет стыдно. А эти сокровища останутся кладом и за порогом этой жизни.
Неожиданно Юлька почувствовала, что пахнет гвоздиками. Не какой-нибудь мистикой, а живыми цветами.


Как же Геннадий любил эти мгновения! Огромные Юлькины глаза становились бездонными. Удивление на ее лице было таким забавным, что трудно передать словами. И всегда разным. Фотоаппарат с этим вряд ли справится.
- Юлька, какой же я дурак! Мы ведь столько времени говорили, что каждый встречный может чему-нибудь научить, что-то вроде зеркала. А я забыл! Машины, клиенты, обиды. Все как-то привычно, как у всех. Я понял!
- И что же ты так быстро понял? – засунув нос в букет гвоздик, маленьких, душистых и разноцветных, кокетливо спросила она.
- Я понял, что карбюраторы мыть не надо!
- «Господи, ну до чего же этот любимый мальчишка непредсказуем!» - У Юльки на это просто не нашлось слов. Пусть пока оставляет свои выводы при себе, все равно потом расскажет. Лишь бы свои ошибки видел и исправлял.