Война, менингит и Захаров

Война*, менингит и Захаров.

(Такая военно-патриотическая секретная история с грифом «СС» или даже «ОВ»**. Но, в силу прошествия определенного (секретно-большого количества) времени, и наличия менингита в истории, грифы одновременно снимаются, история рассекречивается и выходит на Божий свет (и суд читателя) в не измененном от времени виде).
На всякий случай: Лиц, не обладающих соответствующими допусками, прошу по-военному строго – НЕ ЧИТАТЬ, или читать не понимая, а то есть как-то вот так, получается, - по-военному.

Захаров, Война – вот первое наше крещение в плане нас, как «участников» с Ваней***... в военных действиях... или,  говоря мягче - программы «Алло, мы ищем таланты»... Но, так мы и не были же дураками с ним... Мало того – мы таки же и были талантливыми. И я лично сдал всю эту нашу войну на «пятак», но это позже уже; при том - не дожидаясь Неелова**** (а толи и не Неелова вовсе), но это позже. Это в конце уже общей военной истории. А в начальной стадии этой истории военной было вот как.
На кафедре у нас, на военной все преподаватели были военными в основном. По крайней мере иных я и  не знал там, и не наблюдал даже преподавателей. И был там один военный такой истый (считай – конкретный такой весь)  – майор вроде, Иванов его звали. У нас он правда не вел ничего, но все абсолютно военные шутки и анекдоты, которые вообще ходят, как и ходили когда-то про военных, включая гипотетических, он смело принимал на себя, на грудь свою собственную, на военную. Как знаки наград, все из них без исключения. Нет, повторюсь еще раз, я лично его не знал, хотя в лицо и видел, конечно, то есть же - был таковой точно. Но, байки про военного Иванова я слышал и слушал регулярно, и слушать их очень любил. Как та, например, байка, что якобы из менингита, и из его же слов следовало, лишь два возможных исхода. Это первый из них – умиротворение вечное, то есть отход в мир иной, мирный и не военный мир. Или исход номер два - остановление в этом мире, но зато в ином из качеств личности, а именно же – становление дураком полновеснейшим... это таким то есть – ку-ку полным таким.  И он, изображая это ку-ку, обычно постукивал, говорят, себя по голове, так с улыбкой такой, характерной «ку-ку полному», то есть полноценному, т.е. очень кукушестому... И еще делал глаза такие, аж и еще более даже военные и выразительные, а толи лишь необычайно сообразительные только. И вот значит, он с братом своим этим заболеванием и переболели. И брат вот, значит,  помёр у него и в мир иной отошел. А этот вот, то есть же сам таки он выжил. У нас такой, повторюсь,  Иванов этот выживший не вел ничего, хотя и очень жаль,  и я не стану рассказывать про то, чего не знаю. Зато у нас был Захаров. Тогда еще лишь капитан Захаров. И очень уж стойкое вызывал ощущение, что переболел менингитом именно он. А толи и был он тем самым братом родным Иванова, хотя и тоже выжившим. А толи они только однофамильцами были с ним, с братом с этим, переболевшим (это уже я так, по военному тоже взял да и пошутил, не удержался потому что).
- Так, - спросил вкрадчиво и внимательно однажды на военных занятиях, преподаватель и капитан наш, военный Захаров, – А кто-то умеет здесь из вас рисовать? Или писать... эти, как его там, слова или буквы... этими, как его,  буквами... и красивым способом? И сделал при этом загадочное и странное из выражений лица своего еще более загадочным и еще более странным. Такой еще и дополнительной настороженностью необыкновенной  подернулся загадочный лик лица его и без того странного и загадочного по военному.
Мы с Ваней, - А и чего?!,  - думаем.., и переглянувшись и кивнув друг дружке сделали жест рукой для Захарова – вот дескать, это же мы и есть... – владеющие то есть этими способами... – Ага, понятно, - врубил в своей военной памяти военный Захаров такую зарубку военную, - Это уже хорошо... – Не то, видимо, было бы плохо... Или, возможно, что хорошо, но не на столько. Он попросил нас подойти к нему после звонка. И мы подошли к нему после него. Разговор был очень интересным и содержательным.
– Так..., - по деловому, и очень уж серьезно начал беседу Захаров,  - Ну, что вы  действительно умеете это всё это дело?... - писать там слова из букв, или чертить, рисовать... только же все это дело как следует чтоб только было... чтоб прочитать это было возможно (и без ошибок чтоб главное)?
- Да..., то есть, так точно... – слегка кивая, скромно подтвердили мы, - но это смотря сколько, чего и чем, разумеется... – Это смотря какие рисунки и чертежи... Мол, вдруг там портрет Владимира Ильича, и в полный рост, и 3 х 2 метра ему понадобился, и акварелью. А мы же в акварелях-то не шибко-то... в смысле подкованные. Мы ж больше по эскизам, по схемам, по написанию букв без ошибок чтоб..., -  чтобы красиво, тушью там, пером, рейсфедером и тому подобное. И он из загадочного сделался еще аж более загадочным. Он необычайно быстро смекнул что-то, метнулся к столу, отыскал там и раскрыл какую-то военную, по всей видимости секретную, книгу, и протянул нам иллюстрацию что в ней была. Там на небольшом рисуночке, во черно-белой цветовой гамме во всей своей красе  красовался  нарисованный танк на фоне травы такой реденькой. Такие же танки  обычно рисуют классе в восьмом все пацаны не доросшие еще до половой зрелости. И  даже те, которые этого делать вообще не умеют рисуют усердно примерно такие-же. Зрелые в этом плане уже переходят на нарисование обнаженной натуры и женщин.
– Не, ну так-то мы, пожалуй сумели бы, - сказали мы все так же не смело, но так, тоже с налетом военной секретности и таковой же загадочности, никак  не менее чем сугубо военной.
- Ага, ну вот значит и хорошо... – обрадовался необычайно и без того обрадованный уже Захаров, но виду, естественно нам не подал, то есть обрадовался по военному, по секретному сухо, т.е. без выражения. – Значится так... – А сколько вам времени бы понадобилось, чтобы нарисовать такое же, ну скажем вот на таком вот листочке? - и он обрисовал на пальцах размеры листа.  – Ну, это же как пойдет... Тут смотря чем, и на чём и все такое, словом – такое вот дело... – Ага, - стал снова бегло смекать Захаров, и у него получилось и это, т.е. смекнул снова достаточно быстро. Он вооружил нас орудиями труда, усадил в какой-то свободной аудитории и мы принялись за задание. Через какое-то время он прибыл с проверкой, а мы уже почти все  изладили, нарисовали...  нормально так...,  но главное, что ему это понравилось. И он так и сказал: Нормально. Подойдет в общем..., уровню, мол, соответствует. И он снова обрадовался, но виду опять не подал. Далее все пошло еще более по-военному. – Он нам поставил боевую задачу. – Он долго... нет скорей даже очень долго и по-военному делово и скрупулезно  объяснял нам, что больше мы можем не посещать никаких военных занятий, а заниматься его заданиями в домашних условиях, то есть заниматься по индивидуальному графику.... законсперированно и секретно. А уже на экзамене, все это дело им непременно учтется и как-то изладится... с его помощью, естественно...  И тут он очень ярко намекнул так, по военному видимо тоже, что с его именно помощью..., это все и учтется..., и в положительную, разумеется, для нас сторону. И нам волноваться, словом, даже не следует на этот счет....  Но надо чтоб все это было покрыто военной тайной, при  этом покрытие это должно быть тщательным, т.е. густым таким слоем добротной военной покрытости. По мере возможностей и по отдельно оговоренной договоренности мы выходили на связь, сдавали работы. Он скрытно радовался и их принимал. Давал другие задания и мы отбывали в места своей дислокации. Понятное дело, что нам это положение военное нравилось, но мы тоже виду не подавали – такое оно это военное... и дело серьезное. – Такие дела.
Когда семестр или год военной подготовки закончился, Захаров, в привычной для себя и строгой военной манере, объяснил нам как нам следует поступить, дабы пройти серьезный военный экзамен. И тут, я сильно уверен, - Иванов бы сильно «просел» бы нервно куря в стороне.... с своим менингитом перенесенным успешно, по его мнению. Нет, я лично не знал Иванова, но я зато немного узнал капитана Захарова. И что для меня был менингит Иванова? – когда тут такое... как выяснилось... – дело очень запущенное.
- Значится так, товарищи курсанты,  - начал обыкновенно Захаров. – Завтра у вас экзамен... – Это означает, что у вас завтра экзамен. И вы должны его сдать. – Так? У вас ведь экзамен же завтра... И вам надо сдать этот экзамен... – Да, как-то вам надо же сдать этот экзамен... У вас ведь экзамен... – намекал нам изо всех своих сил, Захаров о том, что у нас завтра экзамен...
– Наверное так, - подумали мы, еще даже не успев насторожиться, настолько ясно и по заговорщецки таинственно он излагал эти мысли свои, хотя и в своей обычной манере, так по военному... не без элемента загадки, плотно перемешенной с военной хитростью, а толи смекалкой такой военизированной.
- Итак, продолжаю мысль. – У вас завтра экзамен...  По военной подготовке... А вам необходимо этот экзамен сдать... – говорил он отрывисто, четко и осмысленно, но очень уж тщательно и мы от того  уже немного впадали в смущения... – Вдруг да и скажет: Вам необходимо просто все выучить  и сдать... (– вот же, думаем, смеху-то будет... и потому помаленьку продолжаем настораживаться).  – Ага, а я и говорю, - вам надо сдать этот экзамен... Завтра... – Потому как он, этот экзамен у вас будет именно завтра уже... И здесь...  Экзамен по военной подготовке...  Здесь его вам надо будет сдавать. Придти и сдавать... и, значится - сдать его...  – Нам становилось все тревожней – все явственней отсутствовало понимание куда же он клонит, а он продолжал своё, т.е. клонить, т.е. клонение.
- Так, значит так... – вам все понятно? – У вас, здесь, завтра экзамен... – это, надеюсь вам ясно... И вам этот экзамен необходимо будет сдать... – Ясно?... или не ясно? – Придти и сдать его... Вам... Здесь... Его... Сдать... Ясно? – еще раз вас спрашиваю.
- Да, нам все вроде бы ясно...
- Ага, это уже хорошо,  что вам уже ясно.
- А вопросы есть у вас хоть какие-то по этому поводу?
- Нет, вопросов нет у нас...
- Не нет, а никак нет... – подметил Захаров, намекнув нам про надобность знания военной лексики.  И значит мы так с вами должны договориться....  И мы так с вами и договоримся. У вас, значит экзамен тут завтра... и здесь... и примерно он это, где-то это наверное в девять.. Утра это.... В девять примерно утра этот экзамен... у вас... здесь... Значит...  который вам здесь и сдавать надо будет... - А, нет...  – Хотя да, нет... – Это он точно у вас будет в девять... И это значит... (тут он очень интенсивно думает, опять делая вид, что думает совсем не так интенсивно, а в привычной своей манере он думает, то есть обыкновенно так, по военному... вдумчиво так... или серьезно)... И это означает.... (он снова думает усиленно, и вычисляет что-то) и мы снова тревожимся, но виду не подаем, выносим стойко так, по военному тоже, стараемся, сдерживаем в себе эту тревожную паузу.
- Так, ага... и  это значит означает... что это значит... и вы приходите значит.... Сюда... А э... эээ... где-то, значит так... э э э... примерно... Так... в восемь, значит, сорок иль в восемь сорок пять... (далее опять думает, но про себя уже, то есть лишь молча, и только мыча и шевеля губами и всеми своими морщинами на лице... видимо в общем, т.е. заметно и не вооруженным глазом..,  – видно то есть, что он очень старается когда думает... что он, как Алексей Стаханов самозабвенно так занят интенсивным производством, - он производит мысли в своей  голове, - он их там у себя вырабатывает каким-то военным и необычным способом...  но, как и Стаханов, видимо, старается аж сверх плана, т.е. во внештатном режиме)... Так, да... (видимо перебирает все  возможные варианты... в смысле все два из них, возможных... один – экзамен да, есть...., второй – нет экзамена, или никак нет экзамена..., где второй вариант  даже и не  может рассматриваться, потому как он неприемлемый, и невозможный – и, значит, что второй вариант отпадает(!)). - Да, значит не в восемь сорок, а...   Да, в восемь... да, хотя нет.., - в восемь часов и сорок пять минут ровно – вы здесь... Понятно?
- Понятно.
- Ровно в восемь сорок пять... Или крайний случай – восемь пятьдесят, но ровно... Ясно?
- Ясно.
- Нет, ну вам точно все точно понятно?
- Да, нам все абсолютно и точно понятно...
- Значится ровно в восемь часов и сорок пять минут, ясно?
- Ясно...
- А ясно, что ровно в восемь часов и сорок пять минут ровно?
- И это ясно...
- Итак, повторите, во сколько часов и минут, чтобы уже все было у нас ровно и точно...
- В восемь часов и сорок пять минут... ровно.
- Всё верно, правильно... В восемь и сорок пять мы здесь с вами встречаемся. Повторите когда и где мы с вами встречаемся.
И мы повторяем... когда и где... Но уровень тревожности нашей все повышается.
- Да, все правильно на этот раз... Здесь... и в восемь сорок пять времени, утром.
- Так хорошо, а вопросы есть у вас?
- Никак нет...
А ко мне есть вопросы у вас?
- Никак нет у нас к вам тоже вопросов...
- А еще или вообще есть любые вопросы?
- Никак нет и этого тоже... мы все поняли.
- Нет, точно-точно... и совсем нет никаких у вас ко мне вопросов?
- Да, все точно – «так точно»... и никак нет никаких у нас к вам вопросов.
- Так, это уже хорошо, что вам все понятно. Значится так, тогда я сейчас еще раз повторю вам всю рекогносцировку на местности. – Значится так, - завтра у вас экзамен здесь,  в девять... Вы придете сюда в восемь сорок пять, или в крайнем случае в восемь пятьдесят... И вы будете здесь... Где ни будь здесь, и будете стоять где ни будь и будете ждать меня здесь, где ни будь... Здесь.  Это понятно вам?
- Понятно...
- Так, хорошо, тогда еще раз спрашиваю.... – и он все то же самое еще раз... потом и еще раз... и еще аж несколько раз повторил... Мы уже поняли давно, что менингитом за зря переболел тот уцелевший из братьев, Ивановых, наш славный и легендарный военный Иванов. А этот все повторял и уточнял... Уже нам становилось неудобно... Или – уже нам давно стало неудобно... или того хуже – неудобно аж очень как сильно. Но всякий раз, и с нормальным выражением лица на лице, хотя и это делать было все трудней, приходилось повторять и повторять всё это, сложное и очень важное. Что завтра....
Очень хотелось выкрикнуть ему, мол, «Александр Иванович, добрый вечер уже! А это мы... мы тут, понимаете ли... мы тут греемся... в лучах заката....  - чтоб завтра... у нас здесь тута экзамен, чтоб сдать этот экзамен..., что завтра у нас  здеся, тута... И что мы не больны менингитом, и никогда не болели этим заболеванием сложным... и слава Богу, что так, дорогой вы наш, Александр Иваныч  военный Захаров»...
- Так, а теперь вы повторите, и он указал на одного из нас... Один из нас повторил. Потом он попросил повторить и другого. Другой повторил все в точности... Захаров был удовлетворен. И он посоветовал, что если вдруг кто-то из нас что-то забудет, то всегда сможет уточнить это у другого из нас... Но, все же лучше таки не забывать никому... И еще раз повторил почему... И что надо запомнить, чтобы уже не забыть. А затем, чтобы видимо никто из нас не забыл, еще несколько раз объяснил куда, к какому времени нам необходимо прибыть, и для чего... Потом еще раз несколько мы это еще раз несколько повторяли, а он каждый раз удовлетворялся по новому и вновь пускался во объяснения куда, когда, зачем нам надо завтра сюда прибыть, чтобы экзамен... и чтоб  его сдать... дождаться его... в восемь часов и сорок пять минут, для экзамена, который у нас там быть должен.... и вот собственно.... - Вот же что было самое сложное в этом не легком деле... – деле нарисования и написания букв.. – Именно так..., - все было не так просто, как это казалось, возможно, тому кто не умел, или же не хотел писать эти буквы вместо того, чтоб постигать азы такой великой и сложной науки «военное дело».
В указанное время мы прибыли в назначенное место. И если вы были внимательны, или вы были военным, то отгадайте попробуйте хоть бы примерно: куда, когда и зачем мы с Ваней прибыли?... Примерно в это же, запланированное заранее время и место прибыл, как это ни странно, и сам Захаров... (видимо и он не забыл). И он очень долго нам объяснял, как нужно себя вести на экзамене. Чтоб мы не волновались, и чтобы что-то сказали там, на экзамене... и чтобы не волновались... И чтобы рассказывали там чего ни будь..., а еще лучше – правильно и по билету..., но главное – чтобы не волновались... и главное – чтобы рассказывали...  рассказывали,  а не волновались... Рассказывали...  – Менингит – очень сложная болезнь... Не важно мы знаем об этом хоть что-то, или не знаем об этом... О том, о чем нам надо было рассказывать, а не волноваться... и он нам еще долго советовал.
Словом, мы этот экзамен сдали оба на пять. Мне лично попались вопросы, которые я знал... и я их и рассказал, и я не волновался. Да и не были те вопросы какими-то сложными. Ваня же и не такое мог сдать, и он и не такое сдавал на «пятак», на то он и был феномен.
Так и отучились мы с Ваней на кафедре на военной. Ибо кроме Захарова нужны были наши таланты и другим военным, доблестным преподавателям кафедры нашей, военной. Правда таких долгих и по военному сложных переговоров уже ни разу не удалось пережить нам более. - Далее все уже как-то по проще выглядело. Хотя и осуществлялось так же, а именно – просто. Просто приходили и сдавали. И не волновались, что особенно важно в этом нелегком и сложном деле военном.

Там, правда, дальше со сборами военными небольшая неувязочка таки вышла военная. Но это ж отдельная и полноценная из истории развития нашего... или свития. А эта, со грифом «СС» или даже «СВ» история уже..., то есть только что рассекречена.


Война* - так в нашем ВУЗе называлась военная подготовка, при успешном освоении которой присваивали нам по окончании института звание высоко-офицерское.

«СС» или даже «ОВ»** – это грифы такие, сугубо военные, обозначающие для посвященных военных секретность такую «Совершенно Секретную», или даже «Особой Важности» секретность, т.е. совсем уже архисекретную, что означало аж и еще на много секретней Совершенно Секретного. О, как!

Ваня*** - это кореш мой лепший, и друг, товарищ и брат... - Милейший и великий, вместе с тем человечек такой, и одновременно феноменальных возможностей Человечище.

**** Неелов (а толи и не Неелов даже), - фамилия одного из офицеров военных кафедры нашей военной, ну и таки пусть же еще чуть-чуть посекретится... – в другой раз рассекретить и его обещаю(сь). Если из Генштаба, однако, не поступят иные на то указания.

18,04,2019