Как я ехал в армию

В АРМИЮ
В армии всё непривычно, начиная с военкомата и кончая дембелем, сплошные переживания. Родина позвала, и я пошёл, поехал, побежал. Не отлынивая от службы, я получил повестку и явился в военкомат, в наши былинные времена  от армии не косили, а жажда перемен будоражила воображение. Новые лица, путешествия, но что больше всего веселило это новые фамилии. Задрищенко, - я, Забодайло,  - я, Суче-Суче-Сучебуткин бля, - я. Прапор и  сто рыл, ржут падая от смеха. Владелец фамилии пытается раствориться в воздухе от нагрянувшей «славы». Весёлая толпа новобранцев шумно грузится в вагон. Прощай Ачинск. Начинаем знакомиться, гитара, вино, грустные и весёлые песни. Мимо проплывет любимый город, осенний лес быстро проносится за окнами и здравствуй, город Красноярск, дет сад сбежал из дома. Пацаны матерятся, шутят, задирают прапора. Прапор кричит: «Строятся в колонну по трое». И вся банда  бредёт на пересылку. Войдя в трёхэтажное обшарпанное здание,    разбредаемся по второму этажу. Нары обитые чёрным дерматином поверх поролона протянувшиеся вдоль всей стены мягко напоминают о большой армейской семье на ближайшие два года. В кубрике галдёж новобранцев разбившихся на маленькие групки по интересам,   начинается фестиваль на лучший анекдот. Снова орёт прапор: «Команда 20А, на выход»! Куда? За границу? Куба? Монголия? Германия?  А может и Афганистан, да ну, это вряд ли.           Пятьдесят Сибирских парней допрашивают прапора, но партизан молчит. Едем в Новосибирск. Ура,  от туда самолётом в Германию, наверно? Новая вводная, едем в Кемерово. Наверно в Монголию? Поплутав по сибирским просторам. Сменив пару тройку вокзалов. Приезжаем в Барнаул. Прямо сразу почувствовал, что я на секретном задании, Небольшой группой в полсотни человек, разъезжаем по Сибири, пытаемся замести следы.  Барнаул был неприветлив лил дождь, хотелось домой.  «Что, где, когда» закончилось, но вопросов не убавилось.  Лётное Барнаульское училище как пересыльно –переодевальный  пункт принял нас сдерживая эмоции и храня тайны о нашей дальнейшей судьбе в пути к месту службы. Все сопровождающие военные молчат, засекретились.  Мы за неделю в пути все перезнакомились, розовые мечты о заграничной поездке в Германию заставляли проявить смекалку. И пятьдесят весёлых, бодрых  пацанов бегут в самоволку через забор, покупать матрёшки с будущим прицелом обменять их на «жидкую валюту» у немцев. Мечта о службе в Германии не исчезала. Ведь они так любят всё русское, особенно после 45 –го года. Ну, просто балдеют от наших матрёшек. Не знаю, кто эту «мулю» в наши неокрепшие умы вбросил, только Барнаульский сувенир-торг, план перевыполнил.
 Переодевшись  во всё солдатское мы, стоя на плацу с Андрюхой в двух метрах друг от друга, орали как потеряшки, в толпе таких же зелёных, лысых человечков как и мы. В глазах всё рябило от однообразия, этого безобразия. Эффект неожиданности, ой  Андрюха, а я тебя потерял. Команда: Стройся! И опять вагон, самогон, и беспокойный сон втроём на плацкартной койке. Куда едем? Одному офицеру известно, остальное стадо серых шинелей едет бесплатно в жёстком вагоне в загран тур. И «два шарика»  ниже пояса начинают сморщиваться от ожидания неизвестного. На улице и в вагоне становиться теплее, мы едем прямо на юг под пальмы, к морю. Радости, ни какой. Кажется, это турне в Узбекистан не входило в наши планы. Но спорить не с кем, нас встречает город герой Термез,  «приплыли». Сознание рисует суровые картины войны в окопах, это всё что мы знали от ветеранов Отечественной. Но тёплый воздух, запах востока дурманит голову. Сибирь приехала! Парни – грецкий орех, смотри гранат, виноград, яблоки, нажрёмся.
Сборный отряд из уже из трёхсот сибиряков,  стоял на плацу перед штабом и «покупателями зелёных душ» которые выкрикивали и распределяли по частям наше необученное войско. Трактористы есть, есть, шаг вперёд в танковые. Геодезисты есть, есть, шаг вперёд в артиллерию. У кого почерк красивый есть, есть в штаб. Войско проредило настолько, что осталось пятьдесят непрофессиональных, без красивого почерка крепышей. Ровба твои остатки. Стройный, как южный тополь широкоплечий с благородным лицом, старлей, подошёл к нам и скомандовал.  И для нас это было, как призыв в высшую лигу по футболу: «Кто в разведку,  по собственному желанию, два шага вперёд». Все,  Ачинские пацаны,  как будь то им премию выдали, сделали три шага вперёд. Голос позади: «Пацаны, вы что, камикадзе, это же пипец, это же война». Но Ачинск не проймешь, такая удача раз в жизни, разведка, да это круче десантуры.
 На лево! Бегом!  Я сказал, бегом «при команде бегом, руки сгибаются в локтях, начинается бег на месте», марш. Больше я пешком не ходил. Началась служба Родине на зависть домоседам. С этих секунд мы сливались в единое монолитное ядро советской армии. Мы не осознавали, что за три с половиной месяца из простого парня из провинциального Сибирского городка можно сделать война. Настоящего солдата на котором и вся армия и вся сторона держится.