Побег из Тартара. Глава 18. Западня

Ира Соловьева покосилась на темную макушку, лежащую рядом, и тихонько выползла из-под одеяла, стараясь не разбудить Женьку.
Пусть спит. Хорошо, что сегодня выходной и торопиться никуда не надо: вчера с этими переживаниями легли под самое утро. Галке она тоже решила не звонить. Вокруг Летягиной вьются два этих типа, непонятных и неприятных, будто бы геи, но Ира чувствовала своим спинным мозгом, что это лишь декорация — представление, как в театре — на самом деле возле подруги закручивается тугая спираль интриги. Летягина во что-то влипла и влипла основательно, эти два ряженых клоуна не дают ей и шагу ступить одной, тянутся за ней, как приклеенные — странно, что сама она ничего не видит. С этими ее племянниками надо будет разобраться, но ситуация такая, что не знаешь кому помогать первому.
Ира решила, что настала пора брать поводья в свои руки, вчера она непростительно рассиропилась, раскисла так, что даже Летягина начала ею командовать, а Женьке пришлось извести остатки валокордина, чтобы унять ее истерику. Нет, больше такого не повторится, да и не поможешь горю слезами.
Слезы никогда не приносили Ире Соловьевой облегчения, наоборот, тяжелое чувство безысходности заполняло организм до самого затылка, становилось только тяжелее. Ира старалась не плакать. Никогда. Она считала, что в трудных и безвыходных ситуациях, таких вот, например, как эта, нужно не биться в бесполезных рыданиях, а думать, думать изо всех сил, чем можно исправить положение, и сегодня утром она чувствовала стыд за свою слабость.
Древние недаром выдумали поговорку — предупрежден, значит вооружен — нужно вникнуть в самую суть проблемы, тогда можно будет принять какое-нибудь решение и предпринять правильные действия, а сейчас они только бродят в потемках. А кто может пролить свет на происходящее, как ни сама Рита? Нужно с ней поговорить. С глазу на глаз.
Они всегда безоглядно доверяли друг другу, все трое, и было непонятно, почему Рита замкнулась в себе, ничего не хочет рассказать, поделиться своей бедой с подругами, неужели она решила, что кто-то из них ее осудит? Бред какой-то! Возможно, при Галке Шмелева не захотела быть откровенной, а без нее все расскажет? А если знать, что происходит можно понять, как именно им действовать.
Решено!
Ира быстро и бесшумно собиралась. Телефон она поставила на виброзвонок, совсем без связи оставаться не хотела: мало ли, вдруг придется срочно вызвать такси или Женьку, может им с Ритой придется срочно убегать. Интересно, как пропускают в психиатрию? Ну, пройдет как-нибудь, скажет охране, что забыла пропуск дома, а подруга лежачая, за ней нужен уход — к лежачим обычно пропускают, в общем, наврать можно с три короба.
* * *
— Шмелева? — удивленно подняла глаза девушка, сидящая в окошке справочной. — Она в третьем корпусе, четвертая палата, но…
— Спасибо! — крикнула Ира, не дослушав, круто развернулась и выбежала из больницы.
Надо найти третий корпус. Вот странно, сколько лет стоит здесь Центральная Городская больница, но Ира и не подозревала, что у нее есть третий корпус. В первом корпусе располагалась поликлиника, во втором — собственно больница, то есть, клиника, был еще инфекционный блок, расположенный обособленно в некотором отдалении, а в третьем, значит, психиатрия.
Третий корпус прятался позади основного здания, полностью скрываясь в живописном скверике. Летом тут, наверное, просто санаторий, зимой же это просто невзрачная и одинокая одноэтажная коробка, окруженная голыми деревьями и заваленная сугробами, похожая на какую-то совершенно постороннюю постройку. Незнающие люди за такую ее и принимали. С одной стороны, обнесенная глухим высоким забором, с другой открытая для посетителей. Широко расчищенная дорожка тянулась между высокими снежными отвалами — здесь усердно поработал трактор, а не дворник с лопатой — идти было легко.
Ира не затруднила себя чтением всяческих вывесок на дверях и храбро дернула тяжелую дверь. В крови бурлило некоторое возбуждение, порция адреналина добавляла волнения и злости — Ира была полна решимости расшвырять как котят всех, кто посмеет встать у нее на пути.
В маленькую гардеробную она повесила свою куртку и отправилась к подруге. Но препятствия непреодолимой силы начались буквально с первого шага по вражеской территории психиатрического блока: возле закрытой двери на скромном стульчике сидел суровый дяденька в черной форме с надписью «секьюрити» на карманчике.
— Вход по специальным пропускам, — сурово заявил он Ире.
Пришлось начинать врать. Убедительно, как можно убедительней. Не оправдываться, а нападать. Пусть он оправдывается, пусть связывается с лечащими врачами, нервничает, звонит начальству, поднимает всех на ноги — для этого она сюда и пришла: вывести их из колеи и добиться своего.
— Я знаю, но мне пока его не выдали, вчера больница была закрыта, — холодно объявила она охраннику и сделала движение к двери. — У меня здесь сестра, только поступила, я еще не видела врача, вот мне и надо к нему пройти за пропуском.
— Не мои проблемы, — нахамил ей дяденька, закрывая вход в отделение могучими плечами и объемистым животом.
Черная форменная рубашка плотно натянулась и надпись «секьюрити», выделенная желтым цветом так и бросалась в глаза.
Ира решила зайти с другой стороны.
— У меня там лежачая больная, мне нужно помыть ее, поменять постель, только не говорите, что у вас тут этим занимаются санитарки, — хмыкнула девушка. — И где я должна была взять вам пропуск, если у вас вчера все было закрыто на санитарный день?! Мне сказали приходить сегодня с утра — вот я и пришла с утра. Идите узнавайте! У Вас должна быть информация о лежачих больных!
Охранник оценил ее упертость, настойчивость и здоровый напор, но от дверей не отошел, смотрел подозрительно:
— Без пропуска не положено! Подписывайте у главного врача и тогда проходите.
— Вот как? Не положено? — наскакивала Ира. — А кому положено? Кто это устанавливает? Родственникам, как раз и положено ухаживать. Свои права я прекрасно знаю! Не смейте хамить!
В ответ, упитанный секъюрити смерил ее теперь уже презрительным взглядом и не ответил.
— У Вас сердце есть?! — убеждала его Ира. — Думаете, мне очень хочется туда? Но должно же быть какое-то милосердие у людей! Вы работаете в медицинском учреждении и должны проявлять иногда сострадание. Мою сестру перевели еще вчера сюда, она бедная, небось, лежит в испачканной постели, а Вы меня не пропускаете. Да кто Вы после этого?!
Тучный охранник перестал на нее реагировать и уселся на своем стуле. Дверь надежно закрыта на кодовый замок, пройдут только те, кому положено пройти, а он здесь для того, чтобы отгонять таких вот напористых дамочек.
Собака лает, а караван идет — примерно так он относился ко всем бабам.
Ишь, как наскакивает, привыкла командовать! Как только дома терпят такой характер? Небось, мужика-то нет, какой дурак станет подчиняться такой бабе? Таким вот, только начни уступать, один раз спустишь на тормозах и все — считай, ты под каблуком. Охранник вспомнил свою жену. Первую. Теперь-то у него вторая уже. Так вот, она, первая-то, тоже все пыталась заткнуть его за пояс, шантажировать сексом… Дошантажировалась, осталась одна. Слава Богу, в том браке детей не получилось. Да и вторая тоже сначала пыталась стать ему хозяйкой. Один раз он смолчал, а в другой, когда были всей семьей (сыну уже было пять лет) в гостях и жена вздумала повысить на него голос, он просто взял сына в охапку и уехал домой. Без нее. А ей, когда добралась своим ходом предложил съехать от него к своей матери. С того самого момента жена больше не воображала себя главой семьи и не пыталась быть мужиком в доме, прислушивалась к его мнению. Вот так с ними надо, а то стоит тут, кудахчет, наскакивает, словно курица-наседка.
— Распоряжение администрации больницы: без пропуска не имею права пустить, — повторил он специально для серых, тупых и убогих, не понимающих с первого раза. — Идите, девушка, не то выведем!
— Что?! — опешила Ира. Ее адреналин заволновался в кровеносных сосудах. — Кто это меня выведет?! Я сама вас выведу на чистую воду! И я никуда отсюда не уйду, пока вы не пропустите меня к моей сестре! Она ждет меня, и она напугана! Отойдите от двери! — рявкнула девушка на охранника.
Невозмутимый дядька наклонил голову к переговорному устройству, закрепленному на плече.
— Максим, в психиатрии женщина скандалит, пришли кого-нибудь.
— Вы!.. Вы!.. — от злости и досады Ира потеряла дар речи. — Только посмейте меня тронуть! Да я такую жалобу напишу в Росздравнадзор, в полицию, в Министерство Здравоохранения — будете только успевать принимать проверки!
Самообладание и выдержка, расшиблись об упертость тучного охранника и изменили Ире. Она заорала на весь вестибюль психиатрического отделения:
— Рита! Риточка, не бойся, я все равно пройду к тебе!
— Кто тут скандалит-то, Степаныч? — в двери входил молодой парень с добродушным, круглым лицом, улыбкой до ушей.
Вместе с ним впорхнули две окоченевшие медсестры в одних халатиках, опрометчиво решившие быстренько добежать из одного корпуса в другой, и молодой мужчина-врач в накинутой куртке, за ними заклубился морозный воздух. Увидев разъяренную Иру, добродушный парень улыбку убрал с лица, пропустил мимо себя медицинских работников и, не спеша, приблизился к девушке.
— Пройдемте, дама, Вы создаете в отделении нервозную обстановку, мешаете докторам работать, выйдите, пожалуйста!
Ира отступила на несколько шагов назад.
— Никуда я не уйду! — прошипела она. — Не вздумайте приближаться и не смейте меня трогать! Иначе я быстро Вас обвиню в сексуальных домогательствах!
Парень весело ухмыльнулся, тучный охранник скептически хмыкнул.
— Дама, мы не в Америке, — насмешливо объяснил круглолицый парень. — Здесь нам такое говорить не нужно. Чревато, — он усмехнулся нехорошей усмешкой.
— Что?! Да Вы!.. — Ира задохнулась от возмущения.
Ситуация принимала неожиданный оборот, нежелательный. Ира лихорадочно искала пути выхода из тупика. И к Ритке не попала, и сама обросла проблемами. Что же делать? Звонить Летягиной, что ли? Ее племяннику и его бойфренду — двум раскрашенным клоунам? Вот они посмеются-то над ней!
Вопль, внезапно прокатившийся по отделению психиатрии был похож на звериный вой. Дикий, душераздирающий крик раненого животного, попавшего в зубы безжалостному хищнику. Звуковые волны разносили по округе смертельный страх и безнадежное отчаяние обреченной жертвы, цепляющейся за жизнь из последних сил. Ира вздрогнула — крик доносился как раз оттуда, куда ее упорно не пускали, из-за закрытой двери, где лежала Ритка.
— Что это?! — выдохнула девушка, зубы выбили дробь.
Два охранника тревожно переглянулись и поспешили туда, внутрь, оба отцепили от поясов дубинки.
— Стоять здесь! — оглянулся на нее толстый дядька.
Закрывшись от девушки, он набрал код и открыл дверь. Пропустив охрану, замок громко защелкнулся, оставляя Иру ни с чем. Но судьба оказалась к ней благосклонна: буквально через несколько минут дверь распахнулась, из нее пулей вылетел мужчина в синей униформе санитара и, сломя голову, понесся в сторону второго корпуса больницы. Прямо в легких кроссовках. На Иру он даже не взглянул.
Девушка подхватила дверь и осторожно вошла в большой холл психушки. Ничего особенного — обычная больница, если не знать, что это психиатрическое отделение, то и не скажешь. Внутри была приоткрыта еще одна дверь уже не с кодовым замком, а с электронным, и, если бы Ира захотела сейчас выйти, то уже не смогла бы. Значит, так тому и быть. Впереди расстилался широкий коридор, через несколько метров круто расходящийся в обе стороны — где-то там, за одним из поворотов, держали Риту.
Осторожными шагами, внезапно оробев, девушка направилась вперед, туда, откуда доносились испуганные голоса. Любопытные пациенты робко ходили возле дверей своих палат, далеко удаляться от них опасались и только тянули шеи, надеясь, хоть, что-нибудь рассмотреть или услышать. Обеспокоенный медперсонал с озабоченными лицами быстрым шагом проходил мимо Иры и скрывался в правом отсеке коридора.
— Что там случилось? — шепотом спросила Ира у ближайшего пациента, мужчины невысокого роста, с многодневной щетиной.
Тот отпрянул от нее с нехорошей улыбкой и несколько раз смерил ее презрительным взглядом с ног до головы. Ира тотчас пожалела о том, что спросила, о том, что, вообще, заговорила, а также, о том, что не послушалась охранников и пролезла к психам. От вида мужичонки ей стало не по себе.
— А это все ваши развратные и жалкие душонки! — возвестил ей мужичок, радостно заблестев глазами. — Хотите возвеличиться, мните себя умными, а кто ты есть на самом деле?! Земноводная гадина, черви сожрут тебя изнутри, как ту шлюху, которая сношается с демоном! Думаете, Чайников псих? Все вы еще подставите ему свои задницы, дьяволовы проститутки! Специально подселили в больницу демона со своей сучонкой, чтоб выпустить в мир Антихриста! А я видел: она вся черная изнутри — его семя пожирает ее тухлые кишки! А демон сторожит своего ублюдка. Все сдохнут! Ты на очереди! — вдруг заорал он на Иру. — Иди быстрей, заложи свою мелочную душу!
Он приблизился к Ире, обдав ее запахом немытого тела и нечищенных зубов, в глазах его бушевала ненависть: неукротимая и страшная. Ира попятилась.
— Чайников! — одернула его толстая медсестра, пробегавшая по коридору к выходу. — А ну отстань от человека! Опять тебя надо учить разговаривать с людьми?!
— Да это я не ей! — воинственно крикнул мужик, отскакивая от Иры к дверям своей палаты. — Я это ее проклятой душонке! — Чайников скрылся за дверями и заорал оттуда. — Сдохните, твари! Сволочи продажные!
Дверь захлопнулась. Ошеломленная Ира снова отругала себя, за то, что вздумала пройти в это отделение, ведь недаром, наверное, стоят такие разные замки на толстенных входных дверях, да еще дежурят несколько охранников. Посчитала себя самой умной! Как же — ума палата! Тот дядька с пузом был прав кое в чем: людям с нормальной психикой здесь нелегко, но теперь уже ей поздно отступать.
Она набрала в грудь побольше воздуха и двинулась дальше. Попыталась двинуться. Пациенты психиатрического отделения отчего-то безошибочно угадывали в ней постороннего человека и тянулись за ней, словно нитки за иголкой.
Кто-то легонько тронул ее сзади за плечо. Ира, нервы которой были уже взвинчены разговором с одним больным, чуть не вскрикнула и резко обернулась. Позади нее стоял старик в спортивном костюме, вытянутом и застиранном. Дед смотрел пустым взглядом сквозь девушку куда-то вдаль.
— Ты, что ли, начальник?
Он терпеливо подождал ответа, но Ира молчала, опасаясь ответить ему не так, как он того хотел, раздразнить его, разозлить, может, он еще хуже Чайникова, кто знает, и кто скажет, чего ожидать от помешанных?
— Меня хотят пустить на котлеты, — грустно и обреченно поведал ей дед, так и не дождавшись ответа. — Я сам слышал, и повариха Верка уже приходила меня смотреть, а я не знаю, кому пожаловаться. Сын сказал, мол, зажился ты, пора и на котлеты. Боюсь я!
Дедок тряс редкими волосами на плешивой голове и ронял слезы себе на грудь. Девушка почувствовала к нему нестерпимую жалость, но как успокоить его она не знала, к тому же ее могли выгнать отсюда в любой момент, а этого допустить было никак нельзя. Раз уж пробралась и прошла почти половину коридора надо идти дальше.
— Я разберусь, — твердо заявила она деду и повернулась, чтобы продолжить свой путь.
Вот ведь. Невозможно шагу ступить.
Крики в отделении смолкли, Ира услышала, как вызывали полицию, а из-за какой-то недосягаемой двери раздавались жуткие стоны, но, видимо, стонами здесь было трудно удивить кого-либо. Стайка медсестер негромко обсуждала происшествие, ослабив контроль за подопечными, чем они не преминули воспользоваться.
Дойти до Ритиной палаты Ире сегодня была не судьба: следующей непреодолимой преградой перед ней встала крошечная женщина в длинном халате, который ей явно был велик, даже полы волочились за ней как шлейф, на маленьком носу-пуговке чудом держались очки с огромными стеклами, придавая ей сходство со стрекозой, до самых бровей была натянута вязаная шапочка, полностью скрывавшая волосы.
— Хоть бы трусы постирали! — резким неприятным голосом выразила женщина свое возмущение.
Ира не собиралась больше останавливаться и ни с кем здесь вести никаких разговоров, поэтому попыталась просто эту лилипутку обойти, но та, неожиданно сильно вцепилась ей в руку и Ире пришлось снова выслушивать претензии. О чем она только думала, когда рвалась сюда? Тихие шизофреники не лежат здесь в стадии «овощ на грядке», у них везде, куда бы не занесла судьба, кипят бесконечные страсти, которые не утихают никогда. Эти люди не могут отдохнуть от своих проблем или покончить с ними раз и навсегда — они их заложники и мучаются каждую минуту. Больное сознание повсюду видит подвох, в каждом человеке — врага, на каждом шагу — препятствие. И каждого человека, который показался им достойным внимания они активно втягивают в разбор своих проблем, настойчиво и назойливо заставляя им сопереживать, сочувствовать.
— Я сразу заметила, трусы грязные! — объявила маленькая женщина Ире.
Девушка вспыхнула от стыда, хотя никак не могла упрекнуть себя в нечистоплотности и неряшестве. Ира попробовала выдернуть конечность, но не тут-то было, женщина в шапочке уцепилась в ее сумку и второй рукой. Однако, какая сильная хватка у сумасшедших! Стрекозиные стекла сердито блестели снизу.
— Ну взяли белье, черт бы с вами, но вы, хоть постирайте!
— Какое белье? — слабо оправдывалась Ира.
— И металлическая дверь им нипочем! — продолжала обвинять женщина-стрекоза. — Они даже металлическую дверь вскрыли, никто не понял, как! Мне полиция помочь не может, не находят признаков взлома, значит у них были дубликаты моих ключей. А может, и не одни. А полиция сама не один раз влезала ко мне в комнату, они же с ними повязаны, и ничего не добьешься никогда. А здесь, в больнице, что творится?! Я не могу оставить в палате свои вещи — их тут же сопрут! Вор на воре! Приходится все с собой носить даже в туалет. Я говорю, взяли вещи, так, хоть постирайте! Нет, поносят и кидают обратно мне в чемодан, хоть трусы бы постирали!
Ах, так это она о своем! Ира нервно перевела дух. Еще парочка таких разговоров и она сама тронется умом.
— Пропустите меня, — вырывалась она из клешней этой малютки.
— Я из дома, а они ко мне домой! — надрывалась лилипутка. — И слепок ключей сделали, и следят постоянно, когда я уйду куда-нибудь. Все с собой ношу, а они все равно умудряются воровать, входят ночью, когда я сплю! Вот, понюхайте! — крошечная женщина извлекла откуда-то снизу цветную тряпку и пихнула Ире под нос. Девушка с ужасом отшатнулась. Оказывается, у ног этой крохотули действительно стоял чемодан, скрытый длинными и широкими полами халата.
— Да отстаньте Вы от меня! — крикнула Ира, резко дернув свои руки и цепких пальцев.
— А меня тоже врачи ограбили! — донесся еще один женский голос. — Я выходила из кабинета, а она так быстро дверь за мной захлопнула, я там что-то забыла, какую-то ценную вещь!
Ира рванула бегом, осторожничать здесь было нельзя, иначе так и придется зависать с каждым недовольным жизнью пациентом, к тому же все принимают ее за представителя проверяющей организации, пришедшую решить все проблемы, которые существовали в их больном воображении, но от этого не становились для них менее тяжелыми.
В кучку медицинских и охранных униформ она врезалась, как нож в масло и немедленно очутилась в крепких руках толстого дядьки. Естественно, в палату к подруге ее не пустили.
— Опять Вы, дама, — охранник не удивился, а лишь констатировал факт. — Все-таки прошли. Ну что за люди? — он покачал головой с осуждением. — Говоришь вам русским по белому, сюда нельзя — это закрытое отделение, а вы все так и ищите приключений на свою задницу. Ну вот, Вы их и нашли, — обрадовал дядька, крепко вцепившись Ире в руку поверх локтя.
Вырваться не получилось, но Ира сумела извернуться и просунуть голову между зеленой и розовой пижамой и заглянуть в приоткрытую дверь. Палата оказалась узкой и маленькой, рассчитанной на одного пациента, вернее, на одну кровать. Одна кровать там и стояла, маленький столик был поднят к стене — крышка, которая откидывалась на время приема пищи, в углу небольшой унитаз, закрытый крышкой, в другом углу валялось перевернутое кресло — вот и вся мебель. А еще там была Рита, лежала на той самой кровати и смотрела в толпу, скопившуюся возле двери. Прочные ремни-фиксаторы надежно удерживали ее руки и ноги, лицо Ириной подруги кривилось, будто от боли, пальцы ног поджимались. Рита протяжно стонала на одной ноте. Ей и вправду было больно.
Ира почувствовала в палате холод — леденящий поток воздуха, наверное, дуло из окна. Девушка поежилась от внезапного озноба, колючие мурашки зародились в области затылка и медленным потоком спустились по спине, по позвоночнику, скапливаясь в области копчика. Было еще кое-что, влияющее на микроклимат в Ритиной палате: рядом с кроватью на полу лежало тело в темно-синей униформе медбрата, стиль «американо» — это когда верхняя часть пижамы отличается от нижней. Неподвижные глаза трупа смотрели под кровать. Если лежащий человек смотрит таким остекленевшим взглядом и под ним разливается такая темно-красная лужа, то он вряд ли жив. Рядом с телом валялся металлический лоток, большой шприц и желудочный зонд отлетели к небольшому окошку, забранному решеткой.
— А-а-а! — Рита кривилась, поджимала, как смогла ноги, металась на своем ложе, тяжело и хрипло дыша, наконец, чуть расслабившись, снова перевела измученные глаза на людей.
Ире осталось непонятным, увидела Рита ее или нет: взгляд подруги скользил, не задерживаясь ни на ком конкретно. От движений тонкое больничное одеяло сползало, открывая любопытствующим взглядам окровавленную простыню под пациенткой.
— Чего ее сюда привезли? — шептались медсестры позади Иры. — Кровотечение не останавливается, чистили, говорят, два раза, а она опять кровит. Привязали бы там и пусть бы лежала.
— Родимову уже сообщили, — таким же тихим шепотом вторила ей вторая девушка, то ли медсестра, то ли врач, она была в белом халате и зеленых штанах. — Он уже распорядился ее снова в гинекологию перевести, а кровать поставить с фиксаторами. Бедная девка! — вздохнула медсестра.
— Вот и пусть ее забирают, с ней рядом неплохо было бы еще охрану поставить, — первая девушка была полностью согласна с решением главного врача. — Нам здесь и так хватает буйных. Жалко ее? А мне вот, Толика больше жалко! Такой был мужик безотказный, жениться собирался…
— А силища-то какая! — совсем тихо
— Но она не смогла бы с ним справиться сама! — крикнула Ира прямо в лицо одной из шептавших женщин.
— Вот именно, дама, вот именно, — дядька сжал руку так крепко, что Ира сморщилась. — Вот так и скажете полиции. Сейчас сюда наряд прибудет.
— Это уж после ее связали, — обернулась медсестра. — У буйных-то, откуда что берется! Они сильные.
— Пустите меня к ней, — взмолилась Ира, стараясь убедить охранника. — Я с ней поговорю, мне она все расскажет! Вы не представляете, что с ней случилось! — девушка прикусила язык: не навредить бы Ритке.
— Не имею никакого права Вас туда пропустить, — твердо заявил дядька. — Это место преступления.
В отчаянной решимости Ира неожиданно крутанулась в руках охранника и врезала ему ногой по колену.
— А ну пропустите! — она сама не узнала свой голос, так звонко и властно он прозвучал. — «Я прирожденный полководец», — пронеслось в голове, а вслух она выкрикнула вдогонку за первой фразой. — И разведите всех больных по палатам — здесь им не цирк!
Тихие шизофреники, незаметно, исподволь окружавшие Ритину палату, кинулись врассыпную. Возле дверей своих палат они тормозили и беспокойно переглядывались. Медицинский персонал, ошалев от наглости посетительницы, слегка раздвинул свои ряды, пропуская Иру к подруге. Девушка осторожно обогнула мертвое тело и присела на кровать.
— Уходи, — тут же прогнала ее Рита. — Зачем ты пришла?
— Успокойся, я не оставлю тебя одну. Я знаю, что не ты это сделала, — Ира успокаивающе погладила Риту по ноге, а та вдруг засмеялась. Это был страшный смех. У Иры от него просто волосы на голове зашевелились: такой он был жуткий.
— Это я! — прозвучало с кровати. — Это я их убила!
Рита изменилась. Лицо застыло маской серого цвета, бледная кожа оттенила синюшные губы, большие глаза блестели лихорадочным, сумасшедшим блеском. Подруга осунулась, похудела и подурнела за какие-то шесть дней. Теперь это была тень прежней жизнерадостной Ритки, изможденная и измученная, словно девушка проболела шесть месяцев, а не неделю всего. Время от времени лицо ее искажала быстрая судорога, словно ее пронзала боль, тело дергалось под ремнями-фиксаторами, грудь тяжело вздымалась, накусанные губы полопались и кое-где кровоточили. Но самое главное: Ира чувствовала, что ее присутствие Риту тяготит. Если при первом посещении ее в больнице Рита обрадовалась им с Галкой, пыталась разговаривать, то теперь она отворачивалась, смотрела враждебно куда-то за спину Ире, в глазах вспыхивала ненависть, похожая на ту, что жила в глазах Чайникова. Прежняя решимость оставила Иру, теперь она не знала, что думать, как помочь несчастной Ритке и чувствовала свою беспомощность.
— Рита, скажи мне, что с тобой произошло, Риточка, — с жалостью смотрела она на подругу. — Я помогу тебе, обещаю.
— Уходи, ничем ты мне не поможешь, — прохрипела Рита и крикнула, глядя куда-то за плечо Ире. — Убирайся отсюда!
Глаза, под воспаленными веками сверкали ненавистью, но смотрели они мимо подруги. Ира невольно оглянулась: из пустого угла на нее повеяло запахом тухлятины, а чья-то невидимая рука провела по волосам. Как, однако, странно гуляют здесь сквозняки. Ира удивилась, а Ритка вдруг забесновалась на своей постели.
— Не трогай ее! Уходи! Убирайся!
От тихого утробного смеха за своей спиной у Иры зашевелились волосы на затылке. Что за чертовщина? Не Ритка же так смеется — а кто тогда?
— Козявка, — чья-то рука больно ухватила Иру за волосы, царапая кожу на голове, и сдернула с кровати. Девушка ударилась носом в пол, чувствуя, как сзади на нее наваливается неимоверная тяжесть, а густой и тягучий сладковатый запах тлена окутал, напрочь вытесняя кислород из воздуха.
Дверь в палату захлопнулась с сильным стуком…