Госпиталь

ГОСПИТАЛЬ

Живя в армии и находясь в режиме «Завтра едем на войну», послезавтра строим казарму,  а потом идем в наряд. Почти всегда солдату между этими событиями навязчиво хочется отдыха, отойти от принятых всеми правил утомительной службы. Отдохнуть на белых простынях с кондиционером, с приличным питанием без мух в каше. И пафосно лёжа на кровати усталым, хриплым  голосом произнести: «Сестра, воды…».Медсестра положит под голову  подушку и напоит тебя «берёзовым соком». Сознание штука сложная и глюки после перегрузок и жары обычное дело.   Мозг размягчается и  голову лезут мысли об отдыхе под пальмами в тени с грудастыми медсестричками.  А в исковерканной армейской действительностью  реальности,  по  заветам офицеров, солдат должен быть окружён заботой о ратном труде 24 часа в сутки 365 дней в году. Только в этом случае есть гарантия, спокойной жизни командира и его удачного продвижения по службе. В таких удобных для командиров условиях,  жизнь не даёт шанса простому солдату на отдых и остальные глупости. А наоборот, ожидает от него систематического гусарского  подвига,  и «жертву» в виде   своего здоровья и личного  времени. В связи с этим, сообразительность русского солдата на войне не знает видимых границ не только в бою, но и на отдыхе. Есть тысячи способов провести приятно время среди молоденьких медсестричек  в госпитале, разыгрывая  из себя больного, полубольного и поскользнувшегося на банановой кожуре т.е. ушибленного, которого хотя бы зелёнкой надо смазать для профилактики, проформы диспансерного лечения. Война, как и время между ней, штука непредсказуемая и попасть в госпиталь можно и  без диагноза.  Например, как я с болью в боку. Что  случилось? История болезни умалчивает, но «песок, где то в почках» напоминает об армии. Я его ожидал годам к 80-ти.  Ну уж посыпался, так подставляй совок. А специалисты только в госпитале,   по этому песку и есть.  Хоть наш дивизионный фельдшер обладал «волшебными таблетками» на все случаи жизни, но  магическими способностями  по лечению загнувшимися от «песка» солдатика до «супер мага полковника» из госпиталя, ещё не доучился . И по этой причине, просто мечтал сдать меня на опыты в больничку. Так я очутился в пятизвёздочном отеле с красным крестом. А было это так.
Ночь я промучился в палатке, среди мирно спящих боевых товарищей. В ожидании чуда, думал боль сама пройдёт. Напрасно.  Под утро привезли меня почти мёртвого от боли в госпиталь. Врач, волшебник по призванию,  что то кольнул в филейную часть. Я уснул, и через два часа был как огурец, готовый продолжить ратную деятельность на благо Родины. Ничего не болело, что меня очень смущало, укол, я ожил, чудеса. Капитанское начальство не отходило далеко от «Своего ожившего имущества» и хотело забрать солдатика для дальнейшего использования,  но «белый ангел» по прозвищу «врач, по званию полковник».  Изложил свою позицию, несколько отличающуюся от капитанской. Мол,  на благо госпиталя надо бы посанитарить.  И взял меня в аренду на месяц, с условием подкормить и при случае вернуть солдата без песка в лучшем виде. Отцы командиры ударили по рукам. И меня оставили в госпитале. На опыты. 
Я, по наивности душевной, находясь в блаженном неведении, три дня праздновал свободу, на чистых простынях в полупустом люксе с кондиционером. На третий день, шантажист средней руки, санитар Саня подсел ко мне на кровать. Так долго тебе косить никто не даст, видно, ты не болен. Но есть план. Какой? Идём к врачу, я представляю тебя как своего приемника. Я тут третий месяц в госпитале.  Пацаны в части не поймут моей наглости, надо и послужить. Болезнь в три месяца для здорового пацана немного смахивает на симуляцию. А я ж танкист.
  Выбора у меня не было. Нет, был, но именно такой.  Я согласен. Три дня на обучение и смена готова. Банки, склянки, носилки, бинты, швабра, тряпка, всё было принято по «описи, печать, протокол,  роспись».  Вот я и «Санитар нижнего слоя». Для непонятливых – это хирургия, операции, кровь.  На операции врач – хирург, главный, ну да куда ж без него. Рядом ассистент, санитарки верхнего слоя, бинты, шприцы, скальпель, второе место по важности, ну да  и хирург  «пугало в резиновых рукавичках». И наконец я, «гвоздь программы», куда ж без меня. С тряпкой на перевес, практически незаменимое создание. Я  «неваляшка», в обморок не падаю, крови не боюсь, руки, от куда надо и куда попало не сую. И имею  постоянно,  дикое желание продлевать, кондиционированный рай до бесконечности. А   желающих сменить меня на моём не боевом посту было достаточно. Однако они блевали, падали в обморок, или руки у них  «под лопату заточены».   Чего только я не видел, я, видел всё, через плечо хирурга. Ну а в свободное от операций время, перевязки. За неделю я освоился и перевязывал раненых. Пацанам больно, кричат! Опыт скажу на войне незаменимый, бинты вязать.  Но были «медсестрички»! С устойчивым диагнозом «Прогрессирующий садист» к    ранениями и крикам индифферентное отношение. А тут ещё такой случай.
 «Пуля дура, а граната вообще без диагноза», привезли сапёра. На растяжке получил необычное ранение. Посекло ноги и перебило в половине на две третьи детородный орган. Орган пришили, забинтовали. Пришло время перевязки. Медсестра Рита позвала меня. Помоги не успеваю. Вон того, под простынёй, перевяжи. Поднимаю простыню,  парень в отрубе под снотворным,  между ног футбольный шарик из бинтов. Я не буду этого перевязывать.  Рита, хорошо я сама. И просто тянет вверх бинт,  шарик болтается из стороны в сторону, парень сквозь сон  орёт. Ну и звали эту злыдню, «сестра милосердия, Рита». 
Ясно, что не все «сёстры милосердия» садистки, есть и положительные, я бы сказал очаровательные лица, среди «белых халатов».     Как то, зашла ко мне в процедурную, настоящая сестра милосердия, умница, красавица Людмила Пономарева, разговорились. А я ей говорю, ну что может  «тупой мальчик из Сибири» сказать,  девочке с Волгограда: «Давай, я  тебя карате научу»,  как с растяжкой, нормально?(ну представляете с  медсестрой в армии про  карате, на жаре у солдата мозги топлёные),    давай бей с боку  в голову. Ага. Сейчас блок поставлю. Ага. Не успел. Рассматриваю пол под шкафом, что то пыльно, надо протереть. Зевнул, малость, а девчонка ничего, подружимся. Так и дружили до самого моего дембеля, не поверите и мы  просто  дружили.  Эта ж какой кайф, свинтишь из части на часок, а Людмила напечёт,   печенье «орешки» со сгущёнкой накормит с чаем, а  на войне, «домашние», это кайф.  Сходите на войну поймёте важность этого слова,  «домашнее». Но, как и всему в этой жизни, пришёл конец, моей реабилитации, армия и не забывала своего «героя», и просто горела желанием видеть его в первых рядах, в борьбе за независимость афганского народа, и о моём мнении особо не заботилась. Я вновь погрузился в лёгкие и нелёгкие будни армейской жизни, вспоминая, белые простыни, кондишин и Людмилу с «орешками со  сгущёнкой».