V

 На самом деле Лукреция ошибалась. Эмброз не был трусом и не собирался сидеть, сложа руки, зная, что его друзей и любимую ожидает смерть. Несколько часов он обдумывал план, как их можно вызволить из темницы, и наконец придумал. По счастливому стечению обстоятельств накануне к ним с отцом приходил монах близлежащего Бурого монастыря и попросил поправить изрядно несколько старых и изрядно потрепанных балахонов, служивших сынам Господа не один десяток лет. Взяв с собой один из них, а также самые большие портновские ножницы и шило, юноша отправился на дело.
 С детства он знал о некоем тайном ходе в замок тогда еще герцога Кэрисол, который находился в засохшем колодце на окраине города. Оставаясь незамеченным, Эмброз добрался туда. Колодцем много лет не пользовались из-за отсутствия в нем должного количества воды, иногда лишь сбрасывая туда отходы и нечистоты. Однако старое ведро на веревке все еще одиноко стояло на самом его краю. Молясь, чтобы последняя его выдержала и не оборвалась, Эмброз отвязал от нее ведро и начал осторожно спускаться вниз.
 Конечно, подземное путешествие не было приятным удовольствием, учитывая что среди грязи и отходов нередко бегает множество крыс, но лишь так юный портной мог спасти друзей. Пробираясь почти в темноте по гниющей жиже, он думал лишь об одном: не сбиться с нужного пути и добраться до подвалов замка.
 Спустя около двух часов ему это удалось, Эмброз оказался возле ветхой двери, ведущей в старый погреб, где около ста лет назад тогдашние хозяева замка хранили вино и продукты. Благодаря времени, замок поддался очень легко, и юноша смог проникнуть внутрь. Отдышавшись и стараясь понять, где находится тюрьма, Эмброз поспешно накинул на себя монашескую рясу, снял обувь и направился дальше, точно путь ему подсказывала некая посторонняя сила. И наконец, миновав погреб, он сумел пробраться в коридор замка, в конце которого и находилась лестница, ведущая в тюрьму.
 Конечно, там ему быстро преградили дорогу стражники. Плотнее запахнувшись в балахон и скрывая лицо капюшоном, Эмброз ответил измененным голосом на вопрос кто он и куда идет:
 - Я брат Матео из Бурого монастыря, пришел исповедать и причастить приговоренных к казни. Они ведь находятся здесь, я не ошибся?
 Стражники это подтвердили, и лже-монах еще раз настойчиво повторил, что должен с ними поговорить, чтобы спасти их души перед смертью, что это приказ самой герцогини. Зная, что при всех своих странностях ее светлость была и весьма набожной в вопросах религии и веры, стражники все-таки пропустили Эмброза. Однако один из них взялся его сопровождать во избежании непредвиденного. Он не слишком подозревал "монаха" в лукавстве, однако отметил, что тот бос, словно герой старой песни.
 - Да, я дал обет не щадить свои ноги при хождении по острым камням и грубым дорогам, это добровольно, - убедительно ответил Эмброз, осторожно доставая заготовленные инструменты из рукава рубашки и пряча их в самом крае рукава балахона, понимая, что их скорое использование неизбежно.
 - Да, я бы так не смог, признаюсь честно, - ответил стражник, подводя "монаха" к началу камер, - Вот, бунтовщики находятся в дальней справа, думаю, сперва вам необходимо посетить их. Но я обязан ждать снаружи, это мера предосторожности, увы. Подслушивать исповедь я не вправе, но наблюдать буду.
 Эмброз как бы невзначай огляделся по сторонам и, убедившись, что в коридоре больше нет охраны, сказал с затаенным торжеством:
 - Итак, я приступаю. Благослови тебя Господь.
 С этими словами он выхватил спрятанное в рукаве шило и, прежде чем стражник успел что-то понять, вонзил ему в горло. Ножницы довершили дело. Когда несчастный упал замертво, обливаясь кровью, Эмброз забрал у него связку ключей и направился к камере.
 Друзья-бунтари угрюмо сидели на затхлой соломе, понимая свою незавидную участь. Когда возле решетки появился силуэт в капюшоне, один из них криво усмехнулся:
 - О, это за нами, уже отпевать готовятся, значит! Мешки и виселица готовы, парни, осталось отпустить грехи!
 - Тише ты, дурак, - сказал "монах" подойдя ближе, - Хотите жить - меньше орите, и тогда мы все сможем отсюда выбраться!
 - Эмброз, это ты? - уже шепотом спросили его потрясенные друзья.
 - Да я, я, - поспешно ответил тот, откидывая капюшон, - Я вытащу вас отсюда, только прошу: тише.
 Подобрав нужный ключ, юноша отпер дверь камеры, и освободил ликующих друзей. Обнявшись, они начали спрашивать его, как теперь выбраться, но Эмброз не мог покинуть замок без Лавинии. Объяснив, как добраться до погреба, когда происходит смена стражи, юноша расстался с товарищами и отправился дальше по коридору в поисках любимой.
 
 Лавиния все еще находилась в заточении, но в иной части тюрьмы. Девушка еще не знала о том, что герцогиня ее помиловала и заменила публичную казнь постригом в монахини. Услышав шаги, она с дрожью в голосе спросила:
 - Вы пришли казнить меня?
 Голос Эмброза заставил ее едва не лишиться чувств, но, совладав с собой, девушка лишь бросилась к решетке и вцепилась в нее рукой.
 - Да, это правда я, любимая, - продолжил лже-монах, - Я не простил бы себе, если бы потерял тебя. Я открою дверь, и мы сбежим отсюда прочь, в лес, где нас точно никто не сможет найти.
 Едва их перестала разделять дверь, Лавиния в слезах бросилась любимому на шею.
 - Ах, я уже и не надеялась тебя увидеть, как и дневной свет!
 Эмброз приложил палец к губам.
 - Тсс, тише, нас могут услышать. Иди за мной, и скоро мы выберемся отсюда, если нам поможет Бог.
 Проделав нелегкий путь и выбравшись все на ту же окраину города, влюбленные чуть ли не бегом припустились к лесу, несмотря на усталость. Но у самого начала полосы деревьев Эмброз внезапно отпустил руку Лавинии и оглянулся назад.
 - Что с тобой, в чем дело? - забеспокоилась девушка.
 - Я не могу, - глухим голосом ответил юноша, - не могу просто так сбежать, точно вор. Я спас тебя и друзей, теперь вы в безопасности, вот смотри, - он указал на красную нитку на одной из веток, - это знак, что они уже побывали здесь и теперь ждут возле большого дуба. Иди туда, ты знаешь дорогу к нему. А я... Я должен вернуться.
 Глаза Лавинии широко открылись.
 - Вернуться? Но куда? Снова к ней? Ты обезумел!
 - Я не могу поступить иначе, Лавиния. Постарайся это понять.
 - Эмброз, герцогиня прикажет тебя растерзать собаками, если не хуже, если поймает!
 - Не прикажет, - на удивление уверенно ответил юноша, - Иначе бы она это сделала еще два дня назад. Не беспокойся, со мной ничего не случится.
 Лавиния все еще в сильном волнении посмотрела на темнеющее небо.
 - Но поспеши, погода портится, будет сильный дождь.
 Эмброз улыбнулся.
 - Я не пропаду. Обещаю. Жди меня у дуба с остальными!

 * * *

 Спустя всего полчаса после побега заключенных, Лукреция велела сообщить Лавинии о своем решении, воображая ее последующую реакцию и свой триумф. Каково же было ее потрясение, когда выяснилось, что девушка исчезла, как и городские бунтари, их камеры открыты, а один из стражников убит. Вскоре на стене коридора тюрьмы было обнаружено и нечто еще: сделанная углем надпись из кривых, не слишком умело нацарапанных букв "Ты проиграла".
 Едва прочтя эти слова, герцогиня поняла все. И кто их оставил, и что именно произошло. В тот миг - а это заметили все, кто находился рядом - ее лицо окончательно утратило жизнь, глаза сделались совсем черными и просто мертвыми. Глядя в пустоту, она молча повернулась и начала идти обратно, никого не замечая. На вопросы, надо ли немедля броситься на поиски беглецов, Лукреция лишь едва слышно произнесла:
 - Нет, ничего не нужно, это уже не имеет значения.
 Когда ее угловатая фигура скрылась из вида, стражники покачали головой.
 - Ее светлость окончательно сошла с ума.


 Поднявшись в свои покои, Лукреция заперла изнутри дверь, после чего подошла к шкафу и принялась с невероятной яростью и болью выбрасывать оттуда все вещи, включая книги и дорогие безделушки. Такая же участь постигла и ее стол, и висевшие на стене картины. Герцогиня рвала и метала все, что попадалось ей на глаза, а затем, снова впав в приступ умопомрачения дико закричала и завизжала, разбивая уже зеркала. Это могло продолжаться еще очень долго, страсти ее измученной души не затухли бы никогда, пока бы не выжгли всю полностью, но внезапно взгляд Лукреции остановился на той самой книге, в которой хранилась засохшая роза, единственное, что служило герцогини утешением и напоминанием о том, что даже такую как она кто-то был способен любить. Затихнув и резко успокоившись, если не считать льющихся ручьем из глаз слез, Лукреция осторожно достала цветок и поднесла к губам. Она уже знала, что должна сделать теперь, когда потерпела поражение, и настал конец всему.
 Когда Эмброз вернулся в замок, уже начиналась буря. Дождя еще не было, но дул страшный ветер, вдалеке то и дело слышались раскаты грома, а небо озаряли зигзаги молний. Жители замка, включая стражников, были настолько растеряны безумием своей  госпожи, что совершенно растерялись и уже не пытались задержать молодого портного, когда тот появился на пороге. Услышав, что он хочет видеть ее светлость, главный судья без колебаний сообщил, что герцогиня обезумела и закрылась в своей комнате.
 - Ничего, мне она откроет! - заверил его Эмброз и устремился на верхний этаж. Как он и предполагал, дверь уже не была заперта и открылась сразу же. В тот же миг его обдало леденящим порывом ветра, принесшего с собой первые крупные капли дождя. И здесь, в этой комнате посреди всего ужаса, прямо на краю балкона стояла Лукреция. Босая, в длинном белом платье, том, которая собралась надеть еще на свою первую несостоявшуюся свадьбу.
 Герцогиня устремляла свои глаза на черное небо и улыбалась, крича в голос, чтобы заглушить шум ветра и грома: 
 - Вот и все, любимый, сейчас мы наконец будем вместе навсегда! Я готова идти к тебе, я не боюсь и не плачу!
 Ее пальцы сжимали старую розу, и эта картина лишила Эмброза дара речи, поэтому он и не успел окликнуть Лукрецию, да она бы все равно вряд ли его услышала. После новой вспышки молнии герцогиня опустила голову и сделала шаг в пропасть.
 Эмброз не помнил как бежал вниз по лестнице, как оказался в заброшенном саду замка, том самом, над которым и находился злосчастный балкон. Он нашел Лукрецию уже спокойной, неподвижно лежащей, но еще живой. Опустившись рядом на колени, юноша, поддавшись состраданию, осторожно приподнял молодой женщине голову, отчего она вздрогнула и медленно открыла глаза.
 Ее лицо было бескровным, но светлым, а взгляд прояснился, как только она увидела виновника своего поступка. Губы герцогини тронула слабая улыбка.
 - Эмброз... Ты здесь, ты пришел, ты все-таки пришел... - прошептала она, собирая последние силы.
 - Да, я не мог просто сбежать, несмотря ни на что.
 - Я знала, знала, что ты не такой, ты не трус и не подлец, ты достоин... - голос Лукреции начал слабеть и переходить на хрип.
 - Тише, не говори, все будет хорошо, - ответил Эмброз, понимая, что лжет и ей и самому себе.
 Лукреция вновь улыбнулась.
 - Я все знаю, меня уже не спасти. Но... Вот, возьми его, - она сняла то самое кольцо, что предлагала юноше прежде, и вложила его ему в ладонь, - Бери, теперь ты... ты будешь править... Это моя последняя воля.
 Тело герцогини начало дрожать от предсмертных судорог, но глаза еще смотрели ясно, видя слезы молодого портного.
 - Не плачь... Я виновата, я грешна, и отвечу за все, я не боюсь. Мы все получили то, чего заслуживаем, и ты обретешь любовь, о какой сам мечтаешь. Прости... прости меня.
 Эмброз закивал головой, уже не чувствуя, что насквозь промок из-за начавшегося ливня. Лукреция еще раз улыбнулась, а затем глубоко вздохнула и закрыла глаза. Он держал ее на своих коленях до тех пор, пока она не испустила дух. Лишь тогда юноша заметил приближение остальных обитателей замка и осторожно положил тело герцогини на траву, скрестив ей на груди руки. Выпрямившись, он заявил всем:
 - Ее светлость мертва. И своей последней волей она передала власть мне, как и это кольцо!
 Не пытаясь возразить, стражники и слуги склонились перед своим новым господином, в ужасе и неверии от случившегося.