Мишкины университеты. Глава 15. Практика - Элиста

                Глава 15. Практика – город Элиста.
     Закончился апрель, отцвели в степи тюльпаны, следом за ним незаметно пролетел май и наступило лето. Под нестерпимо палящим летним солнцем, степь незаметно стала менять свой облик. Если весной она была разноцветной и зелёной, то чем больше набирало силу лето, тем темнее становились степные просторы. Выгорала и жухла, некогда зелёная трава, от отсутствия влаги сохла и трескалась земля. Всё чаще можно было увидеть, как знойный ветер гонит по степи верблюжью колючку. Многочисленные овечьи стада бродившие, под присмотром конных чабанов, по бескрайним калмыцким степям, подъедали ещё кое-где оставшуюся редкую зелень.
     Когда бригада под руководством Гриши закончила работы по прокладке линий связи на станции, которую строили заключённые, руководством СМП было принято решение перенести жилой городок в столицу Калмыкии – Элисту. Мишка покидал Дивное с неохотой. Он уже обжился на новом месте, наладил свой быт, привык жить в вагончике и купаться в цистернах, и переезд в Калмыкию вызывал в его душе противоречивые чувства. С одной стороны, его тянуло к новым местам и людям, а с другой, ломать налаженный установившийся распорядок жизни не хотелось. Но даже не это было главное. Уезжать из села, ему не хотелось из-за Кати. И хотя встречались они не часто, девушка ему очень нравилась, и он понимал, покинув Дивное, скорее всего он никогда больше не увидит её. И это обстоятельство парня сильно огорчало. Но, деваться было некуда, и он вспомнив слова популярной песни «первым делом самолёты, ну а девушки потом», боясь насмешек друзей, беспощадно подавил в себе всякую сентиментальность, и собрав свои вещи, как и все переехал на новое место жительства. Вскоре жизнь вошла в привычное русло, наполнилась новыми событиями, радостями и огорчениями, и мысли о Кате в Мишкиной голове отошли на второй план.
        Так как железнодорожная станция в Элисте находилась в стадии строительства, то для проживания рабочих, туда были доставлены несколько вагончиков на автомобильном ходу. Городок состоящий из таких вагонов обустроили на окраине столицы, в месте входа в нее вновь строящейся железной дороги. Вагончики на автомобильном ходу были такими же зелёными, как и железнодорожные, но жить в них было менее комфортно. Они были значительно уже, а значит и теснее. В жилом купе едва вмещались две односпальные кровати, а между ними был прикреплённый к стене, откидной стол. В ногах у каждой кровати стояло по тумбочке. Для платяного шкафа места уже не оставалось, и поэтому чистую одежду, ребята вешали на гвозди, вбитые в стены. Единственной, но очень большой радостью было то, что совсем рядом с городком находился довольно приличный пруд, в котором плавали утки и гуси, а также каждый день, после работы, купались смповские мужики.
     За два месяца работы в бригаде, Мишка научился многому.  Он прикручивал траверсы к опорам, раскатывал провода, бурил ямы, ставил столбы, копал траншеи и прокладывал кабели, но основной работой для него оставалось лазанье по столбам и вязка проводов. На бетонные шестиметровые опоры, парень теперь поднимался играючи, но на трассе, изредка, встречались препятствия в виде автомобильных дорог, оврагов и русел пересохших речушек. Провести линию связи, через такие сложные рельефы местности, на промежуточных шестиметровых опорах, было невозможно, и тогда ставились тринадцати, а иногда и пятнадцатиметровые деревянные столбы. Они назывались промежуточными. Для того, чтобы столбы верой и правдой служили много лет, их, в заводских условиях, так же, как и железнодорожные шпалы, пропитывали креозотом.
      Первый раз, Мишка столкнулся с такой работой, когда они с напарником Славкой, подошли к глубокому и широкому оврагу, по обоим сторонам которого стояли, лоснящиеся от расплавившегося на солнце креозота, высокие опоры, Посмотрев снизу-вверх на столб, Славка сказал: «Ну, что тянем жребий, кому лезть на неё?». Мишка согласно кивнул головой: «Тянем». Напарник вытащил из спичечного коробка, две спички и обломал у одной из них головку. Затем заведя обе руки за спину, перетасовал их, и сделав загадочное лицо, выставив перед собой зажатые пальцами спички, произнёс: «Тяни». Мишка вытащил обломанную. Зная, что его могут надуть, что греха таить делал много раз и сам, он попросил Славку: «Покажи вторую». «Зачем?» – ответил тот. «А может она у тебя тоже обломанная», – сказал парень. «Смотри!» – напарник разжал пальцы – на его ладони лежала целая спичка. «А на чём карабкаться? «Когтей» то у нас нет», – старательно скрывая досаду от того, что жребий выпал ему, спросил Мишка. «Сходи возьми в машине. Бригадир всегда для таких случаев парочку держит», – ответил Славка. Заметив, что его приятель расстроился, он добавил: «Да ты не переживай. Я на следующий полезу».
     Принеся из машины «когти», Мишка, закрепил их ремнями на ботинки, и тяжело вздохнув, начал подниматься вверх. Поначалу всё шло хорошо: он уверенно переставляя ноги, взобрался на привычную для него высоту – шесть метров.  Остановившись, и задрав голову, парень увидел, что подниматься ему до нижней траверсы ещё столько же. Ещё раз тяжело вздохнув, он полез выше. Поднявшись ещё на два-три метра, Мишка почувствовал, что столб стал тоньше, и «когти» в связи с этим, не так крепко цепляются, как в самом низу. Кроме того, опора почему-то при каждом его движение качалась из стороны в сторону, Посмотрев на землю, он подумал, что если ненароком сорвётся с такой высоты, то вряд ли останется целым. Если до этого, практикант, боясь испачкаться о расплавленный на солнце креозот, старался отстраняться от опоры, и держался за неё только руками в рабочих рукавицах, то после того, как он увидел, сколько ему лететь до земли, прижался к столбу, словно к любимой женщине – всем телом. Так, затаив дыхание и крепко, крепко прижимаясь к опоре не только телом, но и щекой, он передвигаясь по пять-десять сантиметров, наконец, добрался до нижней траверсы. Ухватившись рукой за неё, Мишка посмотрел вниз – Славка, с улыбкой наблюдавший за его страданиями, показался ему, ну если не лилипутом, то уж карликом точно. Зацепившись за траверсу, цепью монтажного пояса, парень перевёл дух, и только сейчас почувствовал, как словно птичка, пойманная в силок, колотится его сердце, дрожат ноги и горит огнём обожжённая креозотом кожа на груди и правой щеке. Стараясь не смотреть вниз и не обращать внимание на раскачивающийся из стороны в сторону столб, он торопливо стал привязывать провода к изоляторам. Обратный путь был для него столь же тяжёл и мучителен. Спустившись, он не снимая «когтей», повалился ничком на землю. Славка, сунув ему в рот зажжённую папиросу, засмеявшись, произнёс: «Ничего, пройдёт… научишься. Не ты первый, не ты последний». Обожжённая креозотом кожа, на груди и лице Мишки, слезла через неделю, а ещё через три дня после этого, он уже без жребия, подавив в себе страх, без дрожи в ногах и прижимания, забрался на тринадцатиметровый столб. 
        Если раньше, когда бригада базировалась в Дивном, каждый новый день, трасса всё дальше уходила от базы, то теперь она с каждым днём приближалась к Элисте. По мере углубления в калмыцкие степи, всё чаще стали встречаться овечьи кошары и пасущиеся, под бдительным присмотром местных чабанов, отары овец. Проезжая мима таких отар, кто-нибудь из смповских мужиков обязательно говорил: «Эх, нам бы одного барашка на шашлычок!» Но бронзоволицые пастухи, несмотря на узкий разрез глаз, бдительно охраняли свои стада, и не оставляли любителям поживиться чужим ни одного шанса на успех. Но однажды случилось вот что…
         В этот знаменательный день всё было как обычно. С утра бригада разбившись на звенья занималась своим делами: Гриша с помощником разбивали трассу, машинист ямобура с Витьком, бурили ямы и ставили столбы, Апостол Пётр, с водителем машины Володей подтаскивали их к пробуренным ямам, а остальные рабочие, под руководством Юра, раскатывали и подвешивали провода. Когда Володя с Апостолом подтащили опору к первой, пробуренной в земле дырке, то увидели, что в ней сидит и жалобно блеет, упитанный молодой барашек. «Как он тут оказался?» – задал риторический вопрос Володя. Пётр пожал плечами: «Кто его знает…».  «Бригадира нужно позвать», – сказал шофёр. Но раньше Гриши, заметив, что произошло что-то необычное, подошли машинист ямобура с помощником. Витёк, увидев барана, сидящего в яме, заорал: «Ну что стоите, барана не видели?  Пока хозяева не объявились – связать его и кузов. Вечером шашлыков нажарим!»  «А как он оказался в яме?» – пропустив мимо ушей его крик, спросил Апостол. «Как, как… Что тут думать? Мы вчера не успели пять столбов поставить, а чабаны гнали стадо здесь, вот он провалился». Вскоре вокруг сидевшего в отверстие несчастного животного собралась вся бригада. Оглядевшись, и не заметив ничего подозрительного, Гриша, сказал: «Так, грузите его в кузов, а чтобы он оттуда не сбежал, свяжите ему ноги. А ты, Витёк, оставь сегодня на ночь, штук пять открытых ям. Может завтра ещё какой-нибудь попадётся».
         Возвратившись вечером домой, рабочие увидели, что их дожидается прораб, привезший зарплату. Когда они из кузова машины, выгрузили барашка, Анатолий Сергеевич, опасаясь возможных неприятностей, поинтересовался откуда тот взялся. Но что бригадир ответил: «Купили». Выдав деньги, и переговорив с Гришей по производственным вопросам, прораб уехал, а во вверенном ему производственном подразделение закипела жизнь. Так как мясо на такой жаре могло быстро испортится, то решили пустить на закуску всего барана. Собрав все имеющиеся в наличие сковородки и кастрюли, доморощенные повара, жарили и варили баранину на электроплитках и кострах. На запах жаренного мяса к городку стали стягиваться бродячие собаки.
        Когда из магазина, по завязку затарившись вином, возвратились «гонцы», началось настоящее пиршество. На столах, в кастрюлях и сковородках, вместо обычной закуски: сырков, консервов и колбасы, лежали куски нежной горячей баранины. Выпив по полстакана вина, все дружно навалились на закуску.  Ухватив по куску, обжигаясь и пачкая жиром руки и лица, мужики, рвали зубами недожаренное и недоваренное мясо. Собаки, расположившись за пределами городка, терпеливо ждали сладких бараньих косточек. Пиршество продолжалось до полуночи. Выпив всё вино, и до отвала наевшись мяса, мужики и парни разошлись спать.       
      На следующий день, по приезду на трассу, монтёры в надежде снова полакомиться баранинкой, не приступая к работе, бросились смотреть пробуренные вчера Витьком ямы. Но увы – все они были пусты. Разочарованные мужики разошлись по своим местам и погрузившись в работу, вскоре забыли о вчерашнем происшествие. Но в обеденный перерыв, когда они сытно покушав в поселковой столовой, спрятавшись от солнца в тенёчке, закурили, Витёк обращаясь к Грише сказал: «Бугор», нам нужно набурить дырок недалеко от кошары, там точно улов будет». Бригадир, думающий о чём-то своём и давно забывший о баранах, удивлённо посмотрев на бывшего зэка, спросил: «Какие ямы, ты о чём?» «Как какие? Овец ловить. Если недалеко от кошары, где каждый день гоняют отары, пробурить несколько ям, то мы точно с мясом будем», – ответил тот. «А если калмыки поймают?» – спросил бригадир. «Бугор», кто не рискует, тот не пьёт шампанское», – усмехнувшись, ответил Витёк. Тяжело вздохнув, Гриша произнёс: «Ладно бурите. Только аккуратно. И запомни – я тебе ничего не говорил». «Лады», – ответил, бывший зэк. В конце дня, они с механиком набурили в километре от ближайшей кошары десяток ям.
       И началась весёлая житуха. Каждый день перед тем, как ехать домой, Витёк, проверял «бараньи ямы» и не было ни одного случая, чтобы возвращался без добычи. Однажды, в ловушку угодили даже два барашка. По приезду домой, мужики, оставив два человека готовить ужин, первым делом шли купаться на пруд. Затем отправляли «гонцов» в магазин за вином, и до полуночи гуляла смповская вольница. Бывший зэк выносил гитару, и пел песни. Песни в его репертуаре в основном были блатные. Кто-то подпевал ему, кто-то слушал молча. Глядя на него, Мишка всегда вспоминал Валерку Буркина. Те же песни, такие же наколки и та же смертная тоска в глазах. Потом одни уходили спать, другие садились играть в карты, или опять шли купаться на пруд. В карты, Мишка, играть не садился, хотя его много раз приглашали. Он присматривался, как играют другие и что можно ждать от них. И пришёл к выводу, что хороших игроков нет, и при случае, если уж совсем подопрёт с деньгами, то можно будет проявить свои «таланты» в игре.
         Так продолжалось неделю, а в пятницу, когда шофёр Володя подъехав к «бараньим ямам», и даже рассмотрев в одной из них кудрявую голову барашка, хотел остановить машину, сидящий рядом с ним Витёк, внимательно изучающий местность, воскликнул: «Не останавливайся! Поехали дальше!»  «Почему? Что случилось?» – испуганно, спросил Володя. «Вон видишь впереди две черные точки. Чует моё сердце – это чабаны пасут нас. Езжай прямо на них», – ответил бывший зэк. Чем они ближе подъезжали, тем чётче вырисовывались силуэты двух всадников. Пристально всматриваясь в эти силуэта, Витёк, засмеявшись сказал: «Точняк, нас пасут, падлы! Решили на горячем подловить! Но не на того нарвались, козлы вонючие, сейчас я им навешу лапши на уши!  Как подъедем к ним – остановись». 
     Когда до всадников, осталось метров пятьдесят, Витёк разглядел, что это были два молодых, крепких, загорелых до черноты калмыка. На груди одного из них висел бинокль. Застегнув на все пуговицы рубашку, чтобы не было видно синих наколок на его груди, надев набекрень фуражку, и засунув под мышку, оставленную в кабине бригадиром папку с чертежами, он, как только остановилась машина, выпрыгнув из неё, крикнул: «Здорово, мужики! Вы геологов не встречали? Они нам позарез нужны, начальство послало – документы передать», – и подняв папку, помахал ей в воздухе. Услышав про геологов, чабаны недоумённо переглянулись, и тот, который был старший, ответил: «Нет тут никаких геологов. Мы бы знали про них». «Да как же нет, они уже неделю, где-то здесь скважины бурят – нефть, газ ищут, ну и воду пресную попутно», – напирал на калмыков, бывший зэк. «Так, вот кто оказывается бурит в земле дырки, а мы то думали, кто же это по степи ям насверлил?! У нас в одной из них лошадь ногу сломала», – сказал, другой чабан. Старший недовольно посмотрев на своего напарника, произнёс: «Искать нефть, газ, воду – дело нужное – государственное. Но делать ямы в степи где попало нельзя – гибнет и пропадает скот, вот лошадь ногу сломала. Когда найдёте своих геологов, скажите им, чтобы ставили в известность чабанов, где они будут сверлить землю». Повернувшись калмыки поскакали в сторону кошары.  Витёк, проводив их презрительным взглядом, сплюнул на землю, и забравшись в кабину сказал: «Поехали к ребятам, они уже заждались».
       Члены бригады, выслушав Витька, заметно пригорюнились. И это было понятно, за неделю они уже так привыкли ужинать бараниной, что не представляли, как жить без неё. Но бывший зэк посмотрев на унылые лица своих собутыльников, весело сказал: «Что приуныли?  У нас же есть «заначка». Сегодня ещё у нас есть чем поужинать, а дальше что-нибудь придумаем».  И все сразу вспомнили, что действительно, два дня назад, когда в ловушку попали сразу два барана, одного из них, они на чёрный день, оставили живым. И по приезду в городок, всё повторилось, как и в предыдущие дни – два человека остались готовить ужин, а остальные отправились на пруд.
    Мишка, увидев плавающих в водоёме птиц, сразу вспомнил, как он будучи совсем зелёными пацаном, воровал гусей. А вспомнив, рассказал об этом Витьку. Тот на минуту задумался, а потом засмеявшись сказал: «Молоток», студент, хорошая мысль! Только запомни, рядом с домом ворует только последний лох. Ты даже не успеешь общипать гуся, как тебя «заметут лягавые». И это в лучшем случае, а в худшем, калмыки сожгут нас вместе с вагонами. Но мыслишь, студент, ты правильно, и я знаю, как это дело «провернуть».
      Вечером за столом, когда ещё все были почти трезвые, он, похлопав по плечу Мишку, и похвалив его за хорошую идею, рассказал свой план охоты на гусей. Оказывается, ещё до того, как сесть в тюрьму, он бывал в этих местах. И знает, что совсем недалеко от их трассы (в километрах десяти), начинается Ростовская область, и там, почти у самой границы, есть село Степное, а поодаль от него находится пруд. В этом пруду без всякой охраны и присмотра плавают стада уток и гусей. Если подъехать туда после работы, то можно безо всяких проблем быстренько наловить гусей, и смотаться. План большинству понравился, и на следующий день, чтобы не терять время, смповские после рабочего дня, всей бригадой отправились, как говорил Витёк, на «дело».
      Пруд нашли быстро, он действительно оказался в десяти километрах от трассы, а в метрах трёхстах от него виднелось село. Гуси и утки, не только плавали в водоёме, но и разгуливали по бережку.  Осмотревшись по сторонам, и не обнаружив ничего подозрительного, монтёры, под руководством Витька, быстренько разработали тактику «охоты» на птиц. Машину решили поставить задом к воде, в метрах тридцати от берега. Четыре человека (по двое с обеих сторон) должны были отсечь от пруда стаю мирно гуляющих по берегу гусей, и погнать их в сторону автомобиля. Другая четвёрка, спрятавшись в засаде по обе стороны от машины, будет ловить и бросать птиц в кузов. Задача двух оставшихся, была совсем простой – находясь в кузове, принимать и добивать гусей.
     Мишка, Славка, Димка и Апостол Павел, как самые молодые, взяв в руки лопаты, стали обходить отрезая от воды, ничего не подозревающих, мирно пасущихся птиц. Гуси недовольные тем, что их потревожили, начали распускать крылья и гоготать. Когда замкнув полукольцо, парни, громко крича и размахивая шанцевым инструментом, погнали их в сторону машины, гуси обезумев от ужаса, не замечая таившейся впереди опасности, понеслись навстречу своей смерти. Затаившаяся в засаде четвёрка бойцов, возглавляемая альбиносом Юрой, выбежав навстречу птицам, стала лопатами безжалостно бить их.  От ударов во все стороны летели перья, пух и брызгала кровь. Попавшие в ловушку гуси, жалобно крича, падали на землю. Бросив лопату, Юра хватал одного за другим упавших гусей, резким движение сворачивал им шеи и бросал в кузов. Часть стада, каким-то чудом вырвавшись из окружения, устремилась к воде. Гнаться за ними никто не стал. Когда вся добыча оказалась в автомобиле, Витёк крикнул: «Всё, мужики, уезжаем!» Побросав в кузов шанцевый инструмент, монтёры запрыгнули в автомобиль, и тот набирая ход помчался по степи.
         Ощипать гусей, оказалось значительно труднее, чем снять шкуру с барана, поэтому щипали всей бригадой. По городку, словно в курятнике, летали пух и перья. А привыкшие за неделю к баранине собаки, недоверчиво обнюхивали брошенные им на съедение гусиные головы, лапы и потроха. С горем пополам общипав птиц и осмолив их паяльной лампой, приготовили ужин. После порядком приевшейся баранины, гусятина, даже недосолённая и недожаренная, казалась очень вкусной, и мужики нахваливая её, решили завтра совершить ещё один набег на ростовский пруд. Гулянка, так же, как вчера и позавчера, продолжалась до полуночи.
      Утром всё было, как обычно. Позавтракав остатками вчерашнего ужина, монтёры выехав на трассу занялись привычной работой. День был солнечный, а настроение замечательным – ничто не предвещало никаких неприятностей. Но когда время подошло к обеденному перерыву, и они усевшись в кузов машины, уже собрались ехать в столовую, вдали, оставляя за собой шлейф пыли, показалось какое-то транспортное средство, едущее в их сторону. Вскоре самые зоркие разглядели, что это был мотоцикл с коляской. Когда мотоцикл подъехал к машине, то все увидели, что управляет им капитан милиции, а в коляске сидит пожилой мужчина. Капитан, заглушив мотор, спросил у сидевших в кузове рабочих: «Кто у вас старший?»  «Бригадир, в кабине сидит», – ответил кто-то из монтёров. Но милиционер, не успел ещё слезть с сиденья, как Гриша выйдя и кабины подошёл к нему сам. Представившись участковым уполномоченным села Степное, Ростовской области, капитан сказал: «Вот гражданин Сильченко Иван Никодимович, написал заявление, что ваши люди вчера на ставке, рядом с селом, украли у него десять гусей. Правильно я говорю, Иван Никодимович?»  «Да, это они, товарищ капитан. Я узнал машину, она приметная – кузов тентом укрыт, и номер её у меня записан. Ещё я запомнил одного из них. Такой громила, белобрысый, он перед тем, как кинуть гуся в кузов, шеи им сворачивал», – ответил мужчина в коляске. «Выйдите, пожалуйста, из кузова», – обратился к рабочим участковый. Те нехотя стали по одному спускаться на землю. Когда показался Юра, Иван Никодимович, узнав его вымолвил: «Вот он этот громила!»
      «Ну что, орлы, вкусная гусятинка была?» – усмехнувшись, спросил милиционер. Открыв брезентовый полог, он заглянув в кузов, добавил: «Фу, кровь, перья, пух! Я думаю вам нет смысла отрицать, что это сделали вы?» Монтёры, понимая, что все факты против них, потупив глаза молчали.  Внимательно всех оглядев, капитан безошибочно остановив свой взгляд на бывшем зэке, сказал: «Вот ты мне кажется заводила у них, и я бы с удовольствием отправил тебя туда, откуда ты не так давно возвратился. Но тебе, да и всем вам крупно повезло, что потерпевший оказался добрым человеком. И хотя вы его обворовали, он не хочет, чтобы кто-то из вас попал в тюрьму. Он хочет, чтобы вы ему в полном объёме возместили материальный ущерб за украденных гусей». «Сколько?» – глухо спросил бригадир. «Десять гусей по пятнадцать рублей. Всего сто пятьдесят рубликов», – ответил участковый. Витёк до этого молчавший, усмехнувшись сказал: «Начальник, а гусей то было всего восемь, да и цена им на базаре червонец штука». Пропустив слова Витька мимо ушей, капитан глядя на бригадира, спросил: «Так что будете платить. Или всё официально оформим?» «Будем, будем. Давайте, мужики, деньги у кого сколько есть. Между собой, потом разберемся», – поспешно ответил Гриша. Денег набралось только сто двадцать восемь рублей, «Вот всё – больше нет, ни копейки. За остальными нужно ехать в Элисту», – виновато, сказал бригадир. Повернувшись к сидевшему в коляске потерпевшему, участковый спросил: «Что, Иван Никодимович, поедем в Элисту?» Тот отрицательно помахал головой: «Нет». Взяв деньги у Гриши, милиционер, усмехнувшись, сказал: «И опять вам повезло. Но запомните в следующий раз никакого прощения не будет». Сев на мотоцикл, он, лихо развернувшись, укатил в сторону села Степного.
       И наступили в бригаде постные дни. Денег у всех оставалось в обрез, а до получки была ещё неделя, и прожить это время как-то было надо. В пятницу, искупавшись после работы в пруду, смповские возвращались в городок.  Они ещё издали заметили, что совсем недалеко от вагонов, явно поджидая их, стоит какой-то мужик. Когда монтёры поравнялись с ним, незнакомец сказал: «Парни, вы дров не продадите?». Гриша, не останавливаясь ответил: «Откуда у нас дрова?» «Так вы же столбы ставите, а они деревянные», – не отставал мужик. «Наши столбы креозотом пропитаны. Ты знаешь, что такое креозот?» – спросил, бригадир. Незнакомец не успел ответить, как в разговор вмешался Витёк: «Погоди, «бугор», дай я с ним «побазарю». Деньги то нам нужны». Взяв мужика за локоть, он отвёл его в сторонку.
        Минут пять, поговорив с незнакомцем, бывший зэк, догнав смповских, сказал: «Бугор», он за машину дров сотню платит, может поищем дровишек?» «Да где их найдёшь, здесь вокруг на сто километров одни верблюжьи колючки растут. Потому и дрова на вес золота», – ответил, Гриша. Но тут неожиданно в разговор вклинился, Юра: «А зачем искать? Мы каждый день в столовую ездим, и проезжаем под линией министерства связи, у них столбы деревянные и креозотом не пропитаны. Спилить штук пять, это уже больше полмашины дров. И человеку хорошо, и нам приятно». «Ты, что совсем офонарел! Спилить штук пять!» – передразнил бригадир Юру, – «Да за эти пять столбов, если поймают, на Соловки загонят. Это же не гуси или бараны, а линия связи! Это же диверсия!» «Ну это если поймают», – ответил, альбинос. И тут в разговор вмешался, до этого молчавший, Витёк: «Бугор», а он ведь дело говорит. Сам посуди, завтра выходной, в степи никого нет. Подъедем, чтобы не нарушить связь, развяжем провода, завалим столб. Быстренько распилим его на чурки, и в машину. Через три-четыре пролёта повторим, и так штук пять. И уедем – нам хватит за глаза. Связь не нарушена, никто и не чухнется, а когда чухнется, нас уже может здесь и не будет. Да если даже и будем ещё здесь – мы-то при каких делах?» Слушая их разговор, Мишка, усмехнувшись про себя, вспомнил рассказ Чехова про то, как деревенский мужик откручивал гайки с железнодорожных рельсов, чтобы привязать их на рыбацкую сеть в качестве грузил. О чём они говорили дальше, парень не слышал, так как они уже пришли к вагончикам, но утром следующего дня, Витёк, подойдя к нему, усмехнувшись, сказал: «Одевай спецовку, студент, поедем за дровам».
        На «дело» поехали восемь человек, Гриша и механик ямобура, остались дома. Выбравшись за город, смповские быстро нашли нужную линию связи и не выпуская её из вида, но и не приближаясь к ней, отъехав километров на десять от столицы Калмыкии, приступили к работе.  Молодые ребята Мишка и Славка, поднявшись на столбы стали развязывать провода. Апостола Павла, как самого зоркого в бригаде, и шофёра Володю, чтобы избежать неприятностей, поставили на «шухере». И они забравшись на крышу автомобиля стали пристально следить за обстановкой вокруг. Оставшиеся четыре человека: Юра, Витёк, Славка и Апостол Пётр, должны были по очереди пилить столб.
      Когда Мишка, развязав провода, спустился с опоры, Пётр и Славка, за считанные минуты, двуручной пилой, подпилили столб у самого основания и аккуратно повалили его на землю. Затем, попарно меняясь с Юрой и Витьком, чтобы не было перерывов в работе, быстро распилили его на чурки, и побросав их в кузов автомобиля, переехали к следующему.  Для того, чтобы свалить и распилить пять столбов, монтёрам понадобился всего лишь час времени. Закончив «заготовку дров», они стараясь запутать следы, словно зайцы попетляли по степи, и благополучно вернулись домой. За полмашины дров Витёк, выжал из покупателя семьдесят рублей. Внутреннее напряжение, от мыслей, что они не дотянут до получки, прошло, но взамен его, у каждого в душе, поселилось тревожное ожидание, что всё раскроется и за ними могут однажды прийти люди в погонах. Но прошла неделя, за ней другая, никто не приходил, и все успокоившись, уже со смехом вспоминали «заготовку дров».
      Но однажды, в субботний полдень, когда монтёры вернувшись с водоёма, спрятались от солнца под парусиновый навес поиграть в домино, они увидели, что к городку идёт молодой мужчина с кожаным портфелем в руке. Витёк, первый заметивший незнакомца, изменившись в лице, сказал: «Хана нам, мужики, это «мусор» идёт по наши души. Я их нутром за версту чую. Если за столбы будет пытать – ничего не знаем, ничего не видели, ничего не слышали». Незнакомец приблизившись к доминошникам, поздоровался, и вежливо спросил: «Скажите, пожалуйста, это прорабский участок СМП семьдесят шесть? И если это так, то где можно увидеть вашего начальника?» Юра, сидевший в торце стола, спросил: «А вы кто будете?» Достав из кармана, красные «корочки» с гербом СССР мужчина, помахав ими перед доминошниками, ответил: «Оперуполномоченный уголовного розыска. Так где ваш начальник?» «Вон он идёт», – ответил альбинос, кивнув головой на вышедшего из вагончика Гришу.
    Когда милиционер отошёл от монтёров, под навесом повисло тягостное молчание. Продолжать игру уже никому не хотелось, все затаив дыхание смотрели на бригадира, и опера уголовного розыска и пытались понять, о чём они разговаривают. Но понять или даже догадаться по их жестам и лицам, было невозможно, и не выдержав молчания, уже ничуть не сомневаясь, что милиционер явился по поводу спиленных столбов, бывший зэк, процедил сквозь зубы: «Легаши» проклятые, как же они сумели на нас выйти? Но даже если у них есть какие-то зацепки – призваться нельзя. За эти дрова, вам по пятёрке «впаяют», а мне так и все восемь».  Между тем, мужчина открыл портфель, порылся в нём, и достав какую-то бумагу, протянул её Грише. Тот прочитав бумагу, направился к доминошникам. Сидевшие за столом игроки напряглись. Подойдя к навесу бригадир, отыскав глазами, Мишку сказал: «Это, студент, по твою душу проехал товарищ старший лейтенант. Что-то ты у себя на родине набедокурил. На суд требуют тебя». Услышав его слова, все сидевшие под навесом (за исключением Мишки), облегчённо вздохнули.
     Дальнейшие события, развивались стремительно. Предъявив постановление прокурора, в котором было написано, что гражданин Быков Михаил Иванович, обвиняется по статье 206, части второй Уголовного кодекса РСФСР в злостном хулиганстве, и по этой причине должен быть задержан и доставлен в суд родного городка, милиционер забрал у Мишки паспорт и попросил его, как можно быстрее собрать вещи.  И уже через час, парень, ошарашенный свалившимся на его голову несчастьем, с сумкой в руках в сопровождение опера, садился в междугородний автобус «Элиста-Минводы». Предложив, Мишке занять место у окна, старший лейтенант, посоветовал ему не делать глупостей и не пытаться убежать. Сам же сев у прохода, положив на колени портфель, задремал. Парень же, покуда было светло смотрел на мелькающие за окном пейзажи, а когда стемнело, тоже попытался уснуть, но это у него не получалось. В голову лезли нехорошие мысли: «Как могло случиться, что его пострадавшего, можно сказать изувеченного будут судить?» Ответа на этот вопрос он не находил и от этого, в душу закрадывалась тревога.
     Триста километров от Элисты до Минеральных вод, автобус тащился почти восемь часов, и в пункт назначения прибыл около полуночи. Окошки билетных касс были закрыты и у каждого из них стояла длинная очередь. Так как до отправления скорого поезда «Минводы-Москва», оставалось не так много времени, то старший лейтенант не стал испытывать судьбу, а минуя кассы, сразу направился в находящийся при вокзале линейный отдел милиции, и обрисовав свою ситуацию, через пятнадцать минут получил два билета в плацкартный вагон. К удивлению Мишки, вагон был полупустой, и он несмотря на тревоги и неизвестность, забравшись на вторую полку, заснул крепким сном без сновидений. Проснулся, он от громких разговоров и шума, производимого пассажирами при посадке в вагон. Глянув в окно парень увидел, что прямо перед окном возвышалось здание вокзала, наверху которого красовалась надпись «Ростов-на-Дону».  «Ничего себе, сколько же я спал!» – подумал он, сразу вспомнив все свои злоключения. Свесившись с полки, он увидел своего конвоира, смотревшего в окно. «Что проснулся? Спускайся чай пить будем», – сказал милиционер. В животе у Мишки заурчало, и он вспомнив, что уже почти сутки у него ни крошки не было во рту, ответил: «Может в ресторан сходим? Жрать так хочется». Внимательно с интересом посмотрев на своего подопечного, опер произнёс: «Если дашь слово, что не сбежишь, то сходим, я тоже проголодался. Но нужно подождать, ресторан на больших станциях закрыт. А сейчас, давай чайку попьём». «Куда мне бежать? У нас страна большая, но спрятаться негде», – с усмешкой проронил парень.
          Так как обеденное время уже прошло, а ужин ещё не наступил, народу в вагон-ресторане было мало. Когда заказали по салату, солянке и антрекоту, Мишка посмотрев на своего конвоира, развязным тоном сказал: «Начальник, может бутылочку возьмём? А то, когда мне теперь ещё доведётся, винцом побаловаться». Поглядев на него, опер укоризненно покачав головой, произнёс: «Ну. ты даёшь, парень! Какой я тебе начальник?» «А кто же ты? Для меня теперь, кто в погонах все начальники. Так что насчёт винца скажешь?», – продолжал дерзить Мишка. «Давай возьмём», – ответил милиционер.
           Когда выпили по бокалу вина, и закусили салатиком, Мишка, в ожидание первого блюда закурив папироску, спросил: «Вот ты мне ответь, старший лейтенант, как же так получается: меня избили, сломали челюсть и меня же будут судить? Это справедливо?» Оперуполномоченный, разминая папироску, не желая говорить правду, долго молчал, а потом видимо решившись, сказал; «Вот у тебя мать кем работает?»  «Никем. На пенсию за умершего отца живёт», – вымолвил парень. «Вот видишь! А у одного из тех, кто тебя избивал, мать работает судьёй. Неужели она допустит, чтобы в тюрьму пошёл её сынок? Во и слепили дело о обоюдной драке. Ты, конечно, можешь обжаловать, но кто же тебя будет слушать. Вот такая справедливость». Возвратившись из ресторана, Мишка, забравшись на свою полку, долго смотрел в окошко и незаметно для себя уснул.
         Поезд прибыл в городок в восемь утра. Увидев родной вокзал, с которым у него было связано много воспоминаний, у парня защемило в груди. Даже в дурном сне никогда он не мог представить, что однажды его под конвоем привезут в родной город. Ещё в поезде опер сказал Мишке, что до суда он будет содержаться в КПЗ. Зная по личному опыту, что в тюремной камере даже летом бывает очень холодно, парень, вытащил из спортивной сумки свитер. А саму сумку, положив в неё деньги, закрыл в автоматическую камеру хранения. 
    В КПЗ было холодно и тоскливо. Если дебоширов и мелких хулиганов, сидевших с ним, каждый день выводили мести улицы или красить заборы, то Мишка, целыми днями, бесцельно валялся на голых нарах. Его не вызывали на допросы, и никто из охранников не знал, когда будет суд. Наконец, промурыжив три дня в камере, утром четвёртого, парня, повезли на судебное заседание. Вместе с ним, в одном «воронке», но в соседнем боксе ехал Худяк, которого только вчера доставили в КПЗ из Старооскольской тюрьмы. Он был наголо подстрижен, его щёки впали и потеряли румянец, а в глазах застыла тоска. Скользнув по нему равнодушным взглядом, будто бы не узнав его, Мишка подумал: «Ничего, Земля круглая. Бог даст встретимся с тобой на узкой дорожке, гнида».   
   В небольшом зале суда, народу было совсем немного. Поискав глазами маму и сестру Тамару, он даже обрадовался, когда не нашёл их в помещении. В самом деле, это же лучше для всех, и он не будет видеть слёз родных людей, и они меньше переживать за него. Перед началом заседания, Мишка с удивлением узнал, что в суде его будет защищать адвокат, который ни разу не встречался с ним.
    «Встать! Суд идёт!» – сказала секретарь, и в зал судебных заседаний вошли три женщины: судья и два народных заседателя. Процесс начался. На все вопросы, которые ему задавали по существу дела прокурор, судья и адвокат парень отвечал, что ничего не помнит, видимо от травмы у него случился провал памяти. Нет, как его ударили он помнит, а вот кто не знает, было темно, сам никого не бил. Показания свидетелей и Худяка, он пропустил мимо ушей. Единственное, что врезалось ему в память, это то, что прокурор попросил ему два года заключения в колонии общего режима. Выслушав всех судья предоставила последнее слово подсудимым. Встав со скамейки, Мишка сказал, что он ни в чём не виноват и судить его не что. Что говорил Худяк, он слышал. Суд удалился на совещание и потянулись томительные минуты ожидания. Наконец секретарь, скомандовала: «Встать! Суд идёт!» и началось зачтение приговора.  Приговор в устах судьи звучал монотонно, как будто был напечатан одной строчкой. Парень понимал, что если прокурор запросил два года, то год дадут обязательно. И когда судья произнесла: «Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики признать Быкова Михаила Ивановича виновным в совершение преступлений, предусмотренных в статье двести шесть УК РСФСР и приговорить его к двум годам условно, освободив из-под стражи в зале суда», Мишка, до которого не сразу дошёл смысл услышанного поначалу вздрогнул и виновато опустил голову, но уже в следующее мгновение его мозг пронзила радостная мысль: «Условно! Условно! Освободить!» Удивлённо оглядев всех присутствующих он вышел из зала суда. На улице шёл летний дождь. Подставив лицо льющимся с небес потокам, парень прошептал: «Жизнь  продолжается!»