Б. Глава вторая. Главка 7

     Тёма ждал у ворот, схватившись одной рукой за низко спускавшуюся ветку ивы, как будто ему трудно было держаться на ногах. Сейчас она смогла получше его рассмотреть: спутанные, спадавшие на лоб волосы, красные бессонные глаза, нервный тик, то и дело пробегавший по щеке. Обычным воздействием спиртного это не объяснишь. Тут и правда что-то посерьёзнее.
     – Пойдём на скамейку, – быстро пробормотал он и потянул её в кусты, в глубине которых стояла облюбованная ими для встреч старая скамья. Добравшись до неё, Артём чуть ли не силой усадил Нину, а сам остался стоять, широко расставив ноги, словно находился на палубе сильно кренившегося корабля.
     Нина смотрела на него снизу вверх, и какой-то безотчётный страх начал заползать ей в душу. Почему он так долго молчит? Это было совсем не в его духе.
     – Ну же, Тёма, – сказала она внезапно ослабевшим голосом. – Не томи ты меня, говори, что случилось.
     Он страшно нахмурился и громко, толчками, выдохнул.
     – Я в дерьме, – заявил он мрачно. – В серьёзном дерьме, Ниночка.
     Эта ласковая форма, снова вдруг прорезавшаяся в его речи, настолько контрастировала с остальной фразой, что, не будь Нина так обеспокоена, она бы рассмеялась.
     – Вижу, что в… дерьме, – повторила она, не отрываясь от его лица. – И напился до чёртиков.
     – Это всё вчера… это всё Вова виноват. Он нас в бар затащил. А пить он, как ты знаешь, не умеет.
     – И ты тоже, – машинально вставила Нина.
     – Да, да, – раздражённо подтвердил он, махая рукой. – Не надо мне каждый раз в это тыкать, самому известно. В общем, мы… взяли лишнего. Но Павел не пил. Он никогда не пьёт. Он не пил, понимаешь?
     Вопрос был задан каким-то особенным тоном, но Нина не поняла, какая реакция от неё требуется.
     – Не пил, хорошо, – медленно проговорила она. – Я это поняла.
     – Ну так вот… а потом, когда мы шли из бара, вдоль канала, ну, который рядом с парком… Там всё и случилось.
     Он умолк и вдруг с силой ударил кулаком по воздуху, так что едва не потерял равновесие.
     – Мы не хотели, Нина, понимаешь, не хотели! – воскликнул он. – Это всё как-то… само получилось. Нам навстречу шёл… этот человек, ну, кавказец или таджик, я хорошенько не помню. И мы бы его не тронули, матерью клянусь, не тронули бы, потому что вообще-то мы не очень соображали… Но Павел, Павел… – он сглотнул. – Павел показал на него и… что-то сказал, я уже и не помню хорошенько что, но это нас подтолкнуло. Мы бросились на этого таджика, сбили его с ног и… мы его били, не знаю уж, как долго, кажется, несколько минут.
     – Вы что, до смерти его забили? – ахнула Нина.
     – Н-нет, – протянул Артём, но прозвучало это совсем неубедительно. – Я думаю, что нет.
     – Ты думаешь??
     – Мы были пьяны, как ты не поймёшь! Мы не проверяли, чёрт возьми! Там в аллее появились какие-то люди, и Павел сказал, что нужно сматываться. Мы убежали… а он остался там. Может, он и умер, откуда мне знать!
     – Откуда тебе знать! – Нина вскочила со скамейки. – Откуда тебе знать! Да ты совсем спятил что ли? Ты понимаешь, о чём вообще речь? Вы же могли его убить. Ты, может быть, уже убийца! И ты рискуешь загреметь, ох как надолго загреметь!
     – А то я не знаю, – злобно процедил Артём, раскачиваясь с каблука на пятку. – Чёрт, да я потому и пришёл к тебе, что могу загреметь. Мне нужна твоя помощь.
     – И как же я могу тебе помочь, интересно? Прикрыть твою задницу, сказать, что в это самое время ты был со мной, да? Этого ты от меня хочешь?
     – Нет, не хочу, чтобы ты меня прикрывала, да и… да и незачем пока. Неизвестно ведь, может, он и выжил. Хотя… хотя у нас и биты там была, кажется.
     – Биты? Вы что, с битами ходите всё время?
     – Не всё время, но иногда берём с собой, ну знаешь, чтобы попугать этих… чёрных. Только попугать, мы никогда их не использовали. До вчерашнего...
     – О боже мой! – Нина закрыла лицо руками и застонала. – Ну вот за что мне такое? Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты выкинул эту фашистскую дурь из головы! Допрыгался, молодец, красавец! И чего теперь от меня ждёшь?
     – Я… я сегодня дома не ночевал. У Павла пришлось остаться, нам с Вовкой. Это сам Павел настоял, мы-то были не в кондиции и плохо соображали. Но долго у него оставаться нельзя, он и сам это знает. Домой мне тоже теперь нельзя, пока всё не… уляжется. Я вот и подумал… может, ты знаешь, у кого бы пожить некоторое время. А то что-то никаких вариантов.
     – Пожить? – переспросила Нина. Мысли её гуляли, вертелись. Вот уж не думала она, что придётся решать такие проблемы. – Да подожди ты насчёт пожить, может, рано ещё бежать.Может, действительно никого вы не убили? Ты хоть газеты утренние посмотрел? Радио наше местное слушал?
     – Да нет, какое радио, мне не до того было.
     – Не до того! Я тебе поражаюсь, Тёма! Это самое первое, что ты должен был сделать! Об этом обязательно должны были написать – раз уж ты сказал, что там в аллее появились люди. Если появились, значит, нашли этого несчастного и вызвали полицию, конечно. И если… если он всё-таки умер, то об этом бы быстро стало известно. Впрочем, в любом случае написали бы что-нибудь. Если не утром, то в вечерних газетах обязательно. Я ведь по брату своему знаю, как они всё умеют… узнавать. Так что сначала надо понять, чего опасаться. Если вы его просто покалечили, это одно, а если… А уж потом, – тихо добавила она после паузы, – можно будет думать, бежать тебе или не бежать, и куда. Ты понял, что я сейчас сказала?
     Артём молчал, насупившись, и всё так же раскачивался туда-сюда на широко расставленных ногах.
     – Тёма, – медленно и раздельно произнесла Нина, – ты дурак, ты хоть осознаёшь, какой ты дурак? И если я тебе и буду помогать выбираться из этого… дерьма, то только потому… только потому… что ты мне небезразличен. Это правда, но… но оправдывать тебя я не буду. Ты хорошо запомнил? Не буду.
     – Этого я и не требую, – хриплым голосом отозвался он.  – Но ты всё же подумай, может, есть у тебя кто, у кого можно пожить неделю-другую.
     – Я подумаю. А ты мне вот что скажи, Тёма. Видел вас кто-нибудь в этой аллее? Были свидетели?
     – Чёрт, да откуда мне знать! Мы с Вовкой по сторонам не смотрели. Близко никого не было, а подальше… не знаю, в общем, не помню.
     – Чудесно, просто чудесно! – воскликнула она в искренней досаде. – Ничего не помнишь, ничего не видел, но влип в такую историю, что мама не горюй! Это всё твой Павел, он мне никогда не нравился. А ещё музыкант! Подумать только, в филармонии играет!
     – Да что тебе Павел, ты с ним не знакома, он… он замечательный человек.
     – Уж конечно, замечательный! Я вижу, во что этот замечательный человек тебя втянул. Вот что, Тёма. Мне сейчас надо идти, а ты постарайся до вечера не высовываться. Отсидись где-нибудь, где народа поменьше. А вечером я тебе позвоню, если разузнаю что. Да и в любом случае позвоню. Ты слышишь?
     – Слышу, – буркнул он.
     – Ну вот и молодец. Возможно, всё совсем не так плохо.
     Она протянула руку и легонько погладила его по щеке. Артём чуть дёрнул скулой, затем зажал её ладонь своими большими, сильными пальцами, приник к ней губами и несколько раз поцеловал. Вслед за тем отступил назад и скрылся в кустах. Чуть покачавшись, они сомкнулись за ним стеной. Нина осталась одна.
     “Наверное, я совершаю большую глупость, – подумала она. – Но так и быть, если уж совершать её, то до конца”.