Камалока-2. 6. Храм Солнца

Глава 6. Храм Солнца

Улица, вымощенная серыми плитами, была чисто подметена. С обеих её сторон возвышались двухэтажные дома из тёмного гранита и жёлтого песчаника. Входы некоторых домов были для красоты облицованы по фасаду розовым, жёлтым и белым мрамором.
В промежутках между домами и на задних дворах высились финиковые и банановые пальмы, апельсиновые, лимонные и другие плодовые деревья и кустарники.

В то время как Кам шёл вдоль улицы из открытых окон домов, в основном со вторых этажей, на него засматривались миловидные лемурийки, провожая крылатого воина долгими, а порой даже кокетливыми взглядами.
«Однако в этом городе я пользуюсь популярностью у девушек, – с удовлетворением отметил про себя Кам. – Может быть, действительно выбрать себе бескрылую и не мучиться?» – размышлял он, рассматривая симпатичные лица и чёрные кудри молодых девушек, бросающих на него восторженные взгляды.
Но вот улица закончилась, и Кам вышел на главную площадь города, в центре которой возвышался храм.

Храм Солнца, выполненный в основном из белого камня, был, конечно, не такой величественный, как в городе Солнца, но тоже впечатлял совершенством архитектурных композиций.
Сферический купол храма, опирающийся на двадцать четыре витые колонны, заканчивался символом Солнца – позолоченным диском с отходящими от него извилистыми лучами. По нижнему краю купола располагались стрельчатые окна, дающие достаточно света в главный церемониальный зал этого культового сооружения.
Внешние стены храма изобиловали искусно вырезанными барельефами со сценами основных сражений между ангелами и демонами во времена Второй великой битвы. Выше барельефов, опоясывающих храм широкой лентой, виднелись узкие окна второго этажа, где находились кельи жриц и разные хозяйственные помещения.
Четыре монументальных входа, сориентированные по сторонам света, представляли собой выступающие наружу портики, опирающиеся на восьмигранные колонны меньшего размера.
Так что с высоты птичьего полёта храм выглядел как некое подобие широкого креста с центральной круглой частью.
От каждого портика отходили каменные лестницы с низкими массивными бортиками и широкими ступенями, плавно спускающимися на главную площадь города Обездоленных.

Кам поднялся по ступеням, миновал портик, и через массивные двустворчатые двери вошёл в главный церемониальный зал храма Солнца, залитый золотистым солнечным светом.
Символ Солнца – плоский золотой диск с отходящими от него змееподобными лучами искрился мириадами сверкающих точек, напоминая всем жителям города о великолепии дневного светила. Диск был установлен на мраморной тумбе, высотой в рост лемура и украшенной искусно выгравированными листьями папоротника.
Тумба находилась в середине круглого подиума, к которому концентрическими нисходящими кругами вели три ступени. Восьмигранные белые колонны, опоясывающие зал, тоже были украшены понизу искусно вырезанными листьями папоротника.
Солнце близилось к зениту. В пустынном зале только две лемурийки-послушницы влажными тряпками протирали пол, деревянное ведро стояло рядом с ними возле колонны.
Кам коротко кивнул послушницам, хотя мог этого и не делать, свернул направо в галерею, опоясывающую зал, и поднялся по каменной винтовой лестнице на второй этаж. Затем он прошёл с полсотни шагов по верхней галерее и очутился возле массивной деревянной двери, ведущей в келью верховной жрицы. Кам три раза стукнул тяжёлым медным кольцом, прикреплённым к двери.

– Войдите! – донёсся мелодичный женский голос из глубины кельи.
Кам толкнул дверь, чуть пригнул голову и переступил порог.

Келья представляла собой удлинённое помещение с двумя окнами, выходящими на восток. Стены, выложенные белым камнем, сияли чистотой. Низкий свод, выкрашенный в белый цвет, не создавал гнетущего впечатления. Наоборот, келья выглядела очень уютной и по-домашнему располагающей к безмятежному отдохновению, от неё веяло неким благостным умиротворением.
Слева часть кельи была отгорожена двумя занавесями бежевого цвета. Далее по левой стороне находился небольшой камин и низкая кровать, застеленная бежевым покрывалом.
С правой стороны располагался высокий шкаф, за ним длинный стол, пара табуретов, тростниковое кресло, потом ещё один стол возле окна с бронзовым зеркалом над ним.
Центр кельи занимал ковёр внушительного размера, с вышитыми на нём созвездиями Млечного Пути.

Возле окна лицом к вошедшему стояла верховная жрица Та, облачённая в повседневный белый хитон без вышивки на подоле. На её плечах складки ткани скрепляли серебряные заколки в виде порхающих стрекоз с россыпью изумрудов на крыльях, на левой стороне груди сверкала золотая шестиконечная звезда.
Рыжие волосы жрицы, убранные в высокую причёску, пестрели мелкими заколками в виде потешных серебряных рыбок с изумрудными глазками.
За прошедшие двадцать четыре года жрица ни капельки не изменилась. Может быть, только угас задорный блеск её малахитовых очей, которые раньше смеялись над любой шуткой, посылая в окружающее пространство фейерверки крохотных сверкающих звёздочек.

– Сыночек мой любимый, как же я рада тебя видеть! – с чувством произнесла жрица и раскрыла объятия.
Кам поспешил выразить свою сыновью любовь, даже не сняв с себя щит и дорожную сумку.
Они нежно обнялись и троекратно расцеловались. Жрица отстранила от себя сына, который был на целую голову выше её.
– Не ожидала увидеть тебя сегодня, – ласково произнесла она, заглядывая ему в глаза. – Ведь прошёл всего один день с нашей последней встречи на празднике! Неужели произошло что-то серьёзное?
– Произошло, – грустно вымолвил юноша.
– Ну, хорошо, рассказывай, – она внимательно взглянула на сына. – Ах да! – спохватилась Та. – Снимай свою амуницию, умойся с дороги! Потом расскажешь.
– Конечно, матушка.

Кам снял щит с левого плеча и дорожную сумку с пояса, шлем, портупею с мечом и кинжалами, затем поножи, наручи, и лёгкую отливающую серебром кольчугу, немного подумал и снял сапоги. Оставшись в домотканом белом хитоне, он зашёл за занавесь, где вымыл руки и лицо и вытерся куском белой ткани.
Когда он вышел из-за занавеси, Та уже накрыла на стол: пару плетёных корзиночек с яблоками и персиками, каравай белого хлеба, горшочек с мёдом и кувшин с родниковой водой.
– Присядь, сынок, откушай, что Всевышний послал, – с нежностью в голосе молвила она.
– Да я не голодный, матушка, – попробовал сопротивляться Кам.
– Присядь-присядь, – настояла жрица, и когда юноша уселся за стол, села рядом с ним на табурет. – Кушай-кушай, – она погладила его по голове.

Когда первый голод был утолён, она начала расспросы:
– Ну, что у тебя? Рассказывай.
Сын взглянул на мать с выражением вины на простодушном лице:
– Опять с Доорой поругался, – тихо произнёс он.
– О-хо-хо! – вздохнула Та. – Это уже в который раз. Ну, ничего, как поссорились – так и помиритесь. Доора хорошая девушка!
– Не знаю, мам. Это уже, наверное, в последний раз, – с сомнением произнёс Кам.
– Ой-ой-ой! – всплеснула руками жрица. – То же самое ты говорил в прошлый раз. Однако же помирились!
– Но теперь всё по-другому, – не унимался юноша. – На этот раз мы поругались окончательно!
– Эх, молодо-зелено! Ничего, пройдёт некоторое время – опять помиритесь, – не согласилась жрица, нежно похлопав Кама по руке.
– Нет, матушка! На празднике Доора весь день смотрела только на Лока. Она с ним любезничала и строила ему глазки! – с жаром выпалил Кам. – А на меня посмотрела всего пару раз! Она выбрала Лока, а не меня, – тихо закончил юноша, уныло взглянув на мать.
– Но может, ты ошибаешься, и не заметил некоторых её взглядов? – высказала предположение жрица.
– Нет, мам. Я глаз с неё не сводил! Она выбрала Лока, – серьёзно вымолвил Кам, с грустным выражением лица.
– Ну, хорошо! Выбрала – так выбрала, – подытожила жрица. – Но есть же другие девушки. Ва;ла и Га;ра, например. Сыночек, разве они тебе совсем не нравятся? – с надеждой спросила она.