История репатриации ч. 2 предыстория

Страница из дневника. 

               

                НЕТАНИЯ

                Январь, год 2016 или 2018...

               
              Зима. На пляже пусто.
              Два араба около будки спасателей красят перевернутую лодку.

              Я собираюсь войти в воду. Один из арабов, молодой, долговязый, в заляпанном краской комбинезоне, смотрит на меня,   пытается что-то сказать и, наконец, изрекает.   
 
            - А вам не холодно?
             Тот же вопрос, но уже на английском задала женщина, когда я вышла из воды. Какое-то время мы шли по берегу молча, потом разговорились. Незаметно перешли на русский язык. Ее русский - с акцентом. Она приехала 44 года тому назад из Риги. Внуки не знают русского языка, и знать не хотят.  Женщина явно не любит Россию. И очень тепло вспоминает известный курорт на рижском взморье.

             Около лестницы мы попрощались, и я поднялась на площадь. Мне это место в Нетании напоминает улицу Бен Иегуда в Иерусалиме. Такое же ощущение вечного праздника и расслабленности. Правда, публика более однообразная (почти вся французская). Но, постоянный аккомпанемент моря компенсирует этот недостаток.Здесь никто никуда не спешит. Здесь едят, пьют, встречаются,  смеются. Здесь целуются и греются на солнышке, любуются бассейном с лилиями и золотыми рыбками, глазеют на танцующий фонтан.

              На площади несколько деревьев переплетены цепями. Цепи – декоративные, и служат для того, чтобы удерживать легкие складные стулья желтого цвета. Каждый, кто хочет сесть, вытягивает стул и садится, развернувшись в ту сторону, которая ему больше нравится. Мы тоже посидели на желтых стульях, а потом пошли есть шварму.

              Шварменных на площади нет.  У «французов» они пока еще не пользуется спросом. Пока. Но пройдет немного времени, и новые репатрианты из Франции полюбят шварму точно так же, как полюбили ее мы, «русские». У нас есть своя шварменная. И совсем недалеко. Возле нашей шварменной, на маленькой площади столпился народ. Звучала музыка в ритме рока.

              Молодой негр, не эфиопского типа, гибкий, хорошо сложенный, с живым выразительным лицом, пел. Он артистичен и у него сильный красивый голос. Мы поспешили занять столик поближе. На площади   плясали четыре огромных металлических хасида и одна живая женщина. Она немолода, в длинной юбке и парике, Танцевала немного скованно, так танцуют религиозные женщины, но с каким упоением, она кружила вокруг певца!

              Мы почти час ели шварму, а женщина все танцевала. Лицо у нее разгорелось, она улыбалась. Время от времени из толпы кто-нибудь присоединялся, но ненадолго и затем в смущении отступал.
              Зрелище было необычным для Израиля. Во-первых, сам певец, он явно приехал из Парижа. Мне приходилась видеть подобных уличных певцов высокого класса в парижском метро. Во-вторых, женщина. В Израиле религиозные женщины не танцуют рок.
               А сейчас я впаду в пафос. Вот – он!

               У нас на глазах происходит формирование израильской нации! Мы стали свидетелями, как накладывается еще один слой. Он французский, и он - гламурный. А под ним лежит, коричневый, эфиопский. Где-то, между эфиопским и французским, затесался русский.

               Надо сказать, что в толстом слоеном пироге под названием Израиль есть несколько русских слоев, и все они разной толщины и разного качества. Но об этом сейчас не будем, да и, кроме того, хочется вернуться к шварме.

                Продолжение следует. Отъезд

                http://www.proza.ru/2019/04/22/500