Б. Глава третья. Главка 2

     Рабочий день уже подходил к концу, но Рудольф понимал, что вовремя ему сегодня из отделения не уйти. Дело о нападении в городском парке, он чувствовал это, грозило превратиться в событие регионального масштаба. Не то чтобы нападения на гостей с юга были редкостью. Однако обращения от пострадавших поступали не часто, а если и поступали, то с большим опозданием, и концы уже не удавалось найти. Полиция знала, что в городе действует несколько молодёжных фашистских группировок, но сил и средств для их выслеживания и ликвидации попросту не имелось. Тут бы с более серьёзными делами разобраться.
     В этом случае всё было по-другому. Впервые за долгое время у Рудольфа появился свидетель преступления. Ненадёжный, конечно, свидетель, свидетель, которого любой адвокат легко мог бы сбить и спутать. И тем не менее, его показания, при всех оговорках, рисовали весьма определённую картину. Рудольф взял в руки фоторобот, созданный со слов Евстигнеева, и всмотрелся в него. Неприятное лицо, подумалось ему, гордое лицо. Именно гордость, по его собственному глубокому убеждению, является важнейшей движущей силой для преступлений “на национальной почве”. Чувство превосходства над другими, превосходства, основанного лишь на праве рождения. Забавно, что сильнее всего гордятся не тем, чего достигли сами, а тем, что было дано изначально, да и преимуществом, на самом деле, вряд ли может считаться. Однако это – очень лёгкий путь, и по нему с удовольствием идут те, кому не под силу взять на себя нечто большее.
     Рудольф покачал головой. Досужие размышления сейчас вряд ли помогут. Он снял трубку и набрал трёхзначный номер.
     – Владислав? Зайдите ко мне, пожалуйста.
     Спустя минуту дверь отворилась и Владислав, его молодой помощник, предстал перед следователем. Он был очень высоким, очень худым и очень умным. Последнее не нравилось Рудольфу. Слишком умные в полиции надолго не задерживались, потому что рано или поздно начинали задавать неправильные вопросы. А Владислав нравился старшему следователю, и тот не хотел бы потерять такого помощника.
     – Слушаю, Рудольф Романович? – Владислав смотрел на него сверху вниз, чуть прищурившись.
     – У меня есть для вас довольно щекотливое задание. Завтра у нас суббота, сезон ещё не начался, так что в филармонии будет мало людей. Это вам на руку, потому я попрошу вас поговорить с сотрудниками, с обслуживающим персоналом, ну, в общем, вы понимаете, что имеется в виду. Постарайтесь узнать как можно больше об этом нашем Павле… – он заглянул в протокол, – Павле Соловьёве. 
     – Вы хотите, чтобы я… – Владислав на секунду задумался, подбирая выражение, – действовал не от вашего лица?
     – Именно так, и более того – постарайтесь создать впечатление, будто действуете частным образом, по собственной инициативе.
     Владислав слегка приподнял бровь.
     – По собственной инициативе? То есть мне не предъявлять удостоверение?
     – Нет, удостоверение можете предъявить, – задумчиво ответил старший следователь. – Известную степень официальности необходимо соблюсти, это может пригодиться в дальнейшем. Но не упоминайте про расследование. Представьте это обычной проверкой. Впрочем, не мне вас учить, вы знаете, что требуется сделать.
     – Знаю, Рудольф Романович, и исполню. Хотя, если позволите высказать собственное мнение…
     – Валяйте, вы же знаете, у меня можно без формальностей.
     – Так вот, я не уверен, что удастся узнать что-либо действительно важное. Судя по тому, что нам уже рассказали, человек он весьма неконтактный. И готов поставить десятку – отзывы о нём будут самые нейтральные. Просто потому, что никому ничего толком не известно.
     Рудольф хмыкнул.
     – Что ж, возможно, так и есть. Но попробовать не помешает. Нам нужно действовать осторожно, без резких движений. Если получится, то дело верное.
     – Верное, если как следует настроить главного свидетеля. А с очевидцев, которые вызвали полицию, уже полностью сняли показания?
     – Ещё вчера. Но они дружно утверждают, что видели только три фигуры, скрывшиеся в кустах, да и  то издалека. Так что от них будет мало толку.
     – Пожалуй, – согласился Владислав. – Значит, тем более следует не давать спуску этому Евстигнееву… Вы ещё остаётесь?
     – Да, посижу пока, есть над чем поразмыслить. А вы можете идти, если хотите.
     – Хорошо, посмотрю по обстоятельствам, – с этими словами его молодой помощник открыл дверь и исчез в тусклом матовом свете коридора. Двигался он бесшумно, как кошка, от чего Рудольфу иногда становилось не по себе.
     Оставшись один, старший следователь погрузился в размышления. Он понимал, что свидетель, столь внезапно пришедший с ценными показаниями, был его шансом. Всё это дело было прекрасным шансом пойти на повышение. Борьба с националистическими проявлениями как раз набирала оборот, и он имел возможность, что называется, поймать волну. Правильно проведённое дело могло вызвать резонанс, а резонанс способен вознести высоко. Не то чтобы Рудольф стремился непременно пробиться наверх. Он вовсе не был карьеристом в привычном понимании этого слова. Однако перспектива пойти на повышение и стать заместителем начальника городского угрозыска, а потом, возможно, и самим начальником, была заманчива. Без громкого успеха такое продвижение было невозможно, по крайней мере, не для него, – Рудольф не имел привычки подсиживать коллег или выставляться перед вышестоящими. Нет, ему нужен был именно успех, расследование, о котором писали бы по всей стране. И тогда… тогда он сможет многое поменять в деятельности всей организации – давняя мечта исправить многие очевидные недочёты, с которыми приходилось сталкиваться каждый день. Или ему кажется, что сможет. Неважно. Прежде всего нужно раскрутить это дело.
     Рудольф вздохнул и снова взялся за отчёты криминалистов. Однако ему никак не удавалось сосредоточиться на работе. Воспоминания о сегодняшнем отвратительном утре упорно лезли в голову. И вот ведь что самое обидное: настанут выходные, и все снова повторится как под копирку. Он много раз пытался остановить себя, занять свободное время чем-то иным, более полезным, однако каждый раз терпел неудачу. Это пугало его. Неужели он уже настолько погряз в разврате, в холодном, бесчувственном, равнодушном разврате, что не способен выбраться? Не способен сказать себе “нет”? Что ему стоит провести следующие два дня за городом, на природе, в одиночестве? Ведь он так любит одиночество. Не может быть, чтобы животная часть его натуры настолько превосходила все другие.
     Старший следователь попытался урезонить себя. Ну, будет, будет об этом думать. Необходимо сосредоточиться на расследовании. Необходимо поговорить со Старцевым и Боковым – они разрабатывали молодёжные фашистские группировки до тех пор, пока им не дали другую работу. Конечно, с тех пор прошло уже много месяцев, но было бы неплохо ознакомиться с их материалами. Нападавших было трое, а известно пока лишь об одном. Возможно, удастся выйти на след остальных.
     Мысли, однако, не так-то просто было отогнать. Они кружились вокруг, словно назойливые мухи, жужжали, щекотали мозг. Рудольф вдруг понял, что в воображении его снова и снова возникает образ скрипачки, дававшей сегодня показания вместе с Евстигнеевым. Странно, конечно. Ему доводилось видеть в своём кабинете немало куда более красивых и эффектных женщин, но как только они закрывали за собой дверь, он переставал о них думать. А эта молоденькая девушка не хотела уходить. “Глупости, – раздражённо сказал он себе. – Ты прекрасно знаешь, что не способен выносить женщин дольше нескольких часов. И она совсем ребёнок”. Это было лукавством. Нет, конечно, не такой уж и ребёнок, и тем не менее… Ему вдруг подумалось, что будь на месте утренней девушки Полина, он бы не испытал подобного чувства брезгливости…
     Нет, хватит! Хватит мечтать о том, что никогда не может сбыться!