Ставропольэнерго 76-77

Еще проживая последние месяцы в Кривом Роге, все больше задумывался я над своей дальнейшей жизнью. Варианты были: вернуться в Пятигорск, остаться в Кривом Роге или вообще уехать, завербовавшись в одно из тогдашних "отдаленных" мест, где платили "длинные" рубли, и было множество всяких завлекательных льгот. Таким местом вырисовывался Мангышлак, полуостров на западе Казахстана на Каспийском море. Туда звал Борис, хороший знакомый, почти родственник Аниных родителей и её бабушки. Мы познакомились в один из моих приездов на каникулы, еще в студенческие времена, и Борис стал сватать нас в Шевченко, молодой город, центр Мангышлакской области. Будучи связанным обязательством отработать три года в Кривом Роге, я мысль о Мангышлаке отложил в долгий ящик, хотя она мне нравилась. Там платили 60% коэффициент к зарплате и быстро давали жильё. И вот, получив право на самостоятельное трудоустройство, я стал задумываться над вариантом переезда на Мангышлак. Комбинат, где предположительно я мог работать, принадлежал могущественному ведомству под именем Министерство среднего машиностроения или попросту "средмаш", занимались там добычей и переработкой урана, все было строго засекречено, так что попасть туда на работу можно было после прохождения длительной и строгой проверки. Это все мне рассказал Борис, когда мы обсуждали тему моего трудоустройства после открепления из Кривого Рога. Он же прислал мне анкеты и бланки с подробным описанием, как все это заполнять и что писать. Еще ничего конкретно не решив, я заполнил все бумаги, так, на всякий случай, и отослал Борису в Шевченко.

Вариант отъезда из Кривого Рога я уже для себя выбрал окончательно, и 17 ноября покинул этот город. Прямого пути до Пятигорска не было, можно было ехать через Харьков или через Запорожье. Путь через Харьков мне показался предпочтительнее, оттуда шел прямой поезд до Пятигорска, и я выехал на автобусе в Харьков. Там я остановился у Игоря, моего студенческого друга, и уже оттуда поездом отправился в Пятигорск. Будучи у Игоря, я пополнил свою коллекцию магнитофонных записей, благо, в Харькове проблем с магнитной лентой не было.

В Пятигорск я прибыл 20 ноября и сразу озаботился пропиской. Паспортистка сказала мне, что без проблем пропишет меня, однако, пока я стал на учет в военкомате, пока собрал все нужные документы, прошла неделя, и штампик в паспорте с пропиской я получил 30 ноября. Теперь нужно было позаботиться о работе. Мангышлак я держал в уме, но работа нужна была здесь и сейчас. Среди возможных вариантов я рассматривал любые инженерные должности, где требовались инженеры-электрики. Думал, что неплохо бы устроиться на хладокомбинат или молзавод, а может, на маслосырбазу, там, по моим представлениям, можно было иметь, кроме всего, неплохие шабашки. А так, зарплату в 120р. предлагали почти на всех предприятиях. Сосед по лестничной клетке, зам.директора Опытного завода, где работала мама, пообещал, если я не найду ничего более достойного, взять меня инженером-электриком в КБ при заводе. Чтобы как-то систематизировать поиски работы, я отправился в бюро по трудоустройству и стал на учет. По тогдашним законам, если не работаешь, могли даже подвести под статью. В бюро мне выдали несколько адресов, и я поехал искать счастья. При всем обилии объявлений и вакансий, найти хорошее место было весьма непросто. На хладокомбинате, который я рассматривал как приоритетное место работы, была вакансия инженера по технике безопасности, но кратко ознакомившись с условиями работы, я понял, что не потяну, да и там сказали мне, что нужен человек с опытом. На молзаводе требовался инженер-электрик, но с энергетическим уклоном, как ответственный за электрохозяйство. Только лишь взглянув на это "электрохозяйство", которое было весьма убогим, я осознал, что мне это не подходит. С учетом моей специальности, я стал искать работу на вычислительных центрах. Зашел на Импульс, но там, в отделе кадров, меня сразу "отшили" – нам ИТР не нужны! И вообще, мы не берем людей "с улицы". Опять кадровик из бывших военных – как они ловко устраиваются после армейской службы! По наводке бюро по трудоустройству поехал я на Ромашку, почти к Лермонтовскому разъезду, там был ВЦ строительного управления. С трудом нашел эту контору, но там сказали, что уже взяли на инженерную должность человека, и данные бюро просто устарели.

Вышел я оттуда, а тут идет электричка, и я решил, что проеду до вокзала, чтобы сэкономить время. Сел на Лермонтовской и через восемь минут был уже на вокзале. Трамвай тащился бы минут тридцать. Я хотел зайти в районе вокзала на 11-е предприятие, там только что отстроили новенькое здание управления, и я надеялся, что у них есть вакансии. Прошел по Университетской до входа в здание, там вахтер сказал, что кадровик на больничном, и мне лучше зайти дня через три. Уже выйдя из конторы, я стоял на перекрестке Горького и Университетской, и тут мне на глаза попалась вывеска на соседнем здании: "Районное энергетическое управление Ставропольэнерго". Я подумал, что как-то чудно – районное управление – как будто в сельской местности, а тут Ставропольэнерго. День шел к вечеру, я подумал, что уже никуда больше не попаду, и решил просто, на всякий случай заглянуть в это самое районное управление. Тетечка – вахтер послала меня на четвертый этаж, в отдел кадров. Там начальник отдела кадров, опять же отставник (!), немного со мной побеседовав, в числе прочих обсудив тему недавнего инцидента с угнанным в Японию МиГ-25 летчиком предателем Беленко, осмотрел мои документы, особенно справку об откреплении, и отправил на третий этаж к начальнику недавно созданного отдела АСУ Захарову И.Ф.

Я спустился на третий этаж и зашел в угловую с полукруглой стеной комнату, где немного на возвышении стоял стол, и за ним сидел интеллигентного вида мужчина в костюме и при галстуке с черной прядью волос и такими же черными проницательными глазами. Это и был начальник отдела АСУ Захаров Игорь Федорович. Ему уже позвонили из кадров, и, поздоровавшись, Захаров взял мои документы и углубился в их чтение. Я присел напротив него и стал разглядывать помещение. Прямо над столом под потолком висел лозунг, написанный гуашью: "Без машины … жить в современном обществе нельзя, — или надо преодолеть высшую технику, или быть раздавленным!" – В.И. Ленин. Как я узнал позднее, в этот период решался вопрос о приобретении организацией новой вычислительной машины, и недавно созданному отделу АСУ нужно было доказывать право на существование. Цитата из Ленина должна была, по мысли начальника отдела, повышать авторитет нового подразделения.

Захаров внимательно изучил мои документы, даже раскрыл вкладыш из диплома и просмотрел мои оценки. Оставшись доволен, Игорь Федорович, однако, спросил, что это за "подсистема передачи данных в АСУ" – по теме моего дипломного проекта, на что я пояснил, что деление на подсистемы сделано согласно теории построения АСУ. Видно было, что начальник отдела АСУ в этой АСУ только начинает разбираться. Позднее я узнал, что Захаров до этого работал в релейной службе. Расспросив мою биографию и узнав, что я выпускник первой школы, Захаров сказал, что и сам учился в первой школе, а также там учился его брат, окончивший школу на год позднее меня. Разговор потеплел, и в конце Захаров предложил мне должность инженера-электроника в своем отделе по обслуживанию только что полученной ЭВМ ЕС-1022, машине третьего поколения. Оклад 120р. плюс 40% премии, которую выплачивают стабильно. Я сказал, что хочу посоветоваться с родными, и мы уговорились, что я приду назавтра с утра. С тем мы и расстались.

Я шел домой и прикидывал плюсы и минусы сделанного мне предложения. На зарплату выше 120р. я и не рассчитывал, ну разве что рублей на 130. После моих 175р. на Криворожстали это был минус, но в Пятигорске другие стандарты. Премия в 40% выводила конечную сумму на 168 рублей, почти как в Кривом Роге, но все равно меньше. Плюсом было то, что работать мне предстояло на ЭВМ третьего поколения серии ЕС, это был шаг вперед после моего опыта на М-6000. Еще, я думал, что работать буду в городе, хотя Захаров мне туманно намекнул на то, что у них есть участок в поселке Энергетик. Обсудив все с мамой и посоветовавшись с моими будущими тестем и тещей – Аниными родителями, я решил поступать на работу в Ставропольэнерго. Немного пугал Энергетик, тогда это был поселок на краю города, считавшийся захолустьем, но Георгий Васильевич, Анин отец, сказал, что это ничего, они жили в доме, как раз построенном энергетиками, и там многие ездили в поселок Энергетик на работу, не считая это чем-то зазорным. Туда ходил автобус №16, и еще с вокзала можно было добраться электричкой до Машука, а там минут двадцать пешком.

Итак, я явился с утра пред ясны очи моего очередного начальника и начал оформлять документы. Бумагу мою об откреплении подшили в дело, тогда было строго с трудоустройством выпускников ВУЗов. Да и в бюро по трудоустройству, или, как его еще звали, на "биржу труда", пришлось сходить, отнести справочку, что я устроился на работу. Захаров, правда, сказал, что они не подавали на эту биржу никаких заявок, но справку подписал. Среди прочего, мне предстояли инструктажи; медкомиссию, однако, никто проходить не потребовал, так что я первый день посвятил бумажной волоките. Заполнил анкеты, написал автобиографию, сдал фото, коих наделал с десяток еще когда оформлял анкеты в Шевченко. На обед отправился домой, объявив маме, что могу теперь приходить, вернее, приезжать трамваем на перерыв. Это, правда было недолго, так как уже на третий день Захаров усадил меня в свой новый серенький автомобиль Москвич-412 и повез в Энергетик. Там, в здании Энергосбыта, на первом этаже разместился машинный зал и сопутствующие прикладные помещения, в одном из которых была сложена вся техническая документация по машине ЕС-1022. Сама машина стояла в ящиках, не распакованная, на складе. Машзал был почти готов, оставалось только облицевать стены звукопоглощающей плиткой и подвести силовую линию питания. Ну и там, по мелочи, что строители считали пустяками, и что вылилось потом в полмесяца доработок.

Захаров представил меня прорабу, имя-отчество которого я тут же забыл, и сказал, что я буду теперь ежедневно приезжать сюда с полдевятого утра и находиться до полшестого вечера, с перерывом в один час с двенадцати до часу дня. В обязанности мои входило наблюдать за строителями и изучать документацию. Мне выдали ключ от комнаты с литературой, Захаров уехал в контору, и я остался один, если не считать строителей, которые ни шатко, ни валко занимались облицовкой помещения, попутно развезя ужасную грязь, потому что не считали нужным вытирать ноги, когда заходили с улицы. На втором этаже здания были еще какие-то службы, но к нам они не касались, и кто что там делал, я не знал. Выяснилось, что основная масса специалистов по обслуживанию ЕС-1022 уехала на курсы в Минск, и приехать они должны были перед Новым годом, так что почти три недели я был предоставлен сам себе. Изучал документацию, сразу взявшись за процессор, так как, по опыту работы на М-6000 считал его главным устройством. Радовало то, что техника вся была новая, и поле для изучения и освоения открывалось весьма обширное. По раскладке специализации на процессор, память и каналы уже были занаряжены специалисты, учившиеся на курсах, печать, диски и механика тоже были "заняты". Не хватало специалиста по лентам и по внешним устройствам, так что меня Захаров поначалу сориентировал на ленты. Изредка он приезжал в Энергетик, справлялся, как идут дела на стройке, иногда звонил, давая разные поручения. Как-то послал меня в хозяйственный магазин, чтобы я купил там подрозетники, которых почему-то у строителей не оказалось. Когда подводили силовой кабель, Захаров лично присутствовал и меня подключил, чтобы я следил за правильной его укладкой.

Так шли первые дни моей новой работы в качестве инженера-электроника: изучение структурных и функциональных схем, конспектирование технических описаний, ну почти как в институте, не было только лабораторок и семинаров, да и лекции никто не читал. Я старался вникать во все детали и интересные нюансы новой техники, сопоставляя ее с уже освоенными мною узлами М-6000, многое было по-новому, но было и хорошо знакомое. На обед я брал еду с собой, местная столовка не блистала качеством пищи, там можно было разве что взять стакан горячего чая с таким знакомым по студенческим временам столовским привкусом. Мама мне давала баночку с вареной картошкой, кусок сала или колбасы, иногда плов или макароны с котлетой. В общем, жить можно, хотя и скучно было изрядно.

К Новому году подтянулись основные инженерные силы отдела АСУ: Роговой Анатолий Андреевич – он учился по процессору и был вроде заместителя у Захарова, Трофименко Алексей Григорьевич – спец по каналам ввода-вывода, также старший инженер, Шевченко Василий Григорьевич – учился как специалист по оперативной памяти, Иноземцев Витя – дисковик, Ванин Толик – устройства печати, Коробков Коля – механик. Моему одиночеству зримо приходил конец, новоиспеченные специалисты рвались в бой, они только что освоили на курсах почти все центральные устройства ЭВМ и ее периферию, да и готовность машинного зала подходила к финишной черте. Теперь вся бригада включилась в отделочные работы: мы прикручивали звукопоглощающие щиты из гипса, с наполнителем из стекловолокна, на стены и потолок, готовили кабельные каналы для будущих аппаратных средств, вешали светильники и устанавливали в окна кондиционеры БК-1500, которые должны были помочь в летнее время поддерживать нужную температуру. Весь машинный зал был разделен на три зоны: тамбур, основной зал и гермозону. В основном зале планировалось расположить процессор, память, пульт управления, внешние устройства и печать, гермозона отводилась под накопители на дисках и лентах, ну а тамбур занимали встроенные и навесные шкафы из полированных мебельных панелей для литературы и документации. Под мастерскую и склад запчастей отводилось подвальное помещение, там же планировалась комната механиков. Примыкающие к машинному залу три помещения планировались как комната электронщиков, комната программистов и комната подготовки данных.

В процессе подготовки к "вселению" машины я еще штудировал технику безопасности: мне предстоял экзамен по охране труда. Надо сказать, что в РЭУ Ставропольэнерго отношение к технике безопасности и охране труда было ничуть не слабее, чем на Криворожстали, только здесь основной упор делался на электробезопасность. Даже правила были свои, ведомственные. Я готовился основательно, втайне надеясь на отличную оценку, но здесь было уже знакомое мне правило – на пять знает господь бог, на четыре – председатель комиссии, ну и так далее. Надо сказать, что вместе со мной экзамен сдавали еще несколько человек из нашего отдела, так вот мы выделяли специальный час и проводили коллективные занятия. Я старался брать на себя роль лидера, зачитывая правила и разбирая тонкости и нюансы. Захарову нравились наши занятия, и где-то он отметил и мое в них участие. Когда наступил день сдачи экзамена, Захаров выставил меня отвечать первым. Председателем комиссии был тогда главный инженер РЭУ Дьяков Анатолий Федорович, будущий глава РАО ЕЭС. Так вот Захаров старался вовсю показать, что в новом отделе у него отличные специалисты, а темой, хорошо знакомой главному инженеру, как раз и была электробезопасность. Я получил свою "четверку", корочки с третьей группой и благосклонный взгляд Дьякова, который после двух-трех ответов покинул экзаменационную комиссию, мол, все хорошо, и вы тут без меня справитесь. Захаров остался доволен, ну а я заработал несколько очков в карьерном росте. Конечно, это было не бог весть что, но для начала неплохо.

В конце января, а именно 29 числа, у нас с Анютой намечалась свадьба. Заявление в ЗАГС мы подали еще в начале декабря, и по мере приближения этой даты я все больше волновался и переживал, как пройдет мероприятие, и вообще считал женитьбу одним из самых главных событий в жизни. Не зная как лучше поступить, я раздал пригласительные на свадьбу всем своим новым коллегам, но Захаров сказал, что выберет представителя, и им оказался он сам со своей супругой. Интрига состояла в том, что на свадьбу были приглашены Борис с Галкой Александровы, и Борис стал публично меня приглашать на работу в Шевченко, о чем уже почти было точно договорено. Захаров стал возражать, мол, не дадим увести специалиста, только начинающего и весьма перспективного. В общем шуме-гаме это все утонуло, но мне было как-то неловко.

Все дни нашей свадьбы и события вокруг нее несколько выходят за рамки моего повествования, и требуют отдельного рассмотрения и описания. Так что пока опустим их и вернемся в Энергетик, в машинный зал новой ЭВМ ЕС-1022. В начале февраля в отдел приняли еще одного недостающего электронщика – специалиста по внешним устройствам. Им стал Альберт Брезе, немец по национальности, который не работал в этой области ранее, но на которого Захаров сразу положил глаз: мол, немец есть немец. Итак, у нас образовался коллектив инженерной обслуги ЭВМ ЕС-1022. Коле Коробкову в помощь приняли Гену Чалого. Кроме электронщиков, были еще программисты: Володя Стасенко, Саша Чумак, Таня Бердникова во главе с Николаем Яковлевичем Бердниковым, ее однофамильцем, который был старшим инженером. Ну и образовалась группа подготовки данных: Нина Гаврина, Таня Лавская и еще одна девка, не припомню фамилию.

Одной из проблем хранения ящиков с документацией и кабелями были мыши, которые могли погрызть изоляцию и обложки и переплеты папок. Чтобы избежать этого бедствия, мы решили завести кошку. Удалось заманить в комнату, где хранились эти ценности, приблудную кошку, и мы как-то заперли ее, уходя на субботу-воскресенье. Не то, чтобы это было специально, просто она забилась за ящики и где-то там спала, ну ее и забыли. Когда в понедельник пришли на работу, на весь первый этаж был слышен кошачий вой, а когда открыли дверь, кошка как безумная выскочила в коридор, стала носиться туда-сюда, а потом побежала в туалет, где стояли ведра с водой, и начала жадно лакать воду. В последующие дни на выходные мы уже кошку не запирали, а так, она прижилась, и даже пару раз отловила мышей, хотя сердобольные девки таскали ей из столовой макароны с подливкой. Кошка вначале брезгливо морщилась на это угощение, но потом понемногу подъедала. Мы считали, что если кошка наестся досыта, то никакой охоты на мышей не будет.

Столовая, находившаяся в 4-м доме, являла собой худший вариант советского общепита, заведующим там был какой-то армян, и ходили туда просто по необходимости. Я удостоился такой чести только однажды, и то из любопытства, и, пожалуй, лучшее, что там подавали это горячий чай. Обычно, в перерыв мы накрывали большой стол в комнате программистов, вываливая все, что принесли с собой, но это уже позднее, ближе к лету. Коронным блюдом у нас был салат, куда резали огурцы, помидоры, лук, салат, зелень, и заправляли маслом или сметаной. У Толика Ванина жена работала на молзаводе в Железноводске, и он каждый день приносил баночку сметаны, стараясь уговорить всех на заправку из сметаны. Позже установили правило – день с маслом, день со сметаной, чтобы было разнообразие.

Наступил день, когда машинный зал был готов, и со склада стали возить ящики с оборудованием. Тяжелые шкафы: процессор, память, стойки питания – электрокарой снимали с поддонов грузовика, и далее мы вшестером-восьмером кантовали их и тянули по доскам, проложенным поверх ступенек к месту установки внутрь зала. Также было и со стойками управления дисков и лент, да и с печатающим устройством – оно хоть не было большим по размеру, но массой приличной – более 600 кг.

Вся эпопея заняла дня три, в конце уже было полегче. Упаковку и ящики разбирали прямо на месте выгрузки, причем на нее сразу же находились охотники, забирали, кто на дачу, кто в сараи, руководствуясь принципом, что в хозяйстве все сгодится.

Расставив шкафы, мы стали тянуть к ним кабеля питания и интерфейсные шины, укладывая их в заранее заготовленные в полу кабельные каналы. Когда все соединили, подошел момент подачи питания с главного щита, но Захаров запретил это делать до приезда наладчиков. По правилам первое включение машины должны были делать наладчики, как ответственная организация. К тому времени уже сформировалась специальная структура "СоюзЭВМкомплекс", которая взяла на себя все заботы по наладке вычислительной техники в отличие от ранее принятой практики, когда наладку проводили заводские специалисты. Региональное представительство этой структуры, обслуживающее Пятигорск, находилось в Баку и начальником там был Абоимов с мудреным восточным именем-отчеством, с которым часто по телефону общался Захаров. Вскоре прибыли и наладчики. Они разделились на группы по типам техники, и я попал под начало наладчика по лентам, имя которого выветрилось из памяти. Я был обыкновенным "подмастерьем", выполняя всю подготовительную и вспомогательную работу. Для наладки лент использовался специальный передвижной стенд ПКН (прибор контроля накопителей), имитирующий управляющие сигналы и содержащий тестовые программы. Здесь я узнал, что такое "пирамида" – сумма сигналов от всех девяти дорожек, которые выстраивались друг над другом. Если получалась ровная "горка" или пирамида (усеченная), значит, головка настроена верно. Если ступеньками – выявлялась самая отклоняющаяся дорожка и ее передвигали с помощью электронных линий задержки. Сначала грубо выставлялся угол наклона головки – 90 градусов по отношению к продольной оси ленты. Затем подгоняли все дорожки по очереди, выверяя по средней, и в результате получали ту самую "пирамиду". Премудрость не ахти какая, но мне была в новинку и весьма полезна.

Все наши электронщики были задействованы в наладке: Вася Шевченко возился с оперативной памятью – там были весьма капризные ферритовые кольца с прошивками и усилители слабых сигналов. Трофименко Леша запускал каналы ввода-вывода под руководством наладчика из БСТУ (Бакинского специализированного территориального управления) – одного из подразделений уже упомянутого ПО "СоюзЭВМкомплекс". Витя Иноземцев, опять же с наладчиком, занимался юстировкой головок на ЕС-5052, эта операция мне была знакома по работе в Кривом Роге. Диски и ленты находились рядом в гермозоне машинного зала, так что я частенько, завершив очередную настройку "пирамиды", обсуждал проблемы наладки дисков с Витей Иноземцевым с одобрения наладчика. Толик Ванин запускал АЦПУ (алфавитно-цифровое печатающее устройство) ЕС-7033, польского происхождения, известное как DW-3. Я был знаком с предыдущей моделью DW-21, так что и тут я мог обсуждать проблемы и давать советы. Ванин до этого не работал с вычислительной техникой, так что мои советы были к месту. Особняком выделялась наладка внешних устройств в исполнении вновь принятого Альберта, который ни на шаг не отходил от наладчика, старательно выполняя все его указания. Да еще нашлась работа для Гены Чалого: при транспортировке со склада, на перфокарточном вводе ЕС-6012 сломали петлю дверцы, довольно сложной формы. Так вот, Гена взял сломанную деталь и на другой день принес такую же, изготовленную по образцу из дюрали (оригинал был из силумина – весьма хрупкого сплава). Секрет оказался прост: Гена руководил кружком авиамоделистов в Доме пионеров и имел доступ к станкам и материалам тамошней мастерской. Ну и, ко всему, его руки были из правильного места.

Анатолий Роговой, будучи почти начальником, участия в наладке не принимал, как и Захаров, ограничиваясь организационными заботами – от составления и подписания бумаг, до "неформального" общения с наладчиками за "рюмочкой чая". Благо ректификата выписали под наладку весьма изрядно. Сам Захаров иногда лишь посещал нашу "площадку", всецело доверившись Роговому, да и сложно ему было отрываться от начальнической рутины в конторе РЭУ, тем более, что он был еще председателем профкома.

Наладка ЕС-1022 заняла почти весь март, приближаясь к концу, а тут пришла разнарядка на курсы на два человека, вновь поступивших и еще не обученных, т.е. на меня и на Альберта. Эту тему мы уже обсуждали с Захаровым, когда он составлял заявку. По требованиям завода-изготовителя у заказчика должен был быть сформирован полный комплект специалистов – электронщиков. У нас не хватало специалиста по лентам (это предположительно должен был быть я) и по внешним устройствам (на эту должность взяли Альберта). Захаров же посчитал, что важнее иметь специалиста по центральному процессору, видимо, понимая, что Роговой будет больше заниматься организационными вопросами, нежели техническим обслуживанием. Вот он и переиначил заявку, заменив ленты на центральный процессор и предложив мне этот вариант.

Итак, Минск, НПО "Модуль", обучение по ЦП ЕС-2622 с 11 апреля по 10 июня 1977 года, и по внешним устройствам в этот же период. Мы с Альбертом оформили командировки, получили деньги на проезд и проживание, получили советы, что посмотреть в Минске, и заказы, что привезти. Взяли билеты на самолет, на рейс Минводы – Запорожье – Минск. Альберт взял на 10 апреля, а я на 8-е, с тем, чтобы побыть пару дней в Запорожье у Анюты, и затем, 10-го апреля улететь в Минск тем же рейсом, что и Альберт. Так все и вышло: я побыл с Анютой в Запорожье, прекрасно проведя время, и 10 апреля, встретившись с Альбертом в самолете, мы с ним прилетели в Минск. Аэропорт был в черте города, и мы весьма быстро добрались до площади Якуба Коласа, где находился нужный нам завод им. Орджоникидзе. Формально курсы уже проводились под эгидой НПО "Модуль", отпочковавшейся от завода структуры, но по факту все еще было привязано к заводу.

У проходной толпились командированные на курсы и местные тетечки, искавшие кандидатов на устройство с жильем. По правилам, командировка на курсы на два месяца не предполагала проживания в гостинице, там могли устроить только на месяц максимум. И вот, чтобы сэкономить, государство придумало такой ход, что, при командировках на курсы свыше месяца, гостиница не оформлялась, а проживание на частной квартире оплачивалось из расчета 1 рубль в сутки в Москве и Ленинграде, 70 коп – в столицах союзных республик и по 50 коп в остальных городах. Так что нам светила оплата в 70 коп при том, что по факту частники – те же тетечки – брали по 1 рублю. Остальное мы должны были доплачивать из собственного кармана. Были, однако, хитрецы, которые оформляли командировку на месяц и затем продлевали ее еще на месяц, чтобы устраиваться в гостинице и получать оплату по ее тарифам. Но это было скорее исключением, нежели правилом. Да и найти гостиницу в Минске, да еще на месяц – это уже из области фантастики, ну или по блату.

Потолкавшись у проходной, мы с Альбертом сняли комнату в доме по ул. Гикало, 28. Хозяйка, Зинаида Петровна Огнянникова, жила в трехкомнатной квартире в кооперативном доме, и одну из комнат сдавала приехавшим на курсы.
После нашей бурной весны погода в Минске показалась нам прохладной, здесь мы как будто открутили время назад недели на три. У нас уже вовсю расцвели цветы, особенно в нашем поселке, где мы в перерыв часто ходили в лес, усыпанный пролесками, а тут тюльпаны на клумбах только показали всходы. Пока мы стояли у проходной завода, мы не то, чтобы замерзли, но нам было как-то зябко и неуютно. Довершала картину сырость от прошедших дождей. Поэтому, когда мы пришли в квартиру, в тепло, нам сразу все понравилось, хотя хозяйка все выспрашивала нас, нравится ли нам наша комната. В квартире было чисто, на полу паркет, в комнате две кровати, стол, два стула, на кухне и в ванной горячая вода, за все про все 1 целковый с человека в сутки, оплата вперед за месяц, питание за свой счет, ну разве только чайником можно воспользоваться или там посудой при необходимости. Мы разместили вещи в имевшемся в комнате шкафу, расположились, немного посидели в тепле и осознали, что неплохо бы чего-нибудь перекусить.

Спустились вниз на Ленинский проспект и зашли в гастроном "Столичный". Там был хороший выбор разной гастрономии, и что нас удивило, это виртуозность продавцов. Стоит очередь: – мне двести грамм любительской – бац – на весы кладется отрезанный ломоть колбасы – точно 200 грамм. – Мне сто пятьдесят языковой – те же ловкие движение рук и ножа – на весах ровно 150 грамм. Довесков или обрезков – почти нет. Можно было вот так стоять и любоваться слаженной работой продавцов. Это уже потом, когда мы жили в Шевченко, попросишь полкило отдельной – на весы идет грамм семьсот, а то и девятьсот – возьмете? – Ну, давайте. Тоже обрезков нет, но подход совсем другой.

Еще одна особенность Минской торговли – все, даже самые мелкие покупки неизменно завертывались в бумагу и перевязывались тесемками. Даже в книжном магазине. Я купил зубную щетку, пасту, мыло, мыльницу, ножи для электробритвы, еще что-то по мелочи, ну и пару книжек – и когда принес все это домой, удивился обилию сверточков с завязочками. И на каждой бумажной упаковке еще были отпечатаны фирменные знаки и эмблемы магазинов. Полиэтиленовых кульков тогда еще не было, все заворачивалось в бумагу, и было забавно после походов по магазинам все разворачивать и даже читать адреса и телефоны магазинов.

Занятия наши проходили в школе №65, в вечернюю смену, т.е. с 18-00 до 22-00. Но, конечно, преподаватели отпускали нас пораньше, иногда даже в девять, так что мы с Альбертом успевали еще зайти по дороге в "Столичный", работавший до 10-00 вечера. Еще одним магазином шаговой доступности был небольшой гастрономчик, расположенный прямо в доме, где мы жили, с обратной стороны от подъездов. Но этот магазин работал до 19-00, и попасть в него после занятий было нельзя. Так что в "Столичном" мы чаще всего брали что-то на ужин, а в "своем" гастрономе покупали еду с утра. Обычно это была вареная колбаска, "Минский" хлеб с добавками тмина, молоко, которое имело отменный вкус. Из гастрономических предпочтений и чтобы разнообразить еду, брали шпротный паштет. К нему меня приобщил Альберт, он любил шпроты, но не брал из-за дороговизны, считал, что шпротный паштет это вполне приемлемая им замена, и стоили они вдвое дешевле. Итак, мы условились, что берем по очереди вареную колбасу и шпротный паштет. Я думаю, что за два месяца в Минске, я этого паштета съел больше, чем за все предыдущие годы.

Весь день до вечера у нас был свободен, так что мы после завтрака отправлялись с Альбертом на прогулку по городу, что почти всегда выливалось в посещение магазинов вдоль Ленинского проспекта, где их было изобилие. Чаще других мы заходили в книжный магазин "Глобус", где торговали литературой из соцстран. Альберт выбирал себе какую-либо книгу на немецком языке, в основном развлекательного характера, читал потом и иногда смеялся при этом вслух. Когда я пытался выяснить у него, что там такого смешного, он объяснял, что немецкий юмор настолько специфичен, что понять его может только немец. Воодушевившись примером Альберта, я купил книжку "White Bone" (Белый клык) Джека Лондона на английском языке, и стал её читать. В школе мы проходили это произведение по английской литературе, но в адаптированном формате, отрывками. А тут "живой" язык, без упрощенчества, да еще и без словаря под рукой. Было сложновато, но интересно. Повествование велось частично от имени самого Белого клыка, волка, прирученного людьми. Как он воспринимал людей – как богов, объясняя себе их поведение, которое не мог понять на своем "волчьем" уровне.

Кроме этого, мы заходили в столичный ЦУМ, там было множество разных отделов, и всегда что-то "выбрасывали" из дефицитов. А дефицитов в то время хватало, даже из самых простых вещей. Говорили, что Белоруссия и Минск, в частности, снабжаются по особой категории, как наиболее сильно пострадавшие в годы войны. Когда мы были в музее Великой отечественной войны, мы узнали, что в войне погиб каждый четвертый житель Белоруссии. В этом музее мы видели огромные стенды со списками погибших. У меня было поручение от Анютиной бабушки узнать, есть ли в списках имя ее сына, погибшего под Минском в июле-августе 1941 года. Я просмотрел все списки, но Макаренко Александра Антоновича там не оказалось. Много стендов было посвящено партизанской борьбе, чем отличалась Белоруссия в годы войны.

Когда мы обсуждали поездку в Минск, наша "команда" мне посоветовала в качестве источника дефицита небольшой городок Молодечно, расположенный в восьмидесяти километрах от Минска на полпути в сторону Вильнюса. В один из выходных я решил совершить поездку в Молодечно "за дефицитом". Уговаривал Альберта, но он предпочел поездку в Вильнюс. У меня же была задумка купить японскую болоньевую куртку, примерно такую, как привез себе Коля Коробков, очень модную по тем временам. Итак, мы с Альбертом сели на электричку "Минск – Вильнюс" и отправились в путь. Я вышел в Молодечно, а Альберт поехал дальше. Я зашел в местный универмаг, кстати, богато представленный разными дефицитами, но куртки на себя там не нашел. Зато нашел зеленую японскую куртку для Анюты. Она стоила 83 рубля, это была крайне низкая цена для такого товара, поэтому я соблазнился взять еще две куртки, бордовую и синюю. Вечером мы с Альбертом делились впечатлениями, ему очень понравилось в Вильнюсе, он с восторгом рассказывал об архитектуре города, о его узких улочках и старинных замках. Я же увлекся "вещизмом", будучи доволен купленным "дефицитом". На это, среди прочего, повлияла некая сумма денег, имевшаяся у меня от свадебных подарков.

На майские праздники я пригласил в Минск Анюту, а до этого, следуя указаниям моей молодой жены, заказал себе брюки в "Доме мод". И как раз 29-го я их получил, и в таком виде встречал Анюту в аэропорту. Мы провели три волшебных дня в прогулках по Минску, Альберт с нами тоже ходил "за компанию". Ночевать нам хозяйка разрешила в нашей комнате, а Альбертик на это время переселился в кухню, на раскладушку. Не знаю, что он об этом подумал, из немецкой учтивости он мне ничего не сказал.

На 7 мая у нас наметилась поездка в Горловку, на свадьбу к Татьяне Степановой, у меня как раз выдались три свободных дня, так что я прилетел 5 мая в Запорожье, и там мы стали думать, как добираться в Горловку. Нужно было приехать в Донецк, а там уже на местном автобусе – до Горловки. В подарок мы везли сервиз, который я прикупил в магазине "Кришталь" в Минске. В Донецк ехать из Запорожья мы планировали междугородним автобусом, однако это было проблематично, мест и билетов на ближайшие дни, учитывая праздники, не было. Мы с трудом уговорили шофера на автовокзале взять нас хотя бы на стоячие места. Когда он, нехотя, согласился, мы уже были счастливы. Пришлось, правда, почти две трети пути ехать стоя, но потом нам предложили пересесть в заднюю часть автобуса, где были места для отдыха водителей. Конечно, дорога была для нас сложной: почти восемь часов, из них больше половины – стоя в проходе. Но что это были за проблемы, ведь мы ехали на свадьбу, да и вообще были молоды и легки на подъем.

На свадьбе нас встретили очень тепло, люди в Донбассе вообще приветливы и гостеприимны. Когда узнали, что мы из Запорожья, нам вообще уделили много внимания, тамада то и дело восклицал: "Наши родные Запорожцы". Объяснять, что мы вовсе не из Запорожья, было бесполезно, так что мы воспринимали все как сказку. Обратный путь был более комфортным, и, вернувшись в Запорожье, я следом улетел в Минск, доучиваться на курсах.

В Минске в конце мая зарядили дожди. Не было ни одного ясного дня, если с утра выглядывало солнышко, то после обеда неизменно шел дождик. Луж и грязи при этом почти не было, песчаная почва быстро впитывала влагу, так что уже минут через двадцать после дождя все просыхало.

Практика у нас была на Минском заводе шестерен, где наш преподаватель работал начальником машины на вычислительном центре. Мы воочию увидели машину, точь-в-точь такую же, как была у нас в Ставропольэнерго. Только теперь мне она не казалась таинственной, все было более-менее понятным, и руки чесались поскорее окончить учебу и взяться за работу.

По случаю окончания учебы мы с Альбертом устроили что-то вроде банкета, распив маленькую бутылочку ликера. Альберт был очень доволен, что освоил внешние устройства, особенно интерфейс. Эта тема постоянно звучала у него как важнейшая, я по мере сил старался помогать Альберту в освоении непонятных для него терминов и алгоритмов, и вот Альберт сдал выпускной экзамен на отлично и был на седьмом небе.

После возвращения в Пятигорск я вышел на работу, и почти сразу же пришло письмо с вызовом в Шевченко. Надо было что-то решать, с одной стороны, я только что окончил курсы, и мне хотелось применить знания на практике. С другой стороны, манила возможность хороших заработков и вообще самостоятельной жизни для нашей молодой семьи. Дождавшись Анюту, которая окончила институт и в начале июля приехала в Пятигорск, я стал с ней обсуждать дальнейшую жизнь. Поначалу мы получили прописку Анюты в Пятигорске, это нужно было сделать обязательно. Потом, даже почти нашли работу для Анюты в Иноземцевском педучилище. Но все как-то шло не так, и я решил, что надо слетать в Шевченко, посмотреть на все своими глазами. Сравнивая нашу жизнь в Пятигорске, намечавшиеся размолвки, когда наши родители буквально растаскивали нас по себе, и свободную и самостоятельную жизнь в Шевченко, мы решили выбрать Мангышлак. И вот, 22 августа 1977 года я уволился из Ставропольэнерго, и мы уехали жить и работать в Шевченко, на Мангышлак.

Судьба, однако, не вычеркнула РЭУ Ставропольэнерго из моей жизни. Приезжая в отпуск, как правило, летом, я часто встречался с Захаровым, было даже впечатление, что нас сводит вместе какой-то рок. И, самое интересное, что при каждой встрече мы касались почти одних и тех же вопросов, как будто продолжая когда-то начатый диалог. Захаров вопрошал: "Ну как ты там, не надоело ли на чужбине?". "Да, вот, руковожу группой, получили новую технику, осваиваю". "А мы вот тоже новую машину получили, ЕС-1036". Или, года через три, в ответ на такой же вопрос: "Получил назначение начальником отдела"… И так происходило часто, иногда в самых неожиданных местах. Между тем, жизнь наша в Казахстане после развала Союза стала усложняться. Все чаще по ночам снилось, будто мы на льдине, отколовшейся от материка, и нас уносит куда-то вдаль. Все больше я понимал, что материком была Россия, и надо искать способы вернуться в Пятигорск. Конечно, параллельно были и другие варианты, даже эмиграция в Австралию. Решающим стал 1994 год. Я уже полтора года как ушел из ПГМК в ПО "Южнефтепровод", побывал в Англии на учебе, ждал очередной загранкомандировки на фирму Энтек опять же в Англию, и все думал, как мне подступиться к возвращению в родной город. Командировка моя, первоначально намеченная на июнь 1994 года, несколько откладывалась, нужно было оформить казахское гражданство, а я не хотел его принимать, потому что это усложнило бы возврат в Россию. Я пытался найти способ получить штампик в заграничном паспорте, но чтобы в обычном моем "молоткастом-серпастом" такой отметки не было. В конце концов, нашелся вариант со взяткой по 500 тенге начальнику милиции и отдела виз и я получил заветный штампик без каких-либо других отметок. Тут же отправил документы в Алма-Ату для получения визы.

В августе 1994 года у меня выдался отпуск, и я улетел в Пятигорск, где уже были с начала июля Анюта с детьми и Игорь, племянник, неизменный наш спутник, как будто третье дитя. Помнится, был жаркий день, мы поехали в город, и на обратном пути решили зайти на вокзале в кулинарию на предмет чего-нибудь мясного. Мы часто там брали гуляш или азу и потом делали из них фарш на пельмени. Пошли от парка пешком и по дороге я заглянул в пивную на Малыгина, чтобы освежиться кружечкой пива. Далее, мы пошли до Университетской, чтобы срезать путь до вокзала. И вот смотрю, возле дома 21 стоит серенький москвичок, и там копается в моторе Захаров. Вот уж, во истину, судьба! Мы поздоровались, и на очередной его традиционный вопрос: "Не пора ли возвращаться?" я ответил, что уже, наверное, пора. Мы кратко обсудили возможные варианты, Захаров обещал провентилировать вопрос с начальством, ведь вакансию надо было как-то получить. Насчет будущей работы и должности конкретики не было, да и не могло быть на той стадии. Договорились, что вернемся к этому вопросу где-то в сентябре, после отпусков. Среди прочих, меня волновал и вопрос о жилье, но сразу его ставить было преждевременно. Я осторожно выспросил насчет перспективы жилья, Захаров сказал, что жилье строится, а уже как там сложится с его получением, неизвестно.

Я улетел обратно на Мангышлак, в конце октября пришел вызов в Англию, и уже на обратном пути из Москвы в Актау через Минводы, я заехал в Пятигорск. Позвонил Захарову, потом встретился с ним, но ненадолго – он в этот день улетал в Москву в командировку. Он рассказал, что разговаривал обо мне с гендиректором, и вопрос должен решиться ближе к Новому году. На том и расстались.

И вот в начале декабря звонок из Пятигорска, от Захарова: "Пиши заявление, генеральный дает добро". Я сел и написал заявление, отправив его тут же по факсу. И через пару дней снова позвонил Захаров: "Заявление подписано, оформляй все документы и приезжай".
Я стал хлопотать с выпиской паспортов и увольнением из "Южнефтепровода". И вот, 19 декабря на самолете Ан-24 я прилетел в Минводы и на следующий же день пошел прописываться по брони. В Ставропольэнерго я появился 22 декабря. Было морозное утро, слегка срывался снежок. Я подъехал к конторе в полвосьмого, стоял, ждал Захарова. Встретил Толика Ванина, он удивился: "Что это ты тут делаешь?" "Да вот собираюсь к вам на работу". Пришел Захаров, мы поднялись наверх, и я заполнил все нужные анкеты. Несколько неожиданным стало предложение мне должности инженера 1 категории, я-то рассчитывал на зама у Захарова. Но Игорь Федорович немного перестраховался, а у меня других вариантов просто не было. В этот день вся контора праздновала день Энергетика, в отделе АСУ накрыли стол, меня тоже пригласили поучаствовать. Здесь было много знакомых мне людей, в том числе и Альберт. Уже потом я узнал, что когда в коллективе обсуждался вопрос о моем приеме, Альберт представил меня в лучшем свете, как очень грамотного и квалифицированного специалиста. Из уст педантичного Альберта это было высокой оценкой. С пропиской вышла затяжка, нужно было получить разрешение из горисполкома, так что прописался я только 28 декабря. До этого, я неделю ходил на работу неофициально, по договоренности с Захаровым.

И вот 29 декабря 1994 года был подписан приказ, и я стал инженером-программистом 1 категории отдела АСУ АО "Ставропольэнерго". Через полгода, аккурат в день моего рождения, 27 июня 1995 года мне выделили трехкомнатную квартиру в Энергетике, в новом доме. А заместителем начальника отдела АСУ, т.е. Захарова И.Ф. я был назначен уже 18 июня 2001 года.