Крабы идут по Северу

Колеса поезда мерно стучали по стыкам, состав трясло, но в целом поездка через всю страну казалась теперь далеко не такой, как в начале века. Закс помнил, как во время строительства тоннелей у Байкала рельсы зимой клали прямо на лед озера, а летом пассажиров с западного берега на восточный перевозил, вместе с составом, грандиозный пароход-паром, специально построенный по заказу правительства России в Англии. Кажется, чешские легионеры потом сожгли этот паром во время Гражданской войны в России.
   
  Строили Транссибирскую магистраль добротно, на века, вот только с КВЖД вышло не очень удачно, и теперь в Маньчжурии и Дальнем засели японцы, оттяпав у Китая, раздираемого революциями, восстаниями и гражданской войной, добрый кусок территории, расположенной рядом с оккупированной ещё раньше Кореей.
   
   На границе и сейчас неспокойно, а казаки и диверсанты атамана Семенова в Харбине и Дайрене пытаются совершать рейды в свои прежние станицы и приграничные области. Советский Союз вынужден держать на Дальнем Востоке крупные войсковые части, а в Приморье уже строятся новые порты и гавани, растет мощь отечественного рыболовного флота, и начали добывать китов. Вот и до камчатского краба добрались, переплюнув по добыче Японию, и теперь сытая Америка требует тонны российских деликатесов, оплачивая их золотом.
   
   И то дело. Много лет спустя после продажи Аляски промыслом в Охотском и Беринговом море занималась Российско-Американская компания, по сути дела грабившая морские богатства страны не хуже японцев. Теперь САСШ (Северо-Американские Соединенные Штаты) вынуждены считаться с потерей промысла в советских водах, включая Чукотку и Командорские острова, а воды Охотского моря бороздят отечественные плавучие заводы по переработке камчатского краба и других морепродуктов. Китай, тоннами добывавший браконьерскими методами трепанга в Японском море, пока утерян, как экспортер, но зато китобойная флотилия «Алеут» дает тонны жира и кормовой муки. «Кработрест» и «Дальморзверопром» знает вся страна, и со стапелей судоверфей сходят новые промысловые пароходы, часть которых приходится даже заказывать у зарубежных партнеров.
   
   Однако все усилия самого Ивана Закса, отдавшего изучению камчатского краба несколько лет, похоже, пошли насмарку. Ещё не доезжая Хабаровска, самый крупный краб погиб, и Закс выложил его на перрон какой-то станции. Это была самка, полная икры, сидевшая отдельно от других крабов в большом баке с морской водой. Воду Закс ежедневно обновлял, и даже бурлил её  из баллона с кислородом, пытаясь создать для крабов все условия. Это не помогло. Виной тому была тряска и перестук вагонных колес, к которым крабы, выносливые к штормам и перепадам температуры воды, оказались очень чувствительны.
   
   Сразу за Хабаровском начался периодический падеж камчатских красавцев. Поезд «Владивосток-Москва» ещё не был скорым экспрессом, и тащился до столицы через огромную страну долго. При этом он стоял у каждого столба, и Иван часто бегал в товарный вагон к своим подопечным, которых было всего с десяток. Какой там Мурманск! Было ясно, что крабы не доживут и до Урала. Эксперимент сразу пошел не так, и Закс терялся в догадках, размышляя над причиной гибели своих подопечных. Путь товарного вагона, где стояли баки с морской водой и кислородные баллоны, от Хабаровска до Красноярска был отмечен трупами камчатского краба, бессильно подвернувшего длинные клешни под панцирь.
               
                *****
   
   Шла весна 1932 года, и в стране Советов вводились в строй новые металлургические и автомобильные заводы-гиганты, пышным цветом расцвела антирелигиозная пропаганда, объявленная пятилеткой борьбы с церковным мракобесием, был принят «закон о трех колосках», и где-то в деревне убили Павлика Морозова. Власти ввели прописку и внутренние паспорта, на Днепре, взорвав знаменитые пороги, запустили Днепрогэс, но осенью на Украине начнется голод, вызванный политикой коллективизации.
   
   Зато наука переживала расцвет, количество высших учебных заведений превысила число всех вузов Европы, и научные эксперименты щедро финансировались государством. Вот и руководство «Главрыбы» не пожалело денег на поездку Закса  для доставки в Мурманск самок камчатского краба из Приморья. А он не оправдал надежд, и теперь придется отчитываться, и начинать всё заново. Ну, что ж… Доставить крабов живыми можно и за свой счет. С оказией на аэроплане…
   
   Кто мог знать, что крабы так неравнодушны к тряске? Стресс у теплокровных животных давно известен, и даже растения чахнут, если их ежедневно ругать и грозить им гибелью. Но чтобы крабы психовали в неволе невозможно было даже предполагать.
 
   Икра у крабов созревает весной, и Закс приурочил поездку с Камчатки в Мурманск загодя, чтобы отловить самых крупных представителей вида. От Москвы до Мурманска тоже путь неблизкий, а тут, похоже, товарный вагон придет в столицу пустым ещё из Сибири.
   
   Главрыбсбыт Наркомрыбпрома уже давно известил граждан СССР о том, что лучшие в мире крабы вылавливаются в дальневосточных водах Тихого океана, а консервирование крабов будет производиться непосредственно на месте лова на судах-краболовах. Красочные листовки и плакаты украшали не только страницы газет и журналов – реклама в Советском Союзе всё же была, и действовала очень эффективно.
   
   До 1928 года единственным крупным поставщиком крабовых консервов на мировой рынок была Япония. Теперь добычу и консервирование крабов начал Советский Союз, сделавший этот продукт частью своей экспортной политики. Для получения дополнительной иностранной валюты, так необходимой для закупки за рубежом тракторов и турбин, специальная комиссия при Эрмитаже даже начала распродажу шедевров европейских художников, малоизвестных в России, а экспедиции НКВД до сих пор искали клады «золота Колчака, барона Унгерна, и изымали у граждан драгметаллы при помощи сети магазинов «Торгсин».
   
   Выпускаемые  в СССР консервы из крабов делились  по размеру и толщине кусков на три сорта: «Фэнси», «Чойс» и «А.Грайд», выпускаемые в банках по 227 и 453 г. Внутри банка была выложена пергаментом, чтобы предохранять нежное мясо краба от контактов с жестью. Все эти деликатесы шли за рубеж, но краба в Охотском море водилось столько, что решили порадовать и сограждан. При этом, Новогодней ёлки и «Советского шампанского» ещё не было, они появятся лишь в 1935 году, и граждане ставили Рождественскую (а не Новогоднюю!) елку в своих домах и квартирах тайно, наряжая её старорежимными рождественскими игрушками и самодельными клееными крахмальным клейстером бумажными цепями и гирляндами.
   
   Население России, ни в 1928-32 годах, ни сейчас, не было избаловано морской рыбой и морепродуктами. Исключение составляли поморы и дальневосточники, но даже они отдавали предпочтение морской рыбе, а на морепродукты взирали с любопытством, но с отвращением, как к возможному продукту питания.
   
   Россия – это вам не Средиземноморье, где готовят знаменитые супы из каракатиц с разными, там, моллюсками, а осьминог с молодой картошкой уже деликатес. Россия – страна речной рыбы, которой было всегда в изобилии, а морепродукты попросту никто не умел готовить.
   
   Поэтому Главрыбсбыт и пустил в ход рекламу. Мол, у нас строжайший контроль, чистота на производстве и качеством сырья, что обеспечивает превосходный вкус крабовых консервов. Текст под красочным рисунком рекламных плакатов гласил: «Крабовые консервы - не только приятная закуска, - из них можно приготовить десятки разнообразных изысканных кушаний, начиная от салата и кончая горячими вторыми».
   
   Народ, не особо избалованный яствами,  не торопился потреблять крабовое мясо из баночек, и пробовал нежнейший деликатес чисто из любопытства. Магазины были завалены толстенькими баночками с завлекательной надписью «CHATKA», и население решило, что изготовителям этикетки просто не хватило места на баночке для длинной надписи на английском языке «KAMCHATKA», диаметр подкачал, а переделывать этикетку было поздно. Вот и получилось брендовое название дорогого продукта «CHATKA», уже в 60-е ставшего предметом дефицита.
   
   Японцы, в соответствии с Портсмутским мирным договором от 1905 года, имели права на вылов рыбы и морепродуктов вдоль российского побережья. Уже в 1920 году они спустили на воду первый плавучий крабоконсервный завод, а спустя три года в океане ходили уже шесть таких судов.

   Чтобы потеснить Японию на международном рынке, необходимо было создать собственный крабовый флот. Начали с закупки в той же Японии подходящего судна и оборудования, пригласив для обучения на первый советский крабовый завод японских же специалистов. В те годы пробовали добывать на Дальнем Востоке и китов, и пригласили на первые советские китобойцы норвежских гарпунеров. Страна ещё не забыла лапти и обмотки, было много неграмотных, и красную лососевую икру солить впрок тоже не умели, выбрасывая её за ненадобностью целыми тоннами. Положение необходимо было исправить.
   
   Весь товар отправлялся на экспорт, при этом советские консервы продавались дешевле японских, что также не нравилось японским производителям. Так как в первые годы на краболовах СССР работали только японские рабочие, качество советских консервов практически не уступало японской продукции. Конкуренция, учитывая тот факт, что камчатский краб водился в советских водах, была в пользу страны Советов.
   
   Успешная и легкая добыча крабов давала валюту, и в Москве озаботились наращиванием производства. Полным ходом шла индустриализация, валюты требовалось много, а Япония начала устраивать провокации на границе, и дипломатические отношения с ней осложнились. В итоге СССР начал наращивать количество крабоконсервных судов, а производство крабовых консервов в Японии стало резко сокращаться. В то же время качество советской «Чатки» без японских специалистов резко упало. За рубежом отказывались от советских крабов, небрежно сделанных вчерашними крестьянами, которые трудились за копейки, добывая стране миллионы долларов. Тогда и появились бренды  «Фэнси», «Чойс» и «А.Грайд», а бракованная торговыми представителями САСШ, «CHATKA» пошла на прилавки советских магазинов. Отсюда и реклама, призывающая советских граждан отведать крабовое мясо, и готовить из него салаты и блюда. Из мировой истории, как из песни, слова не выкинешь…
               
                *****
   
   Сотрудник Тихоокеанского института рыбного хозяйства Ивана Закс звезд с неба не хватал, а просто выполнял поручение начальника треста «Главрыба». При этом Закс и был одним из авторов идеи разведения камчатского краба в Баренцевом море. Несколько лет работы на Мурманской биологической станции убедили его в возможности адаптации крабов в северных морях, где для этого были вполне подходящие условия. Вот только он не предлагал руководству везти крабов поездом через всю страну. Первоначальный план был сложнее и дороже – через Тихий океан и Панамский канал. Или из Тихого океана в Индийский, а затем через Суэцкий канал и прямиком в Атлантику и Мурманск.

   Это звучало почти фантастически, и план Закса зарубили на корню. «Мол, ты, Ваня, не валяй дурачка, вези крабов от Камчатки во Владивосток морем, а дальше поездом». Вот и приходилось теперь выбрасывать мертвых красавиц из баков на перроны станций, вызывая восторг местной ребятни, сбегавшейся посмотреть, что там выкладывает на землю мрачный дяденька в резиновых сапогах и нарукавниках. Закс терпеливо объяснял местным мальчишкам, чтобы погибшего краба не ели, а просто высушили. Для уроков биологии в школе.
   
   Шестые сутки поезд тащился по стране, и ещё за сутки до Красноярска у Закса остался всего один краб. Ещё в купе Иван начал писать докладную записку руководству о крахе затеи перевезти для Мурманска новый вид обитателей железнодорожным путем.
   
   Между тем,  руководство наркомата хотело как можно быстрее иметь ценный объект добычи в Баренцевом море. Там не было опытных и опасных конкурентов японцев, и ближе находились судоверфи и судостроительные заводы. Гидробиолог Иван Закс, окончивший ещё до революции факультет естественных наук в  Сорбонне, может и прав, но не оправдал надежд. Однако его опыт работы на Мурманской биологической станции и семь лет, начиная с 1925 года,  изучения камчатского краба на Дальнем Востоке, могут пригодиться.
   
   Но, выбросивший последнего краба из бака с морской водой перед самым Красноярском, Закс вскоре был арестован. Как японский шпион и вредитель. Последние годы, избегая повторного ареста, Иван Закс прожил в Батуми и Ташкенте. Подальше от Севера.
   
   Освоение Баренцева моря камчатским крабом продолжили уже после войны, и только в 1959 году «Главрыбвод» поручила Мурманскому совнархозу пополнить фауну местных водных ресурсов представителями дальневосточных морей. Перевозил крабов некий Юрий Орлов – работник Центральной производственно-опытной акклиматизационной станции.  Теперь перевозить морскую живность уже умели. Те же аквариумы и кислородные баллоны, но возить стали самолетами. Даже эмблемой станции была летящая рыба.
 
   Институт гражданской авиации имел опыт перевозок скоропортящихся грузов, а для изучения влияния атмосферных перепадов давления на живность создал собственную лабораторию с барокамерой.  В этой барокамере рыбную молодь перевозили на высоте до двенадцати километров. Визит Никиты Хрущева в страны Америки завершился не только угрозами  советского лидера, но и совместными договорами, появлением на советском рынке сосисок в тесте, кукурузными полями и рождением нового вида авиации. Для сельскохозяйственных нужд.
   
   Пока в стране наращивали производство самолетов «Аннушек»- «кукурузников», и засевали поля будущими початками маиса, нарком пищевой промышленности Микоян, пытаясь вернуть прежнее положение в Политбюро и поддержать политику Хрущева, старался ни в чем не уступать Америке. Сосиски в тесте – это мелочи, надо было утереть нос американцам  икрой и крабами. Руководству Центральной производственно-акклиматизационной станции была подана идея о разведении крабов в Баренцевом море, и выделены деньги на перевозку крабов. Тогда казалось, что стоит завезти десяток-сотню самок с икрой, и дело в шляпе, потом греби крабов тралом, и шлепай банки с деликатесом.
   
   Первые живые крабы, успешно доставленные самолетом в Москву, а затем в Мурманск, для размножения не годились. Стало ясно, что их биология не изучена. Тогда тот же Орлов привез рейсом из Владивостока в Москву не только самок, но и двенадцать миллионов икринок. Как уж он считал икринки, остается неясно, должно быть, по весу. Телеграммы и отчеты тех лет пестрят такими ляпами.
   
   Поначалу, в акклиматизацию крабов никто не верил, и опыты по разведению крабов в научном мире и на станции приняли в штыки. Крабы жили в аквариумах опытной станции, ели всё, что им предлагали, а когда весной 1961 года тот же Орлов привез в Мурманск с Камчатки вторую партию, крабов, наконец, выпустили в Баренцево море.
   
   Долгое время о них не было даже слышно, и только в 1974 году в лабораторию мурманского Полярного института позвонил рыбак-любитель, и сообщил, что поймал в Кольском заливе крупного краба. Два года спустя камчатский краб начал попадаться в тралы рыболовных и научно-исследовательских судов.
   
   Местное население крабам не удивлялась, путая их со снежным крабом, как ещё именуют краба-стригунца, подвиды которого есть и на Севере, и на Дальнем Востоке. Скорее всего, они тоже порой вылавливали камчатского краба, но никуда об этом не сообщали, а пускали добычу на харч. При этом, наверное, рассуждали о том, что северные моря так загадили радиоактивными отходами, что краб-стригунец мутировал, и стал крупнее. Не  секрет, что одно время власти ничего лучше не придумали, как топить устаревшее химическое оружие и радиоактивные отходы в водах северных морей. Мол, вода – всеобщий растворитель, и вместе с морскими солями растворит все само по себе. Затопленные старые баржи,  трюмы которых полны снарядов с химическим оружием, до сих пор выделяют в море фосген, иприт и цианиды. Коррозия изъела сами снаряды, и их содержимое оседает в организме морских обитателей и в водорослях.
   
   Отработанные атомные реакторы и контейнеры с радиоактивными отходами теперь придется извлекать из морских пучин, и хранить в другом месте. При этом вся Европа норовит спихнуть свои отходы в Россию, и нынешние власти охотно хоронят их в хранилищах Сосновоборска и других городов – бывших «почтовых ящиках», где сталинские зеки вырубили под землей в граните целые залы.
   
   Когда в 1999 году участники проекта «Российские подводные экспедиции» начали изучение камчатского краба, уже довольно распространенного в прибрежных водах Баренцева моря, местные жители рассказывали, что после крабов морское дно напоминают пустыню. Найдут колонию морских ежей, уничтожат вместе с водорослями, и двигают дальше. Камчатские крабы нагло выедали добычу рыбаков в сетях, уничтожали икру промысловых рыб, мальков, и вообще перемалывали своими челюстями всё живое.
   
   Аквалангисты начали встречать их чаще, и крабы, не обращая на подводников никакого внимания, деловито уничтожали на дне любую растительность, и всю органику, не оставляя шансов другим обитателям моря. Это были уже хозяева прибрежных местных вод.
   
   Как и на Охотском море, молодые крабы во время линьки собирались в огромные колонии, и десятки тысяч их начинали путешествие по морскому дну, отыскивая подходящие места, богатые пищей. От Баренцева моря камчатский краб отправился к берегам Северной Европы, и попал в воды Норвегии.
   
   Норвежцы забили тревогу. Краб размножался с космической скоростью, и угрожал истребить национальную гордость – норвежскую треску. Недаром норвежцев называли «трескоедами», как и наших поморов. Было время, когда треска шла на экспорт в большом количестве, а солили её исчезнувшей сейчас из употребления испанской солью. Такая соль не солила рыбу, а облепляла её после купания в горячем тузлуке прозрачным соляным панцирем. Отбил соль с рыбины, и можно жарить, как свежую.
   
   Итак, нашим соседям по Баренцеву морю оккупация отмелей камчатским крабом вначале сильно не нравилась, и они даже заявили, что данное членистоногое – это новое биологическое оружие русских, которое угрожает норвежской экономике. Розовые ломти трески могут просто исчезнуть со стола потомков викингов, и из Баренцева моря краб переберется в Северное и Норвежское моря, опустошая всё на своем пути.
   
   Наглых пришельцев принялись активно отлавливать, да так успешно, что теперь добыча камчатского краба в Норвегии – одна из новых отраслей экономики. Хотя, конечно, экономика королевства держится на нефтедобывающих платформах, а рыба и морепродукты – дань старым традициям и национальным привычкам.
               
                *****

   Нельзя сказать, что до появления камчатского краба в северных водах крабы вообще не водились. В холодных водах Северного ледовитого океана есть даже дельфины, не считая морских звезд и полярных акул. В Атлантике, от Средиземного моря до Северного моря в водах встречается большой сухопутный краб, которого тоннами добывают в Великобритании. Из соседнего Норвежского моря он проник в Баренцево море, хотя встречается там пока редко. Наконец, в том же Баренцевом море добывают розовую северную креветку.
   
   Поэтому появление ещё одного представителя морской фауны Дальнего Востока – снежного краба или краба-стригунца, вначале тоже долго не замечали. Очевидно, что толчоком к его размножению дало всеобщее потепление, исчезновение дрейфующих полярных льдов и потепление температуры воды в Северном Ледовитом океане.
   
   Из Баренцева моря камчатский краб мигрировал к берегам Камчатки – на Запад. Краб-стригунец, он же – снежный краб, дипломатично отправился заселять мелководье соседнего Карского моря – на Восток. Так разумно распорядилась природа, и два вида ракообразных не стали мешать друг другу. Появления огромного количества снежного краба в Карском море никто не ожидал. Более того, местные жители с недоверием слышали от меня о том, что в Карском море последние годы идет бесконтрольный  вылов краба-стригунца.
   
   Едва я заикнулся о добыче краба-стригуна на Карском море, мой собеседник по купе скорого поезда «Благовещенск-Москва» посмотрел на меня с негодованием, как на фантазера.

- Я треть жизни прожил на Обской губе! Какие там крабы? – с апломбом спросил он, - Это, вам, не Камчатка! Северный Ледовитый океан! Крайний Север! И этим всё сказано!
   
   Обская губа – далеко не Северный Ледовитый океан. Узкий залив, в котором, как и на Балтике в Грайфсвальдском заливе, водится речная рыбешка. Всё потому, что вода Обской губы и залива в Германии сильно опреснена реками. Обь – полноводная река, и в Обской губе, которая является не столько заливом, сколько устьем этой большой сибирской реки, водятся банальные речные щуки и прочая пресноводная рыба. Ясно, что мой собеседник океана в глаза не видал, хотя на побережье, возможно, и был – поглазеть на мрачные берега, где в мелкой воде среди темных водорослей можно сразу заметить черные комки морских ежей.
   
   Не везет мне на собеседников. Точно так же этот знаток будет утверждать, что на Севере нет, ни дельфинов, ни морских звезд. Мол, край вечной мерзлоты, полярного сияния, и белых медведей. Конечно, это практик, возможно даже рыбак, который, как тот кулик кроме своего родимого болота знать ничего не знает, но уверен, что дока. Пожалуй, он скажет, что я путаю Карское море с Карибским. Где Ямайка и Барбадос.
   
   Встречаются ещё такие всезнайки, думающие, что знают буквально всё о своих родных местах, и мнение других их не интересует. Недавно одна молодая дама так же категорично отрицала тот факт, что мой поселок Усть-Баргузин ранее, до строительства Иркутской ГЭС, находился на противоположном берегу реки Баргузин, откуда его перенесли на левый берег в связи с угрозой затопления. Мало того, эта дама считала, что её поселок и теперь стоит на правом берегу, не зная, что левую и правую стороны реки легко можно определить по течению, если встать к реке лицом. Современное поколение вообще считает себя очень продвинутым во всех опросах, но на деле не знает ничего интересного. Быть самоуверенным человеком неплохо, если только при этом вы не обнаруживаете свое полное невежество.

- Обская губа – это ещё не Карское море! – ответил я, и достал из кармана сигареты, поскольку приближались огни какой-то станции, а новые правила ОАО «РЖД» запрещали теперь курить в тамбурах. Народ ворчит, и ухитряется курить в туалетах и между вагонами.

– Этот залив, где вы прожили треть своей жизни, сильно опреснен, и крабов там быть не может. В северные моря камчатского краба завезли ещё советские биологи. Давно. В 30-ые годы. Как в Баренцево море попал снежный краб достоверно неизвестно. Может быть, сам привалил с Дальнего Востока в поисках пищи, а возможно, стригунца завезли танкеры и другие морские судна, которые набирают в свои трюмные цистерны и танки забортную воду в качестве балласта. Скажем, для большей остойчивости порожнего судна при качке. Набрал такой танкер в Охотском море воды, всосав помпами тысячи личинок краба или оплодотворенной икры краба-стригунца, и вылил потом в Баренцево море. А оттуда они при линьке толпой мигрировали к вам. В Обскую губу, понятное дело, они не полезли – соли для панциря маловато, а само море заселили. Карское море мелкое, там крабу самое раздолье. Было бы чего пожевать.
   
   Дальнейшую беседу мы продолжили, когда поезд вновь тронулся, курильщики вернулись в свои купе, и огни станции стали уплывать, пропадая во тьме.
- Так уж и свалка? – недоверчиво спросил бывший северянин, ловивший когда-то щук на донку из-подо льда Обской губы. – Строили туда при Сталине зеки дорогу, да бросили. Мелковато для больших судов Карское море оказалось. А хотели сделать там крупный порт.
   
   О «Мёртвой дороге», остатки которой хорошо сохранились в виде заросших травой и кустарником рельс и шпал, на которых застрял в тайге даже ржавый маневровый паровоз, я знал. Как и о ещё одной брошенной стройке века – канале Обь-Енисей, где из-за ландшафта местности понадобилось бы строительство множества шлюзов. Об этом раньше мало писали. Или не писали вообще. Как о свалке радиоактивных отходов в наших северных морях.
   
    В пучине морей во времена СССР, достижения которого я совсем не отрицаю, хоронили не только радиоактивные отходы, но и химическое оружие. В старых баржах, давно отслуживших свой век. Сейчас все данные о советских морских свалках стали достоянием гласности, и кому это интересно, найдет информацию в Интернете.

- На дне Карского моря покоятся несколько отработанных ядерных реакторов, атомная подлодка, и куча твердых и жидких радиоактивных отходов в контейнерах и баллонах. Всё это под действием морской воды поддается коррозии, и подводные течения и шторма могут разнести радиацию на значительное расстояние. Возможен и занос этих контейнеров песком, хотя дно Карского моря очень каменистое.

   Я даже удивляюсь, как там могли шастать во время войны подводные лодки немцев, пробираясь к Диксону. Подводные рифы, скалы, глубина не превышает тридцати метров, и полярная советская авиация легко могла обнаружить эти субмарины с воздуха и разбомбить. Очевидно, что основная часть советских военных самолетов была брошена на фронт, и сил для контроля Северного морского пути вначале просто не хватало. Поэтому немцы и шли нагло, в надводном положении. Возможно, лишь ночами.
   
   Потом, когда подводники адмирала Дёница достали наше командование своими налетами на советские и американские транспорты, идущие с грузами из Норильска, Северный флот и авиацию усилили, что и позволило выгнать, наконец,  фрицев с Русского Севера. И только в наше время  выясняется, что они доходили Северным путем до устья реки Лена и Курильских островов, где засели японцы. То есть, немцы давно освоили Северный морской путь, и их интерес к Арктике был связан с начала XX века вовсе не с Северным Полюсом, а освоением тамошних островов под свои базы, и прокладкой безопасного курса к Тихому Океану. Фантастика!

- Фантастика, - согласился мой сосед по купе, - Вот об этом я читал. Базы на Земле Франца-Иосифа и Северной Земле, станции радиоперехвата наших сообщений и автоматические метеостанции. Немцы готовились к захвату Севера задолго до войны под видом всеобщего увлечения Арктикой, когда там летали дирижабли, бродили первые ледоколы, все стремились покорить лысину на Северном Полюсе, и считались героями. Папанинцы, итальянец Нобиле со своим дирижаблем, ледоход «Красин»…Американцы, немцы, итальянцы…Кто только не лазил и не летал в наших водах, включая Нансена с Амундсеном и прочих полярных исследователей, от Дежнева до Колчака…
   
   Ну вот. Начитанный, оказывается, товарищ. Не профан, и историю края знает. И я продолжил тему, тем более, что это очень скрашивает время в дороге:

- Норвежцы, в водах которых появился краб, забили тревогу первыми, ещё при добыче своей трески. Мол, из затопленных близ Мурманска и Архангельска барж со старым химическим оружием отравляющие яды отравляющего и кожно-нарывного действия попадают в воды, издавна являющиеся у них промысловыми. Согласитесь, что выбрасывать зараженную ОВ рыбу на свалки  им не нравилось. Но наши не имели промышленных установок для утилизации и полного обезвреживания отравляющих веществ, накопившихся, вопреки международным соглашениям, целыми десятками тонн ещё с Первой мировой войны и всеобщего увлечения созданием оружия массового поражения. Начиненные ипритом и прочей дрянью снаряды, сделанные, заметьте, из дорогих сейчас цветных металлов, типа латуни, цинка и меди, в соленой воде быстро вступали в химическую реакцию и подвергались коррозии. Знаете, покрылись разными, там, полипами, окисями, солями, и превратились в комки, разъеденные морской водой до дыр.
   
   Ну, норвежцы предложили нам свои услуги. Мол, они сами поднимут это оружие и утилизируют его за свой счет. Лишь бы очистить свои рыбные промыслы. Наше правительство великодушно согласилось. А теперь вспомнили и о радиоактивных свалках. Когда топили эти отходы, никто ещё толком не представлял себе всех последствий. О лучевой болезни знали мало, и даже инженеры, а не то, что простые работяги, спокойно таскали на себе отчаянно фонящие радиоактивные датчики и в перекуры сидели на обломках смертоносной урановой руды. Вроде уранита. Один такой техник имел привычку таскать с собой датчики в заднем кармане рабочих брюк, и заработал себе радиоактивный ожог на всю задницу. Другой лечился «целебной» бутилированной водой с высоким содержанием радия, и заработал рак нижней челюсти и пищевода.

- Да-да! Сама Мария Кюри не понимала, что делает, и носила на шее амулет с капсулой радия! А теперь к её останкам невозможно безопасно приблизиться без средств радиохимической защиты, настолько они фонят. Ну, и…В чем именно заключалась ваша работа на Карском море? Брали образцы для исследования и контроля уровня радиации?

- Да. Именно так. Для контроля уровня радиации воздушных потоков есть автоматические наземные станции, но их работу тоже надо контролировать и снимать показания. На высоте воздушные потоки исследуют приборы авиации. Причем, это практикуется давно. С момента первых ядерных взрывов.

   Донные отложения Карского моря, рыбу и крабов с водорослями, морскими ежами и прочей, там, флорой и фауной, мне привозили. Там исследования уже сложнее, но тоже при наличии современных лабораторных приборов установить содержание радиоактивных веществ можно быстро. Я как-то окончил интернатуру по радиологии, и всё оборудование теперь цифровое, очень точное и результаты исследования выдает компьютер. Все эти пробы сжигаются в муфельной печи, а взвесь раствора золы надо прокрутить на центрифуге в специальных пробирках, взять микропипеткой осадок и сунуть в анализатор. Потом из компа через принтер вылезет лента бумаги с результатами, читай и делай выводы. Раньше способы получения подобной информации были настолько громоздкими и неверными, что сама радиология, как наука, интересовала не многих.
 
    Есть план, график отбора и доставки проб суднами и разными ведомствами, включая Минатом,  и  мешают этому только местные погодные условия, поломка вездехода с пробами, застрявшего где-то на побережье, и прочие невзгоды. Сидишь на базе зимой, стреляешь снежных куропаток и наглых песцов, консервы с галетами не лезут в горло, летом вдоволь морошки, прочей северной ягоды, и великолепная северная рыба. Чир, муксун, ленок и хариус, включая тайменей и хариуса. Зимой подледный лов, пурга по неделе, книги, Интернет, отращиваешь бороду, и ждешь весны. Она там где-то в июне. Романтики по самое «не могу». Летом порой можно выйти в Карское море с научно-исследовательским судном, и самому взять образцы проб на исследование. Для разнообразия. Очень, знаете, развлекает в тамошних условиях.

- М-м-да… - Сосед по купе плеснул в стаканы, стоящие в подстаканниках, на два пальца «Белого аиста», и посмотрел янтарную жидкость на тусклый свет бра, висящего на стене купе, - Романтика! По самые помидоры! Белые куропатки – царский, между прочим, деликатес. Да с ряпушкой и солеными северными сигами под настоечку из морошки и голубицы. Курорт! Я бы не отказался так провести год на Севере. Писать книгу, снимать показания приборов,  до одури лазить в Интернете, и спать, сколько угодно. Хорошая у вас была работа!

- Первые полгода нравится, - заметил я, - Потом эта полярная ночь и сугробы, а летом пустынные берега моря, надоедают. Север, он давит. Поэтому и работают там вахтой.

- Вы сказали, что в Карском море наши промысловики уже добывают снежного краба. На той же Камчатке, откуда мы сейчас едем по домам, морские обитатели легко заходят в реки. Видели камбалу в реке Большая? И даже ластоногие там жируют в речной воде во время нереста лосося. Что, если стригунец освоит Обскую губу? Не станет там ни какой рыбалки!   
   
   Кто их знает, этих крабов. Всеядные животные. Когда летом 1999 года водолазы впервые обнаружили камчатских крабов в бухте Дальние Зеленцы на Баренцевом море, те деловито уничтожали в зарослях водорослей морских ежей и звезд.  Похоже, что они перемололи тут уже всю живность, и собрались в приличную стаю, собираясь устроить марафон по дну. Это как раз в духе камчатских крабов – очистят даже камешки от остатков водорослей, и мигрируют на значительное расстояние, оставляя после себя на морском дне лишь пустыню.
   
   Снежный краб ничуть не хуже, когда есть, что пожевать. От него не могут спрятаться даже морские черви, каракатицы и прочая живность, зарывающаяся в песок. Своими усиками-антеннами крабы чутко ловят любой шорох, и безошибочно копают дно, добираясь до слизней и моллюсков. Кажется, что по дну идет орда – вся огромная масса крабов копошится, наиболее резвые и крупные лезут на спины своих собратьев, и бегут по панцирям, отшвыривая клешнями и ножками всё, что им мешает. Всё это полчище рассеивается, едва найдет мелководное спокойное место, где в изобилии растут водоросли, и водится разная морская живность. Если по пути запах разлагающейся туши приведет крабов к телу мертвого кита или большой акулы, мигранты задерживаются, оставляя за собой только начисто обглоданные кости.
               
   Невозможно одобрять попытки современных ихтиологов расселять обитателей из одних мест в другие области, водоемы и ареалы обитания. Такие потуги не всегда удачны. Порой в них нет никакой необходимости, и не следует изобретать велосипед заново, не думая о последствиях.
   
   Амурский толстолобик вписался в жизнь обитателей Средней Азии очень удачно. Он не только отлично прижился в мутных водах арыков и каналов, но и активно уничтожал водоросли, которыми периодически зарастали эти каналы, выкопанные для орошения садов и хлопковых полей. Но эксперимент на Байкале с внедрением в воды рек сазана привел почти к полному исчезновению в реке Баргузин сороги и язя. Похоже, российские ихтиологи ничем не отличаются от советских ихтиологов – на иркутском берегу Байкала в протоках и речушках в конце 90-х активно ловился подлещик, популяция которых ничего хорошего не принесет рыбной молоди других пород.
   
   Эксперимент с расселением дальневосточных крабов в северных морях проводился, конечно, совершенно без учета того, чем будут питаться пришельцы. Баренцево и Карское моря не так обильны пищей для крабов – морские ежи и морские звезды тут мельче, но вполне достаточно моллюсков, рыбной молоди и съедобных водорослей с различными иглокожими.
 
   В природе бывает необъяснимое увеличение численности популяций отдельных особей. До невероятного количества. Та же саранча. Этой армаде необходимо питаться, и она уничтожает всё вокруг себя, передвигаясь с определенной скоростью на значительные расстояния. А потом всё же погибает. Природа регулирует равновесие сама, и до появления антибиотиков и вакцин могла регулировать даже численность человека. Сейчас порой можно прочесть о резком увеличении в одном из регионов численности грызунов, а затем и хищников, которые ими питаются. Но чаще речь идет всё же о насекомых.
   
   На озере Байкал личинки ручейника покрывают весной все камни на побережье, и отощавшие за зиму медведи, выбравшись из своих берлог к воде, охотно слизывают их с валунов, обогащая свой рацион. Шагаешь по таким осыпям, и с каждым шагом давишь до десятка этих белесых созданий, которые потом ток же внезапно исчезают, и их десятками тысяч уносят волны прибоя. Это можно объяснить периодом размножения ручейника, и его личинки служат кормом и для прибрежной рыбы. Но зачем летом на Байкал устремляются жучки, известные в народе, как «Божья коровка»?
   
   Этот жучок предпочитают не камни, а песок. Точнее – не сам песок, а разный хлам в виде кусочков коры, сучков, палочек и плавника, которые Байкал активно выбрасывал на берег, особенно во времена молевого сплава леса по рекам, впадающим в озеро. Каждый кусочек коры, каждый обломок дерева буквально облеплен божьими коровками, уже почти не подающими признаков жизни, и как бы оцепеневших от холода. Что это, брачный сезон? Международный слет жуков? Очень не подходящее место для насекомых, которые предпочитают уничтожать вредную для растений тлю. Энтомологи что-то молчат на эту тему, и я никогда не встречал описания причин этого явления.
   
   Так же и море. Искусственный перевод одних представителей фауны и флоры в другие моря может вызвать их бурное размножение, и это наносит урон другим обитателям. Даже кораллы, образующие в южных морях огромные скопления в виде атоллов и Большого барьерного  рифа подвергаются опасности быть уничтоженными при размножении, скажем, некоторых видов морских звезд. Рифы там явно мешают судовождению, но служат прибежищем для многих видов экзотических рыб и полипов, а атоллы часто заселены, и только украшают эти моря. Бывают и такие сбои в природе, что отдельные виды насекомых, вроде жучков и термитов пожирают даже асфальтовое покрытие автодорог. Например, в Австралии, куда англичане завезли овец, но вместе с ними и кроликов, портящих пастбища. Всеядные крабы могут многое уничтожить в северных морях, если не регулировать их победное шествие.

- Ну, и как вам на вкус ножки полярного краба? – поинтересовался мой собеседник, заметно раскрасневшийся от горячего чая и коньяка, - Не хуже камчатского краба?

- Крабы? – переспросил я. - Да я их терпеть не могу. Как и прочие морепродукты, включая трепанга, осьминога и кальмара. Пусть, там, в этой заплывшей жиром Америке за одного камчатского краба толстосумы в ресторане отдают по сотне долларов. Мне подавай байкальского омуля и хариуса. Можно и «с душком-с, сэр…. Речная рыба, она того, ближе русскому человеку.