Большевичка

               

                (Из записей Марка Неснова)

-Ты только поаккуратней с ней, а то она такая большевичка - сказала, смеясь, Верка.
-Что, член КПСС? – поинтересовался я.
-Да не в этом дело.
Она такая!- и Верка подняла вверх сжатый кулак.

На свободе я был всего лишь полдня, и разговор у нас шёл о вечеринке, которую устроили Толик с Веркой, чтобы отметить это событие.
А речь шла о Веркиной сотруднице Любе, которую они пригласили  для знакомства со мной, наговорив предварительно Любе обо мне массу восторженных глупостей.

Я знал, что Любе 25 лет, что она развелась с мужем, что симпатична.
Теперь узнал, что она большевичка, поэтому настроился увидеть серьёзную даму в синем официальном костюме.

Я пребывал ещё в состоянии невесомости, ибо после десяти лет первые часы свободы оглушают своей нереальностью и простором.

Мы уже сидели за столом вместе с Веркиными детьми, когда пришла Люба.
Она оказалась красивой длинноногой блондинкой, модно одетой с приветливой, несколько застенчивой улыбкой.
Ничего большевистского в ней не было и в помине.
Её усадили рядом со мной, и никакого дискомфорта я не почувствовал.

К тому времени я уже сбросил свою зэковскую одежду, и девочки из соседнего универмага «Прогресс» меня одели в чешский костюм и югославские туфли.
А Толика галстук дополнял картину, превратив меня в 30 летнего солидного начальника средней руки, кем я на тот момент и должен был стать.
Смотрелись мы с  Любой очень совместимо, что, по простоте душевной, и отметила Верка.

Люба, нисколько не смущаясь, болтала со мной, как со старым знакомым, а при первых звуках проигрывателя потащила танцевать.

Я впервые услышал песню «Твои следы» в проникновенном исполнении  Софии Ротару, и эта мелодия накрепко вцепилась в моё сознание неотрывно от образа Любы.

Люба всё время возвращала иголку проигрывателя на эту песню, чему никто не препятствовал, потому что вся суета была вокруг нашего сватовства.

К концу вечера, пребывая в легком алкогольном дыму, мы с Любой настолько сблизились и подружились, что было вполне естественным, когда она позвала её проводить.

Жила она в двухэтажном деревянном доме в двухкомнатной квартире одна.
Мы вместе вошли в прихожую, как будто давно уже оба тут жили.
И то, что Люба начала привычно раскладывать постель на нас двоих тоже смотрелось просто и казалось нормальным  и естественным.

…Ты не будешь меня обманывать? - спросила Люба, когда мы, наконец, отпустили друг друга.
-Никогда! У меня такое чувство, что мы с тобой сто лет женаты.
Мне так хорошо с тобой.
-И мне.

Люба помолчала
-Я не переношу, когда меня обманывают.

Я примирительно поцеловал её в лоб.
-Никогда я тебя обманывать не буду. Честное пионерское!

-Тебе нужно уйти. Нельзя, чтобы соседи увидели тебя утром.
Приходи завтра в два часа? Придёшь?
-Люба! Я только о тебе и буду думать.

Люба смотрела недоверчиво.
-Никогда меня не обманывай. Ладно?
-Никогда! Обещаю!

Люба поцеловала меня так, как жена целует мужа, уходящего на работу.
По-домашнему.

Домой я летел на крыльях.
Первый день на свободе, и такой подарок.
Какая восхитительная девушка!

Проснулся я поздно, когда все уже ушли по своим делам.
После экскурсии  по магазинам, включил телевизор и прилёг на диван, обложившись журналами «Работница», которые лежали на журнальном столике.

Настроение было прекрасное.
Впереди меня ждала встреча с красивой, уже родной и близкой мне, девушкой и светлое будущее.

Просмотрев несколько журналов, я задремал, и мне снились розовые сны, которые, наверное, снятся каждому человеку после десяти лет строгого режима.
Просыпаться не хотелось.
Да я почти и не спал. Так дремалось понемножку.

Наконец, почти не размыкая ресницы, я повернулся в сторону часов и от удивления и ужаса мигом слетел с кровати.
Часы показывали половину четвёртого.

-Ну, фраер! Ну, чучело! Так попасть! Расчувствовался, козёл!

По улице я бежал, как не бегал уже давно, но Любина дверь оказалась запертой.

Для меня навсегда.

Я пытался её поймать и объясниться, но всё было бесполезно.
Она избегала любых контактов со мной, а если они случались, то смотрела на  меня, как на пустое место.
Я для неё перестал существовать.

Когда Толик узнал, что у нас произошло, он сказал:
-Мы же тебя предупреждали, что она большевичка.
Она со всеми такая. Её ни на работе терпеть не могут, ни соседи, потому что никому, ничего не прощает.
-А как же она жить собирается?
-А такие долго не живут. Или прибьют или посадят.


Совершенно не умея вслух размышлять и философствовать, Толик иногда выдавал «нагора» такие неожиданные суждения и формулировки, что меня это приводило в недоумение и удивление.
Его крестьянское происхождение и не очень системное образование побуждали думать и говорить простыми и ясными определениями.

Но тогда я не обратил внимания на его слова.
Просто рассмеялся.

Я старался вычеркнуть Любу из своей памяти, понимая, что ничего серьёзного из наших отношений быть не может, даже, если они и возобновятся.

Но стоило мне где-нибудь услышать песню «Твои следы», которую тогда крутили на каждом углу, как моё сердце начинало предательски ныть, и мне нестерпимо хотелось обнять Любу.
Однако никакие мои хитрости и предыдущий опыт не помогали.
Люба, казалось, просто забыла о том, что я существую.

Прошло года полтора.
Встретились мы случайно на ж.д. станции, куда я зашёл по делам.

Она обрадовалась, как будто только и думала обо мне всё это время.
От души поздравила меня с хорошей женой и сказала просто и так, как говорят это очень близкому и родному человеку:
-А жаль, что у нас с тобой ничего не получилось.

Наверное, у меня отвисла челюсть.
Я так и не нашёлся, что ответить.
Жалко! – сказала снова Люба и ушла.

Больше мы не встречались.

А через пару  месяцев Люба погибла.

Однажды, в ночную смену, списывая номера вагонов товарного состава, Люба наткнулась на рабочих ДЕПО, которые грузили телевизоры из вагона на грузовик.

Люба заявила им, что идёт в диспетчерскую звонить в милицию.
Никакие уговоры и просьбы пожалеть их детей не помогали.
Тогда в ход пошли угрозы и даже обещания убить.
Но Люба молча шла в диспетчерскую.

Тогда они просто стали Любу избивать.
Били долго и зло, как  могут бить только, пойманные с поличным,  жулики.

Они бросили бесчувственную Любу на рельсах, полагая, что она мёртвая, но Люба прожила ещё сутки и умерла в больнице.

Хоронили Любу торжественно с красными знамёнами, пионерами и множеством проникновенных речей.

Прошло много времени.
Я люблю свою жену и у нас счастливая семья.

Но до сих  пор у меня перехватывает дыхание, когда я слышу песню «Твои следы» в исполнении Софии Ротару, потому что она вызывает в памяти светлый образ красивой, доброй и очень странной девушки  по имени Люба.
Любовь Андреевна Казанцева.