Jump. Jump. Jump

...  мне и самому в это было трудно поверить... Но только разбежавшись для того, чтобы перепрыгнуть пропасть, я падая, останавливаюсь буквально в метре от обрыва. И это, стоит заметить, ещё удачно; на моей памяти уже троим повезло меньше, чем мне - их до сих пор не нашли.
  Неприятный холодок пробежал сразу по всему телу; в области груди он задержался, но... отпустило. Задержанный вдох, рвался наружу, но я боялся как бы вместе с ним, не вышел бы и я сам. Пахло перезревшими томатами, а с неба доносился удаляющийся гул пролетевшего недавно самолёта. Почему-то подумалось о пассажирах, а ещё, почему среди них, нет меня.
   О чём я думал в самом начале? Не помню. Ну уж точно не о том, как буду...

   Заканчивая школу, вряд ли кто задумывается о чём-то подобном. Хотя стоило бы. Я был весь и полностью поглощён ожиданием свободы; свобода была как нечто такое - необъятное и просторное, что даже не на самую ничтожную долю секунды не допускал мысли, что это только начало... Начало всего.
  Я держал руки широко расставив в стороны, чтобы обнять и прижаться к... После выпускного, меня словно выбросили, или скорее, выплюнули на... поверхность, залитую солнцем, но покрытую песком и мелким камушком. И даже падение о что-то жёсткое, нисколько не омрачало моего состояния; наспех отряхнувшись, я побежал вперёд, не видя, но слепо веря в то, что где-то там, что-то есть.
   То, что на этой поверхности, буду болтаться большую часть своей жизни, я предусмотреть не мог... Никто не мог.

   В этот самый момент мир не только для меня остановился, но и потерял если не весь, то хотя бы некоторый смысл; словно неодушевлённая масса негатива, непонятного цвета и запаха, заполняет возникшую пустоту в моём сознании и мне хочется умереть раньше, чем оно наполнится до самого верха. Полное овладение мной чем-то чёрным и таинственным, вызывало почему-то не страх и не истерику, а дикое желание куда-нибудь переехать, переселиться, убежать... Далеко-далеко.
   В недалёком будущем, когда с прыжками будет покончено, мне покажется очень странным такое состояние души и я по много раз, мысленно буду спрашивать себя, "почему я себя так вёл..." или, "что это такое было со мной..." Почему бы просто не взять себя в руки и не побороться с возникшими трудностями. Странно...
   Причиной тому, ещё может быть излишняя концентрация на прыжке, на его возможном положительном завершении, но никак на самом процессе. Процесс для меня, так и остался непознанным; я так сильно этого хотел, что скорее всего и забыл о главном; разрушение веры в себя, обычно образовывает пустоту, в которую моментально устремляется вся нечисть, которая стремительно тянет вниз и утягивая меня за собой.
   Чтобы не пустить внутрь себя это, я воображаемо начинаю складывать из пластиковых кубиков змейку, обозначая каждый какой-нибудь, абсолютно бесполезным словом, фразой или предложением:
   "Это дерево. Это песок. Это озеро. Это дорога. Это дом..."
   Ставя между двумя последними кубиками сверху ещё один, я придумываю:
   "Это автомобиль, на котором я к дому приехал..."
   Змейка получалась выпуклой и уродливой формы, и я со злобой пихаю кубик, обозначающий автомобиль, в сторону. Потом вдруг ощутил сильное жжение в области лица и шеи и то, как это быстро переходит на тело, на руки и ниже. Не до конца понимая, а может и не желая понимать, что всё это уже бесполезное занятие, на возникшую паузу с названиями кубиков, я сразу же выдаю несколько длинных фраз:
   "Лучше бы мне на первом прыжке сорваться в пропасть, но так, чтобы не насмерть... Так, чтобы никогда больше не пытаться повторить это и успокоить свою гордыню и тягу к переменам... А ещё, чтобы раз и навсегда оказавшись на краю смерти, избавиться от трусости и от презрения на самого себя, но при этом, не оказаться в инвалидном кресле... И чтобы даже больше никогда - никогда в жизни не думать об этом... Никогда..."
   Но на секунду представив себе картину, как я падаю и как пытаюсь схватиться за любой, хоть самый неудобный выступ в скале, за ствол дерева, растущего куда-то в сторону, я начинаю ещё больше себя ненавидеть - за минутную слабость перед... Будущем; мне бы то, отчего я так цепко цепляюсь за жизнь, да во время прыжка... Ещё я представил себя всего переломанного, в синяках и ссадинах и так мне гадко стало на душе - и в глазах закружились звёзды и я с трудом поглощаю позывы к рвоте и к рыданию. А я ведь даже не знаю как оно выглядит на самом деле; всё в воображении, всё в каком-то представлении - как в дешёвом театре, без буфета и гардеробной...
   Кубиков было ещё много, только названия к ним уже кончились.
   А где-то там, на возможно переднем или втором плане, я вижу себя, своё успешное завершения прыжка и восторг... Восторг, ликование, приглушенные вздохи завистников и изумлённые взгляды вульгарных женщин - это может быть одно из главных критериев на тот случай. Я даже подсчитал, сколько дней буду находиться под эйфорией - под этим необыкновенным впечатлением от совершённого мной прыжка и как буду рассказывать друзьям о процессе полёта. Как буду давать советы и как опыт от первого удавшегося прыжка, повлияет на подготовку ко второму, к третьему и так далее. А ещё сколько я проведу времени в окружении женщин - я млею и... Плачу.
   Теперь это всё походило на сон. Чужой сон.
   Сидевший в стороне беззубый старик, хрипло хохотал, когда я затормаживаясь на самом краю падал и пока пыль не осядет, не двигался. Может моя поза и была смешной, но то, что я в эту минуту переживал, до смеха было не менее пару тысяч вёрст. Жалкий вид старика, не позволял мне проявить против него агрессию, но...
   -Что ты ржёшь, как... старая кляча,- закричал я на наглеца, захлёбываясь пылью.
   Видимо в тот момент, у меня был самый пик безумия; не было бы старика, сорвался бы на чём угодно - даже на самого себя. Самое интересное было то, что понять его важность, как нечто полезное для меня состояние, мне пришлось значительно позже. Позже, когда я научился уже им управлять.
   А старик! Старик ничего мне не ответил. Чуть позже я узнал, что он глух уже более сорока лет... Это больше, чем вся моя жизнь; ещё один камень в меня, который я сам же в себя и бросил.

   Я уже давно не люблю утро. Нет, это не пробуждение с осознанием того, что куда-то опаздываешь и нужно ещё постараться, чтобы не свернуть себе шею в спешке. Для меня это то, что каждое утро приходиться всё начинать сначала. При этом изо дня в день, повторять одни и те же, не приятные тебе и порой даже не любимые тобой, движения... Выводило из себя то, что эти самые движения, кому-то нравились и даже были нужны и востребованы (издержки профессии).
   Конечно, само собой, я всё утрирую, потому-что буквально вчера получился этот самый катехизис с прыжком. И всё же... Скрытые, непонятно мне чем, позывы, о том, что бесполезность того или иного мероприятия, заставляет меня переоценивать силы и возможности, и наконец лезть на неприступные препятствия. Порой вести себя вызывающе, при этом молчать и вести аскетический образ жизни.
   Когда с утра было пасмурно, или допустим шёл дождь, я считал, что судьба благоволит ко мне и от того моё злорадство на мир, было ещё больше. Да так, что смотрясь в зеркало, мне становилось реально страшно, за само своё существование на белом свете; в такие минуты, время для меня лишается настоящего, потому-что в будущем меня просто не должно быть.
   Но это на первых порах. Уже за полдень, особенно, когда выглядывало солнце, разум проясняется и всё становится на свои места, к моему огромному сожалению.

   Отец много курил. Зато в это время он был идеальным собеседником.
   Я как раз пришёл, когда он сел перекурить. Штанины рабочих брюк, просто усыпаны кучерявой стружкой и опилками. От него пахло свежеспиленной древесиной, которая на вечно станет для меня напоминанием о родительском доме.
   -Привет! Ну как? Есть что нового? -сходу спросил он.
   Я вздыхаю и опускаю глаза.
   Отец видит моё настроение и пока молчит. Он так интересно поджимает под себя ноги когда сидит, что широкие, рабочие брюки делают его ноги колесом. Зная, что на самом деле это не так, я всё-равно люблю наблюдать за ним. Жаль, что мне не дано рисовать, иначе отца, я бы изобразил именно в таком положении.
   Дым от сигареты зависает на некоторое время над его головой словно пепельно-светлый ковёр, а потом чьей-то невидимой рукой, сначала встряхивает его, а потом убирает ввысь.
   -Не хочешь рассказать? -наконец спрашивает он, когда я сажусь на лавку, справа от него.
   -Да что рассказывать. Всё по тому же сценарию,- ответил я и махнул рукой.
   -А ты всегда уверен в том, что собираешься сделать?
   -Ну да...
   -Ну да... -передразнивает меня отец по-шутовски и затягивается по-новой. -Я же тебе сколько раз говорил, если не знаешь как поступить - сядь покури, отдохни, подумай. Решение само придёт. Проверено тысячу раз.
   Выпущенное облако дыма, повторило весь процесс, что и прежнее. И также испарилось на верху.
   -Легко говорить... Я же не курю.
   В своём голосе я услышал нотки сожаления и вспомнил, как мамка, когда мне было двенадцать или тринадцать лет, застала меня в туалете курящим сигарету, украденную у отца... А вечером, лично сам батя, придя с работы, высек меня по самое... Это у меня сразу отбило желание не то, что курить - даже нюхать... А теперь вот, спустя десять с лишним лет, отец как бы сам советует мне взять и покурить. Мысленно усмехаюсь, но бесконечно благодарен ему за то, что так и не пристрастился к этой привычке.
   -Ты чего мастеришь? -спрашиваю я отца.
   Он поворачивает голову в сторону столярки и отвечает:
   -Дядь Женя попросил сделать дверь на кухню...
   Дядь Женя наш сосед по заднему забору, иногда собутыльник отца, но очень приятный человек.
   -Получается,- спрашиваю.
   Отец удивлённо ухмыляется и продолжает курить.
   В последнее время, я часто стал представлять себя на его месте и то, как у него это получается.
   На крыльцо выходит мать. Костыль глухо бьёт по деревянному полу резиновой набойкой. Около года назад, она упала с этого же крыльца и сломала шейку бедра. Врачи говорили, что ходить вряд ли будет. Но мамка у меня выносливая... Я уверен, что через пару месяцев, костыль ей уже не понадобится.
   -Ма, привет,- поздоровался я, стараясь делать голос бодрее.
   -Ой, сынок, здравствуй! Ты когда прошёл,- говорила мамка,- я в окно глядела - тебя не видела.
   -А я только что.
   -Хм, странно.
   Отец улыбнулся и подмигнул мне.
   -А что Оля делает? Почему один пришёл? -Спрашивала она.
   -Оля сегодня с ночи. Отсыпается.
  Мамка глубоко вздыхает, представляя что-то себе.
   -Это надо ж,- продолжала говорить она, медленно спускаясь по ступенькам, делая паузу на каждой ступеньке,- такую ношу на себя взвалила. Зачем ей всё это надо!
   Тучное тело матери, давило на каждую гнущуюся половицу, отчего та, заунывно поскрипывала, как бы вымаливая прощение.
   -Женщины нынче крепче мужиков,- проговорил саркастически отец.
   Я знаю, что он ничего конкретного не имел ввиду, говоря это, но я остро ощутил, как внутри меня что-то сжимается. Оля работала на двух работах и ещё успевала ухаживать за престарелой, двоюродной тётушкой, за право наследования жилплощади. Она либо сделала свой прыжок в самой юности, после которого ей удалось всё и сразу, либо просто не нуждалась в нём.
   Не то, что я.
   -Вот-вот,- как бы подтвердила мамка, косо смотря на отца. -Кому-то должно быть стыдно.
   Он выпускает очередное облако дыма изо рта и носа, и смеётся, переводя взгляд с меня на мать. Только сейчас я понял, что он выпитый.
   Мать спустилась со ступенек и села возле меня. Она так нежно положила свою руку на мою, что я сразу же почувствовал тепло; мне стыдно было смотреть ей в глаза и поэтому немного нервничал.
   -Что сынок, опять не получилось?
   Я кивнул головой.
   -Ну не отчаивайся. Ведь с каждой попыткой, ты приближаешься к цели. Помни это. Нужно хорошо подготовиться, сделать работу над ошибками. Составить план подготовки и пробовать ещё раз. Ещё... И ещё... Пока не получится! - при этом она всё время гладила моё плечо, сильно прижимая руку.
   От неё пахло кисло-сладким и таким домашним, притягивающим.
   Я молчал. Ведь то, о чём она говорила, уже повторяла не один десяток раз. После первых трёх-четырёх неудавшихся попыток, я уже и со счёта сбился. Да я и сам всё прекрасно понимал, только каким-то непонятным мне чувством, это становилось навроде стеной, между первым и вторым; с первым всё ясно, а вот со вторым - мне его было не видно из-за этой же самой стены.
   -Молочка хочешь, топлёного? -Спросила мамка, нежно обняв за плечи. -Там есть твой любимый фаршированный перчик. Будешь?
   -Да, можно,- не смело ответил я, раскисая.
   -Пойду, разогрею.
   -Да я сам, мам... Сиди...
   -Сиди сам. Должна же я поухаживать за родным сынком.
   Она поднялась и также стукая костылём по доскам, начала подниматься по ступенькам вверх, на крыльцо.
   -Может что-нибудь по-крепче,- предложил отец, когда мать скрылась за дверями дома.
   -Нет, спасибо пап,- а потом задумавшись, спросил, -скажи, а у тебя такое было?
   Отец снова, чуть заметно усмехнулся. Потом сделал длинный, последний затяг, бросил окурок под ноги и на выдохе ответил:
   -Мне это не нужно было.
   Это не было похожим на ответ, уверенного в себе человека; я уловил эту тонкую нить сомнения, но тянуть за неё, не было никакого желания.
   Отец только прищуренным взглядом наблюдал за парящим дымком от сигареты и провожая его, провожал с ним что-то своё.
   -Почему?
   -Почему? Да потому-что я не хватал звёзд с неба... Их просто не было для меня никогда. Пошли.
   Мы зашли в столярку и отец из-за верстака, достал початую бутылку водки. Не успев зайти во внутрь, я уже перепачкался в древесной пыле и дважды чихнул.
   -Будь здоров! Может будешь? А то как-то одному...
   -Спасибо! Нет, не хочу,- ответил я, чуть раздражённо.
   Он украдкой посмотрел на крыльцо, чтобы видимо не вышла мать и с бульканьем наполнил пластиковый стаканчик кристально прозрачную жидкость. У него заранее было приготовлено жёлтенькое яблочко, уже откусанное несколько раз.
   -И что, у тебя никогда такого не было? Я имею ввиду, желания? -спросил я.
   Отец уже поднёс стаканчик ко рту, но ответил:
   -Не-а.
   Он выпил.
   -А у мамы?
   -Не знаю. Наверно тоже нет.
   Закусывая яблочком, по его седеющей бороде тёк сок. Отец стоял зажмурив глаза, лишь кулаком вытираясь. На сегодня, для него работа закончилась. Я взял с верстака самую длинную стружку и разломил её, на несколько маленьких. Как всё кажется легко и просто с его слов, но как всё тяжело и трудно для меня.

   Мне нужен был период.
   Неделя много - три дня. В самый раз. Только как при этом освободить разум о  неудаче, ума не приложу. Буду стараться.
   Самое главное, что мне нужно, так это не нарваться на агрессию - на свою собственную. Потому-что внутри, кипел - кипел и разваливался.

   Покрытый инеем старенький автомобиль, действовал завораживающе на меня, и не только своим матовым изумрудом. Ещё не во весь круг поднявшееся солнце, начинает пригревать гладкий купол крыши и капот моей ласточки, превращая изморозь в капельки воды. Оттуда же шёл еле заметный пар.
   Мне нравилось садиться в холодный автомобиль, начинать движение и пребывать в ожидании исхода тепла от печки. Пар изо рта, покрывает испариной лобовое стекло - видимость уменьшалась. Но через пару-тройку минут, подувший тёплый воздух, словно увеличивающимся пятном, разрывал мутную плёнку, улучшая видимость, от середины и до самых краёв по углам.
   Я считал это преимуществом перед более совершенными иномарками и терять его пока не собирался. На самом деле, такое самоутверждение помогало мне подавлять зависть перед... лучшей жизнью.
   Мне было мало трёх дней и даже недели. Четыре месяца. Да, да, четыре месяца, не меньше, чтобы подумать об этом снова. За это время я только посещал тренажёрный зал. Не часто. Дважды в неделю, без пропусков, но и того хватало с лихвой. Выбранный мною метод тренировок, вызывал недоумение и даже насмешки фитнес-тренеров. Они сначала осторожно, а потом уже не стесняясь, подходили ко мне вплотную во время выполнения упражнения и также, без тени скромности, выражали своё мнение по этому поводу. Занимающиеся также косо смотрели на меня, но молча.
  Метод был не то, чтобы странным, или каким-нибудь необычным. Просто упражнения выполняемые мною, должны были быть дополнением чего-то более сложного и ответственного. Я в некотором роде, имитировал то, что у меня должно было получится уже давно.
   На самом деле так и было, только я не собирался что-то, кому-то объяснять, тем более доказывать.
   О прыжках, разумеется, я никому не говорил.
   Проблема существовала совсем в другом - верю ли я в то, что делаю!?
   Вот так, когда салон автомобиля прогрелся, я подумал, а зачем мне всё это надо??? И мать, и отец, никогда не прыгали, не через какую пропасть и судя по их мнению, остаются довольны жизнью. Может и мне так... Довольствоваться уже имеющимся и на большее не претендовать!
   Я мысленно начинаю представлять то, что у меня якобы уже есть и понимаю, что... ни хрена у меня ничего нет.
   Пока ехал, всё думал об этом. Светофор благоволил зелёным, так что думалось без помех. По радио передавали концерт по заявкам ко дню полиции; "Любэ" и "Дюна" по очереди исполняли свои хиты. Иногда вмешивался Розенбаум и Газманов. Такая музыка однозначно должна пробуждать в душе чувство патриотизма, любовь к Родине, но нисколько не мотивацию. Кинчев, Кипелов, группа "Кино" - вот, немногие из которых влияли на меня... подталкивающе, даже волнительно. А когда совсем было хреново, то "Сектор газа"... Помогало!
  На данный момент, ничего подходящего не было, но... Прибыв в пункт назначения, я всё-таки решил попробовать ещё один раз. И наверно последний - при любом его исходе.

   Как и всегда, всему существенному, сопутствует не одно "но". Занятия в тренажёрном зале не прошли даром и не только в физическом плане. Но и в личном.
   К тому времени, Оля от меня ушла к другому. Всё случилось в один день, даже в полдня; я до конца не понимал, что происходит - что она делает, что при этом говорит. А как переживала мама; она считала Олю чуть ли ни своей дочерью... Мама призналась, что когда ходила беременная мною, хотела, чтобы родилась девочка. "Помощницей будет,"- как она сама говорила. Она так радовалась, когда мы с Олей стали жить, но... Занятые мысли о прыжках, напрочь лишило меня чувства сожаления по этому поводу; только через несколько недель, я ощутил нехватку женского тепла и... И только!

   Варя была неоднократной чемпионкой города и даже один раз призёр области в силовом троеборье. За её плечами было множество прыжков через пропасть и по её словам, все удачные. Да это и невооружённым глазом видно. Из далека.
   Как раз накануне четвёртого месяца моих тренировок, мы с Варей поженились. Скоротечность этого мероприятия, была вызвана не только порывом нахлынувших чувств, а скорому появлению на свет нашего малыша. И прежде, чем ему появиться на свет, Варя попросила меня дать ей шанс, на ещё один прыжок. Я должен был взять заботу о нашем малыше, пока она подготовится к прыжку.
   -Когда он подрастёт,- говорила Варя,- мне уже будет не до прыжков. Сам понимаешь...
   -Да, конечно,- ответил я.

   Снег ещё лежал там, где солнцу труднее было до него добраться; под деревьями, в укромных углах строений, под крыльцом... Тая, он тускнел, становился чёрным и рыхлым. Постепенно терял в плотности, превращаясь в уродливые фигурки кристаллов, сквозь которые уже была видна земля. Живая земля. К обеду солнце так нагревалось, что перемещаясь на машине по городу, я не включал печку и даже приоткрывал окно.
   Неприятные воспоминания о прыжках остались в прошлом, если конечно не думать о них в подробностях.
   Я отпустил усы и бородку, аккуратно побрив половину щёк и под скулами; так мне казалось, что я выгляжу солиднее и серьёзнее, и теперь также подхожу к любому делу. На вопрос, для чего я это сделал, отшучивался, что к Новогодним праздникам, отпустив приличную волосатость, покрашу её в белый цвет и буду ходить по друзьям и знакомым в образе Деда Мороза и поздравлять с праздником. Поверить в такой абсурд было трудно, даже мне.
   На самом деле, за изменением имиджа, следовало нечто большее и что спустя определённое время, народ, окружающий меня, даже не вспомнит о её возникновении. Хотелось бы так...
   Уходящая зима, преподнесла несколько сюрпризов - как приятных, так и не очень. Отец перенёс инсульт. Я так сильно испугался, что сам чуть не оказался на больничной койке, рядом с ним. Но отец выкарабкался, а я понял, что кажущееся вечное, держится за такое же не вечное, и тоже кажущееся. Движения и речь стали заторможенными, а то и вовсе непреодолимым препятствии для общения. Продолжать работать он уже, однозначно, не мог. Распродав столярное оборудование, он держался сравнительно долго и на первых порах это выглядело уверенно. Само столярное помещение, превратилось в летнюю кухню, коей и была при первом её начале. Но потом отец сорвался. И это при том, что ему совершенно было противопоказано спиртное. По-началу, это выглядело как баловство, ребячество, а потом...
   Мать уже почти оправилась и ходила без костыля. Но немного прихрамывала. Я часто становился свидетелем того, как они ругались и мать даже, грозилась отцу выгнать из дому.
   Это обстоятельство, тоже наложило на меня негативный отпечаток; я переживал. Мне было жаль и мать, и отца и поддержать какую-нибудь из их позицию, мне было тяжело, если не сказать, невозможно.
   Я делился переживаниями с Варварой, как с самым близким на тот момент человеком, но она, оказывая должное внимание, была нагружена и собственными заботами; для неё уже был назначен день для прыжка и соответственно, ей было не до моих проблем.

   Этот день совершенно вылетел из моей головы. Я даже не обратил внимание на то, что Варя эту ночь не ночевала дома. Ей важно было не отвлекаться на бытовую рутину и что залог успеха, на девяносто девять процентов, зависит именно от этого.
   И... я не сомневался, что ей это удастся. Прыжок получился с огромным запасом и уже после, при встрече, так мимоходом она намекнула, что это её не последний прыжок. "Она никогда не остановится,- подумал я про себя. -При таком везении, это может показаться абсурдом."
   Когда мы впервые после прыжка увиделись, я её не узнал; она не шла - она парила над землёй, плыла и волны отходили от неё, как от плывущего корабля счастья и радости. Одной из них, как бы смыло меня в сторону и мне пришлось нелегко, чтобы вернуться в свою колею.
   "Люди, люди! Скорей, скорей сюда! Спешите! Такое бывает раз в жизни и не в жизни каждого! В нашу гавань, прибыло счастье. Скажите соседям... Пусть ваши соседи скажут своим соседям, а те своим. Берите вёдра, тазики, бочки, фляги, термоса, банки... Счастья на всех хватит. Даже останется...
   Скорей, скорей! Сообщите каждому прохожему..."

   -Теперь твоя очередь,- сказала мне Варя, в тот же вечер.
   Наш малыш спокойно и мирно спал в своей кроватке, а мы никак не могли уснуть.
   -Да, я знаю,- задумчиво ответил я.
   -Что-то не слышу уверенности, в моём тигре,- ласково укоряла меня Варя, изобразив тигриный рык. -Чтобы я этого больше не слышала. Понял?
   -Понял.
   Она уснула, а я разглядывал тень, падающую через окно на стену ковра и придумывал им названия. Параллельно думал:
   "Значит не в физической подготовке дело. Варя, она же не сильнее меня, а ещё ни одного промаха. Вот так везение.
   Везение. Не уж-то в нём разгадка. Тогда как это привлечь, хотя бы на тот период времени, когда мне придётся прыгать."

   На Пасху был дождь. Он то был, то не был - весь день пасмурный, временами налетал пронизывающий ветер, приходилось жаться в себя, поднимать воротник куртки, по очереди прижимать уши к плечам, чтобы погреть. Так ещё как назло, наступил в лужу и промочил ноги насквозь. При ходьбе они хлюпали, но... заболевать, никак не входило в мои планы.
   Выезд на природу был отложен. Посетив кладбище, я остался дома, перед телевизором.
   Варя ощущала моё напряжение и поэтому в перерывах, между уходом за нашим малышом, она пыталась сделать мне массаж, почесать спину и мочки ушей. Погладить по голове и расчесать. Мне это было приятно и я на какое-то время отвлекался.
   Так прошёл день. Но уже к вечеру, напряжение возросло и мне с трудом удавалось держать себя в руках. Мне невозможно было ни сидеть, ни лежать, ни что-нибудь ещё. Меня всё раздражало: телевизор, газеты, книги, плач малыша. Вода, которую я вышел на кухни попить. Если бы не завтра, то я бы взял пару литров разливного и залил бы натянутое волокно, освежающим светлым так, чтобы оно утонуло и его не было бы... видно. Долго не было видно.
   Телефон был отключен специально, чтобы избежать лишних разговоров и встреч... Даже с друзьями. Думал и ночь не буду спать. Но ошибся. Только спустя несколько месяцев Варя призналась, что подмешала в кефир снотворного и я спал как убитый... Как младенец.

   ... Нас было много, как участников марафона. Мы суетливо топтались на месте, у заветной черты, с которой должен был начаться старт.
   Было солнечно. Заглядывая поверх голов, мне хотелось бы разглядеть точку обрыва, так сказать, образно представить картину разбега и примерно рассчитать шаги. Необходимо было, чтобы отталкивающей ногой, была левая... И не в коем случае, ни правая.
   Ещё было много зрителей. Они шумели, кричали, улюлюкали... Кто-то выкрикивал чьи-то имена, слова поддержки и одобрения выбранному делу. И ещё много чего. Летели цветы, сплетённые в венки и какие-то разноцветные ленточки. В той толпе, я искал знакомое лицо - лицо Вари, или...
   Перед стартом, мне нужен был глоток воды, и... И моё внимание, было сосредоточено на этом.
   Но поздно!
   Прозвучала команда. Все выстроились вдоль линии в три ряда. Я застыл во втором и сделал это специально; по моим подсчётам, именно с этого места, я смогу выйти на отталкивающуюся, левую ногу.
   Звучит выстрел...

   Вода была не такая холодная - то, что надо. Тишина означала, что ещё рано, но проснулся я не от жажды, а от перенапряжения икроножной мышцы. Я немного помассировал ногу и улёгся спать.

   ... Прозвучала команда. Все выстроились вдоль линии старта. Режущий нос запах пота, заряжал...
 
   Что-то режет глаза, как ножом или лезвием. Солнце, яркое солнце. Укладываясь вчера в постель, видимо от моральной усталости, я забыл закрыть шторы. И вот солнце, уже не резало, а жгло мои глаза.
   Утро. Сон желал повториться, но сорвался. Как отрезало. Продолжения не получилось увидеть.
   Прямоугольник омлета, кусочек серого хлеба. Кофе. Кружок пены, а сама жидкость имеет отражение.
                2018г.