Облачный барашек

  Сколько лет я не была на малой родине? Восемь, десять? Кажется, целую вечность. Приехав на несколько дней в деревню, я не могла надышаться чистым, прозрачным воздухом. Мне хотелось брать его пригоршнями и вдыхать с наслаждением, как в грибную пору, помнится, не могла надышаться запахом, исходящим от влажной грибницы. Теплыми летними вечерами невозможно оторваться от созерцания бездонного неба, притягивающего волшебным очарованием. Мне хотелось окунуться в звёздный омут, как в реку, ласково обнимающую лунными бликами. Воспоминания детства накрывали меня прозрачным тёплым пологом, позванивая то тонким колокольчиком, то трогательной скрипкой, то, объединившись в невидимый оркестр, волновали звуками таинственной вечерней мелодии. Но вот трогающий душу ноктюрн напоминал о том, что пора и мне отправляться в объятия Морфея.

  Которую ночь, с трудом засыпая, всё считаю баранов. Сегодня опять передо моими глазами бесконечная серая масса этих животных. Я начинаю их монотонно, с каким-то даже отчаянием, считать, передвигая мысленно очередного бестолкового животного за пограничную черту, чтобы не сбиться. Все барашки одинаковые, и от этой одинаковости у меня рябит в глазах. Монотонный счёт утомляет, но глаза не слипаются. Где-то на 3092 барашке я спотыкаюсь, потому что он не серый, а белый, пушистый, с шелковистой нежной шёрсткой.
 
  Я не хочу его отпускать, а он вдруг становится облаком, поднимающимся вместе со мной в небо. Испытывая необъяснимую радость, сижу на невесомом воздушном облачном барашке и с удивлением оглядываюсь вокруг. На мне ситцевое платьице в мелкий голубоватый цветочек. В кармане - круглое зеркальце, из которого на меня смотрит веснушчатое курносое личико десятилетней девчонки. А на ногах те самые зелёные туфельки с золотистыми ремешками – предмет девчоночьей гордости.  Сидя на облаке, я беспечно болтаю ногами от ощущения беззаботности, радости и счастья.

   А внизу моя подружка Нина выгуливает своё кошачье хозяйство, вытащив корзину с маленькими пушистиками на солнышко. За ней бежит дымчатая кошка, разевает рот, наверное, мяукает, но я не слышу ни единого звука, как будто уши заложило ватой. Я машу Нине рукой, кричу:

- Нинка, смотри, где я! Э-ге-ге-е-е-е!

Но почему-то я сама не слышу своего голоса. Какое-то немое кино получается. Лечу на облаке дальше.

  Вот тётушка Дуся гонит корову. Я вижу даже со своего облачного барашка, как звонкой упругой струйкой льётся молоко из вымени Апрельки. Чувствую этот тёплый запах парного молока и помню его сладковатый вкус с корочкой ароматного свежеиспечённого хлеба. Этот хлебный дух впитываю-вдыхаю всей грудью. Кажется, что уже одним этим запахом я начинаю насыщаться.

    А вот и бабушка, она достаёт из русской печи, специально выложенной под навесом для лета, огромные булки. Желая уменьшить облачко, я отрываю ватные куски, делаю «снежки» и бросаю  вниз, но они не падают, а образуют нежный шлейф за облаком и плывут вслед за мной, восседающей на воздушном барашке. Облачко немного опустилось. Чтобы бабушка увидела меня, я кричу ей:

- Бабушка, мне хлебушка отрежь. Корочку. Я её чесночком натру с солью. И с молочком холодным, как всегда.

  Бабушка вдруг подняла голову, посмотрела сквозь облачко на солнышко, вытерла заслезившиеся от яркого света уголки глаз передником, но ничего не ответила. Снова меня никто не услышал.

- Бабушка, это же я! - кричу в отчаянии.

 От обиды я, дрыгая ногами, ударила упрямого барашка, а потом заплакала горькими слезами.

   И вдруг появился ритмичный глухой звук, постепенно он становился всё громче и отчётливее. Прислушавшись, поняла: за окном шёл редкий крупный дождь. Открыв форточку, я улыбнулась утренней свежести и облачку-барашку, ставшему серой тучей, омывшей за ночь изумрудно-звонкое лето.

   Вспоминая только что улетевший сон,  глядя на тучу, я подумала: «Как быстро вырос мой милый барашек!»