Туда не хады - суда хады

               
                «У короткого ума – длинный язык» 



        Пузырев был патологическим болтуном. Ему было совершенно наплевать, какое впечатление он производит на окружающих. Он имел манеру задавать вопросы, а потом самому на них отвечать до того, как это сделает кто-нибудь другой. Его просто нельзя было заставить молчать. Внутри у него как будто работал вечный двигатель, который никак не удается отключить. Он любил звук своего голоса, поэтому в его характере присутствовал элемент нарциссизма. Удовольствие, которое он получал от того, что слышит звучание своего голоса, для него было куда важнее неудобств, которые он доставлял другим. Он не понимал, как его постоянная болтовня раздражает окружающих: он был слишком поглощен собой, чтобы это обнаружить.
       Он редко обращал внимание на сигналы, которые получал от раздосадованных слушателей, особенно если они не слишком очевидны или не выражены в словах. Он был способен довести до полного изнеможения любого, кто побудет с ними хоть сколько-нибудь длительное время.
         Он говорил всегда и везде где бы ни находился. Если шел по улице на работу, то садился кому-нибудь «на хвост» и говорил всю дорогу. Если стоял в очереди в магазине, то говорил с впереди стоящим.  Если он выступал на совещании, в котором не соблюдался регламент, то говорил бесконечно.
        Если сидел за праздничным столом в шумной компании, то склонялся над ухом соседа и говорил.
        Если встречал в коридоре конторы в которой служил коллегу, то останавливал его и говорил, говорил.
         Когда он выпивал, то входил в такой экстаз, что остановить его было невозможно он говорил, говорил взахлеб. Складывалось впечатление, что собеседник ему не нужен. Нужен слушатель.
     Его фирменным приемом: было говорить навстречу, если кто-то пытался вставить хоть слово в его трескотню. Тогда он повышал голос на десять-двадцать децибел и  продолжал говорить свое, пока его оппоненту это не надоедало и он сдаваясь замолкал. Тогда он понижал голос на те же десять–двадцать децибел и продолжал болтовню как ни в чем ни бывало, несмотря на то, что его собеседник, а точнее слушатель совсем потерял интерес к разговору в таком формате. Молчащим его увидеть можно было очень редко.
       Находиться в своем рабочем кабинете в одиночку он не мог. Как только выходил очередной посетитель, он вызывал следующего и говорил, говорил. Сам не работал и другим не давал.
       Особенно он любил одного из своих подчиненных, который мог просидеть у него в кабинете и слушать весь рабочий день. Совершенно не любил другого из своих подчиненных, который отказывался его слушать долго, и ссылаясь на массу дел убегал из кабинета. Тогда он доставал его по телефону и говорил, говорил. Бросить трубку при разговоре с начальником было никак нельзя и тогда он слушал, слушал, слушал. До тех пор пока в кабинет не входил очередной посетитель-слушатель, который имел преимущество перед телефонным слушателем и становился основным слушателем.    
     Был у него и личный рекорд:  шесть часов беспрерывного говорения, больше чем Л.И.Брежнев на 26 съезде КПСС при чтении отчетного доклада ЦК КПСС.
       Как-то раз, закончив очередное «совещание» на котором он проговорил два часа, Пузырев распустил подчиненных-слушателей выбрав себе в жертву одного из них  для продолжения и приказал остаться. Им оказался невезучий Таран. Пока все разминаясь от длительной сидячки и приходя в себя от спячки в которую их вверг своей болтовней Пузырев расходились, сам Пузырев собирался с силами для очередного сеанса болтовни и на секунду замолк,  Таран успел коротко, буквально телеграфно, рассказать ему  новость:
                – Вчера Вавилкина видел. Из отпуска он вернулся. По Кавказу ходил туристом. Был там у них  проводник-инструктор кавказец спустившийся с гор: толи осетин, толи грузин по имени Рулон Обоев. Как-то шли они цепочкой вверх, этот кавказец Вавилкину кричит сзади:
                – Миша, впэрэды мэня не ходы, сзады ходы, спына выжу – рэзать хочу». – Вавилкин так перепугался, что больше на маршруты не ходил. В номере пил весь остаток отпуска. Хорошо отдохнул! – Все посмеялись и разошлись.
                Пузырев никак не отреагировал на этот рассказ Тарана, как будто не слышал его, очевидно, собираясь с мыслями о чем начать разговор с оставшимся сотрудником.
                Спустя день Таран быстро шел по коридору конторы спеша в диспетчерскую за бумагами. Впереди он увидел Пузырева и опасаясь, что тот зацепит его с разговором хотел свернуть, но увидев, что тот уже кого-то подцепил и склонившись к нему что-то наговаривает на ухо решил проскочить, но не тут то было. Как только он поравнялся с ними, Пузырев схватил его за рукав и сказал:
                – Погоди, есть информация! – и отпустив «собеседника» схватив его за пуговицу пиджака начал:
                – Слушай сюда. Вавилкин был в отпуске, ну, ездил там на Кавказе по туристическим маршрутам шляться. Был там у них армянин по фамилии: толи Рулон Обоев …, толи Ушат Помоев … .
                Возмущенный Таран набрался наглости и перебил его на полуслове: – Стоп,                зачем ты мне это все рассказываешь? Ведь это я тебе вчера сам рассказал!
                – Ну и что из этого? Идут они, значит, гуськом , а он за Вавилкиным идет и говорит  «… ты это, Миша, туда не ходы, сюда ходы …».
                – Как ну и что? Если я тебе это сам вчера рассказал!!
                –  Ну и что из того, что ты рассказал? Мне нужно это ПРОГОВОРИТЬ!! Миша, говорит он, вижу твою «толстая спина» – рэзать хочу!
                – Это все? Я могу идти?
               – Ну иди, кто тебя держит? Я уже кончил!