Sursum corda

  Sursum corda

         Много лет тому назад я была в командировке  в Гродно. Перед отъездом домой решила прогуляться по прекрасному городу.
     

         Я пришла к архитектурному шедевру, выполненному в стиле барокко – великолепному собору, построенному в далёком 1705 году. Его полное название -  Фарный (что означает главный) собор Святого Франциска Ксаверия.


           Перед входом в храм лестница на две стороны, на ее парапете установлена скульптура Иисуса Христа. Читаю надпись: «Sursum corda».
          
           От этих двух коротких слов сердце начинает биться тревожно. Мои скудные познания латинского помогают собрать воедино два слова, «сердце» и «вверх». Из подкорки выплывает слышанное давным-давно «вознесем сердца», чтобы «хоть на время освободиться от тины и грязи житейского болота и забыть о них», как писал В.С. Соловьев (русский религиозный философ 19 века)
 
    
          Волнуясь, захожу внутрь костела. Смотрю на  скульптуры, наполненные динамизмом и трепетом жизни, максимально реалистичные, в них  эффектно сочетаются бронза и позолота. При мягком освещении скульптуры будто бы оживают: постоянно меняют свои формы, складки их одежд развиваются, пряди волос пружинят…


          В душе закипают жгучие страсти, бурные эмоции. Нет того спокойного и размеренного  состояния, в котором я  только что пребывала.


         Главный алтарь, двенадцать боковых алтарей, сказочно прелестны. Фресковая роспись – о ней не расскажешь - это все надо только видеть. 


         Я не католик, и в этом Храме я - гость. Чтобы не оскорблять чувства верующих, села на  последнюю скамью, дабы привыкнуть к этой роскоши и помпезности.


        Монахи и монахини проходят за моей спиной, приближаются к скульптуре Пресвятой девы Марии, крестятся, прикасаются губами к ее стопам. Я вижу мальчика, который останавливается напротив главного алтаря, опускается на одно колено, осеняет себя крестом, встает, кланяется и направляется к выходу из костела.


       Начинается песнопение. Сначала тихое и даже робкое, потом постепенно звук нарастает и заполняет собой все пространство костёла. Нежные женские голоса славят деву Марию:

Здроващь, Марыйо, ласки пэлна, Пан с Тобон,
блогославёнащь Ты мендзы невястами,
и блогославёны овоц жывота Тфоего, Йезус.
Щьвента Марыйо, Матко Божа, мудль ще за нами гжэшными
тэраз и в годьжинэ щьмерчи нашэй. Амэн.

(Радуйся Мария Благодатная! Господь с тобой!
Благословенна ты меж жён и благословенен плод чрева твоего – Иисус!
Святая Мария! Матерь Божья!
Молись о нас, грешных, теперь и в час смерти нашей!
Аминь!)
 
        Прекрасные звуки завораживают, они вливаются в меня, становятся видимыми и осязаемыми. Они прикасаются ко мне. Взлетают ввысь под купол и, как мне кажется,  достигают Тех, кому предназначены. Невольно поднимаю глаза вверх
к Небу.  Душа трепещет и летит в высь.

       Опускаю взгляд на колонны зала. На каждой колонне вырезаны фигурки ангелов. Мое внимание приковывает к себе ангелочек, у которого крылья подняты вверх. Правая рука ангелочка направлена вдоль крыла, а левая вытянута прямо. Мне кажется, прямо ко мне... 


       Мое сердце замирает.
Мне видится лицо моей дочурки, прожившей на белом свете всего пять дней и  умершей от сепсиса…  Моя крошка смотрит на меня. Взгляд ее голубых глаз наполняет меня пронзительной тоской и болью. 

       Я безмолвно рыдаю. Тянусь к ней всей своей душой. Но она недосягаема. Умоляю её простить меня.
                За то, что дала ей жизнь, но не смогла её уберечь!
                За то, что покормила ее своим молоком только один раз!
                За то, что не могла плакать, когда она покинула этот мир
                За то, что впала в глубокую депрессию и не смогла прийти на заседание суда, когда зачитывали приговор медикам за их убийственную халатность…


                Я не могу избавиться от ощущения присутствия моей доченьки. Не могу уйти от неё, оставив её одну в этом прекрасном храме с этими небесными звуками.

                Пение постепенно затихает, и я будто слышу голосок моей доченьки. Тихий как шелест последних аккордов органа:
                «Мама! Ты не печалься! И не вини себя понапрасну! Мне здесь хорошо…»