Храм Света. Часть III

Будучи юнцом, Оджей мечтал о великих деяниях, которые смогли бы прославить его и без того выдающийся род. Каждый выходец из семейства Фарлис может похвастать дюжиной наград и медалей, полученных из рук Великой. Не счесть и хвалебных грамот, что бесконечной мозаикой пестрят на стенах родового поместья и кабинетов Ордена. Каждый проявил себя хоть в чём-то, будь то дипломатические миссии или успехи в области химии, медицины и торговли. Каждый, но только не Оджей. Он устало глядел на детский рисунок, который, казалось, по случайности попал в хранилище артефактов и богатств храма. Здесь, среди множества старинных книг и рукописей, звёздных карт, позолоченных шкатулок и коллекций драгоценных камней, ютился пожелтевший от времени листок бумаги с изображением счастливого мальчика рядом с настоятельницей храма. Фарлис невольно вспомнил свои слова и клятвы, данные отцу перед отъездом. Тяжёлое прошлое холодной волной затянуло сознание мужчины в свои сети.

***

– Оджей, Храм Света – особенное место. Поверь, не каждому суждено увидеть эти земли своими глазами, и, тем более, стать учеником настоятеля. Тебе дарованы великие возможности. Отчасти потому, что ты – представитель блистательного семейства, не раз уже доказавшего свою верность Ордену и Великой. Но куда более важным является это, – седовласый мужчина прикоснулся к левому нагрудному карману пиджака мальчика, где красовалась новенькая начищенная медаль с изображением трилистника.

– Вы говорите о Великой, отец? – робким шёпотом произнёс мальчик.

Мужчина нахмурился, поглаживая белоснежную бороду.

– Что заставляет тебя дышать, Оджей? Что заставляет двигаться, думать, желать, искать истину?

Мальчик сжал губы в тонкую линию, пытаясь подобрать верный ответ – такой, что не разочаровал бы отца.

– Душа?

– Душа, – повторил мужчина, рассеянно глядя в сторону, – это лишь часть тебя. Сердце – вот корень всего. Не получая кислорода, твой мозг откажет твоей душе, и она рассыпется на космические осколки, блуждающие в хрупком материальном мире. Кровь, особенно благородная, несёт не только питательные вещества ко всем внутренним органам, но и жизненные силы, необходимые для достижения великих целей. Запомни это.

– Конечно, отец.

***

– Очаровательно, не правда ли? – ласково проговорила Орисса, глядя из-за спины мужчины на детский рисунок. Неожиданное появление настоятельницы заставило Фарлиса вернуться в реальность.

– Это было так давно, словно в прошлой жизни.

– Так и есть, – женщина улыбнулась, заставив его улыбнуться в ответ. Тяжёлые думы начали понемногу отступать.

– Настоятельница, когда мы сможем покинуть стены храма?

– Это зависит от многого. Вы можете отплыть и сегодня вечером, когда судно капитана Агути причалит к нашим берегам. А можете повременить и сперва подготовить мальчика к новой жизни. И, конечно, к новой цели.

– У нас нет столько времени.

– Я понимаю. Но вы рискуете обречь его на ту же судьбу, что постигла и вас, – тон настоятельницы стал жёстким. Фарлис посмотрел в её глаза, полные печали, и ему стало душно, как будто невидимые руки вцепились в горло, пытаясь вытянуть жизненные соки. Нервно сглотнув, он призвал всё своё самообладание, чтобы заглушить голоса призраков прошлого.

– Я не такой, как мой отец. Надеюсь, одной недели будет достаточно, – с этими словами мужчина развернулся и вышел из комнаты.

– Более чем, – тихо проговорила женщина ему вслед.

В течение последующих дней настоятельница много времени проводила с Люцерном. Этот мальчик, излучавший невероятный свет и силу, которой мог позавидовать любой из ныне живущих, пугал Фарлиса. В нём он видел отражение самого себя: это неподдельное любопытство в глазах, непорочный и светлый лик, душа, готовая, как губка, впитывать в себя знания мира. Судьба как будто пыталась рассмеяться в лицо Фарлису – вот, кем ты был, какие возможности, словно ореол света, окружали тебя. И вот, кем ты стал, пытаясь следовать верному пути и потеряв истинный. Заблудшая душа, продавшая все надежды и мечты ради великой цели своего отца.

Прогуливаясь по саду, Фарлис любовался красотой цветов, каких не встретишь на большой земле. Их сладкий аромат дурманил сознание, прогоняя мрачные мысли. На скамье, чуть поодаль от него, сидели Орисса и Люцерн. Мальчик с интересом внимал всему, что говорила настоятельница. По его лицу невозможно было понять, какие чувства скрываются за этой маской детской непосредственности. Фарлис поймал себя на мысли, что, возможно, такая жизнь куда лучше, чем была его, где каждый неверный шаг карался строгим взглядом отца. Мать умерла, когда Оджей был ещё совсем маленьким. На память у него остался только локон её светлых волос и фотокарточка – по всей видимости, на ней был запечатлён самый счастливый день его родителей, о чём говорили их яркие улыбки. Трагедия изменила всё, и особенно – отца. Будучи главой семейства и одним из почитаемых лордов Ордена, ему пришлось отдалиться от фамильных нежностей. Именно в тот день он перестал улыбаться.

– Господин Фарлис, – мягко позвала Орисса, – вы не могли бы уделить нам несколько минут?

Мужчина проследовал к скамье и поклонился настоятельнице.

– Сегодня наши беседы посвящены внутренней силе духа. Я только что рассказывала Люцерну о том, как сохранить свет в своей душе, когда подступает тьма. У мальчика возник вопрос, на который лучше всего сможете ответить именно вы.
Люцерн робко взглянул на настоятельницу и получил одобрительный кивок.

– Господин Фарлис, мадам Орисса рассказала мне о необыкновенном дереве с золотыми листьями, которые излучают ярчайший свет. Пока мир царит в наших землях, этот свет дарит тепло и не гаснет. Но если сюда проникнет зло, листья начнут тускнеть и опадать. В конечном итоге свет потухнет и наступит непроглядная тьма. Я не хочу, чтобы так случилось, – мальчик немного помолчал, глядя в сторону. – Пожалуйста, расскажите, как не дать тьме завладеть душой? Как уберечь дерево с золотыми листьями?

Мужчина некоторое время смотрел в большие глаза мальчика. Этот волнующий взгляд заставлял его возвращаться в прошлое и слышать голос отца, словно тот был рядом. Но теперь всё не так.

– Тьма коварна, мой юный друг. И прежде, чем ты успеешь что-либо осознать, она липкими щупальцами вцепится в душу и попытается погасить вечный огонь твоего сердца. Но свет нельзя погубить.

С этими словами Фарлис достал из кармана пиджака небольшой стеклянный шар, внутри которого находилось миниатюрное дерево с могучими ветвями и густой зелёной листвой. Ветви раскачивались, листья шелестели на невидимом ветру, а по внутренней кромке купола медленно двигались облака. Люцерн ахнул от восхищения, глядя на необыкновенную игрушку.

– Наша душа подобна дереву. Когда мы растём и развиваемся, узнаём новое, учимся, преодолеваем трудности и препятствия – оно растёт вместе с нами. Ветви становятся длиннее и толще, появляется листва и крепкие стебли не дают ей сорваться с кроны. Но когда наступают холода, – Фарлис сделал паузу и повернул шар в руке. В этот момент внутри него завертелась метель, снег жалил листья, их цвет менялся от красного к золотому. Наконец, они ослабели и стали опадать, обнажая ветви могучего дерева. – Едкий снег проникает в землю, мгновенно сковывая её морозом. Цветы, травы, деревья – всё теряет былое величие и красоту, чахнет и умирает. И даже это дерево становится неприглядным, его ветки подобны голым паучьим лапам, безжизненно трепыхающимся на ветру. Но разве оно мертво?

Люцерн с неподдельным интересом следил за метаморфозами, развернувшимися внутри маленького стеклянного шара. В его глазах горел огонёк любопытства и жалости к этому чуду природы.

– Почему ветер продолжает мучить дерево? Почему не отпустит его?

– Тьма, как и эта метель, не успокоится, пока полностью не уничтожит свет внутри каждого из нас. Чем крепче твой дух, тем сильнее ствол дерева. Он будет твёрдо стоять до самого последнего часа и сопротивляться пронизывающим ветрам. Однажды свет, что исходит из самого сердца, победит. Всё в наших силах, друг мой.

Фарлис протянул шар мальчику. Обхватив его тонкими пальцами, Люцерн жадно всматривался в сердцевину дерева. Наконец, ветер прекратился и мальчик широко улыбнулся. Мужчина тоже не смог сдержать улыбки, в очередной раз приметив сходство юного Оджея и Люцерна.

– Но что могу сделать я? Как мне помочь дереву?

– Ответ лежит в самом тебе. Прислушайся к своему сердцу и ты увидишь истину.

На мгновение Люцерн прикрыл глаза, затем повернул шар. Дерево начало излучать лёгкое сияние и на ветвях стали появляться почки. Ещё один поворот шара заставил их раскрываться и являть на свет изумрудные листья. Ласковый ветерок неспешно подгонял облака, похожие на белоснежную вату. От былого холода не осталось и следа, внутри шара вновь цвела жизнь.

– Я понял, – еле слышно прошептал Люцерн. – Я понял, мадам Орисса! – уже в полный голос сообщил он.

– Ты очень умный мальчик, Люцерн, – проговорила настоятельница. – Но тебе предстоит ещё многому научиться и узнать о своём предназначении.

– Предназначении?

– Конечно, ведь у каждого из нас свой путь и своя цель. Чем ярче свет в твоей душе, тем лучше станет мир вокруг тебя. Не забывай об этом. Господин Фарлис поможет тебе раскрыть своё сердце.

– Это значит, что мне придётся уехать из Храма Света?

– Ты действительно очень умён, Люцерн, – мягко сказал Фарлис. – Но не бойся. За пределами острова огромный мир, полный чудес и загадок. Он нуждается в тебе точно так, как и ты в нём. Знаешь ли ты, что Храм Света – лишь один из четырёх великих храмов?

– А я смогу увидеть их своими глазами? – в голосе мальчика появилось воодушевление, глаза загорелись любопытством.

– Всё возможно, мой друг. Но сначала наш путь лежит к Ордену Великой.

Люцерн закрыл глаза и затаил дыхание. Он и представить не мог, что когда-нибудь покинет остров, да ещё в компании одного из лордов Ордена. Глядя на золотые шпили Храма Света, он улыбался, предвкушая встречу с Великой.