Хвост

Коза жила в бревенчатом сарае с окошком под крышей. Была она совсем одна, и в те дни, когда шел дождь, было холодно и нельзя было гулять и есть траву, она целый день или прыгала, привставая на задние ноги, колотя рогами о бревна, или стояла, опустив мягкие, теплые уши, поглядывая в окошко под крышей и гадая, какая назавтра будет погода.
Крыска жила в том же сарае в дупле между бревнами. Она тоже была совсем одна, и когда коза скакала и точила свои рога, это мешало ей спать, а иной раз, когда погода была совсем никудышней дни напролет, это приводило ее в бешенство.
Зато по ночам Крыска шныряла по сараю, шуршала в сене, где подбирала всякую всячину – зерна, принесенные с поля, огрызки морковки, и тогда уж Коза вздрагивала и просыпалась в большом раздражении.
И вот еще что – спустя какое-то время Коза стала замечать, что Крыска повадилась подгрызать шерсть у нее на кончике хвоста. Раз от раза все больше и больше. И в одно прекрасное утро Коза проснулась и обнаружила, что кисточка на хвосте стала ни на что не похожа, просто какое-то куцое безобразие. Коза вскочила в бешенстве и выбежала во двор. Там она что было сил начала вопить и жаловаться.
- Люди, звери, соседи и весь мир! Небо, рыбы в речке, все – смотрите! Хвост!
И она в негодовании показывала сонным курам, которые бродили возле сарая то, что когда-то было покрыто шерстью, то, что раньше так замечательно отгоняло мух, и то, что теперь стало лысым и жалким.   
Услышав ее истошные крики, Хозяйка взяла хворостину и отогнала Козу подальше от дома, в поле. Там Коза, уткнувшись в траву, до вечера заедала свое горе подорожником и ромашкой или стояла, опустив теплые, мягкие уши и думая о всяком, возле березы, глядя на речку и лодку.
К вечеру Коза вернулась в сарай, держа в зубах завернутую в лопухи крапиву. Ею она забила вход в дупло, где спала Крыска, а сверху замазала грязью. Да так ловко, что бедная Крыска половину следующей ночи потратила на то, чтобы выбраться.
Так бы и жили Крыска и Коза, каждая по себе, одна ночью, другая днем, и не было бы ни той, ни другой покоя, если бы однажды на целую неделю не зарядил дождь. Окошко под крышей залило водой, и днями и ночами Коза стояла, опустив уши и поджав хвост с кисточкой, которая снова начала отрастать, а Крыска сидела в дупле между бревнами и точила зубы о гвоздь. К концу недели сделалось совсем худо – бревна стали сырыми, сено размокло, земля превратилась в грязную кашу, по которой не хотелось ходить. А как-то под утро Коза очнулась оттого, что ее ноги были в воде.
Увязая копытами в грязи, она выбралась из сарая во двор. С неба больше не лило, зато повсюду была вода – по воде плыли ветки и умывальник, по окна в воде, блестя окнами, стоял удивленный хозяйкин дом. Сама хозяйка в высоких резиновых сапогах, подоткнув подол и причитая, ходила, с трудом переставляя ноги, и таскала в лодку пожитки – мешки, кастрюли, телевизор. Из лодки то и дело высовывали головы куры.
Коза, моргая, смотрела на то, что стало с миром, и мягкие, теплые уши ее трепал ветер, а мохнатая кисточка на хвосте, которую ей удалось сохранить благодаря собственной бдительности ценой бессонных ночей, болталась, как шнурок - жалкая и мокрая.
Сложив пожитки, хозяйка взяла хворостину и погнала Козу на крышу сарая, где росла трава, и до воды было высоко. Но Коза вдруг заупрямилась. Не помня себя, она вернулась обратно в сарай, где вода была уже по самое брюхо.
Крыска, поджав хвост и прижав уши, сидела на крохотном заступчике, который образовался от того, что Коза стукалась о бревно рогами. Ее черные круглые глаза блестели, отражая воду и ужас, а мокрые усы тряслись, будто их все время кто дергал.
Увидев Козу, Крыска пискнула и кинулась в воду. Она живо вскарабкалась Козе на спину, и уже тогда Коза позволила хозяйке загнать себя на крышу сарая.
Так просидели на крыше сарая Коза и Крыска несколько дней. Они ели траву и смотрели вниз, туда, где раньше ходили куры, валялись корыта и лежали дрова, а теперь плавали рыбы. И обе они спали то днем, то ночью, как придется, тесно прижавшись друг к дружке. И больше они не были сами по себе, а были вдвоем.
Через некоторое время вода спала, и можно было спускаться. Через поле проехала повозка, в которой были мешки, кастрюли, телевизор и хозяйка. Из повозки то и дело высовывали головы куры, которые возбужденно квохтали.
Крыска стала худая – кожа да кости, черные глаза ее блестели, но теперь в них отражалось небо и желание как следует закусить, а усы подрагивали, когда она тревожно нюхала воздух – не будет ли нового дождя? Коза выглядела не лучше – шерсть по бокам свалялась, уцелели только мягкие теплые уши да пушистая кисточка на хвосте, которой все было нипочем.
Хозяйка выпустила кур и открыла дом, чтобы просушить. Видя, как она направляется к сараю с хворостиной в руке, чтобы согнать ее с крыши, Коза обронила как бы невзначай.
- Что-то хвост у меня нынче больно зарос, - и поспешно спрыгнула на землю.
На следующее утро кисточка не хвосте у Козы была аккуратно и ровно подстрижена. И хотя накрапывал мелкий, противный дождик, Коза пошла точить свои рога к березе у реки, где была привязана лодка. Выйдя во двор, она гордо сообщила курам, которые копались в мокрой земле.
- Люди, звери, соседи и весь мир! Небо, рыбы в речке, все – смотрите! Хвост!