Отдавая сердце

1

Закатное солнце вызолотило реку. Марек двинул веслом, направляя лодку на глубину.
 
— Я избран для тхай-цвирк, — вдруг сказал Чатш, разбирая снасти. — Два дня назад Совет принял решение.
Марек сморщил лоб, пытаясь вспомнить значение слова. Кажется, это переводится как “свадьба”. Неужто Чатш женится?
— Эмм... ну... поздравляю.
— Я тебе сразу хотел сказать. А ты уехал…
Его смуглое лицо, всегда спокойно-непроницаемое, светилось радостью.
— Кто она? — с любопытством спросил Марек.
— Королева Ишьясте.
— Ух ты! — присвистнул он. — Высоко летаешь. Я и не знал, что ты знатной крови.
— Ну… мой род всегда достойно служил Таарне. Но конечно я и не мечтал о таком. До сих пор не верится.
— И когда этот твой...тхай-цвирк?
— Через месяц.
Марек рассеянно опустил пальцы в воду. Значит, Чатш станет женатым человеком, мало того — королем. Останется ли у него тогда время на рыбалку и походы в горы?

Сам рядовой Гатальски пока не задумывался о том, чтобы создать семью. Не с кем тут строить отношения: в миссии из женщин — только старший лейтенант Ли Этона, тридцатилетняя алиярка, резкая как запах лука. А для местных девушек он чужак, не вполне человек.  Да и не нравятся ему стцричанки — сплошь рослые девицы с суровыми лицами и длинными черными волосам, собранными в хвост. Вот отслужит, вернется на Катойю — там, глядишь, и познакомится с кем-нибудь. В конце концов, ему всего двадцать, успеет еще остепениться.

Если честно, Марек девчонок немного стеснялся. Они всегда казались ему слишком уж сложными: эти переглядки, смешки, непонятные разговоры... Вот с Чатшем ему легко. Кто бы мог подумать, что друга он найдет здесь, за сотню световых от дома?

— Ты наверное будешь занят теперь. Подготовка и все такое...
— Подготовка начнется через пару недель. Так что можем в ущелье сходить, помнишь, я обещал?
— Давай, — обрадовался Марек. — Завтра?
— Лучше послезавтра. Завтра я с дежурства буду. 

2

— А дальше? — нетерпеливо спрашивает Дульче. — Дальше что было?
— Ты протирай, протирай. А то мы так до завтра не управимся.
— Сколько ж тут книжек, — она задирает голову вверх, разглядывая ряды полок. — Наверное, миллион!
— Три тысячи сто двенадцать. У нас небольшая библиотека.
— И вы все-все читали? — в блестящих черных глазах недоверие.
— Не все, но многие. Я ведь давно на свете живу, — смеется он.

— Ой, мы недавно такую книжку проходили! Там девчонка полюбила пацана, и он ее, а родители против, ну типа семьи их в ссоре... забыла как называется...
— "Ромео и Джульетта".
— Во, точно! И решили ее замуж выдать, а они нашли одного старика, чтоб он им помог убежать, но он только хуже сделал... короче все умерли, а Лиам такой говорит: ой, лучше бы он ничего не делал. Типа все были бы живы, вот дурак, да?
— Иногда и правда лучше ничего не делать, Дульче.
— Да ну!

Она возмущенно встряхивает мелкими кудряшками.

— Я например ничего сейчас не делаю... а мог бы отправить тебя к Тавико-сан на ковер, двоечница, — замечает он. — За что тебя опять выгнали-то?
— Меня не выгоняли, — обижается Дульче. — Я просто не пошла. У нас тойвенский сдвоенный, чего там делать-то... три недели долбают алфавит, тоска!

Объективно она права. У Дульче мать — тойвени; учить родной язык с нуля действительно очень скучно, но...
— Прогуливать тоже не дело, — говорит он вслух.
— Я же помогаю!
Дульче вскакивает и с удвоенной энергией принимается возить тряпкой по очередной книге.
— Хулиганка ты. Вот приедет отец,  задаст тебе жару.

Дульче Контадо пренебрежительно фыркает. Он качает головой. Ее родители — коммивояжеры; в сезон они мотаются по континенту, а когда наконец возвращаются — отчаянно балуют единственную дочку. Учителя во главе с Тавико-сан жалуются, что с девчонкой просто сладу нет, но избавиться от нее не выходит — папаша Контадо вносит приличные пожертвования в фонд школы. Вообще она неплохая девочка... просто уж очень непослушная и строптивая.

Дульче сюда частенько приходит. Он ее не гоняет: должность не обязывает его следить за посещаемостью студентов, а работа в библиотеке всегда найдется — подклеивать книги, заполнять формуляры или вот пыль вытирать...

— Вы ведь не пойдете Тавико-сан жаловаться? — опасливо спрашивает Дульче, истолковав его задумчивость по-своему.
— Протирай давай, — смеется он. — Жук.
— А вы тогда рассказывайте дальше!
— Ладно, слушай. Они шли по каменистой пыльной тропе между скал....

3

Они шли по каменистой пыльной тропе между скал уже часа два, не меньше. Марек взмок как мышь, даром что в ущелье было холодно. Плечо оттягивала сумка с камнями - тут встречались породы, которых нет в долине, Слато просил принести образцы. Чатш неутомимо шагал впереди, то и дело скрываясь за поворотом.

Марек до сих пор удивляется, как быстро они сошлись. В интернате, да и потом, в Корпусе, он считался замкнутым парнем и дружбы ни с кем не водил. А спокойный и основательный таарнец сразу ему понравился. Первое время Чатш сопровождал его всюду, выполняя обязанности и телохранителя, и экскурсовода, и переводчика - он неплохо говорил по-катански. Как-то они ходили на рынок, опоздали на переправу, а пока ждали парома - разговорились. Оказалось, у них много общего.

Чатш тоже сирота: отец умер еще до его рождения, а мать утонула во время наводнения, когда ему было семь. Марек своих родителей совсем не помнит: он оказался в приюте годовалым. Скорее всего, они стали жертвами эпидемии, бушевавшей тогда на островах.

Хоть ростом Чатш не вышел - едва достает Мареку до плеча - он сильный и ловкий. Как-то Марек самонадеянно предложил ему побороться, и через пять минут отплевывался от пыли, лежа ничком на камнях.
— Я учился сражаться с двух лет, — засмеялся Чатш, протягивая ему руку.
— А в настоящем бою ты был? — спросил Марек.
— Был, — неохотно ответил он. — Мы участвовали в подавлении восстания на Эссе. Мне не понравилось.

Марек считает, что они с Чатшем ровесники, хотя Ли Этона как-то сравнивала системы летоисчисления и сказала, что тот старше. Ненамного — может, на пару лет. Кстати, где он?

Спохватившись, Марек припустил бегом.Теперь тропа вела резко вверх, под ногами шуршали и осыпались мелкие камешки.
— Устал? — спросил Чатш, не оборачиваясь.
— Неа, —  пропыхтел Марек, не желая выглядеть слабаком.
— А я устал, — весело сказал таарнец. — Сколько лет здесь хожу, а все никак не привыкну. Плохая дорога. Пить будешь?
Марек поймал на лету брошенную фляжку и заметил, что она очень легкая.
— А ты?
— Допивай, это я тебе оставил. Ничего, недалеко идти осталось. Сейчас вот еще поворот, потом подъем и все, пришли. Там, у ключа, умыться можно, и воды наберем. А спускаться легче будет.

                *  *  *

Они подошли к Малым воротам на закате, когда тени стали похожи на горные пики. Солнце еще неторопливо сползало за горизонт, но на востоке уже взошла оранжево-желтая Цсиль, острие созвездия Меча.

— У нас говорят, когда хороший человек умирает — он превращается в звезду на небе, — задумчиво сказал Чатш. — Я когда был маленький, всегда вечером думал, какая из них мамина...
— А у нас говорят, будто после смерти можно встретить того, кто все создал.
— А кто все создал?
— Я не знаю. Может, там и нет никого…
Чатш пожал плечами.
— Наш мир создала женщина по имени Ичт-Цвит. Она взяла серебряную нить и соткала Великую Паутину. Ее сын, Кштаа, схватил челнок и поранил руку. Капли крови попали на Великую Паутину, и появились первые стцричи. Поэтому все в мире связано. Небо и земля, вода и воздух, звери, растения... И все люди тоже.
— Даже мы с тобой? - засмеялся Марек. Но Чатш не засмеялся в ответ.
— Даже мы. Просто это не всегда видно глазами.

4

— У него свадьба скоро, — сказал Марек, выкладывая на стол очередные бумаги.
— Тхай-цвирк? Слыхал, — кивнул Слато. — Жалко. Исключительно полезный был парнишка.
— Думаешь, он прекратит с нами общаться, когда королем станет? — удивился Марек.
— Королем? — вмешалась Ли Этона. — С чего бы? 
— Ну а кем, раз королева за него замуж выйдет?

Она посмотрела на него странно, со смесью недоумения и сожаления, и осторожно спросила:
— Марек, ты что, не понимаешь ничего? Проклятье. Марек… этот твой приятель вовсе не станет королем. Он умрет после брачной ночи.      
— Как? — опешил он. — Почему?!
— Это часть брачного обряда. Мужчину умерщвляют. Женщина… эммм… употребляет в пищу его сердце и печень.
— Она что… съест его?! — Марека замутило.
— Гатальски, я не понимаю, чем ты слушал в Корпусе. Вы это должны были изучать. И вообще, ты не замечал, что у них дети воспитываются только женщинами?

Действительно, полных семей в Таарне Марек не видел ни разу. Либо одинокие мужчины, либо женщины с детьми. Он думал, что мужчины просто заняты работой, как у них, на Катойе.
— Но он мне ничего не сказал. И он был так счастлив! Наверное, он не знает...
— Ой, не смеши. Конечно, знает.

Только теперь до Марека дошло, что слово “тхай-цвирк”, которое их словари переводили как “бракосочетание”, состоит из двух частей. Тхай — отдавать. Цвирк —  сердце. А он, дурак, счел, что это просто красивая метафора.

                *  *  *

Разумеется, он знал.

Марек потратил почти час, пытаясь убедить Чатша отказаться от брака. Чем дольше он говорил, тем очевиднее становилось, что таарнец его не понимает.
— Чатш… господи, это какой-то бред. Как ты можешь добровольно на это соглашаться?!
— Но ей будет необходима особая пища, — удивился Чатш. — Без нее женщина не сможет выносить и родить дитя, а значит, все зря.
— И ты готов умереть ради... ради какого-то младенца?! Ты даже его не увидишь! Неужели ты не понимаешь...
— Это ты не понимаешь. Моя жизнь послужит продолжению рода. Это большая честь.
 
Он смотрел мимо Марека, и в его взгляде были решимость и гордость.

5

— Ли, надо тебе с ним поговорить, — посоветовал Слато. — С пацаном что-то неладно. Ты посмотри, на нем лица нет.
— И что я ему скажу, интересно?
— Ну я даже не знаю. Надо его успокоить как-то... еще наломает дров...
— Перетопчется, — отрезала Ли Этона. — Понабрали тут неврастеников!
— Как хочешь, — Слато пожал плечами. — Ты командир, тебе решать.
Ли Этона села к столу, бесцельно перебрала документы. Зачем-то включила и выключила настольную лампу, выругалась и пошла в каюту к Мареку.

Он сидел на койке, но, увидев ее в дверях, быстро встал.

— Послушай…, — как можно мягче начала она. — Это не…
— Мне нужна ваша помощь.
— Марек, ты ведь не собираешься...

— Я все придумал, — Марек нервно заходил туда-сюда. — Надо выкрасть его. Вывезти из города, спрятать где-нибудь. Он говорил, что есть еще… претенденты. Пускай они. Не он.
— Идиот. Мы не имеем права вмешиваться в местные обряды. Под трибунал захотел?
— Вы все больные, — закричал Марек. — Они убьют его просто так, ни за что, а я буду смотреть?!
— Ты не будешь смотреть. Через неделю мы уходим в море. Нечего лезть в их дела, рядовой Гатальски. Мне жаль, что ты привязался к этому… парню, но у нас есть Кодекс. И я тебя самолично посажу на “губу”, если будешь выдрючиваться.

Она еще что-то говорила об особенностях обмена веществ стцричей, о важности дипломатической миссии, о безопасности… Марек ее не слушал.
— Это просто тупой обычай. Дикий, тупой обычай! И если вы мне не поможете….

Ли Этона нахмурилась.

— Марек, посмотри на меня. Через неделю мы уходим в море. Начинается миграция зеленого кальмара, нам нужно взять образцы. И прекрати, ради бога, эту истерику. Тебя же не возмущает, что у арахнидов самка съедает самца после совокупления.
— Ты говоришь чудовищные вещи, — выдохнул он.
Она пожала плечами.
— Знаешь в чем твоя проблема? Ты все время забываешь, Марек, что они не люди.

Он сделал все сам.

Чатш был физически крепок и тренирован — Марек сомневался, что сумеет увести его силой. Зато на судне хранился запас дротиков с мощным снотворным.

Сложнее всего оказалось уговорить Чатша спуститься к берегу, но с этим Марек справился. Вогнать шприц в плечо было секундным делом — парень не ожидал нападения, а препарат действовал мгновенно. Марек подхватил обмякшее тело и перетащил в лодку, которую предусмотрительно подогнал к причалу.

На корабле было пусто: команда еще не вернулась из увольнения. Он уложил Чатша на свою койку и укрыл одеялом. Тот пришел в себя, когда корабль уже вышел в открытое море.

5

— Так он его спас, выходит, — радуется Дульче. — А вы говорили…
— Нет, Дульче. Все вышло не так.
— Но почему?
— Это инопланетяне, — объясняет он. — У них другие моральные принципы… к тому же стцричи — исторически воинственный народ. Понимаешь, честь и долг для них выше жизни. Я поступил неверно.
— В-вы? — она округляет глаза. — Так это все не… не сказка?! А что было дальше? Он что, все-таки вернулся?
— Прошло много лет, Дульче. Я уже не помню. Ладно, мне надо работать. А тебе тоже наверное пора.
— Ага, — неохотно говорит девочка. Ей хочется узнать, чем кончилась история, но мысли господина библиотекаря явно витают где-то далеко.
— До свидания, — говорит она от дверей. Он рассеянно кивает в ответ.

                *  *  *

Марек и рад бы забыть. Но он все помнит.

Как Чатш слушал его сбивчивые объяснения и непонимающе смотрел своими темными глазами. Как он понял — и молча бросился на задраенную наглухо дверь шлюза, сбивая в кровь кулаки и ломая ногти. Как кричал на языке, состоящем целиком из шипящих, свистящих и щелкающих звуков. Как плакал без слез, царапая смуглое лицо. Почему-то он не пытался ударить ни Марека, ни кого-то еще из экипажа. Наконец таарнец вымотался и опустился на пол, уронив голову на руки.

Команда хранила угрюмое молчание. Возвращаться в Таарну нечего было и пробовать: корабль все равно не смог бы преодолеть мощную волну отлива.

Все было кончено.

На них никто не смотрел. Через некоторое время Чатш неслышно поднялся и ушел в каюту. Марек поплелся следом. Таарнец сидел на койке, глядя в пол.
— Я хотел как лучше, — растерянно проговорил Марек. — Я хотел, чтобы ты остался жив.
Чатш поднял на него глаза. Его лицо было застывшим и равнодушным.
— Ты хотел как лучше, — ровно сказал он. — Но ты меня опозорил.

Больше он ничего не сказал — улегся на койку, лицом к стене, подтянул колени к животу и замер. Марек потоптался в дверях и ушел. Он не знал, что сказать в утешение другу и как все исправить. Судя по часам, церемония состоялась без Чатша, и это было хорошо - но Марек вдруг ощутил всем существом, что совершил ужасную ошибку.

Это был их последний разговор с Чатшем. Утром, войдя в каюту, они нашли таарнца в той же позе. Пульс еще прощупывался, они смогли доставить его на берег живым и передать местным. Он угас к полудню - будто свеча, истаявшая до лужицы воска.
— Это состояние сродни кататоническому ступору, — буркнул Данай, их судовой медик. — Следствие крайнего душевного потрясения.
— Он должен был умереть, — пояснил Сутцоки, главный целитель Таарны. — Он так решил сам. Это достойная смерть.

Марека там не было — он сидел на базе под арестом. Через день его погрузили в транспортный модуль, вогнали в вену дозу транквилизатора и переправили на Катойю. От трибунала и тюрьмы его спасла чистая случайность: в Мюлете произошел гражданский переворот, и властям стало не до проблем с миссией на чужой планете.

В посольстве предпочли не выносить сор из избы: рядовому Гатальски выправили фальшивое медзаключение об остром психозе, а Королевство согласилось замять дело в обмен на кругленькую сумму. Все это рассказала Ли Этона, заглянувшая к Мареку, пока он валялся в госпитале. Кто стал супругом королевы Ишьясте вместо Чатша, Марек не узнал - и не хотел знать. Спустя три недели он демобилизовался и уехал в Пилсо: в местном университете открылась вакансия.

                *  *  *

Выпроводив последних студентов, старший библиотекарь университета Пилсо Марек Гатальски запирает двери и выходит на улицу. Спешить некуда — дома его никто не ждет.

Над университетским городком струится летний вечер, нежный и тягучий как карамель. Еще совсем светло, но ночь мало-помалу вступает в свои права. Он подходит к своему дому, останавливается у крыльца и долго смотрит в небо, бледно-лимонное на западе, зеленовато-синее на востоке. Там уже показались первые звезды, мелкие и неяркие. Марек отыскивает ту, что чуть крупнее других, и тихо, почти неосознанно шепчет:

— Прости меня. Прости меня, Чатш.