Нифритовые банды

                «Мораль хорошего человека чиста, как нефрит».
               
                Конфуций.


   За нефритом мы отправились загодя, по зимнику – льдам замерзших рек. Летом в горные районы добраться гораздо труднее, а зимой можно не спеша завезти продукты, инструменты, и даже железную печь. Срубить избушку бригадой  – плевое дело. Были бы сосны – не в два обхвата, а такие, какие идут на столбы. При ударе о мерзлую землю у сосны отламывается вся верхушка с ветвями. Остается спилить суки, и зашкурить бревно. Ещё день-два, и новый сруб готов, пазы проконопачены мхом, настелены полы из плах, в углу стоит железная печь, и остается только сделать крышу и нары. Зимой на нары можно навалить пахучего лапника, а летом сена – мягче и духовито будет спать с устатку.
   
   Зимой добывать в горах нефрит с помощью лопат и кайла – дело муторное. Горы покрыты снегом, а выше, где нет растительности, и зазубренные вершины гольцов обдувают злые ветра, холодно и можно сорваться вниз. Ещё неизвестно, как поведет себя река весной, когда вся масса снега сползет с гор к её руслу, и уровень воды резко поднимется. Такой поток, бешено крутящийся между камней, смоет любую палатку, сруб, и даже деревья. Поэтому домик мы срубили повыше, и так, чтобы со стороны реки он не привлекал внимания разных, там, туристов-байдарочников, которые могут появиться здесь летом - искать приключений на свою задницу.
   
   Облазить замерзшие берега реки, наметить места, где бить шурфы и ломать скальную породу – дело другое. Есть ещё один способ добывать зимой нефрит – из под льда реки. Это весной река бурлит так, что сила потока за тысячи лет пробила в горах целый каньон. Летом, когда нет дождей, её не то, чтобы курица вброд перейдет, - сильное течение может сбить с ног человека, но воды в ней едва по пояс. Зимой, там, где вода по колена, река промерзает до дна. Вырубай лед, и ищи окатыши. За них в Китае дают хорошие деньги.
   
   Окатыши – это отполированные водой нефритовые камни. Галька. Если повезет, то не просто камень или россыпь, а приличная глыба, а то и выход скалы. Если нефритовую глыбу в карьере, сделанном экскаватором, покрытую сверху какими-то окислами или солями, зернисто-зазубренную, неопределенного цвета, порой не сразу отличишь от других камней, то отполированные окатыши по настоящему красивы. Камень вообще любит показывать свою красоту, если его смочить водой. Он становится ярче, проявляются новые оттенки рисунка, четко видны все пятнышки и на свету мокрый камень играет красками. Многие камни в природе выглядят серенькими, незаметными, очень неопределенного цвета, и только специалист поймет, что перед ним не просто валун или кусок гранита с включениями кварца, а цветной камень.
   
   Чтобы это проверить, не надо шлифовать находку, подражая природе. Нужно просто распилить найденный образец пополам. Внутри – не серая невыразительная зернистость, а роскошный рисунок наслоений, яркий и неповторимый. Вот теперь можно шлифануть, а потом уж смочить камень водой, и он заиграет красками, спрятанными от взора веками.
   
   Долбить в наше время пешней толстый лёд на реке дураков нет. В ход идут современные инструменты, хоть и китайские. Это к тому, что качество товаров из Китая низкое, и сталь их закалки никуда не годится. Какой-то паршивый сплав, который невозможно хорошо заточить, а тупятся китайские инструменты быстро. Поэтому вместо китайской цепи на электропилу «Made in China», работающую от аккумулятора, надеваем нашу, проверенную временем цепь от бензопилы «Дружбы» или «Урал». Подогнали в свободное время, не хитрое дело.
   
   Выпиленный первый блок льда откладываем в сторону. Воды под ним немного, ниже колена, и на дне лежит светлая галька, окатыши кварца и кремня. Нефрита нет. Можно выпиливать блоки льда дальше, но если жила рядом, то на дне должны быть старые обломки нефрита. Теперь пилим лед в другом месте, на излучине. Где летом, должно быть, перекат, и даже мощные весенние паводки, ворочающие огромные камни, сносят к повороту русла реки много мелких камней. Окатыш на несколько десятков килограммов тут вряд ли лежит, но наличие мелких камешков нефрита укажет, что выход жилы где-то недалеко. Хотя, если повезет, можно нарваться на многотонный кусок монолита, который подобно айсбергу выставил на дне реки только краешек своей первозданной красы, и веками покоится в сыром песке. Никому в голову не приходит, как при нашей бедности, рассчитанной на небольшой улов, можно транспортировать отсюда такую громаду. Разве что предварительно распилив на блоки.В первые дни мы не нашли ничего, но потом мне посчастливилось найти сразу россыпь, которую я принял за окатыши обычного белого мрамора. Но, нет - на белой гладкой поверхности отчетливо были видны бледные зеленые разводы. Царапнул камни ножом, но он не оставил на окатышах ни малейшей царапины. Нефрит!
               
                *****
   
  В Бурятии есть свои подпольные и даже почти легальные нефритовые короли, которые «поднимают» на нефрите за сезон по несколько миллионов долларов. И это не сказка. Просто данный бизнес настолько не афишируется, что даже о незаконной добыче янтаря на Балтийском море известно куда больше.
   
   Бурятия – один из регионов, где сильна безработица, и количество промышленных объектов, где добывали минералы и металлы, которые ценят во всем мире, резко продолжает сокращаться. То ли из-за отсутствия финансирования и изношенности оборудования, то ли собираются отдать промышленные территории в аренду тем же китайцам. Печальная участь, например, постигла шахты, где добывали вольфрам. Скажите на милость, почему такой востребованный металл, вдруг стал не нужен? Чистой воды вредительство, как сказали бы во времена Сталина.
   
   Местное население упрямо, на свой страх и риск, продолжало какое-то время добывать этот самый вольфрам самостоятельно, как старатели золотой песок. Очевидно, было кому сбывать, и конечно, не как цветной лом, а гораздо дешевле, поскольку вольфрам ещё надо очистить от примесей. Так и до урана скоро дело дойдет. Впрочем, этот металл так просто не бросят, а только сменят хозяина, и прибыль от добычи вольфрама переберется в другие карманы.
   
   Но нефрит ценят только в Китае. Вся фишка в том, что он как-то ранее и не был востребован. Во всяком случае при Советской власти известные крупные месторождения в Бурятии почти не разрабатывались. Думается, что сейчас китайские месторождения просто иссякли или обеднели. Иначе – откуда такой спрос? В общем-то, нас это не касается. Пока есть спрос, нефрит будут добывать и вывозить, поскольку нашей сырьевой державе он явно не нужен.
   
   Не думаю, что наши туристы, бывающие в Китае, волокут оттуда поделки, вроде блюд, ваз и статуэток, сделанные китайскими умельцами из нашего нефрита. В Маньчжурии я такого не видел. Из этого города, бывшей занюханной станции нашей КВЖД, построенного близ российской границы специально для торговли с Россией, уже лет пятнадцать везут одежду и обувь, инструменты и телевизоры, норковые шубы и мебель, но не нефрит. Вообще не помню, есть ли изделия из нефрита в продаже в Маньчжурии -  небольшом Лас-Вегасе в пыльной степи с жесткой пожухлой травой. Дизайн современных разноцветных зданий портят лишь многочисленные маленькие котельные, поскольку этот торговый городок не имеет своего централизованного теплоснабжения. Из Петровска-Забайкальского в Маньчжурию россияне ездят по утрам на работу, но сейчас любой китайский товар можно просто выписать с доставкой, и этому торговому раю приходит кирдык. Туда ему и дорога. Больно много в этом торговом раю было некачественного барахла.
   
   Нефритовый бизнес в Бурятии был до того негласным, что становилось ясно – власти и органы закрывают на это дело глаза, а значит имеют с этого свой кусок хлеба с маслом. И с икрой. В соседнем Иркутске некие криминально-деловые группировки спохватились позже. Для них ближайшей лакомой местностью оказалось месторождение в Тункинской долине. Тоже на территории Бурятии. Высокогорный курорт Аршан, расположенный в действительности не высоко в горах, а на возвышенности у подножья гольцов в Восточных Саянах, активно посещается, как жителями Бурятии, так и иркутянами. И от Иркутска не далеко. Ещё одной, но малоизвестной достопримечательностью живописной Тункинской долины являются старые потухшие вулканы. Почему-то ими никто особо не интересуется, хотя сюда можно организовать туристические маршруты. Вулканы не особо бросаются в глаза, и расположены в стороне от дорог. Но впечатляют. Под ногами там до сих пор хрустят обломки туфа и вулканического стекла, а вокруг, если поискать, можно найти вулканические бомбы и застывшие, уже частично выветренные и разрушенные, потоки лавы. Даже не думал, что в Бурятии есть свои вулканы, и не мифические подводные на Байкале, а самые настоящие - с конусами и жерлами, летом покрытые яркой зеленью, а со снимков, сделанных с высоты птичьего полета выглядевшие совершенно фантастично.
   
   Базальтовые глыбы, ноздреватые, причудливой формы, разбросаны тут и там. Часть потухших вулканов, совсем невысоких, но с сохранившимися кратерами, так и остались голыми, но большинство поросло лесом, скрыто природой от посторонних глаз. Имеются сероводородные источники, родники, бьющие из глубин земли, и некогда эта местность почиталась бурятами, а у русских носила название Бугры.
   
   Двое из нас бывали в Монголии близ реки Халхин-Гол, где некогда шли бои между Японией и Красной Армией, и там вулканы совсем не такие. Цепочка вулканов в Монголии уже давно сильно разрушена временем, и их конусы продолжают разваливаться, как больные зубы. Вулканы там значительно выше, и торчат прямо в степи, что производит впечатление чего-то неземного. Если подняться на монгольский вулкан, то можно увидеть блестящие потоки лавы, причудливо застывшие в степи, как извилины рек. Так оно и было. Раскаленная лава вулканов хлынула именно в низины – на русла рек. Вытеснила воду, повторила очертания русла, и застыла.
   
   Рядом, в Маньчжурии (не путать со станцией Маньчжурия), освобожденной Красной Армией от японских милитаристов в 1945 году, вулканов больше, они ниже, и хорошо сохранились. Они более похожи на вулканы Тункинской долины. Даже не геологу ясно, что некогда тут бушевали такие катаклизмы, растянувшиеся от озера Байкал и Тункинской долины до Маньчжурии, реки Халхин-Гол и пустыни Гоби, что люди надолго ушли отсюда. Поскольку возраст всех этих вулканов совсем не тысячи лет, а всего то лет шестьсот. И , наверное, монголы свалили отсюда ещё во времена Чингисхана в Агинские степи именно поэтому. Историки чего-то мудрят, но бурятские и монгольские легенды подобную версию подтверждают. Иначе, зачем монголам было бросать в Гоби свою столицу Каракорум?
   
   Нефритовые залежи находятся всё же не в самой Тункинской долине, а в Саянах, но на территории Тункинского района Бурятии. И до лета нас тут вряд ли побеспокоят те, кто считает добычу этого камня своей монополией. Бандюганы, которые косят под успешных предпринимателей, и вербуют сюда каждое лето не кого попало, а умеющих держать язык за зубами. Порой, они имеют и некое подобие разрешительных документов, хотя и ежу ясно, глядя на эти рожи, что промысел нефрита незаконен. Возможно, что нефритовые тузы Бурятии не отдадут просто так иркутским коллегам эти месторождения. Тогда прольется кровь, и власти будут вынуждены вмешаться в эти нефритовые войны. Пока всё тихо, в Саянах светит яркое солнце, освещая заснеженные гольцы, и мы трудимся с энтузиазмом, мечтая добыть не какие-то мифические миллионы баксов, а просто денег на достойную жизнь.
               
                *****
   
   Ближе к весне мы сидим, укрывшись в избушке от снегопада, в печке трещат дрова, греется чайник и остатки вчерашних макарон с тушенкой, и прикидываем итоги наших успехов. Дорогу и прочие расходы сюда мы, безусловно, давно оправдали. О прибылях говорить рано. Слишком уж всё относительно. Одно дело загнать нефрит непосредственно в Китай, другое – китайским перекупщикам, что быстрее, но не выгоднее. Эта цепочка посредников своего не упустит.
   
   Цены тоже очень варьируют. Великолепный окатыш, который я нашел подо льдом, может потянуть за 500 долларов. За килограмм. А вон та глыба, не такая уж и большая, но которую мы едва вырубили из промерзшего песка, весит куда больше, но более низкого качества.
   
   Некоторое время мы деловито обсуждаем цены на нефрит разного качества, разных сортов и расцветки, но скоро деловые разговоры приелись. И мы лениво мечтаем о том, что скоро со склонов Саян в реку пойдут ручьи талого снега, река вспучится, хлынут потоки воды, и нам может открыться совершенно новое обнажение, скрытое ранее песками и таежной растительностью.
   
   Верховодил у нас Володя Чебунин. Старшой, как мы его звали. Поскольку Владимиров среди нас было целых три. С Чебуниным, он же Старшой, мы хлебнули кое-чего в этой перестроечной и постперестроечной жизни. Вместе служили по контракту в Армении, вместе пробовали заняться бизнесом, и ездили в путину заработать денег на Камчатке. Не ради длинного рубля, а опять же на достойную жизнь. И я помню железные кулаки Старшого, которыми он махом уложил на реке Амчагача сразу трех кавказцев, затеявших драку с поножовщиной из-за денег с красной икры. На Камчатке хватало даже узбеков, которые стригли травку на запущенных газонах Петропавловска-Камчатского, и работали потом за гроши на Шикотане. Были там и украинцы, которые норовили работать особняком, без всяких лицензий, и урывками пытались брать лосося не в реках, а море. У самого берега, поскольку Охотское море часто штормит. Нерка и кежуч косяками шли к устью реки Большой именно вдоль берега, и местное население в лодки особо не лезло, а успешно браконьерило прямо с берега, используя разные хитрые снасти. А хохлы подъезжали на древнем «УАЗе» к берегу, спускали надувную лодку с мотором, и ловили небольшой наплавной сетью. Народ всё больше угрюмый, спичек не выпросишь – «Нема!», и тёмный, как дупло. Как будто выросли где-то в глинобитных мазанках с большими огородами и свинарником, каких в России давно уже не увидишь. На временных небольших заводах по побережью встречались и другие украинцы – вполне приличные люди, оставшиеся в своей «жовто-блакитной» державе без работы, и задолжавшие массу гривен за коммунальные услуги в своих городах. Эти тоже были уже не те, что при Советской власти, и запутавшись в истории своей страны, насмерть искаженной политиками, были уверены, что запорожские казаки были лучшими войнами в мире, Украина – великая держава, русские и евреи виноваты во всех грехах, и спорить с этими товарищами, давно отравленными антироссийской пропагандой,  было невыносимо. Впрочем, они были вполне миролюбивы, а у нас на Украине испокон веков жили родственники, знакомые и друзья.Эти были явно горожане, раньше их нельзя было отличить от русских, но пара десятилетий активной антироссийской пропаганды сделало свое дело. Ничего тут удивительного нет, если вспомнить, как недолго был у власти тот же Гитлер, но население Германии успело проникнуться сознанием своего превосходства перед другими нациями и оправдывать все свои преступления.
   
   Старшой показал себя и в криминальные 90-е годы, когда «дальнебойщики» гнали на фурах из Новосибирска продукты и товары в Иркутск, а в районе станции Тулун активно действовала банда рэкетиров. Органы милиции бандитов не трогала, был беспредел, и братва требовала за проезд груженых «КАМАЗов» мзду. Две-три машины вооруженных пистолетами качков постоянно поджидали «дальнебойщиков» у глухого ельника за крутым поворотом, либо близ мостов через реки. Когда обозленная шоферня с сопровождавшими их частными предпринимателями начала ездить не поодиночке, а колоннами в несколько фургонов, братва вооружилась автоматами Калашникова, против которых монтировки и охотничьи ружья были бессильны.
   
   Старшой тогда собрал небольшую вооруженную группу, и предложил частным  «дальнебойщикам» свою помощь. Не бесплатно, естественно. Бандитов просто перестреляли, и дело с концом. Туда и дорога, если власти бездействуют. И убийцами себя эти парни не считали. Очистили дорогу, и ладно, а бандиты – не люди. Бог простит.

   Конкретно разговор у печки за кружкой чая пошел о том, что будет, если нас тут обнаружат. Не власти. Они вообще не вмешиваются. Все месторождения поделены. Каждый знает, где можно работать, а где уже чужая территория. Нарушителей наказывают, и закаменские, тункинские, окинские и прочие группировки местных ладят между собой. Но на приличный куш – свою долю в прибыли претендует одна улан-удэнская группировка. И зарятся иркутские. Пришельцев в тайгу, даже если это не уже известное месторождение, а просто выход ценных пород, найденных случайно или самостоятельно, они все не любят. Мол, всё равно, чужая бригада влезла в их бизнес и на чужую территорию. Хотя это в корне не верно, и на все Восточные Саяны, черт бы их взял, у них ни лицензии, ни иных документов просто быть не может. А законы в тайге свои. Волчьи.
   
   Старшой выцедил кружку горячего чая, в который для аромата положил щепотку сушеных брусничных листьев, и ответил:

- Ну, урону их бизнесу мы тут нанести никак не можем. Это достаточно глухое место, где мало кто лазил. Было бы доброе месторождение, его бы уже нашли. Поскольку искали, прежде всего, по рекам. Глубоко не лазили, смотрели поверхностно, выборочно, и использовали, в основном, данные геологической разведки советских лет. И техники у нас никакой тяжелой нет. Так, босяки, нищая бригада любителей. Но могут принять нас за иркутян, исследующих эти места. С целью уточнения природных запасов нефрита и возможностей горной выработки в промышленных масштабах. Тоже не похоже. Поскольку такая группа должна иметь, как минимум, хорошее оборудование. Например, бурильные установки, взрывчатку, приборы и  специалистов.

- Ну, и? – поторопил Володя Рыжий, - Обнаружат, прикинут, поспрашивают. Что дальше?

- Посоветуют мотать отсюда. К такой-то бабушке! – зло ответил Старшой, - Но на рожон сразу не попрут. Сначала убедятся, что за нами никто не стоит. Ну, поинтересуются, что нашли. Можно их и послать. Такими примитивными методами и инструментами, как у нас, они не работают. У них тяжелая техника, бульдозеры, горные инженеры и подрывники, шахтеры и проходчики. Сила! Хотя, взрывчатка и у нас имеется. А как же! Вот, сойдет снег, и рванем по склонам. Пока тут никого нет. Жадничать не станем. Сколько сможем, столько и вывезем. Остальное припрячем.

- Взрывчатка? – удивился Володя Рыжий, - Откуда? И много? Динамит?

- Динамит – вчерашний день! Вестернов насмотрелся?  – Старшой отряхнул крошки с колен, взял планшет с нашими картами, и достал лист бумаги и карандаш. – Шурфы надо бить. Под заряды. Сейчас поясню где, сколько, и на какую глубину. Шашек и взрывателей немного. С умом надо.
               
                *****
   
   Снег в Восточных Саянах на вершинах гольцов слепит белизной глаза, но внизу в распадке на реке сугробы становятся темными и рыхлыми, а на льду, там, где его отполировали ветра, есть первые проталины. Местами полностью промерзшая до дна река теперь, когда мы выпиливаем очередной блок, сочится по камешкам и песку тонким слоем, и по всем признакам видать весну.
   
   Птиц тут почти не было, когда мы только добрались зимой до этих скалистых берегов, но ниже по течению было немало рябчиков и зайцев, по соснам прыгали белки. Теперь появились глухари.
   
   Эта крупная боровая птица слетается весной в определенные места, чаще по склонам гор, ближе к ручьям и реке, где немало таежной ягоды, петь свои песни. Красавцы-глухари токуют в сухих, ранее болотистых гривах ради глухарок, и днем их песен уже не услышишь. Слетаются глухари с шумом, громко хлопая крыльями, и вначале пробуют голос, а им отвечают соперники, затем токование переходит в неповторимые трели, которые издают эти тяжелые птицы. Как раз в эти моменты их и стреляют, поскольку увлеченный песней глухарь ничего не видит и не слышит. Это варварство в глазах людей, далеких от охоты - стрелять красивую птицу во время любовной трели, но в России этот вид охоты на самую крупную боровую дичь был возведен в ранг элитной охоты. Только теперь, когда в центральных районах России леса значительно поредели, охота уже не та, только в отдаленной глухомани сибирской тайги и можно встретить такое количество токующих глухарей. Глухарок мы не стреляем,но от соблазна полакомиться свежим мясом глухаря или рябчика нас не удержать. Зря, что ли, везли ружья в такую даль.
   
   По вечерам мы лакомились свежей дичью, и рассуждали о достоинствах окинского, тункинского и закаменского нефрита. Есть ещё баунтовский нефрит – самый дорогой. Окинский отдает зеленым оттенком, порой имеет матовую ярко выраженную зеленоватую окраску. На наш взгляд, более красивую, чем молочно-белый нефрит. Но вот у китайцев ценится именно белый. При этом, и килограмм хорошего окинского нефрита порой стоит не менее 500 долларов. Вот и прикиньте, сколько надо добыть камня, чтобы заработать на приличную автомашину или квартиру. В Оке различают даже сорта местного нефрита, и есть выражение «камень с семерки», что означает номер седьмого рудного месторождения. Сколько их там, разрабатываемых и заброшенных, нам не известно.
   
   Как называются месторождения, так и группировки, которые снимают жирный куш на нефрите. За исключением, пожалуй, баунтовского нефрита – нет такой группировки. В этом районе Бурятии, богатом золотом, никелем и другими востребованными металлами, окопались читинцы. Не исключено, что к выдаче лицензий на добычу нефрита и свою долю в прибыли приложили и москвичи. Из числа крупных чиновников. При этом, доподлинно известно, что по лицензиям в Китай уходит лишь около половины всего добываемого нефрита. Все остальное – контрабанда. Эта игра в кошки-мышки тянется не один год, и не на одном только нефрите: все стороны очень хорошо понимают, что наличие лицензии – это лишь ширма. Позволяющая не только брать налоги с прибыли на нефрит, когда его стоимость умышленно во всех документах снижена до минимума, но и почти легальный способ чиновников набивать себе мошну. Поэтому отношение в стране к лицензиям разного рода одинаковое – иметь её, это значит купить её. Плюс налоги. Все прекрасно понимают значение этой липовой бумаги, как и всех остальных, имеющих хождение в стране. Типа санитарно-эпидемиологического заключения на вид деятельности и продукцию, или любой сертификат. Это способ отъема денег у населения, и эти деньги идут частично в доход от налогов, а большей частью – в карман чиновников в виде дополнительной заработной платы за платные услуги, официально разрешенные. Этакая раздача индульгенций. Купил и воруй. Но делись с государством и чиновниками. Поэтому выдача лицензий, сертификатов и прочих бумажек – это раздача слонов, как раз чиновники и целые ведомства, почти в открытую торгующие такими индульгенциями и являются преступниками, и мы имеем дело с коррупцией. Нам, сирым, можно и нужно обманывать такое государство и таких чиновников с их силовыми структурами, которые сами по уши погрязли в связях с узаконенным криминалом. Иначе и быть не может. Самый распространенный беспредел у лиц, имеющих лицензии, скрывать объемы добытого камня, чтобы не платить налоги, добывать нефрит, где угодно, а не только на заявленном участке, и бесконтрольно вывозить добычу за бугор.
   
   Крутился недавно в Иркутске один журналист. Всё разнюхивал, что и как, кто стоит за этими полузаконными нефритовыми месторождениями, кто там работает, и сколько получают люди за сезон. В городе и в соседних с Иркутской областью Тункинском, Окинском и Закаменском районах Бурятии немало молодых крепких людей, официально нигде не работающих, но рассекающих на приличных иномарках, строящих себе особняки или уже имеющих квартиры в Иркутске или в Улан-Удэ. А то и в Закаменске – тоже город. Начинали эти ребята с заработка не в самых нефритоносных районах, но по протекции неких работодателей попали затем в Баунтовский район. Там стоимость белого нефрита была на порядок больше, чем стоимость окинского, и ещё недавно за килограмм баунтовского нефрита, скажем, с Кавокты, давали 5000 долларов, но затем цены упали вдвое. Ещё бы! Ведь размах добычи нефрита год от года растет. Когда товара много, неизбежно падает цена.
   
   Журналист прикинул, что ежегодно Китай импортирует десятки тонн нефрита, но из России вывозит куда больше, чем приводят официальные данные. На долю Бурятии приходится более девяноста процентов  сортового нефрита, и большая часть известных месторождений находится на территории именно этой республики. До 2012 года никаких лицензий на добычу и вывоз нефрита из страны не требовалось. Чем многие и воспользовались. Властям было не до какого-то полудрагоценного камня, и весь упор у них был на газ, нефть, да ещё лес с алюминием. Сырьевая держава…
   
   Но потом в Москве спохватились – объем вывозимого нефрита зашкалил за немыслимые цифры, и стал схож с объемом тонн вывозимого мрамора. Для сведения незнаек – в России и самые богатые месторождения мрамора, которого давно нет в Европе. За пару-тройку тысяч лет разные, там, римские императоры и древние греки выломали у себя в карьерах весь мрамор на постройку дворцов и статуй, а поколения варваров разнесли всё это в пух и прах, оставив нам лишь обломки былого величия. Во времена СССР тяжелые мраморные плитки можно было свободно купить в любом хозяйственном магазине Сибири, хотя цены кусались, и дефицитом была обычная кафельная плитка. Сейчас везде только мраморная крошка и искусственный мрамор. Куда же девается сам мрамор, ведь страна владеет богатейшими месторождениями всех цветов и оттенков этого минерала?  За исключением, пожалуй, желтого мрамора.
   
   Ответ прост . Как поет Александр Новиков – «Всё течет через границу, за бесценок, задарма!...» Мрамор идет в Италию, которая так славилась своими дворцами, колоннами, статуями и даже некрополями из собственного природного камня. В Саяногорске вам покажут крупнейшее в мире месторождение, где мощными пилами особой закалки из скал выпиливают длинные блоки чудесного мрамора. Десятками тонн камень поступает на Саянский комбинат, где его слегка обрабатывают, и сбывают за рубеж. Соседний городок энергетиков Черемушки, которые работают на Саяно-Шушенской ГЭС, изначально был полностью облицован мрамором красных оттенков, а в самом Саяногорске собирались отделать мрамором хотя бы набережную. Со стороны Енисея на город открывалась бы величественная панорама богатого сибирского города. Теперь в этой стране думают только о наживе, и нашим потомкам так и не видать городов, красиво отделанные мрамором и нефритом на зависть другим странам. Это ещё раз подтверждает статус сырьевой державы, и самое глупое в истории с мрамором, что много лет за пилы, которыми выпиливают мраморные блоки в Саянах, руководство комбината платит валютой и тем же мрамором, и эти пилы особой прочности выпускает неизвестно из чьей стали та же Италия.
   
   Итак, Москва, наконец, озаботилась доходами от вывоза нового сырья, которое оказалось никому не нужным в нашей стране. Обратила свое хамовато-властное внимание, что деньги уходят мимо, и достаются другим. Как местным чинодралам, так и криминальным структурам, частично легализованным. Но доходы тех, кто легально и нелегально добывает в Бурятии нефрит таковы, что теперь обстановка должна круто измениться. Государство собирается наложить лапу на месторождения, что означает лишь передел собственности и львиная часть доходов будет уходить в карманы горстки новоявленных нуворишей. Которым не осталось места в кормушке от энергетики, нефти и газа. Местные банды, уже объединенные с местными властями, так просто позиции не сдадут, и следует ожидать наплыв в Саяны и Баунтовский район Бурятии крепких ребят с автоматами и в форме ОМОН, СОБР и прочих силовых структур, которых в стране, вместе с милицией-полицией уже больше, чем военных.
 
   Полицейская страна, право слово, а воруют в этой стране всё больше, и чем больше у людей власти, тем больше воруют. От губернаторов и мэров до столичных высокопоставленных лиц. Страна дураков, край разбитых дорог, вечнозеленых помидоров и, вместе с тем, великая держава. Утыканная ракетами и кое-чем похлеще, но сырьевая база для других стран. Даже в далекой Индии уже недоумевают, зачем Россия покупает только у какой-то Польши одних яблок на два миллиарда в год, а гвозди берет в Китае, и даже ребёнок, шутя, согнет их пальцами. Сама Индия, нищая и голодная, после известной «зелёной программы Индиры Ганди теперь полностью обеспечивает себя продуктами. А в России, видите ли, выгоднее всё покупать в других странах.
   
   Можно бесконечно долго рассуждать на эту тему в ясную безветренную погоду у костра, или в нашей избушке-зимовье, где от горячей печурки на стенах, сложенных из ошкуренных топором сосен, выделяется желтая душистая смола, но у нас есть семьи и дети, а наши старики нуждаются в лекарствах, санаторно-курортном лечении и зубных протезах. И мы вполне в состоянии быть самодостаточными людьми, но в этой огромной стране с небольшим населением все активно мешают друг другу жить. Особенно стараются власти. С бандами мы бы покончили в два счета.
   
   Братья Просекины, с которыми я и Старшой два раза ездили на камчатскую путину, работали раньше в небольшом молодом леспромхозе в районе БАМа вальщиками леса. Не пьющие, не курящие, семейные мужики, совсем не аскеты и не богобоязненные староверы, а вполне современные люди. Леспромхоз приказал долго жить, прочие производства тоже накрылись медным тазом, и пришлось братьям Просекиным ездить на вахты. Как и многие другие, они трудились на добыче и обработке лосося, на добыче нефти и газа, на золотых приисках, были промысловиками и таксистами. При этом, очень часто получали «серую зарплату», которую порой задерживают на несколько месяцев, и поэтому им не идет стаж, и не светит пенсия. В стране много таких людей, которым можно пришить статью за тунеядство, поскольку они, не имея статуса безработных, нигде не числятся, хотя и трудятся на двух фирмах. В этих драных офисах, где протирают юбки работники городских центров труда, мало кому удается на время получить статус безработного, и найти достойное дело. Они только пускают пыль в глаза, создавая видимость работы, устраивают семинары и дают объявления о наличии кучи вакантных мест. На самом деле, после семинаров никого никуда не берут, предлагают давно занятые вакансии, или работу, на которую мало, кто согласится. При этом, поскольку пособие по безработице временно получает только малая часть обратившихся в центры благоустройства, в прессе постоянно твердят о явном снижении числа безработных. Вот так. Граждане нищают, страна богатеет, безработных по нашей статистике совсем мало, а большинство людей получает «серую» зарплату, и очень небольшую.
   
   Сейчас братья Просекины не с нами, они служат в одной иностранной державе по контракту, и получают за свой риск валютой. Наемники, блин. Куда больше податься, если стране не нужны свои сильные мужики, она не может обеспечить их работой и достойной зарплатой. Всё это когда-нибудь выльется в хороший переворот, и многочисленные силовые структуры сразу спасуют перед армией, как это было после смерти Сталина. Больно у нас народ терпеливый. Нельзя так жить, прикармливая кучу ненужных чиновников и московских трепачей, болтающих разный вздор по телевизору. Разные надзоры и силовые структуры, закрывая глаза на явный криминал, мешают жить нам – крепким работящим мужикам. Значит, криминальные структуры делятся с этими, власть имущими, своими доходами. При этом чинодралы успевают ещё делать себе ученые степени, получать льготы, и обвешиваться до пупов государственными и церковными наградами. Это и есть коррупция.
 
   Так вот, начал то я об иркутском журналисте. Предчувствуя скорое вмешательство Москвы в нефритовый бизнес, он начал копать, и совершил ряд поездок по местам, где добывают этот камень, ставший вдруг таким востребованным в Китае, где свои месторождения иссякли. При этом, самый ценный – с точки зрения китайцев, белый нефрит сосредоточен именно в Бурятии в Баунтовском районе. Было ясно, что много камня нелегально уходит за кордон, минуя таможню. В Улан-Удэ накрыли одного дедка, у которого только в сарае обнаружили сразу 50 тонн нефрита, готового к перевозке. Таможня отчиталась, что в год через пост  Бурятии легально прошло почти 260 тонн нефрита на сумму более 8 миллионов долларов, а изъяли всего 150 килограммов, возбудив полсотни дел за незаконный вывоз. В Чите изъяли полтонны, на Дальнем Востоке ещё тонны четыре. Провезти пытались не только нефрит высокого качества, но и мешки с зеленым, серым и прочими оттенками камня. Хотя, на русский взгляд, светло-зеленый цвет камня гораздо приятнее для глаза, нежели матово-белый, который из-за своего характерного цвета и плотной перевитой структуры называют «бараний жир».
   
   Разрешения на вывоз в Китай дает Росприроднадзор. Но, как этот надзор, которых по России необоснованно развелось шибко много, проморгал торгашеские замашки целого ведомства, не очень понятно. Счета крупной фирмы «Байкалкварцсамоцвет» были арестованы не в России, а в далекой Австралии по подозрению в нелегальности этих доходов. Сомневаться не приходилось - официальная прибыль предприятия была зарегистрирована всего в три с половиной  миллионов рублей в год, но на счетах хозяев фирмы «Байкалкварсамоцвет» в Австралии лежали десятки миллионов долларов. Появилось даже определение «иркутские нефритчики» - этакая разновидность «новых русских», бесшабашно  тративших миллионы долларов на роскошный образ жизни за границей. Австралийские службы оказались куда дотошнее российских, и предъявили счета хозяев иркутской фирмы за проживание в шикарных отелях. В деле фигурировали  «Jumeriah Beach Hotel» в Дубае, где апартаменты стоят почти восемь тысяч долларов в день и курорт «Forte Vintage Resort» в Италии на Сардинии всего то за 33 156 долларов в сутки. В деле был и отдых в апартаментах лучших отелей других стран Европы, на пляже Пхукет в Таиланде, посещения казино, и прочие крупные расходы. При этом деньги переводились из китайского Гонконга. После этого поневоле начнешь думать, что наша налоговая служба и Росприроднадзор, либо не чешутся, либо подкуплены. Где они были раньше, и зачем нам тогда такая масса силовиков?
 
    Журналист быстро утратил интерес к делам фирмы «Иркутсккварцсамоцвет», поскольку ею занялись органы, но это была лишь надводная часть айсберга, именуемого подпольным нефритовым бизнесом.  Источником контрабанды в большинстве случаев является Бурятия, где нефритовый бизнес — одна из самых криминальных сфер, но вывозят камень в основном через Дальний Восток. Из данных Министерства природных ресурсов Бурятии было известно, что официально добывается чуть более 1,6 тыс. тонн нефрита. Причиной наличия криминала в том же министерстве считают наличие нераспределенного фонда, на который не выданы лицензии, и где нефрит добывается незаконно. Мол, надо каждому участку дать хозяина. С намеком на то, что правоохранительные органы очень неохотно занимаются нелегалами, среди которых немало «воров в законе» и прочего криминала. Забрать нелицензированные участки под свое крыло изъявил желание почему-то «Ростех», имеющий свои дочерние предприятия. «Всё смешалось в доме Облонских…» Казалось бы, "Ростех" к добыче минералов может иметь только отношения, связанные с поставкой тяжелой техники, но никому не возбраняется иметь акции и лицензии горнорудных предприятий. 
   
   В общем, журналист, как это водится у его собратьев по перу, полез не туда. Описал способы добычи из рек, где уже лазят за окатышами водолазы и любители, часть которых непременно при этом гибнет. О дорогах, которые пробивают в тайге и по руслам замерзших зимой рек к местам, где тяжелой техникой из недр добывают нефрит целыми пластами, распиливают, вывозят на перевалочные базы в крупные города и ближе к границе, а потом с оказией переправляют в Китай. Предварительно переправив часть нефрита вполне легально через таможню, но по подложным документам. Например, предъявляют бумаги фирм, имеющих лицензии. И дело в шляпе. Как-то одна партия нефрита попалась на том, что лицензия у указанной в документах фирмы имелась, но вот в течение года никакой добычей ценного камня она не занималась.
   
   Журналист вник. Описал способы и места переправки нефрита в Поднебесную, привел пример находки ныряльщиками окатыша, стоимостью в 12 миллионов рублей, и полез было на участки, контролируемые нефритовой мафией. Этого не стоило делать.
   
   Кроме добычи нефрита из недр и со дна рек, существует и третий способ – грабеж. Налет на незаконный пункт добычи нефрита в тайге без труда дает баснословные прибыли. Поэтому число нефритовых банд постоянно растет, и законные и нелегальные хозяева месторождений наняли вооруженную охрану, способную отстоять участок и транспортировку ценного камня.
   
   У одних тяжелая техника, требующая немалых вложений, у других акваланги, компрессоры, дорогое подводное снаряжение, у третьих – вооруженные тертые парни, прошедшие через «горячие точки». 
   
   Журналиста убили в Улан-Удэ, где он расспрашивал людей, отработавших не один сезон на участках Баунтовского района Бурятии, и предпочитающих держать язык за зубами. Это тоже выносливые сильные парни, среди которых немало сельских сибиряков, знающих тайгу и привыкших к суровым условиям. Состав разнородный - иркутяне, читинцы, красноярцы, среди которых мелькают профили кавказцев и даже криминальные лица нефритчиков из Средней Азии, где тоже активно добывали нефрит, но куда в меньших объемах. В Средней Азии нефрит или, скажем, медь, пришлые китайцы добывали издавна, и тамошние месторождения там тоже иссякли. Проникновение жителей Средней Азии на контролируемые местным криминалом нефритовые участки могло произойти только в случае срастания одной преступной группировки с другой. Должно быть, предложили хороший куш. Разборки были, но нефрит в этом кровавом бизнесе в сводках правоохранительных органов почему-то фигурировал редко. Мол, одна группировка просто перестреляла другую. Чего-то не поделили. Пусть их. Нам работы меньше.
   
   Эмиссары из Китая торчат  в Улан-Удэ, Иркутске, и Чите. Хозяева законных и незаконных участков, которые нанимают рабочих, и не всякого ещё возьмут добывать нефрит, а по протекции, лишь обеспечивают их техникой, оборудованием, пищей и временным жильем. Ещё «крышей». Сами добытчики нефрита участия в продаже камня не принимают. Из общей массы прибыли определенная часть идет на оплату труда, и за сезон может выйти от 600 тысяч до одного миллиона рублей. Это деньги.
   
   Камня столько, что его вывозят мощными самосвалами, «КамАЗами», а первое время, когда «бараний жир» шел в Китай за 500 долларов за одно кило, говорят, даже арендовали вертолеты. С каждого участка в сезон могли вывезти по 50 тонн, что и привело к снижению цен на нефрит, и все равно объемы добычи резко выросли.  Добывать нефрит в Бурятии, по самым скромным подсчетам, можно до 200 тонн в год. Наиболее перспективными месторождениями, из числа тех, кому выдавали лицензии, являются Оспинское и Бортогольское в  Окинском районе, где ресурсы значатся в пределах 21-50 тонн сортового нефрита, россыпи и отдельные участки с залежами по берегам реки Ципы в Баунтовском районе, где тоже можно поднять «на гора» до 50 тонн. Там же находится некая Актрада-Амалатская площадь, где на участке в четыре квадратных километра сортового нефрита не меньше, и россыпи на реке Бамбуйка в Муйском районе с такими же ресурсами, но сильно разбросанные по местности.
   
   Однако самое богатое Кавоктинское нефритовое месторождение в этом списке таинственно не значится, а именно там ценный камень берут пластами при помощи тяжелой техники. Вот уж не знаю, почему оно «Кавоктинское», ведь река на карте называется Ковокта, да и находится она не совсем в этом месте. Так же обстоит дело с Закаменским и Тункинским районами, в одном из которых мы сейчас и находимся. Тут правит чистый криминал.
   
   Здешний нефрит не так ценится в Китае, как нефрит из Баунтовского района. Но всё же куда дороже, чем нефриты из Австралии, Канады и Тайваня, цены на который ниже в десятки раз. Было время, когда китайцы платили за особо ценные сорта до 10 000 долларов за кило, но сейчас это большая редкость, и в среднем он идет по 500 и даже 300 долларов. Но бывают и исключения – вполне реально найти окатыш стоимостью в миллион рублей, или глыбу белого нефрита, в которой каждый килограмм оценят, как и раньше в рекордные десять тысяч «баксов». Не зря китайцы твердят, что «Золото можно купить, а нефрит бесценен».
   
   Откуда у этой страны такая страсть к нефриту? Мы ради интереса проштудировали вполне доступные данные, и пришли к выводу, что этот спрос лишь дань традициям. В других странах такой номер не пройдет, и страны, имеющие свои месторождения, имеют и своих резчиков по камню, работающих в специально созданных цехах и мастерских, но выпускающих сравнительно немного изделий исключительно для местных любителей и архитектурно-скульптурных нужд. Весь остальной добытый нефрит из этих стран идет в тот же Китай.
   
   По идее, и малахит столько стоить не может. Но, если есть спрос, то чего теряться. Когда-то через торговую слободу крепости Троицкосавск Кяхту в Китай шли меха, и одних только разновидностей соболя в Сибири насчитывали не меньше десятка, ещё не имея понятия о  самом ценном сейчас и в последнее столетие баргузинском соболе. Должно быть раньше он просто иначе назывался. Из Сибири в Китай везли меха, руду, лес, кожи, и даже шкуры домашних кошек, пользующихся в Поднебесной империи большим спросом. Спрашивается, зачем в стране с относительно теплым климатом, если не считать горных и северных провинций, теплые меха? Был спрос, мода, вот и торговали. При этом, обе страны берегли свое серебро, и торговля была чисто бартерной, как тогда говорили – «меновой». Товар за товар. Если китайцы платят хорошие деньги за медвежью желчь и лапы, за струю кабарги и женьшень, будьте уверены, медведям, кабарге, женьшеню и прочим востребованным в Китае товарам органического и неорганического происхождения сильно достанется, пока власти не примут меры. Сейчас многие о Кяхте и не слышали, а в середине XIX века этот городок знали во всем мире, и через него в Россию через Гоби шли торговые караваны верблюдов с цибиками чая, тканями, и фарфором. Конец этому положили строительство железных дорог и Суэцкого канала, чайные клипера, захват европейскими странами китайских портов, и запрет частной торговли Советской властью. Нефритовые месторождения Бурятии тогда просто не были известны.
               
                *****

   Мы надеялись, и даже были уверены, что наша попытка добыть нефрит и заработать на этом, не только останется незамеченной, но и не затронет ничьих интересов. Что такое несколько человек в Саянах, не обеспеченных мощной техникой? Добыть они могут ничтожно мало по сравнению с теми объемами, которые имеют владельцы месторождений нефрита. Они вывозят нефрит «КамАЗами», добывая за сезон по 50 тонн. Объемы добычи постоянно растут, поэтому цены сейчас упали вдвое, но ещё недавно рабочие таких предприятий получали в сезон до 600 тысяч рублей, и брали туда не кого попало. По рекомендации.

   Ущерба мы никому не принесем. Собственно говоря, мы нарушаем законы о том, что все недра принадлежат государству. Это – если бы государство было нормальным, и поддерживало своих граждан. Но государство само ворует, грабит и обманывает своих граждан, и получается, что весь нефрит, добываемый в Бурятии – криминального происхождения. Поэтому мы – не браконьеры. Мы партизаны. Государство не дает возможность нам заработать? Тогда мы сами возьмем у матери-природы, то что нам нужно, и сколько сможем. А такими примитивными методами возьмем мы немного.
   
   Когда в республике закрыли местное производство по добыче вольфрама, то население продолжало добывать вольфрам нелегально в заброшенных рудниках, плавить руду, и сбывать металл в пункты приема цветных металлов и тем же китайцам. Жить то надо! Вы скажете, что вольфрам – тугоплавкий металл, для его производства из природной руды нужны высокие технологии, и невозможно с помощью подручных средств получать такой металл в чистом виде. Есть опыт, голь на выдумки хитра, и никто и не гонится за получением чистого металла. Он с примесями. Но и такой вольфрам – весьма ценное сырье на мировом рынке, и прожить можно. Лишь бы не мешали разные упыри, которые требуют лицензии, платить налоги, разрешения и согласования, и которым плевать, что опять энная часть населения осталась без работы. Тогда и нам на них наплевать.
   
   В соседней Монголии никто и никогда не запрещал свободную добычу золота. Старатели с примитивными лотками порой даже не столбят за собой золотоносные участки, не знают, что такое тендер, лицензии, и волокита чиновников. У нас за это раньше расстреливали, а за не выход на работу рабочего золотого прииска могли посадить. Монгольские старатели шляются по пустыне Гоби и золотоносным ручьям, добывая за сезон очень немного, но этого хватает на жизнь. По окончании сезона они просто сдают золото государству, и получают за свой труд деньги. А не небо в крупную клеточку. Расс-сея! Тут скоро бесплатно дышать нельзя будет.
   
   Мы любим свою страну, и порой патриотично гордимся её достижениями, но легально достойно зарабатывать и хорошо жить в ней, дано не многим. Должно быть, это закон жизни: чтобы одни жили достойно, надо лишить этого сотни других. Чего-то Господь не додумал, сделав людей такими алчными, жадными и жестокими. Хороших людей мало, и наверное это правда, что люди посланы на Землю в наказание за свои грехи в прошлой жизни. На исправление. Но исправляются очень немногие. Трудно быть праведником. Подтверждение этому я вижу в выражениях, типа, «Покинул грешную землю» или «Ушёл в лучшую жизнь» когда говорят о некоторых умерших.
   
   Всё это лишь рассуждения на свободную тему, а пока шутки в сторону, и усталые, порой мокрые до пояса, мы вечерами валимся спать до рассвета, питаемся концентратами и консервами, и далеко не все, кто прочитает эти строки, устремятся в тайгу добывать нефрит. В тайгу не каждый сможет пойти. Нужны определенные жизненные навыки, умение выживать и общаться, нужны крепкие кулаки и железные нервы. И лучше не иметь дело с криминалом, сохранившим воровские замашки старых времен. Современные криминальные структуры, хотя порой и прибегают к перестрелкам и устранению друг друга, в общей массе легализовались и стремятся выглядеть вполне респектабельно. К таким можно устроиться на добычу или в охрану, и если соблюдать определенные правила, они заработком не обидят. Ещё надо неплохо уметь стрелять, ловить рыбу, готовить, и многое другое. В современных городах развелось много любителей легкой наживы, вплоть до «копателей», промышляющих на курортных пляжах с чуткими металлоискателями в поисках потерянных золотых цепочек, картежников, и авантюристов всех мастей. Но куда им жить в спартанских условиях. Это умеет не каждый.
   
   Одиночкам, вроде нас, трудно вдвойне. Необходимо, желательно незаметно, завезти в тайгу продукты и инструменты, то есть иметь хотя бы небольшой первоначальный капитал. Порой, надо платить за «крышу», чтобы местные пустили на свою территорию. Мы этого избегаем. Пустят, а потом не выпустят. Положат в тайге. Особенно, если много камня найдем и обратимся за помощью, чтобы вывезти. Это же реальный вес, на себе камня много не утащишь. Иные и ничего не находят, влазят в долги, и коллекторы надоедают им своими звонками, а банки подают иски в суд. У нас почти всё схвачено. Мы провели предварительную геологическую разведку местности. Под видом этаких туристов, решивших прогуляться по известным маршрутам на Хамар-Дабан. С геологическими молотками на длинных ручках, которые предусмотрительно спрятали, пока ехали из Иркутска. Я раз долбанул в горах таким молотком по породе, и на ладонь мне вывалился, как в сказке, красивый желтый с розовым нежным отливом кристалл, рожденный древними катаклизмами в толще скальных пород. Это был, как потом определил в Иркутске знакомый геолог, самый настоящий топаз. С тех пор я перелопатил кучу литературы по горному делу, и даже научился мыть лотком золотой песок в горных ручьях. Одно другому не мешает. На речных перекатах зорко выглядываешь место, где сильное течение могло занести мелкие самородки под камни, и лезешь в холодную, бешено пенящуюся воду. Заодно и окатыши нефрита смотришь.
   
   В таких местах хорошо берет мушку хариус. Красивая рыба, переливающаяся на солнце всеми цветами радуги, пока живая. Как и ленок. Из хариуса получается лучшая в мире уха с жирной «юшкой», он хорош в посоле, но портится быстро, и потрошить его, присыпая солью, лучше сразу, как только поймаешь. Привередливая рыбка. В разное время суток хариус может брать то одну приманку, то другую, то вообще не клевать. Термин «клевать» к хариусу, как и к ленку или форели не подходит. Он бьёт. Бьет из-под камня порой на любую наживку или мушку, хоть цепляй на крючок рыбий глаз или кусочек самого хариуса, когда в мелкой горной реке с быстрой ледяной водой кажется ничего нет, и отчетливо виден каждый камешек на дне. В другой раз сонный и вялый крупный хариус со своим великолепным плавником, просто стоит небольшими стаями у берега, совершенно не реагируя на твои потуги и хитрости.
   
   Как будем вывозить найденный нами нефрит? Сначала его надо найти. Но мы, как старые таежные волки, конечно предусмотрели и это. Найденный нефрит вначале небольшими партиями один-двое из нас таранят из тайги по руслам замерзших рек тем же путем, как мы сюда и пришли. На санях, аэросанях, иногда волокушами на лошадях. В укромное место, где уже недалеко есть дороги. Назад наши гонцы подбросят нам свежие продукты, и всё, чего нам не хватает в тайге. То есть, посещают жилые места. Да и сам Иркутск, если глянуть на карту, не так уж и далеко от нас. По нашим меркам. Если нам повезет, и нефрита добудем много, спешить вывезти его не следует. Лучше хорошо спрятать, предварительно подбросив его, насколько можно, ближе к дорогам.
   
   Тем, кто все же рискнет идти не такой одиночной группой, как наша компания, а наняться, нужны связи. В криминальном мире. Имеется скромный знакомый, купивший за сезон своей работы в тайге на нефрите приличный внедорожник. Он об этом помалкивает, но слухи ходят. Следует осторожно обратиться к нему. Не ради любопытства, а в поисках приличного заработка. Он сведет, с кем надо, если ты подходишь по всем статьям. Какими именно достоинствами нужно обладать, я уже объяснял.
   
   За паханами, которые выступают в роли вербовщиков рабочей силы, стоят более крупные акулы теневого нефритового бизнеса. Ворочающие прочей организацией доходного дела, от найма и покупок  необходимой техники и инструментов, до заброса в тайгу и устройства жилья со сносным питанием и снабжением. Кто стоит за ними? «Воры в законе», прочие авторитеты преступного мира, вполне легальные банки, и даже иные госучреждения, силовые структуры и местные власти. Спаянный годами коллектив легального и власть имущего с криминалом. Ведь полулегальный и нелегальный бизнес на нефрите процветает несколько лет. Это и есть коррупция. Если не чешутся в Кремле. Москвичи определенно что-то имеют от этого дела, но чаще в бизнесе участвуют очень многие, совершенно разные, лица. Одни пасут все участки, это относится к выходцам из Улан-Удэ, и нагло внедрившимся в доходное дело на чужой территории иркутянам. Другие обхаживают только Баунтовский район, и это, прежде всего, Чита, мирно уживающаяся с иркутянами и жителями Бурятии. В этот бизнес уже запустили жадные лапы и москвичи, у которых денег на масштабную добычу ценного минерала немеряно. В общем, желающих нажиться столько, что лопатой не разгрести. Порядок имеет место быть, но это нелегальный порядок, хищническое,  браконьерское, совершенно незаконное использование земных недр, принадлежащих государству. И представители этого государства, власть имущие, лишь делают вид, что всё нормально, налоги платят, лицензии выдают далеко не всем, таможня бдит, а самого вида промышленности вроде бы и нет.
   
   Государство – самый большой обманщик в этой, да и не только в этой стране. Чего стоит только кидалово со Сбербанком, который в лихие 90-е годы кинул всё население с его трудовыми сбережениями, и не понес за это преступление никакого наказания. Как и Госстрах, которому исправно вносили деньги в течение ряда лет. Было в стране два банка, сейчас десятки, и уже взялись и за пенсионеров, нещадно отбирая пенсии назад, но уже в другие карманы, ростом цен на коммунальные услуги, продукты питания и лекарства. Продолжать на эту тему можно долго, но мы говорим о нефрите и нефритовых бандах. Не будем отрываться от темы.
   
   Вывозить нефрит нелегально тоже надо уметь. Это не наркотики объемом и весом в сотни раз меньше, которые из нашей страны вывозят лишь транзитом, а больше ввозят, но сейчас перешли на отечественные синтетические отравы. И даже не оружие. Это центнеры и тонны камня. Зато он не боится влаги и прочих нюансов при хранении и транспортировке. Нефрит можно закидать углем в открытых вагонах, упаковав в мешки или серыми глыбами. Необработанный нефрит даже зеленых оттенков, не привлекает особого внимания, не имеет запаха, и сроков хранения. Если золото и прочие ценности можно вывезти в Китай с лесом, предварительно выдолбив в двух-трех бревнах полости в качестве тайника, то мешки с кусками нефрита можно завалить на платформах пачками того же леса или пиломатериалами. А леса в Китай везут очень много.
   
   Самым распространенным и объемным является все же морской транспорт. Через Дальний Восток. Там очевидно тоже замешаны серьезные люди. Это же вам не контрабанду из Турции в Одессу шлюпкой таранить. Часто бывает так, что судно, отправляясь в рейс, убыточно идет порожним, но ищет попутный груз, чтобы этого избежать. На приличном транспортном судне всегда найдется трюм, куда можно вместить не одну тонну нефрита.
   
   Нефрит добывают много лет, но вот известно об этом стало не так давно. Начались разборки, передел сфер влияния и «собственности», и кое-что всплыло, и стало достоянием гласности. Если она вообще имеется. Только поэтому мы рискнули, и то забрались не на чужую территорию. Тут до нас нефрит не искали. Других мест хватает. Но желающие изгнать, отобрать добычу, или подгрести под себя всегда найдутся. Поскольку нагло считают себя хозяевами жизни, этакими монополистами нефритового бизнеса, да и контролирующими местность лицами. В гробу мы их видели, и сейчас им однако не до нас. Но осторожность ещё никому не помешала. Пока всякие, там дед Хасан, Тимур Тбилисский, Садык, московские и прочие представители криминального мира, чиновники, силовые структуры и нефритовые банды разбираются и прикидывают, как отмазаться от Кремля с его политикой забрать бизнес под себя, мы будем выступать в роли «черных копателей»-одиночек.
               
                *****
   
   
   В Иркутске у Старшого не то, чтобы всё схвачено, но покупатели есть. При мне состоялась встреча с одним из них, показавшим нам коллекцию разных сортов китайского нефрита . Альбом с красиво уложенными в гнездах цветными камешками, был небольшим, но увесистым, как кирпич. Китаец не бросался в глаза, и смахивал на местного жителя. Его выдавал лишь характерный акцент и некоторые привычки.

- Хотан! – показал он сорт белого нефрита, считающийся в Китае наиболее ценным. Добывается в области Хотан, что на китайском звучит, как Хэтянь. Хотан находится в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, населенном совсем другими народами, куда после Гражданской войны в России с басмачами и имамами ушло немало киргизов, таджиков и прочих народов Средней Азии, вместе со скотом. Оттуда через Ферганскую долину у подножья Памира издавна шли караваны с шелком и фарфором, ещё не так давно местность была вполне независимой, и её мечтали прибрать к рукам англичане. Должно быть, такой нефрит, если поискать, есть и в горах Памира и на Тянь-Шане. В древности только династии императоров эпохи, типа Минь и Цинь обладали правом пользоваться изделиями из хотана, и хоронили их в нефритовых костюмах-футлярах, сделанных из тщательно отполированных пластин белого и зеленоватого камня, скрепленных золотой проволокой, и стоивших баснословно дорого. Дороже золота.
   
   «Бараний жир» - это название торговой марки хотанского нефрита, но изначально так называли только образец, выставленный в фойе Хотанского культурного музея. Этот природный крупный камень, которого не касалась рука резчика, и мы, изучая тонкости нашего нового ремесла, видели в Интернете фото «бараньего жира», действительно оправдывающего свое название. Он имеет густой восковый блеск с матовым оттенком, бугристый, словно складки застывшего жира, но по нашим меркам зелёные сорта нефрита смотрятся куда красивее.

- Сюянь! – образец был типичного беловато-зеленого цвета, как и в Тункинской долине, но полупрозрачный, и очень твердый. Название минерала идет от уезда Сюянь.
   
   Самый распространенный китайский сорт нефрита носит название «наньян». Тоже почти прозрачный, с вкраплениями или оттенками любого цвета, от розового и зеленого, до желтого, но всё же с преобладанием белого цвета. Лантьян – нефрит желтого цвета с зеленым крапом, и ещё несколько менее ценных сортов, имеющих цвет от травянисто-зеленого, до изумрудного, почти черного, желтоватого. Есть и, так называемый, болотный оттенок. С нефритом очень схож минерал жадеит, который долгое время тоже считали нефритом, и оба лет сто с гаком тому назад имели общее название жад. Жадеит чаще крапчатый, и на распиле тоже очень красив. Но мне больше нравится  изумрудный оттенок, схожий с цветом малахита, но на распиле малахит имеет более красивый узорный рисунок, и ценится выше. Все нефриты – это минеральные агрегаты особой твердости. Его трудно расколоть и обрабатывать примитивными методами. Но мне приходилось видеть в музее ножи из байкальского нефрита, найденные на Большом Ушканьем острове. Как-то древние люди, далекие по развитию от развитой китайской культуры эпохи Мин, ухитрялись обрабатывать этот камень.

- Нефрит - камень жизни! – изрек китаец, очень похожий внешне на агинского бурята, но не такой смуглый, как эти наши араты, кочующие со скотом по степям. Фразу эту мы уже слышали, как и прочие афоризмы, и нас интересовала цена. Старшой молча показал китайцу образцы Тункинской долины, и перекупщик долго рассматривал цветные камешки, тоже отшлифованные, а пару из них даже смочил водой, и посмотрел на свет. Как я уже упоминал, смоченный водой любой камень, особенно на распиле, становится краше и ярче. Вот почему многие любят собирать морские камушки в отпуске – они смочены волнами, а на воздухе быстро тускнеют. Впрочем, такие камни для аквариума в самый раз.
   
   Образцы у нас не такие красивые, как в альбоме китайца, но товарный вид мы им придали. Тут почти все оттенки, кроме желтого и чисто белого. Больше с вкраплениями, зеленый, зеленоватый, серый и молочно-розоватый или белый цвет с зелеными разводами. Характерный стеклянный жирный блеск, прозрачность, ноздреватость на изломе, отшлифованный, и со специально оставленными сколами на боках, чтобы лучше была видна спутанно-волокнистая структура камня. Есть и пластины, так отшлифованные на станке, чтобы просвечивались на свету. Матового, как парафин, ценного белого нефрита у нас нет. Это не Баунтовский район, но и нефрит из Тункинской долины и Восточного Саяна китайцам давно известен. Примерно, мы уже знаем, какова будет цена за каждый килограмм каждого сорта, но сделка есть сделка, а китайцы известны своими долгими церемониями. Но этот товарищ, видно, поднаторел в нефритовом деле, мы быстро договорились, и окрыленные покинули  место рандеву, как Штирлиц явку своей конторы.
   
   Когда лазили с альпийскими молотками и консервами в рюкзаках в целях разведки местности, Старшой наткнулся на одну небольшую залежь. Будучи далеко не геологом, а скорее наскоро подкованным любителем, принял обнаруженный им минерал за киноварь. Насколько я знаю, тоже ценная штука, с большим содержанием, то ли ртути, то ли серебра, уже не помню. Я, вот, топаз нашел, а Старшой киноварь. Бывает. Хотя дилетант в горах ни черта не найдет. Для него все камни – булыжники, гранит, песчаник, мрамор и просто серые скалы. Но мой товарищ смекнул разломить образец, рассмотреть, обнюхать, и показать в Иркутске знающим людям.
   
   Нефрит встречается даже черного цвета, но голубого или ярко-красного цвета бывает крайне редко. Это был красный нефрит, очень ценный. Природа сыграла тут шутку, окрасив в пурпур нефрит только в одной залежи. Хотя, не исключено, что он есть и под землей, а то что нашел мой напарник, лишь выход целой жилы на поверхность. Окраска однотонная, такая ценится больше всего. Тот, что мы рубим сейчас и в окатышах со дна реки имеет пятна, полосы и разводы, беловато-зеленый, или с изумрудным и травянистым оттенком, похожим на легкую цветовую облачность или дымку. Этот был без примесей, и не то, что алый, а обладал огненно-красным насыщенным цветом.
   
   Этак, глядишь, ещё и художником станешь, разбираясь в целой палитре цветовых гамм минералов, поделочных цветных камней и самоцветов. Черного, желтого, а тем более, красного и голубого нефрита мы в жизни не видели, и было странно, что почти дилетанты искали нефрит, и нашли именно его, а не что-то иное. Можно было месяц бить ноги в Саянах, не найдя ничего, и вернуться в Иркутск опухшим от комаров, но довольным, как романтик-турист, намеренно решивший отдохнуть от городской суеты в тайге. Нашли. Осталось только добыть, вывезти и продать. И идет только первый этап – добыча. Залежь с красным нефритом, образца которого мы, кстати, в альбоме китайца не видели, лежит выше по реке, почти у ее истока. Сейчас по снегам туда не добраться. Именно красный нефрит мы заберем  с собой, когда будем выходить из тайги. Остальной подождет. Пока у нас лишь окатыши, добытые из-подо льда, да перспектива скоро рвануть взрывчаткой склоны скал в поисках выхода нефритовых гнезд. Нефрит тут есть. Нет у нас тяжелой техники, и возможности забраться глубже в недра земли. Даже лопатами.
               
                ******

   Весна. Яркое солнце, яркий белый снег горных вершин слепят глаза. С более пологих невысоких гольцов потихоньку бегут к реке ручьи талой воды. На льду реки появились промоины, а на откосе в ельнике по-прежнему собираются на ток глухари. С вершин и развесистых лап сосен и елей, кедров и лиственниц давно опал вниз потемневший снег, и тайга сразу стала темно-зеленой, перебив белый цвет уходящей зимы.
   По утрам в низинах у реки грохочут взрывы, а потом мы роемся в щебне и обломках скал, но нефрита нет. Должно быть, так его и не добывают. Не тот это минерал, и прячется где-нибудь под землей, а мы – всё же дилетанты, а не исконные нефритчики. Старшой обнаружил в куче свежего щебня кварц, и стучит альпийским молотком, рассматривая ржаво-рыжий излом на предмет наличия золота. Кажется, в этой тайге ничего нет, кроме камня, талого снега, леса, и птиц с этой рекой, на которую у меня всё же большие надежды. Нефрит копают, используя тяжелую технику. Значит, надо искать на дне реки, по её берегам, и рыть песок. Как можно глубже. Иначе, откуда на дне взялись небольшие окатыши, которые нам посчастливилось найти под снегом. Мы рванули вымоину на дне, где уже собралась талая вода, но выворотили лишь кучу гальки, песка и щебня.
   
   И всё же, нефрит тут есть. Ведь мы ещё не были там, где обнаружили его прошлым летом, набрав образцов камня. Туда зимой просто сложно было добраться, и надо ждать, пока снег полностью сойдет. Старшой просто торопится истратить взрывчатку, опасаясь, что позже в тайге появятся другие пришельцы, и взрывы могут услышать. Часть зарядов мы всё же отложили на потом. Рвануть в другом месте. Остальные трое не в курсе, что у нас есть ещё драгоценный резерв в виде залежей красного нефрита, и без добычи мы отсюда никак не уйдем. Мы ещё увидим небо в алмазах, или как сейчас говорят: «И на нашей улице ещё грохнется самосвал с колбасой». На приличный джип загадывать не буду, но на достойную жизнь в городе хватит.
   
   Шестой из нас, Володя Рыжий, сейчас в Иркутске. Он отвез по, уже предательски хрупкому льду реки, добытые нами камни, припрятал ближе к дороге, и отправился в город за припасами. Привезет и свежие новости. Век мобильной связи, но нам негде здесь заряжать наши телефоны, да и не к чему лишняя болтовня.
   
   Самый начитанный из нас, Веня Малахов, со странной кличкой Лобзик. Веня окончил институт, и даже одно время числился в нем доцентом какой-то кафедры, но плюнул на это дело, и с тех пор поменял множество профессий. Кличка «Доцент» ему бы не подошла – это жилистый шустрый мужичок, в прошлом хороший лыжник и стайер, заросший, как и все мы, бородой. Как и я, он много читал о нефрите, и тоже считает, что взрывать склоны гольцов – дохлое дело. Надо бить шурфы. Для этого жечь костры, оттаивая мерзлый песок, потихоньку вгрызаться вглубь, а уж потом взрывать оставшиеся шашки тротила.
   
   По вечерам у костра Лобзик рассказывает нам о нефрите, предлагая различные варианты поиска, и излагает исторические факты, стараясь подогреть интерес к работе. По его словам, самая крупная скульптура из нефрита в Китае  - статуя Будды высотой в шесть метров, этакая махина, изготовленная из цельного блока нефрита молочного цвета. Надгробная плита гробницы Тамерлана в Самарканде состоит из цельного куска чёрного нефрита, а саркофаг царя Александра III в России полностью вырезан из сибирского нефрита, причем первоначальный вариант камня вдова-императрица забраковала, остановившись, на более светлом, сером с синевой, глыбе сибирского нефрита. Тут я с ним немного поспорил – везде в справочной информации о нефрите зачем-то упоминали саркофаг предпоследнего нашего царя, но под его фотографиями в усыпальнице российских императоров тупо писали, что саркофаг изготовлен из гранита, а то и из мрамора. И что такое «сибирский нефрит»? Нет сейчас такого сорта. В мавзолее Тамерлана гробница выполнена из зеленого нефрита, а двух его жен – из белого мрамора. Расхождение в источниках.
   
   Старшой махнул на нас рукой:  - Нашли, о чем говорить! Саркофаги разных, там, деспотов! Вот, как этот нефрит обрабатывали, и чем, куда более интересно. Этот камень необычайно прочный.  Его структура такова, что волокна перевиты, как у комля березы, что придает минералу твердость стали. Можно ударить его молотком, пытаясь разбить образец, или попытаться поцарапать поверхность ножом. Нефрит, особенно окатыш, останется гладким. Именно так определяют при покупке фальшивку. При этом нефрит все же колется, если ударить нему, скажем, кувалдой.
   
   В Иркутске нам пришлось ознакомиться с классификацией Ферсмана и Бауэра, согласно которой нефрит относится к полудрагоценным поделочным камням первого порядка. К этому же порядку поделочных камней относятся и минералы : лазурит, везувиан, содалит, амазонит, лабрадор, орлец или родонит, глауконит, малахит, авантюрин, кварцит, дымчатый кварц, горный хрусталь, все разновидности агата, яшма, еврейский камень и розовый кварц. Что немаловажно знать, если собираешься заняться нефритом. Ночью все кошки серы, а природные камни в горах часто покрыты не только мхом и лишайниками, но и продуктами окисления, распада различных соединений, входящих в состав сложного минерала под действием осадков. Некоторые руды, камни и минералы имеют сложный состав, включающий комплекс соединений. Поэтому тот же уран может встретиться в виде не менее десятка видов минералов. Из-за постоянного распада изотопов тот же уранит часто покрыт яркими окислами, что придает этому тяжелому черному камню вид, от золотисто-охряного до ядовито-зеленого. Все эти собраться радиоактивных металлов в составе сложных соединений сильно «фанят» и небезопасны. Так и цветные камни в природе могут совершенно не бросаться в глаза, и только на расколе или распиле являют миру свою первозданную красоту, скрытую ранее серыми окислами и включениями.

   «Камень жизни» - национальный камень Китая, с которым связывают лучшие моральные качества человека, и он, якобы, приносит благополучие. С нефритом связано множество китайских пословиц. Одна из самых распространённых: «Неотполированный нефрит не сверкает». Его употребляли для создания оружия, изготовления орнамента, ритуальных принадлежностей в виде дисков,  нефритовых яиц, которые использовались в каких-то сексуально озабоченных древних сектах. Нефриту приписывали священные свойства, и делали пластинки, украшенные символическими изображениями животных, использовали для охранения от злых сил, надевая их на грудь или пояс. Типичные символы, высекаемые из нефрита, имеют в Китае особое значение, и совсем не то, что, скажем, знаки Зодиака в России, где это просто дань времени. Нам этого не понять, мы другие, и нам всё равно, что высечено на амулете – цветущий персик, символизирующий долголетие, или плод мандарина на талисмане, означающий любовь. Олень – что-то вроде родового герба, и указывает на знатное происхождение, что в красном Китае во времена Мао совсем не приветствовалось, как и рыба, означающая богатство. Летучая мышь означает удачу, лотос – святость, и любое изображение, вырезанное в камне, будь то бамбук или веер, что-то означает, как узоры на коврах Средней Азии.
   
   Возможно, темные сорта нефрита и сойдут для саркофагов известных людей, но мне думается, что теперь, когда Урал уже не так богат малахитом, а цветной мрамор уплывает из России в Италию, нефрит, которого так много в Бурятии, мог бы пойти на украшение наших городов, а не в Китай, как сырье. Сейчас Москва приберет нефритовый бизнес, и доходы пойдут опять же кучке людей, в казну, а здания в России внутри и снаружи так и будут отделаны дешевой яркой плиткой из искусственного камня. Так же, как и мебель в нашей богатой ценным лесом стране производят из опилок, применяя благородные сорта дерева только в виде шпона.
   
   А пока мы тут в тайге с нетерпением ждем, когда сойдут снега, наши российские туристы, которые стали ездить в Китай ради недорогого сервиса на Желтом море, в Пекин на Олимпиаду, или в Маньчжурию за натуральными шубами, мебелью и новыми зубами посещают и курорт Бэйдайхэ, богатый сувенирами из российского нефрита. Смотришь, и убеждаешься, что этот камень идет и на дешевые поделки, вроде бюстов политиков, огромных овощей и прочую лабуду, что очень роднит эти изделия из камня с нашими матрешками на Арбате. Четки, статуэтки Будды ещё туда-сюда, но настоящие шедевры стоят дорого, и лотки забиты больше безделушками.  Это уже китайцы зажрались нашим нефритом, которого вывозят из России каждый год до 250 тонн. Не считая контрабандного камня. Ну кому из славян придет в голову покупать огромный огурец из нефрита? Искусно вырезанную шкатулку с орнаментом и вставками из цветного металла ещё могут купить. Блюда и вазы тоже. Порой и Будду с четками. Остальное – мура и отсутствие фантазии у мастера. Взгляните на изделия столетней давности. Дракон из байкальского нефрита отделан золотом, яйцо из полированного зеленого нефрита, украшенное тем же золотом и самоцветами не уступает яйцам питерского Фаберже, а статуэтка буддийского ламы, пузатого и загадочно улыбающегося, таит в себе секрет. Или музыкальную шкатулку, или сосуд с крепким спиртным напитком и механизмом, которые срабатывают, если ламу погладить по толстому брюху или надавить на темя: играет мелодия, а из живота статуэтки выдвигается миниатюрный поднос с двумя рюмочками вина. Умельцы делали!
   
   Володя Рыжий привез тревожные, но для нас обнадеживающие новости. В нефритовом бизнесе с его претензии к таким одиночным группам, как мы, далеко не до нас. В  Окинском районе на нефритовом прииске произошла перестрелка между местными старателями и их конкурентами, приехавшими из Иркутской области, погибли люди. Там же, в Окинском районе  местная банда, аж в двадцать стволов, напала на базу горнодобывающего предприятия при Оспинском месторождении. Хотели отнять добытый нефрит, но охрана отстрелялась, один из нападавших погиб. В Улан-Удэ, кроме иркутского журналиста убили  иркутского адвоката, решавшего спорные вопросы между двумя группировками. Всё это достало Москву, и органы Бурятии обязали навести порядок в республике. Вот-вот грянет глобальный передел собственности на залежи нефрита.
   
   Это нам на руку. Авось, и следующий год сюда никто не сунется. Слишком мы мелкая сошка среди таких акул и, вроде бы, трудимся на пока ещё нейтральной территории. В Бурятии уже и на перекупщиков из Китая нападать стали. Ещё бы. Какая-то китаянка привезла в столицу республики почти 30 миллионов рублей наличкой для покупки большой партии нефрита. И не за такие деньги сейчас могут убить, даже подельщики, если они в курсе дела. Женщина осталась жива, но денег лишилась. Шерстить стали и на Дальнем Востоке – от Благовещенска до самого Уссурийска, проверяя лицензии, фактическую добычу нефрита, несовместимую с данными вывозимых легально тонн камня, и таможня сбилась с ног, разыскивая тайники в недрах наземного и морского транспорта.
   
   Помимо грузовых составов железнодорожного транспорта нефрит часто прячут в тайниках автомашин, которые снуют туда-сюда из Поднебесной в Россию и обратно. Способы перевозки минерала через границу постоянно совершенствуются. Теперь большая часть контрабандного камня идет через Дальний Восток, и нефритовая биржа Китая переместилась в уезд Дунин провинции Хэйлунцзян, на границе с Приморским краем. Оттуда нефрит после аукционов путешествует на юг Китая, где находятся основные ювелирные производства и крупнейшие нефритовые рынки. Идут чистки и во властных структурах. В Бурятии на нефритовом бизнесе  погорели уже два министра МВД и другие крупные чиновники.
               
                *****
   
    Они появились на реке в разгар лета, когда давно схлынули талые снега, и река вновь вошла в свое русло. Все наносы, включая коряги и целые стволы вывороченных с корнем весенним паводком деревьев уже заросли молодой таежной порослью, и зеленый цвет в тайге преобладал. С берега ветви черемухи свисали над водой, а в камнях на дне реки затаился хариус.
   
   Две надувные лодки с подвесными моторами» Ямаха»  неспешно вышли из-за поворота, и люди, сидящие в них, сразу увидели дым костра, на котором Старшой в ожидании нас готовил нехитрый обед. Зимовье, срубленное нами зимой, надежно скрывали зелень листвы и выступы скал, но дым в тайге виден издалека. Лодки так же неспешно сменили направление, и причалили к берегу у нашей стоянки. Мы находились далековато от места событий, и продолжали искать красный нефрит.
 
   Старшой тоже сразу заметил пришельцев. Это могли быть такие же «черные копатели», решившие самостоятельно найти и добыть примитивными методами немного нефрита, а заодно и разведать новые нераспределенные месторождения. «Разведать» - громко сказано. Некоторые любители не лезли наобум в тайгу, где без опыта и профессиональной сноровки можно за все лето найти лишь дырку от бублика, а прибегали к помощи данных геологоразведочных партий и управлений, проводивших изыскания ещё в 70-х годах при Советской власти.
   
   Это могла быть и банда, решившая поживиться уже найденным нефритом.  Такие тоже не полезут в тайгу наобум кормить комаров – нас могли случайно засечь с воздуха, и сообщить, кому надо. Что, мол,  в таком-то квадрате Тункинского района Восточных Саян с зимы шарится кучка мужиков. С той же целью – отобрать нефрит, выгнать нашу группу, и завладеть участком, который мы нашли, могли отправиться сюда и представители тункинской группировки, или баунтовцы, которых силовые структуры начали гнобить, и им пришлось линять в наши края.
   
   Когда первая лодка ткнулась носом в берег, сверху от костровой площадки из-за камней на них уставился ствол карабина. На обеих лодках заглушили моторы, и голос сверху громко посоветовал в наступившей тишине:

- Проваливайте, мужики! Я вас сюда не звал! – Грохнул выстрел, и с головы  смуглого кавказца, сидевшего с краю в первой лодке с таким карабином в руках, сорвало шапку. Стрелять Старшой умел, а вид кавказской папахи в Саянах для него был неуместен, как красная тряпка для испанского бычка на корриде. Если это горцы, то из Иркутска.
   
   Пришельцы из второй лодки тут же обстреляли засаду, но безуспешно. Двумя выстрелами Старшой продырявил лодки, и секции в них стали заполняться водой. Ругаясь, но даже не оглядываясь на дым костра, незваные гости ретировались. Завели свои «Ямахи», и скрылись за поворотом с той стороны, откуда пришли. Лодки сейчас делают трех и четырех- секционные. При пробоине она не тонет, хотя содержимое пробитой секции непременно намокнет.  Наполовину затопленные, лодки, должно быть,  пристали сейчас у противоположного берега на ремонт и оценку создавшейся ситуации. Стрелять по моторам Старшой не стал – пусть убираются.
   
   Он успел сосчитать пришельцев, и прикинул, что силы примерно равны. Автоматов, вроде бы, нет, но другое оружие имеется. Надо его изъять. От греха подальше. Тогда точно уйдут.
   
   Когда из-за поворота тоже повалил дым костра, но чужого, Старшой быстро и незаметно перебрался по валунам через узкую реку, и нагрянул на стоянку пришлых мужиков неожиданно. Они даже не успели перекусить. Двое вычерпывали из лодки воду, а вторая лодка уже лежала днищем кверху на прибрежной гальке рядом со скарбом и снятой «Ямахой». Один, тот самый чеченец или лезгин, возился у костра, трое гортанно разговаривали у опрокинутого судна без оружия в руках.
   
   Оружие Старшой изъял без труда, хотя прострелил одному пришельцу руку, когда тот дернулся к своему карабину. На помощь к нему подоспел Коля Белов, как раз направлявшийся в наш лагерь за остатками взрывателей и тротиловых шашек. Заросшие бородами, наши старатели надеялись, что при возвращении в Иркутск сразу же изменят свой облик, и горцы при встрече их не узнают. По той же причине конфисковали оружие молча, но уходя, Володя Старшой всё же не удержался, и укоризненно покачав головой, вновь посоветовал незваным гостям:

- Возвращайтесь в свои аулы! Может, вы и не чеченцы, которых в России даже в армию не берут, но в Сибири стволы вам ни к чему! На выстрелы придут другие, и они не такие добрые, как мы, так что убирайтесь отсюда немедленно. Вас сюда не звали. Иначе, охранять вам багульник в горах. Вечно. И передайте там, в Иркутске, что здесь ничего нет. Ведем промысел боровой дичи - на радость гурманам из Иркутска и зарубежным гостям, приехавшим на Байкал. Даже золотишко в ручьях не водится. Но на эту территорию чужих не пустим
   
   После этой тирады парни, даже не оглядываясь,  ушли назад, груженые богатыми трофеями, уже не опасаясь ночной атаки пришельцев. Убедившись, что чужие лодки ушли по реке назад, мы и сами покинули лагерь, и перебрались к двум палаткам в распадок с красным нефритом.
 
   Оставаться здесь дальше, и ждать новых визитов, было ни к чему. Ну, увидят они  следы взрывов, которые не дали нам ничего. Часть добытого камня ближе к весне мы уже подкинули ближе к дорогам, и спрятали. Спрячем и остальной нефрит, добытый нами до середины июля выше по реке, там, где мы прошлым летом его и обнаружили. С красным нефритом, которого немного, но стоит он прилично, нам предстояло выбираться из тайги. И не по реке. Уйдем распадками до Тункинской долины, а там найдем транспорт до Иркутска. До зимы и наступления ледостава сюда лучше и не соваться. Разве что вывезти спрятанный у дорог камень.
               
                *****

   Кто станет преемником нелегального нефритового бизнеса? Кого-то точно пнут из этой структуры, а кто-то легализует дело, как это было в других отраслях горнодобывающей промышленности. Начнут с более крупных приисков, а остальные прикроют.
   
   В нашем Иркутске нефритовую криминальную сферу представляли кавказцы. Которых давно бы следовало перестрелять, но кое-кто, власть имущий, их же и крышевал. Местные авторитеты были того тоже же мнения – если горцы не потеснятся, и добром не отдадут свою долю в бизнесе, пусть лучше убираются к себе на Кавказ, или будут вечно «сторожить багульник» среди таежных сопок, и их кости растащат лесные зверьки и птицы. При этом не мешало бы сдать Москве и местные органы МВД, которые и пропускали по дорогам многотонные грузовики с камнем, закрывали глаза на железнодорожные перевозки и очевидное отсутствие лицензий и иных документов. После одной из перестрелок, в которой участвовали, как горцы и окинские авторитеты, так и иркутская милиция и отряд СОБР, и были погибшие, федералы из Москвы приехали сами. 
   
   В результате ряд чинов полетел с постов, в Окинском и Тункинском районах усилили контроль  добычи нефрита и борьбу с контрабандным вывозом камня, и это  ударило по интересам и окинской группировки и иркутских горцев. Оставалась лишь идеальная лазейка в Тункинском районе, где можно было ещё без помех устроить перевалочную базу, но вывозить нефрит нелегально в прежних объемах стало сложно. Речь идет о дороге, пробитой в тайге тяжелой техникой в самые беспредельные 90-е годы, о которой федералы не знали, и обнаружить её с вертолета было не так легко – в этом месте покрытые густым лесом сопки вечно скрывал белесый туман. Да и редко теперь использовали авиацию, тем более в таком глухом месте.
   
   Иркутские власти тоже приняли участие в дележе лакомого пирога. Они активно поддержали главу Тункинского района , занявшегося добычей полезных ископаемых, и постепенно добыча и экспорт ценного камня, десятки лет вывозимого незаконно, стали уплывать в другие руки.
   
   В Бурятии на эти начинания смотрели косо, отлично понимая обстановку. Опять чужие лезут на территорию республики со своими уставами. В Бурятии горнорудная промышленность давно развалилась, и расцветал частный бизнес, но официально добычей нефрита могла заниматься только семейно-родовая эвенкийская община  Баунтовского района «Дылача». Эта, отнюдь некоммерческая организация была создана для поддержки оленеводства, разведения ездовых собак, типа хаски, и развития национального промысла. В Уставе СРЭО «Дылачи» были указаны и дополнительные виды деятельности, в том числе добыча золота, других ценных металлов,  драгоценных и полудрагоценных камней, кроме алмазов. Ну, и оптовая торговля ими. Вот и зацепка. Денег у эвенков, конечно, не было, и на сцену вылезли разные криминальные и полукриминальные структуры, активно занявшиеся промыслом богатых нефритовых месторождений. При этом спонсоры, обещавшие развить оленеводство, широко использовали льготы для эвенкийской «Дылачи», выплачивая смехотворные налоги и извлекая  максимум чистой прибыли. Прямо анекдот, но не смешно. Досадно. За державу обидно.
   
   «Дылачу» поддерживали чиновники, Роснедра, и грех этим было не пользоваться. А теперь в районе шарили силовые структуры федералов, и криминал был вынужден перебраться в Иркутск, где по соседству находились нефритоносные Окинский и Тункинский районы, но не в Иркутской области, а той же Бурятии. Вольнице в Баунтовском районе пришел конец, поскольку в, ранее никому не нужный, нефритовый бизнес вмешался новый, но самый сильный и наглый игрок, использующий все свои права и законы - государство.
   
   Государству оставалось лишь найти инвесторов, которые организовали бы добычу нефрита в соответствии с правовыми нормами с соблюдением интересов страны. Ранее лицензии на разработку месторождений выдавались  Роснедрами  с помощью аукционов, но такие торги ничего не дали. Победители аукциона за богатейшие участки «Кавокта» и «Кавокта-2» должны внести в казну десятки миллиардов рублей, но бюджет этих денег не увидел, кроме выплаты небольших задатков. Слишком несовершенное законодательство позволило подставным участникам аукционов не нести никакой ответственности.
   
   Аукционы заменили конкурсами, самый перспективный из которых в Баунтовском районе сорвала та же «Дылача», опять незаконно получившая лицензию. Генеральная прокуратура РФ провела расследование и был возбужден ряд уголовных дел против тех, кто её выдал. В итоге  ООО «Дылача» всё же было ликвидирована. Пусть там занимаются оленями, как и было заявлено и профинансировано, а не нефритом. От популяции оленей у эвенков в районе оставалось не более 300 голов, то есть в десять раз меньше, чем во времена развитого социализма. Кстати, одним из инвесторов развития оленеводства и прочих национальных промыслов должно было стать «Забайкальское горнорудное предприятие». Вроде бы,  далекое от криминальных и совершенно незаконных «владельцев» нефритовых месторождений.
   
   Между тем, от права на развитие горнорудного дела на основе прав «Дылачи» не осталось камня на камне. Пока разбирались уголовные дела и шло следствие, добыча нефрита активно шла в Кавокте, что уже походило на кражу в особо крупных размерах у государства, а то и просто грабеж. Двадцать тонн изъятого нефрита оценили всего в 600 миллионов рублей, что было куда дешевле цен, которые давали за нефрит китайцы. Но дело сдвинулось с места. Следствием вскрылись факты незаконной добычи камня на незаявленных участках, и Кавокте, как и «Дылачи» тоже пришел конец.
   
   Действия силовиков по декриминализации добычи и экспорта нефрита  были лишь первым этапом передела новой отрасли бизнеса, и передачи его под контроль государства. Единый таможенный пост, постоянно действующие опорные пункты полиции на лицензионных участках Баунтовского района, действия по изъятию органами полиции из незаконного оборота тонн нефрита и тяжелой техники, используемой для незаконного вывоза камня – всё это заставило мигрировать большинство нелегалов  из Баунтовского района в Окинский. Из-за ещё не учтенных и не нераспределенных месторождений начались кровавые разборки.
 
   Пока Москва приминает под себя богатый золотом, нефритом и даже никелем Баунтовский район, Закаменск, Ока и Тункинский районы Бурятии надо прибрать руководству самой Бурятии, пока их не прибрал Иркутск, который для получения права на разработку уже известных месторождений на этих участках за ценой не постоит. А иркутские нефритчики представлены пока криминалом, и сросшимися с ними чиновниками.
   
   Новым хозяином нефритовых залежей, хотя далеко и не всех, пока стало всё же «Забайкальское горнорудное предприятие», которому и отдали права на добычу и переработку нефритового сырья, а также производство изделий из нефрита. То самое ООО "ЗГРП", что обещало эвенкам увеличить поголовье оленей и развить промыслы.

   Добрая часть ООО «ЗГРП» принадлежит госкорпорации «Ростехнологии», около половины - ЗАО «Гранит». «Гранит» опять же находится в собственности ЗАО АКБ «Новикомбанк», часть которого принадлежит опять же «Ростехнологиям». Этой веренице принадлежности банков и подставных предприятий нет конца, и сама игра за общий тренд на комплексное возвращение государства в нефритовый бизнес напоминает передел прав из одних руки в другие. Под видом передачи бизнеса государству нагреет руки опять же горстка людей, чьи фирмы до поры до времени будут платить в казну налоги, получать лицензии, и точно так же гнать сотни тонн нефрита в Китай, но уже на законном основании.
   
   Совершенно ясно, что «ЗГРП» придется теперь не просто гнать нефрит в Китай, а строить у эвенков производство по переработке нефрита в готовую продукцию, приглашать китайских резчиков и приобрести современное оборудование. Только тогда выиграет местное население и бюджет, а само «Забайкальское горнорудное предприятие» сможет стать нефритовым королем.
   
   Сдается нам, что простые люди, вроде нас, от этого не выиграют ничего. Так же, как и от леса, нефти и газа. Так что, Саяны Тункинского района, ждите нас опять в гости. Мы скоро придем.