41. Ключики

      Затаив дыхание, Муха прижалась ухом к грубо вытесанному дереву двери караульной.
      Два голоса – оба знакомые и оттого вызывающие ещё большее любопытство – спорили внутри, совершенно не торопясь покидать стоящее на пути к свободе чародейки, короля гномов и зайца-революционера помещение.
      — Господин, моё уважение к Вам как к избранному Госпожи Флоры безгранично. Я лишь осмелился сказать, что действия Ваши вызывают у меня не то чтобы сомнения, но… вопросы.
      — Сомнения, говоришь? Вопросы? Ну-ну, – голос звучал вкрадчиво, но Танюша, успевшая познакомиться с этой напускной вежливостью, уже примерно предствляла, что последует дальше: – И хватит ли тебе, раб, смелости эти вопросы задать мне?
      — Господин, Вы, как всегда, весьма прозорливы! Будь я посмелее, я бы спросил, зачем Вы ходите к заключённой, зачем носите ей еду и тряпки. Будь я смелее, поинтересовался бы, почему позволили ей заботиться о короле гномов, зачем запретили и дальше его пытать. Но я – лишь трусливый раб, не смеющий спросить ни это, ни…
      — Ни что? Продолжай!
      — Ни почему Вы, Господин, нарушаете прямой приказ Госпожи, и не позволяете мне, её верному рабу, заслужившему награду, получить от девчонки – такой сладкой, такой гладкой, такой мягкой, – то, что моё по праву-у…
      «Аргх!»
      Раздался глухой удар, и Таня отпрянула от двери.
      Жалобный стон прервал диалог, а второй голос, расслабленный и картинно-ленивый лишь секунду назад, наполнил маленькую караульную гулким и шипящим, грозным эхом.
      — По праву? Это же по какому-такому праву ты, червяк, возомнил себя Хозяином, господином над жизнями? Или ты равняешь себя с Госпожой? В венах чародейки течёт кровь господ, лишь равный может прикоснуться к ней, и если ты, мокрица, ещё хоть раз подумаешь о сраме, который, я вижу, так и плещется там, на дне твоих крысиных глазок, я освежую тебя, натру перцем и буду поджаривать тебя на медленном огне до хрустящей поросячьей корочки.
      Послышался звук ещё одного удара – и тюремщик, хрипя и поскуливая, как побитая собака, зачастил:
      — Я всё понял, Господин, не надо, прошу, прошу-у-у…
      И тут заслушавшуюся этим радиоспектаклем Таню нетерпеливо дёрнули за длинный красный подол.
      Заяц, прядая длинными ушами и не давая дослушать, жестами призывал её следовать за ним.
      Подобрав мешающие длинные юбки (ах, эта местная мода!), чародейка, ступая босиком по полу, на цыпочках двинула в противоположную от караульной сторону.
      Отойдя на безопасное расстояние к нетерпеливо поджидавшим за поворотом коридора Васе и Зайцу, Муха опустилась на корточки, выдохнув шёпотом:
      — Я думала, это единственный выход отсюда.
      Заяц закивал, отчаянно заламывая лапки.
      — Единственный, морковь меня побери!
      Таня оглянулась на закрытую дверь.
      — Тогда придётся ждать. Уйдут же они когда-нибудь!
      Варден упрямо замотал головой.
      — Не пристало Подгорному королю прятаться от битвы. К тому же, у меня не улаженные дела с обоими мерзавцами!
      Зайцу и Мухе пришлось повиснуть мёртвым грузом на ногах уже было направившегося в сторону каморки гнома – благо, тот ещё не полностью оправился от тюремных пыток и не смог стряхнуть их так же легко, как пыль.
      — Успокойся, Твоё Величество, будет у тебя ещё шанс набить драконью морду – давай только выберемся отсюда, ладненько? – зачастила вцепившаяся в мускулистую правую ногу Таня.
      Заяц поддакнул слева.
      — К тому же, не по-морковному это: бить тех, кто тебе помог.
      Муха от неожиданности аж расцепила свою мёртвую хватку.
      — Помог?
      Ушастый высунулся из-за ноги Васи.
      — А кто меня в острог пронёс? Кто ключ дал? Нарисовался, понимаешь, накануне ночью, чуть мою лубяную избушку не сжёг. В общем, не был бы драконом, даже принял бы его за нашего, за диссидента!
      Прервал интересный рассказ король, шикнувший и приложивший палец к губам.
      — Тихо! Слушайте!
      И в самом деле: за разговорами-то они и не заметили, что за заветной дверью происходит какое-то шевеление.
      Молясь всем известным богам, чтоб пронесло и не замели, Танюша и Заяц мышками скользнули за выступ стены, попытавшись слиться с холодным камнем. Дверь каморки распахнулась, выпуская наружу причитающего и прижимающего к левому глазу стальную латную перчатку (чтоб фингал охладить, догадалась Муха) тюремщика.
      — Гад ползучий! Ты мне за всё ответишь! Вот как нажалуюсь фее – она тебя по чешуе не погладит, ловелас хренов…
      Слава богу, свернул в другой коридор – как потом разъяснил Заяц, успевший изучить топографию узилища, в карцер направился. Удаляющийся топот и обиженный голос наматывающего на кулак сопли тюремщика ещё долго слышались в гулких коридорах, но самое главное – побитый (вполне заслуженно, разве нет?) драконом гном-садист верно уходил прочь от заветной каморочки.
      Значит, что – можно двигать?
      Муха сделала осторожный шажок вперёд, потом ещё один…
      — А-а-а! – раздался дикий вскрик, и сутолока драки на пару бесконечно долгих секунд, пока испуганная чародейка автоматически зажмурилась, заполнила узкое пространство коридора.
      — Эта сволочь ключ от второй двери от страха проглотил! – зазвучал отчаянный шёпот Вардена.
      Открыв глаза, Таня увидела поваленного на пол и зажатого под весом оседлавшего его короля гномов давешнего тюремщика.
      — Зашёл сзади, хитрая тварь! Хотел нас врасплох застать! – пояснил Вася, переходя с высокопарного слога на вполне объяснимый эмоциями нормальный язык. Отодрал с безвольно мотающейся головы потерявшего сознание прихвостня Флоры Зайца, выпустившего из пушистых лапок совсем нехилые когти, и похвалил: – Молодец, Заяц – как прыгнет! А этот – ка-ак завопит!
      — Кто же знал, что этот извращенец ещё и зоофоб! – оправдывался отряхивающий с костюма Рэмбо пыль Заяц – надо сказать, нисколько не смущённый, а, наоборот, очень даже довольный похвалой короля.
      — Такого испугаешься! – уважительно протянул Варден, с новым интересом глядя на ушастого. – Только, вот, как теперь из него ключи доставать?
      Заяц кровожадно улыбнулся, потирая лапки.
      — Предлагаю пустить ему морковный сок!
      — А что, – задумчиво протянул Вася, размышляя и начиная изъясняться на привычном королевском наречии – на взгляд Мухи, всё-таки неуместном, когда ты сам сидишь верхом на побитом противнике, да ещё и в одних подштанниках. – Долг чести требует от меня отомстить за смерть посла Адэйра, долг дружбы же – и подавно велит вспороть брюхо этому мешку…
      — Стоп! – замотала головой Танюша, предотвращая насилие – слишком уж много его на один квадратный метр её жизни приходится последнее время. – Он, конечно, тварь и сволочь, а ещё садист, Флорин лизоблюд и подпевало, но вспарывать брюхо и пускать «морковный сок» кому-то, чьего имени мы даже не знаем – это, конечно, перебор. Даже на НТВ такого не показывают!
      Заяц с Варденом переглянулись.
      — И что? Ждать, пока ключ сам не выйдет? Естественным, так сказать, путём? – спросил король.
      — Морковный сок! Мор-ков-ный-сок! – вновь завёлся Заяц.
      — Нет, я сказала! – отрезала чародейка. – Пойдём в каморку, этого тащите внутрь. И вообще – я теперь, кажется, никогда не смогу даже просто смотреть на морковный сок.