Глава 4 - Чертовщина

Он открыл глаза посреди можжевеловой рощи. В паре шагов от него догорал костёр. Старый смотритель маяка стоял к нему спиной. С края скалы он смотрел на город. Подле его ног юлой вертелся серый комок шерсти, нервно подёргивая пушистым хвостом с чёрной кисточкой на конце. Присев, старик хотел почесать щенка, но тот извернулся и игриво укусил его за руку.

Всё тело нещадно ломило, голова пошла кругом, когда Эр’з попытался встать на ноги. Присев обратно под дерево, он позвал старика:

— Сентор, что произошло?

Смотритель маяка вздрогнул, выпрямился, пробубнил что-то себе под нос, кивнул и двинул в его сторону. Заметив серую тень, с опаской нарезающую круги вокруг него, Эр’з протянул ей руку. Псина прижала уши, оскалилась и зарычала.

— Вы ей не нравитесь, господин, - Сентор выглядел ужасно - походя больше на ходячий труп, чем на старика. К Эр’зу подходил он боком, словно дворняга, в любой момент ожидающая удара палкой. - Она своенравна.

— Что произошло, Сентор? - переспросил Эр’з, массируя виски.

— Вы потеряли сознание, мой господин.

— Я… ничего не помню.

— Да, да… Я понимаю, - еле слышно заговорил себе под нос старик, отвернувшись в сторону. — Значит, время пришло?

Эр’з услышал его слова. С трудом, неразборчиво, но услышал и напрягся. Никому не доверяй - всплыло в памяти предупреждение отца. Но это ведь Сентор! Да, он немного сумасшедший, но, как можно ожидать коварства со стороны человека, добровольно поселившегося на этой скале два десятка Кругов тому назад и служившего верой и правдой всё это время?

— Эризмаер, что ты знаешь о своей матери?

Вопрос Сентора оказался столь неожиданным, что Эр’з даже упустил из виду то, как старик назвал его.

— Только то, что она ненавидит меня, - ответил он после недолгих раздумий.

— Нет, нет, нет, Эризмаер, - он схватился за голову, едва не срываясь на крик. - Я спросил, что ты знаешь о своей матери, а не об этой лживой и лицемерной суке, что охмурила твоего отца.

Слова Сентора пугали. Отец знал, что он любит приходить сюда и каждый раз предупреждал его, напоминая, что старик немного не в ладах с головой, но до сих пор Эр’з ни разу не видел Сентора таким.

— Он никогда не рассказывал тебе о ней. Так ведь? Не рассказывал, что он натворил? На что обрёк вас двоих?

Старик расхаживал взад и вперёд, а Эр’з от страха всё сильнее вжимался в ствол можжевельника.

— Вот уже почти как двадцать Кругов тому назад Я был вашим мейрифом. Это случилось, накануне вашего рождения. Уэрона не было рядом, а ваша мать вела себя очень странно. Нервная и раздражительная… она приказала стянуть к стенам дома треть всех солдат Артт'эра. Говорила, что за ней следят. Тогда я принял это за обострения, кои, порой, свойственны беременным.

Голос старика дрожал. Эр’зу показалось, что Сентор впервые излагал свои мысли так чётко и внятно.

— Ваша мать разрисовала стены своей комнаты какими-то магическими символами, зажгла всюду свечи. Говорила, что это даст ей немного времени, но Я не понимал, что она имеет ввиду, пока ты не появился на свет. Затем что-то пошло не так. На нас напали. Напали те, кто ранит не мечом, а словом! Перед исчезновением, она сказала кое-что, - старик поник, Эр’з заметил, что его плечи вздрагивают. Сентор смеялся. - Да, да… теперь Я всё понял. Я наконец-то увидел, что ты имела ввиду, Элианна.

С раскрытым от удивления ртом Эр’з ловил каждое слово безумного старика. На языке вертелось столько вопросов, но в горле встал проклятый ком, не позволяя даже вдохнуть.

— Она оставила кое-что для тебя на хранение. Загляни во внутренний карман. И ещё… - добавил он, когда Эр’з начал судорожно рыться по карманам. — Это - самый настоящий волк. Необычный волк. Её родина - безымянные леса на далёком севере, что за океаном. Ты вряд ли справишься с её дрянным характером, но, если будешь добр к ней, она станет тебе верным другом.

Но Эр’з уже не слышал его слов. Во внутреннем кармане он нашёл серебряную цепочку с сапфировым кулоном в форме василька.

Тучи на небе, по воле Лароас и Вэзероя, разошлись в стороны. Ветер стих. Замолчали листья на деревьях… Музыканты и барды поговаривают, что существует мифическая восьмая нота. Нота тишины - мгновение, между тем, как смолкают слушатели и музыкант трогает струны инструмента. Мгновение, между рождением и первым криком ребёнка. Мгновение… между сковавшим сердце чувством тревоги и душераздирающим воем волка, скорбящем по ушедшему другу.

Вскочив на ноги, Эр’з подбежал к волчонку и глянул вниз. Там, на пустой улице, озарённой фонарями и светом Лароас и Вэзероя, вокруг мёртвого тела начал скапливаться народ.

От страха его бил такой озноб, что Эр’з не сумел устоять на ногах.

Почему он это сделал? Почему именно сейчас? Сколько бы Эр’з ни пытался, найти разумный ответ у него не получалось.

Если бы только он был повнимательнее всё это время с Сентором… Теперь, вспоминая детали их разговоров, Эр’з понимал, сколько намёков он упустил из виду. Старик в конечном итоге оказался совсем не так безумен, как считали другие. Это был просто очень и очень старый человек, так не сумевший разобраться и принять однажды пережитого кошмара.

Эр’зу было жаль старого друга, жаль, что он ушёл вот так, но ещё больше он жалел о том, что так и не успел расспросить его о своей настоящей матери.

— Эризмаер, - произнёс он вслух имя главного светила. Почему старик назвал его так? Что за страшную тайну хранил отец?

Слишком много вопросов скопилось у Эр’за к отцу. И просто так оставить их он не мог.

— Блоха. Пойдём, девочка, - позвал он волчонка, но та отказывалась уходить, продолжая издавать жалобные завывания, переходящие в невнятный лай.

Сегодняшний Цикл оказался перенасыщенным странными событиями. Эр’зу отчаянно захотелось сбежать из дому. Как можно скорее и как можно дальше. Убежать, на своих двух, если потребуется. Бежать куда глаза глядят, пока не свалится от бессилия, а затем встать и продолжить бежать дальше. Подняв волчонка на руки, он прижал его к груди и, поглаживая её, направился в сторону дому.

Входя в дом, Эр’з оставил Блоху на крыльце, чтобы она ненароком не выдала его. Переодевшись в одежду для верховой езды, он забрал из кабинета отца те самые два кошеля с деньгами и вышел наружу так и оставшись незамеченным. Животина лежала на том же самом месте, где он её оставил.

Слова мачехи по поводу опасностей, подстерегающих в столь дальних дорогах, не были лишены смысла. Понимание этого пугало Эр’за, но он твёрдо решил для себя не отступать. Взяв волчицу на руки, он пошёл к конюшням.

Всё что ему нужно было - незаметно седлать своего породистого и чистокровного скакуна и покинуть дом прежде, чем мачеха хватится его. Петли на воротах конюшни предательски заскрипели, несмотря на всю его осторожность.

Эр’з выглянул через щель, не идёт ли стража на звук.

— Ты болван, коих свет не видывал! - раздался голос старшей сестры у него за спиной.

У Эр’за уже не было сил на очередное удивление. На сегодня он исчерпал свой лимит этого чувства.

— Я уезжаю, Фрэтт. Не могу больше здесь оставаться.

— Я, конечно, знала, что ты тупоголовый кретин, не понимающий намёков, но, чтобы настолько… твой конь уже осёдлан. Он ждёт тебя вместе с отрядом сопровождения. В седельных сумках сменная одежда и провизия не некоторое время, а это, - сестра на секунду замолчала, снимая с пояса кожаный мешочек со звонкой монетой, - на расходы. Это ещё не всё. Вот, переоденься. За стенами города ты долго не протянешь в своих лохмотьях.

Внутри брошенной ему под ноги сумки Эр’з обнаружил кожаные доспехи с хитиновыми вставками, защищающими жизненно важные органы. Это были старые отцовские доспехи, которые надлежало давным-давно выкинуть.

— Откуда…

— Я же твоя старшая сестра, - она улыбнулась, забрала из рук брата пепельный комок шерсти и повернулась спиной, чтобы дать возможность спокойно переодеться. - Поторопись, времени у тебя осталось не так много. Скоро мать заметит наше отсутствие. В саду у беседки тебя ожидают четверо всадников. Это наши местные головорезы. Обещанное вознаграждение для них куда ценнее возможного выкупа за твою голову. Так что не пугайся, тебя они трогать не станут. Чего не скажешь о бедолагах, что рискнут угрожать тебе. Уж с ними-то они церемониться не станут. Не мешай им выполнять свою работу и проблем не будет.

Наспех переодевшись, Эр’з подошёл к сестре и почесал уснувшую у неё на руках волчицу за ухом. В благодарность за помощь он хотел поцеловать сестру в щёку, но она извернулась, подставив губы.

И это был его первый взрослый поцелуй.

— Мы не кровные родственники, - сквозь слёзы шептала она, когда они стояли, соприкоснувшись лбами. - Никто не осудит нас. Не посмеют… Я всегда любила тебя и всегда буду любить. Что бы ни случилось, где бы ты ни оказался - помни это и знай, что дома тебя всегда ждут. А теперь иди. Иди, иначе Я передумаю, и сама не пущу тебя! - она отстранилась и отвернулась, вытирая слёзы. - К седельным сумкам Я прицепила для тебя подарок. Ты поймёшь о чём Я, когда увидишь его.

Эр’з ушёл, не проронив ни слова. И лишь ржавые петли скрипнули на прощание.

— Вернись в дом. Сейчас же! - услышав голос женщины, что все это время звала себя его матерью, он побежал.

Больше он её не боялся. Больше его не заботило то, что она говорила. Впереди у беседки он увидел четверых вооружённых всадников. Их тихий разговор стих, едва Эр’з появился в их поле зрения. Забравшись в седло, Эр’з заметил обращённые к нему суровые взгляды не менее суровых мужиков. Он кивнул, и всадники пришпорили лошадей.

Покинув стены города, они направили лошадей по Артампсерскому тракту - основной дороге, связывающей провинциальную столицу с ближайшим подконтрольным ему графством. Поселения, от мала до велика, окружённые бескрайними полями, вырастали вдоль дороги через каждые две три версты, а огоньки хуторов мелькали всюду аж до самого горизонта. Миновав Куркальскую дубраву, где в прошлом (да и по сейчас) валились деревья для постройки самых первых домов в Артт'эре, тракт повёл их в обход Хесеалского леса. Там, на востоке, из-за остроконечных крон вечнозелёных деревьев выглядывала мрачно-серая верхушка горы Урнер. От неё на юг змеёй вилась река Херетин. Сенсет – её ответвление - огибая Сотские холмы, тянулась к западу. Первый привал ожидал всадников на почтовом яме в одной из излучин, там, где брала своё начало протока Вулгис.

Они не успели преодолеть и трети пути до Амполема, а Эр’з уже ощущал себя невероятно уставшим.

Подарком, о котором говорила Фрэтт, оказался Бледный Жезл - её любимый полуторный меч. Прикосновение к холодной стали напомнило о случившемся в конюшне.

Наверное, она и правда любит его, раз доверила своему мечу его защиту. История Фанаэны полна случаев, когда высшие правящие семьи следили за чистотой своего рода, не допуская кровосмешения. Но… нормально ли это в нынешнее время? Что на это скажет отец, когда узнает? Да и невесту ему уже, вроде как, подыскали… Эр’з оглянулся через плечо - ему постоянно мерещились всадники - и пришпорил коня.

Добравшись до постоялого двора, Эр’з передал своего скакуна на попечение местному конюху, а сам, с факелом наперевес, двинул к старому деревянному причалу. Лароас и Вэзерой скрылись за горизонтом. Пришло время Тьмы. Тьмы и Её дюжины, что ярким мерцающим оком взирает на мир с чёрного неба. Ещё каких-то две сотни Кругов тому назад ничего подобного не наблюдалось, а сейчас с каждым новым циклом Лароас и Вэзерой выкатывают на небосклон всё раньше и раньше, прежде чем Эризмаер успевает скрыться за горизонтом. И всё чаще и чаще во время Тьмы на небе появляется новая мерцающая точка - всевидящее око очередного Пробудившегося из Её дюжины. Жрецы Девяти с ужасом предрекают, что, когда Лароас и Вэзерой догонят старшего брата и спрячутся за его спиной - тот ступит на землю, чтобы сразится с Ней. И от их битвы содрогнётся вся Фанаэна.

— Элианна, - повторил он вслух имя матери, глядя, как брошенный им плоский камушек запрыгал по поверхности воды. - Её звали Элианна.

Эр’з стоял на берегу широкой реки и смотрел на мерцающие точки на чёрном небе, совершенно не страшась, что Тьма может заметить его наглость. Он улыбался, а по щекам текли слёзы горестного счастья.