Экспаты

Проводя в юности много времени в компаниях экспатов, Вероника воспринимала этот динамично формирующийся нейросетевой мир как нечто само собой разумеющееся и неотъемлимое, как одну из повседневных констант объективно существующей Вселенной. У неё не вызывал удивление тот факт, что сегодня она шла на концерт в Консерваторию, где выступали её приятели Маргрит из Голландии, Ильяс из Иордании и Рагнар из Исландии. Что на завтра у неё запланирован поход на пати сотрудников Гёте-Института, а послезавтра она уезжает на дачную тусовку одной из крупных британских медиокомпаний. Ведь в страну, недавно поднявшую свой железный занавес приезжало на работу и учёбу так много новых людей, почти не знавших русского языка и с трудом ориентировавшихся в довольно опасной даже для аборигенов советской реальности. В этой ситуации знание английского, интеллигентность и благонадёжность делали Веру желанной гостьей на самых разнообразных мероприятиях, проводившихся недавно прибывшими в Москву иностранцами. И сыпавшиеся на неё со всех сторон приглашения представлялись ей вполне естественными.

В водовороте жизни московско-экспатского сообщества Вероника чувствовала себя значительно более комфортно и уютно по сравнению с вечеринками со спиртом Рояль в родном университете. Большинство её новых знакомых иностранцев были на несколько лет старше неё, имели университетское образование и либо уже самостоятельно работали, либо учились в аспирантурах при МГУ или Консерватории. Эти умные и динамичные люди, решившиеся на длительное пребывание в реально опасной, но насыщенной перспективами стране, были полны стремлений и планов и с удовольствием обменивались впечатлениями и идеями друг с другом, а также с немногочисленными аборигенами, оказавшимися способными изъясняться на иностранных языках. Однако, даже таких вполне содержательных и перспективных контактов для Вероники было слишком много…

Дело было в том, что у девушки была в жизни цель – сделать научное открытие, которое помогло бы человечеству хотя бы частично избавиться от страданий. И всё, что мешало реализации этой цели было лишним и тяготило её, так как отнимало время и силы от чтения и занятий. Какими бы приятными и интересными не были окружавшие её люди, они говорили только о повседневных и приземлённых реалиях. Из опыта общения с соотечественниками Вероника точно знала, что обсуждать интересующие её проблемы мироздания с подавляющим большинством людей бесполезно и бессмысленно, а в контексте построения долговременных отношений небезопасно для репутации. И если даже при общении на родном языке ей не удавалось найти контакт с собеседниками на уровне глобальных контекстов, то рассчитывать на подобный контакт при использовании иностранного языка было бы просто глупо…

В то же время Вера была совсем не против уехать в уютную и благополучную Европу и все свои открытия производить именно там. При этом некоторые из её знакомых иностранцев предлагали помощь в виде жилья на первое время. Даже был случай, когда одна немецкая пара пенсионного возраста, которую Вероника возила на своей машине на экскурсию по Золотому кольцу, перед возвращением на родину предложила девушке фиктивно и безвозмездно удочерить её. Вероника точно знала, что эти интеллигентные люди, имевшие собственных взрослых детей, стремятся помочь ей получить немецкое гражданство сугубо из благотворительных соображений. Тем не менее, поблагодарив семью Зитхоф за столь трогательное предложение, она от него отказалась. «Ещё успею потом… когда определюсь с направлением исследований и найду подходящую лабораторию… - беспечно рассуждала девушка. – Предложили один раз, значит, предложат и ещё. В конце концов всегда можно выйти замуж, если что… Вот, например, за Мартина… Хотя… Ну, нет, только не за него…»
В действительности, Вероника вполне реалистично представляла себе все сложности подобного переезда и понимала, что на помощь знакомых можно было рассчитывать только на самом начальном этапе. В дальнейшем поиск стипендии в университете, проблема жилья и прочие бытовые сложности в чужой стране отнимут у неё столько времени и сил, что до статуса учёного ей дозреть скорее всего так и не удастся. Теоретически замужество могло бы данный процесс до определенной степени облегчить… Но имея перед глазами реального претендента на роль жениха в виде офицера немецких ВВС, целенаправленно попросившего общих знакомых представить его «порядочной русской девушке», Вероника вариант с замужеством перестала рассматривать. Мужланистый Мартин, очевидно, никогда бы не понял стремления Вероники заниматься наукой, и союз с таким мужчиной только усложнил бы процесс иммиграции.

Погрузившись в учёбу и чтение научных статей, Вероника даже не заметила как круг её знакомых в экспатской среде стал уменьшаться в геометрической прогрессии. В её представлении люди переставали ей звонить, поскольку были заняты важными делами на работе или вступили в завершающую фазу написания диссертации. «Когда у них появится время и желание общаться, то они тут же появятся вновь…,» - считала она. Даже когда её институтская подруга Прианка сообщила, что они с мужем вынуждены закрыть фирму, помогавшую экспатам обустроиться в Москве, в связи с отсутствием клиентов, Вероника не усмотрела в этой новости никакого эпохально-символичного значения. «Мало ли по каким причинам… Прианка никогда не планировала задерживаться в России…»

Наконец наступил день, когда девушка окончательно определилась с направлением исследований и теперь уже было можно приступить к поиску соответствующей стипендии. Она позвонила Ангелике – своей приятельнице, с которой познакомилась во время поездки в Германию по школьному обмену. Позднее Ангелика закончила университет и приехала работать в Москву в агенстве, распределявшем стипендии и гранты в европейских университетах. Увы, домашний телефон Ангелики молчал…

При последней встрече Ангелика жаловалась Веронике на возникшую у неё в Москве тяжёлую депрессию, что было вполне объяснимо, поскольку девушка недавно рассталась со своим бой-френдом. Она говорила о том, что Веронике нужно срочно приступать к изучению немецкого языка и уезжать из России, поскольку «оставаться здесь нормальному человеку невозможно…» Сказала, что первое время Вероника могла бы жить в её квартире, конечно, если удастся получить место в одном из ближайших университетов. Вероника восприняла рекомендации Ангелики как «чрезмерное давление на психику». Она не могла объяснить подруге, что ещё не знает в каком направлении ей нужно работать, а место «где-попало» ей не нужно.


В конце этой встречи Ангелика сказала Вере, что разочарована её ленью и беспечностью, что она сделала для неё всё, что могла… Она познакомила её с прекрасным мужчиной Мартином, а вместо благодарности, ей пришлось успокаивать отвергнутого приятеля, с которым приходится общаться по работе… Эти обвинения привели Веронику в изумление, и она очень вежливо, но довольно поспешно распрощалась с расстроенной подругой, позволившей себе чересчур много даже для состояния депрессии… Вероника не сомневалась, что в конце концов Ангелика успокоится, ведь это был не первый и очевидно не последний бой-френд в её жизни… Но пока что «терпеть такой злобный напор – просто невозможно…». Перезвонив Ангелике на работу на следующий день, Вероника выяснила, что девушка вернулась на родину на год раньше положенного по контракту срока…

«Не судьба, значит…,» - как обычно беспечно подумала Вера, ведь в целом условия для жизни в её родном городе становились всё лучше и лучше день ото дня по сравнению с нищетой советского периода. Но в глубине души внезапный отъезд Ангелики вызвал у неё лёгкую тревогу, поскольку тенденция уже стала очевидной… Период экспатов в жизни Вероники после отъезда Ангелики практически полностью закончился, если не считать появление Грейс на десятилетие позже. В Москве не осталось никого из круга её прежних знакомых, да и на улицах города европейские языке стали звучать существенно реже… По сути всё вернулось на круги своя – свежая волна экспатов-интеллектуалов, омывавшая Москву в течение десятилетия, неожиданно для Вероники схлынула.