Руководитель реально... Занозы

   
     Наше ЛИТО: руководитель реально ничем помочь не может – ни денег, ни привязки к издательству, ни имени. Да и времени у него нет нами заниматься, потому что сам вынужден зарабатывать себе на жизнь.  А мы варимся в собственном соку. Да и талантов у нас нет. И не будет, если нет реализации и критики.      

     Когда отправляю Марусю спать на балкон, она мне говорит: «А ты иди поработай папа». И я открываю свой ноутбук, чтобы записать в черновик последние неустроенные фразы.

     Есть мысли, есть устная речь, есть вещь или произведение, изложенное на бумагу. И у каждого такого явления – своя природа.  И чтобы перевести с одного языка на другой, нужен перевод. Иногда он невозможен. Существует какая-то связь, какая-то ниточка, которая, к сожалению, часто рвётся…

     Мысль сначала надо озвучить, затем записать, и тот человек, который владеет этим умением и называется писатель. У меня всё гораздо сложнее. Часто эта связь рвётся. Если эта связь не обрывается, получается нечто значительное и интересное.

     У фонтана увидел двух девушек-красоток, которые поочерёдно фотографировали друг друга, не обращая на нас с Марусей внимания. Я оживился и произнёс: «Жалко, что у меня нет фотоаппарата, а то бы тоже вас сфотографировал и увёз в Москву». Одна из них: «Кого? Нас или фотографии?»

     Я работаю со словом, ищу новые сочетания, уточняю смысл сказанного или пережитого. Казалось бы, все смыслы найдены и все чувства изведаны, но каждый человек идёт своим путём и делает новые открытия. Русский язык неисчерпаем и таит неизведанные никем ощущения. Это благодатная и животворящая почва.   

     Утро мне тяжело даётся в силу моей инертности. Надо долго вытаскивать обрывки сновидений, а затем вспоминать, что планировал на сегодняшний день.   

     Дай бог, уложить своих домочадцев к полуночи, чтобы отстраниться от суеты и засесть за свою творческую работу. Хоть строчку да напишу, перенесу в нужный файл и в будущем выстрою тему или швырну в корзину.

     Если работа над новой вещью не идёт, я её откладываю на несколько дней или недель, или возвращаюсь к ней каждый следующий день, пока в голове не открывается какое-то просветление или не возникает какой либо ход, иногда меняющий смысл всего произведения. С самого начала я не вижу ни окончания, ни продолжения. Следую часто наугад.   

     По свидетельству Андрея Арьева «сознанием он (Довлатов) обладал всё-таки катастрофическим. Вот, например, его нью-йоркская квартира, письменный стол… висит на шнурке плотный запечатанный конверт. В любое время дня и ночи он маячит перед Серёжиными глазами, едва он поднимает голову от листа бумаги или от пишущей машинки. Надпись на конверте – «Вскрыть после моей смерти»…».

     Стихосложение постепенно превращается благодаря интернету в спортивное состязание, с рейтингом, с баллами и страстями как в казино.

     Горби в 85-м году такую смуту посеял, какие там дети – самим бы выжить.

     ВИКТОР КОНЕЦКИЙ                «Пётр Басаргин, 1943»
- Мне хотелось бы перед смертью повидать брата, - сказал Басаргин. – Вы, майор, даже не представляете, как мне он будет необходим, если придётся умирать. Пашка, сказал бы я, мы с тобой, старина, прожили порядочными людьми.
- И это всё?
- Да. Это не так просто – долго быть порядочными людьми.

- Какой я солдат? Я всё время был на пределе напряжения, чтобы сохранять порядочность. Какой я солдат, если три четверти сил уходит на страх перед тем, что ты можешь струсить?.. Нельзя бояться струсить больше смерти…