Побег из Тартара. Глава 20. Перед битвой

Сквозь сон Галка унюхала ужасный запах гари. Пожар! Выпрыгнув из кровати и тут же закашлявшись, она кинулась к окну — зачем только старалась осенью, затыкала ватой все щели, старательно обклеивала специальной бумагой в рулончиках — все ее труды пошли псу под хвост! Обе фрамуги она растворила настежь и с жадностью глотнула чистый морозный воздух.
— Что это горит?! У нас плита взорвалась?! Утечка! Откройте там окна! Фе-о-до-о-а-р! — сама не осознавая, что делает, Галка принялась звать маминого племянника, хотя какой он племянник — понять бы, человек ли он, вообще. Как-то незаметно за эти несколько дней она привыкла, что Федор (а может, Армилиос) без напряга решает в доме все проблемы: к нему можно обратиться за любой помощью, на него же можно и наорать, если что-то не понравится. Он спокойно воспринимает любые возмущенный слова, не то что нервный Зейнвейлла.
Закрыв нос рукавом пижамы, Галка дернула дверь маминой комнаты.
— О Господи! — Галка в ужасе схватилась за голову, вытаращив глаза на то, во что превратилась мамина комната.
Утро ангела началось с того, что он опробовал свои силы: внутренний ядерный реактор неожиданно выбросил язык Благодатного Огня, от которого тут же вспыхнули тонкие занавески и покрывало на кровати. Сгорев буквально за одну секунду, они перебросили на ковровое покрытие веселые искорки, которые радостно запрыгали по длинному ворсу. Ковер оказался никаким не искусственным — это была чистая шерсть настоящих овец мериносной породы, и вонь от сгоревшего ворса тоже стояла конкретная — никакой подделки! В шкафу оплавились и растеклись по полкам декоративные свечи, которые Галка купила на этот Новый Год, но жечь не стала: мамы нет, и она праздновала его в большой компании в просторном доме отца Лелика, за городом, куда он великодушно пригласил всех друзей сына. Тонкие хрустальные фужеры и рюмки, заботливо протираемые мамой каждый месяц, полопались с печальным перезвоном. А вот органическое стекло в дверцах шкафа непривычный жар выдержало, даже не треснуло, только перекосилось слегка и бодренько блестело тусклым светом.
Девушка ахала и трясла руками, разглядывая прожженный дорогущий ковер, кучи хрустального крошева за дверцами шкафа, стекла по всему полу от разбитой люстры и, наконец, опознала в наполовину истлевшей тряпке на полу свой красивый теплый халат, который купила совсем недавно.
— Вы обнаглели совсем?! Вы что здесь натворили?! Это же мой новый халат!
Она рванула в комнату, но зайти туда не удалось —  невидимое препятствие спружинило на пороге и отбросило девушку назад, прямо на полки с книгами. Галка забарахталась там среди потрепанных жизнью томиков Джека Лондона, Жюля Верна и Вальтера Скотта. Зачитанные до дыр книги давно утратили все острые углы на переплетах и особого вреда не причинили, но задержали, да и сам факт невозможности проникновения в одну из комнат собственной квартиры обозлил.
— Фе-о-до-а-р! — Галка отчаянно заверещала, отбрасывая книжки ногами. Видела бы ее сейчас бабушка, которая покупала для Галочки собрания сочинений, прочитать которые должен каждый уважающий себя школьник. Баба Клава считала, что книги надо трогать руками, нюхать запах типографской краски, шелестеть страницами, а не пялиться в планшет.
— Может, хватит уже орать? — донеслось из комнаты.
Галка замерла среди разбросанных книжек. Голос был чужим — мелодичный голос незнакомого существа. Он проплыл по коридорчику легким перезвоном полевых колокольчиков, прожурчал вокруг Галки родником с живой водой, прошелестел весенним ветерком; он принес с собой сладкий запах распустившихся розовых бутонов, горчинку гречишного меда, свежесть короткой июньской грозы. Галка внезапно ощутила себя в пышном саду, благоухающем травами, где цветы все вместе и каждый в отдельности приветливо качали ей своими головками, где в небе парили и щебетали жаворонки — это был особенный сад. Это была мечта!  Девушка зачарованно прислушивалась к отголоскам дивного звучания, замирающего под потолком и наслаждалась ароматом свежескошенного земляничного разнотравья.
— Наконец-то тишина, — сварливо проворчали из комнаты.
Вечно всем недовольный Зейнвейлла появился на пороге комнаты. Он был одет в пижаму Галкиного отчима Валеры (где, интересно, он ее выкопал?), которая болталась на его худосочной фигуре, как на колу и была решительно коротка. Ангел был босиком, в обычно пронзительно-синих глазах плескалось разлитое серебро, и он был очень, ОЧЕНЬ недоволен, впрочем, как обычно. Несмотря на густой цветочный аромат, который вырвался вслед за ним из комнаты, склочный характер ангела не изменился.
— Что за манера вечно орать с утра?! «Федор-Федор! Федор-Федор!» — передразнил он Галку. — Невозможно сосредоточиться из-за твоих воплей! — Зейнвейлла беспрепятственно перешагнул через невидимую преграду, смахнув ее, словно паутину, при этом с пальцев у него сорвался фонтан голубых искр. — Полог поставил! Решил, изолировать меня от своего Навигатора? — хмыкнул ангел. — Он бы еще золотые Печати вмуровал! Вот, где не надо он запасов не считает!
Возмущенно тряхнув пышной рыжей шевелюрой, и оставив после себя кружиться в воздухе брызги радужных искр, он прошлепал на кухню, а Галка осталась сидеть среди разбросанных книжек, все еще переживая неожиданное перевоплощение, вспоминая дивный запах и чарующий голос ангела. 
— А ты в курсе, Навигатор, что у нас абсолютно пустой холодильник? — из кухни высунулся Зейнвейлла, злой, как черт, если можно употребить такое слово применительно к ангелу. — Ты долго еще собралась там сидеть? Куда делся дракон, я спрашиваю?! Полетел в пещеру проверять свое золото? — серебро в глазах ангела рассерженно бурлило. — Ну конечно, стоило только распечатать Пути к Долине, как его и след простыл! Плевать ему на задание, на напарника, на!.. — ангел бросил осуждающий взгляд под книжные полки. — Хотя, здесь-то, его можно понять: я бы тоже сбежал, будь у меня такой же спутник на всю жизнь. Здесь его можно даже оправдать, но бросить напарника в такое трудное для меня время — это!... — ангел задохнулся от возмущения.
Галка решила не нагнетать и пропустить мимо ушей обидные высказывания.
— О каких запасах ты все время ему напоминаешь? — подхалимски улыбнулась она капризному ангелу. — Ты дразнишь его? Нарочно? Постоянно твердишь о каком-то золоте.
— О каком-то?!.. — в крайнем возмущении ангел тряхнул волосами, и по коридорчику пронесся искрящийся вихрь — целое небольшое торнадо из белых и голубых лучей. Галка прикрыла глаза ладошкой. — Да будет тебе известно, Навигатор (слово Навигатор в устах ангела звучало насмешливо-презрительно), что драконы притягивают к себе золото и могут видеть залегания самоцветов.
— А зачем им золото? — поинтересовалась наивная Галка-бессребренница (в буквальном смысле этого слова).
— Как зачем? — удивился Зейнвейлла. — Во-первых, золото — источник магии, ты что, не знала? Чем больше золота у дракона, тем он сильнее и, можешь поверить мне на слово — Армилиос очень силен!
«Ага, — внимал ангелу молодой Навигатор. — То есть, Федор несметно богат!»
— А во-вторых… — продолжил Зейнвейлла. — Ты хотя бы в общих чертах представляешь себе работу Приграничных Стражей?
Галка пожала плечами, чувствуя себя дура дурой, которой надо разжевывать прописные истины. Зейнвейлла вздохнул. Терпеливое объяснение азов всей их работы Навигатору, который никак не вылупится из своей бренной оболочки уже бесило его, но ангел пытался быть объективным, ведь прошло всего несколько дней, по времяисчислению этого мира, и девушке сложно понять и принять свою новую сущность. Она пытается, конечно, но сколько можно топтаться на месте, мусоля и пережевывая одно и то же?!
— У дракона должно быть много золота, чтобы иметь возможность парализовать нарушителя и намертво заварить вход в портал изолирующего мира. Это самая надежная Печать — расплавленное золото пополам с магией дракона. Никто, кроме него самого и его собственного Навигатора не сможет их взломать, любого другого желающего Печать сожжет на месте, — нахмурившись, ангел отвел глаза, словно что-то вспоминая.
Галка выбралась из-под груды художественной литературы.
— Значит, Федор улетел за своим запасом? А далеко отсюда его пещера?
— Вот у него и спроси, — вдруг обозлился ангел. — Отец мой Небесный, кому я все это рассказываю?! Она же слепа, как все новорожденные Навигаторы! Как на нее можно рассчитывать?! Время идет, а она все еще в тумане! — запричитал Зейнвейлла. — Не в обиду тебе будь сказано… но ты и в подметки не годишься Ши Хан! Насколько та была сообразительна, храбра, предана Договору, настолько ты!.. — он запнулся и удалился на кухню. Вся его тонкая и стройная фигура выражала крайнюю степень презрения. Галке показалось, что даже Валерина пижама осуждающе болтается на его плечах.
Ну почему не получается полюбить его — он же ангел?! Все мечтают с ними встретиться, потому что они излучают добро и любовь, но в Галкиной душе как на дрожжах поднималось чувство, чем-то напоминающее неприязнь. Обида плеснула через край. Настолько она что?!.. Тупа? Труслива? Ненадежна? Галка бросилась вслед за Зейнвейллой на кухню, чтобы высказать ему, насколько ей безразлично его мнение. Да сам-то он кто такой? То ли парень, то ли девушка! Явился тут, сожрал все ее припасы, разгромил мамину комнату, причем два раза, что она скажет бабе Клаве?
— Я вас, между прочим, не приглашала! — заявила она прямой, словно рельса спине ангела. — Вы сами пришли! Разрушили тут все!..
— А ты, между прочим, могла бы быть повежливее и поприветливее с гостями, — рыжие локоны осуждающе качнулись.
— А гости, между прочим, не обзывают хозяев и не жгут занавески и ковры!
— Подумаешь, какая-то тряпка сгорела! Что ж ты такая мелочная, а?! — Зейнвейлла оторвался от плиты, окинул Галку насмешливо-оценивающим взглядом и хмыкнул. — Да-а! Армилиос крупно влип: такого Навигатора поискать еще — упрямая, склочная, да еще тряпичница! А он так ждал, когда его призовет магия камня! Ну… вот и дождался!
Галка не нашлась, что ответить на это, она вообще не умела отстаивать свое мнение, легко поддавалась чужому влиянию, за что ее ругали подруги. Нельзя быть такой мягкотелой в наш жестокий век, нельзя уступать противнику в спорах, себя надо защищать любыми средствами: толкаться локтями и коленями, грызть зубами, наседать и не давать оппоненту и рта раскрыть — словом проявлять всегда и везде здоровую агрессию — вот тогда будут уважать, потому что уважают только сильных личностей, считаются с ними и учитывают их мнение, а на таких, как Галка всю жизнь будут ездить и погонять пятками, и плевать будут, и задвигать в угол, как ненужную вещь. Теперь, когда ангел назвал ее упрямой и склочной, ей бы стоило обрадоваться, что добилась, наконец, нужного признания, но отчего-то ей было вовсе не радостно. Галка села возле стола и наблюдала как Зейнвейлла перемещается по кухне от холодильника к плите, как, двигаясь вслед за ним, мелькал размытый голубой силуэт еще одного ангела — его аура.
— Зейнвейлла, — попросила Галка. — Прости меня.
Из рук ангела выпала кастрюля с остатками вчерашнего разварного мяса, но он успел подхватить ее возле самого пола.
— А ты еще и глупая к тому же, — проворчал он, обнимая посудину.
* * *
После того, как были съедены остатки вчерашнего ужина (Зейнвейлла сетовал, что остался совершенно голодным) примчался Федор. Что-то изменилось в его облике, но ангел не дал Галке как следует рассмотреть его и понять, что же такого произошло, что Федор стал казаться выше, сильнее, и чуть ли не прекраснее ангела. Девушка смотрела на Федора во все глаза, в то время как Зейнвейлла предъявлял претензии.
— Наконец-то! Тебе только за смертью ходить! Ну и где продукты?! Неси, давай! Небось, снова одна заморозка, неужели трудно купить свежее парное мясо?! Скупердяй и ханжа! Ведь ты и сам прекрасно знаешь, насколько важно мне быстрее восстановить силы, и все время так и норовишь этому помешать!..
— У нас нет больше времени, — проклокотал Федор и Галка поразилась тому, как прозвучал его голос: словно он говорил сквозь толщу воды. Это было именно клокотание чего-то жидкого в его горле, сквозь которое пробивались слова. — Клон зреет быстрее, чем мы предполагали — Уранзар ему помогает.
— Что, даже и дозавтракать не успеем? — осведомился ангел. — Я не буду ее ловить, если она вздумает упасть в голодный обморок! — заявил он, тыча пальцем в девушку. С ногтя ангела красивыми разноцветными брызгами слетели искорки и растаяли над столом.
Галка хлопала глазами, переводя взгляд с ангела на дракона и обратно. А что, вообще, здесь происходит?
Любое движение Зейнвейллы приводило в неописуемое волнение воздушные массы замкнутого пространства кухни, воздух заметно уплотнился и посветлел, как будто врубили несколько ламп дневного света — уже начинало резать глаза, хоть очки у Галки и были со светофильтрами, но теперь это не спасало. От Зейнвейллы хотелось держаться подальше, уж больно ярко он начинал светиться, к тому же за спиной отчетливо проявились два огромных крыла, которые, если смотреть на Зейнвейллу со спины, полностью скрывали его за собой, своими дугами крылья выходили за пределы высоты Галкиной кухни. Она задрала голову и проконтролировала целостность потолка. Странно. Оставалось надеяться, что соседи по верхнему этажу не растопчут их, нижние кончики крыльев шлейфом волочились за ногами ангела по полу. Крылья ему абсолютно не мешали, он их не замечал: вставал и садился, словно их и не было. Если прищуриться и внимательно присмотреться, совершенно ясно было видно, что по кухне двигалась девушка в длинном платье с разрезами по бокам, а когда Галка нечаянно моргала, и смахивала непроизвольные слезы — снова видела длинного тощего парня в Валериной пижаме.
Федора же так и подмывало назвать Армилиосом — сегодня это имя как нельзя более ему подходило. Зеленые глаза налились тяжелым красноватым золотом, и, отчего-то он казался громадным и опасным, то есть, ОГНЕопасным. Федор стоял, прислонившись к стене кухни, но казалось, что он занял собой все свободное пространство и ему было тесно и некуда пристроить шипастый хвост. Откуда происходила такая уверенность Галка не смогла бы ответить даже под пытками. Никто и не спрашивал у нее, что было как раз кстати — объяснить, что случилось с ее органами чувств она не сумела бы, ей самой разобраться бы со своим зрением. Наверное, все дело в этой врожденной катаракте, которая подло закапсулировалась где-то, в недоступной глубине глаза и теперь вот дает знать о себе, в самый неподходящий момент. Галка отчаянно моргала, вытирала слезы под очками и снова присматривалась к своим постояльцам.
— С каким удовольствием я покину этот убогий мирок! — изрекал Зейнвейлла, налегая на картошку со свининой. — Как только завершим задание я вернусь на Небеса — меня должно призвать Рыцарство, ведь я же не Страж, я — разящая рука Господа! Воин, а не гончий пес!
Глаза Зейнвейллы, сменившие цвет с синего на раскаленно-серый смотрели сквозь Галку, и она кожей ощущала трепетание горячих перьев на крыльях грустной девушки. Великая мощь, но также и великая любовь излучались от нее. Повинуясь безотчетному порыву, Галка прикрыла ресницы и подалась вперед всем корпусом, чтобы впитать в себя как можно больше ласкового белого света, но, по-новому ожесточенный Федор грубо вытолкал ее в коридорчик и захлопнул дверь кухни.
— Следи за собой! — рявкнул он на Зейнхейллу. — Решила сжечь ее?!
Голос дракона грохотал, как будто где-то в глубине океана обрушилась гора камней — он больше никак не походил на человеческий голос. Галка увидела, как напряглись литые мускулы на лапах дракона, как вылезли длинные загнутые когти, ощетинилась на боках подвижная чешуя, как длинный хвост, усеянный острыми пластинами, хлестнул по стенам ее кухни. Видела не своими катарактными глазами, а чем-то еще — воспринимала каждым сантиметром своей кожи. Она задолбила кулаками и коленками в дверь. Нет, что это за неслыханная наглость?! Выгнали, как щенка из собственной кухни!
— А сумеет ли она призвать нужный Путь? Как можем мы рассчитывать на слепого Навигатора — она до сих пор без камня! Она видит Дороги и притягивает их, но все это неосознанно! Я не могу снова облажаться перед Рыцарством!
— Придется рисковать, — ответил Армилиос. — Иначе снова упустим его. Донору осталось жить час, от силы два, внутри его организма уже поражены органы: Уранзар чувствует нас, придает клону агрессию и торопит свои клетки. Дожидаться естественного исхода событий он не станет, выпустит его раньше и заберет себе всю энергию. Там останется пустая оболочка — приманка для нас с тобой! — усмехнулся дракон.
— Что?! — Галка облилась холодным потом, прислушиваясь за дверью к их разговору. — Что значит, не станет дожидаться естественного исхода?! — она заколотила в дверь. — Что это значит?! Да я сама убью вашего Уранзара! Голыми руками!
Она разбежалась, чтобы с налета вышибить чертову дверь, вставшую у нее на дороге, и которую противный Федор подпирал своим хвостом. Стоило ей набрать в грудь побольше воздуха и зажмуриться, как в ногу нетерпеливо ткнулся край половичка, связанный бабой Клавой из разноцветных тряпочек — Галка ощутила каждой клеточкой своего тела КАК она сможет преодолеть препятствие в виде паршивой двери. А когда скромное золотое колечко на левой руке, подаренное мамой на восемнадцатилетие, настойчивым обручем стиснуло ее палец и внезапно вспыхнуло крупным желто-зеленым камнем, девушка поняла, что никаких преград для нее больше не существует!
* * *
 Уранзар отчаянно торопился. Времени для вызревания хотя бы одной партии клонированных клеток было ничтожно мало, но все-таки он надеялся, что успеет их вырастить. Хотя бы их. Благодаря своему, столь необычному переходу в этот мир, он впервые не чуял за собой слежки и начал действовать, едва только убедился в отсутствии малейшего намека на Благодатный огонь в незнакомом измерении.
Все удачно сложилось для возможного быстрого развития первого клона, но судьба не торопилась развернуться лицом к Уранзару — неожиданной преградой оказалось необъяснимое упрямство носителя. Донор упорно отказывался от еды и даже от питья, чем приводил демона в бессильную ярость. На один короткий момент ему даже почудилось близкое присутствие Небесного Огня, но вскоре, он перестал его ощущать, скорее всего, ему просто показалось: прислушиваться к погоне становилось навязчивой привычкой, от которой трудно избавиться.
Он не мог понять упрямства носителя, который сам же открыл ему портал. Услышав очередную Призывную Песнь, Уранзар постарался на этот раз не потерять способности здравого размышления, и прежде всего понаблюдал за поющим носителем: его страх Уранзара позабавил и удивил. Эта женская особь немного не подходила по внешним параметрам для донорства, но это было уже неважно — другой принимающей демоницы рядом с ним не наблюдалось, значит, нечего и сомневаться — он и не сомневался.
Носитель зрелых клеток должен был прекрасно понимать, как именно будет использовано его тело, но эта особь вдруг испугалась донорства. Как же недоставало Уранзару в этом мире красивых, хотя и безмозглых демониц, которые по велению инстинкта добровольно и бестрепетно отдавали свои тела для питания его клеток — инстинкт говорил им, что в этом есть их великое предназначение, и они покорно сносили свою участь стать первой пищей для растущего клона.
В поступках особи из чужого мира, по нелепой прихоти судьбы, открывшей портал в Лабиринт, не было никакой логики: она убегала от него, но догадалась, как наладить канал связи; отчаянно сопротивлялась, но сумела добыть достаточное количество крови и завершить возможность его перехода в материальный мир, в котором пребывала сама; она едва выдержала передачу клеток, несущих информацию о его генах, но не умерла, а благополучно связала их с материальной частью своей плоти, значит, зарождающемуся клону будет чем питаться первое время. А потом все пошло не так…
Запущенные в кровь дополнительные ферменты атаковали стенки желудка донора и поначалу она сосредоточилась на еде — сгусток тканей его клона смог начать свое развитие, попробовав необходимой для этого живой крови. На четвертый день девчонка догадалась о своем донорстве, она чувствовала его клетки в себе, в отличие от лекарей этого мира, которые верили бездушным металлическим установкам. Клон пребывал в другом измерении и увидеть его не смог бы никто, до тех пор, пока он не прогрыз бы своими зубами переход в мир донора, но упрямая мать препятствовала его развитию всеми силами — для нее он был также невидим, но полностью осязаем, ведь питание ее плотью шло, невзирая на ее попытки уморить его голодом.
В теле матери голод клону не грозил, рано или поздно он сможет развернуть свои ткани, и все же следовало ему помочь. Уранзар желал своим клеткам поскорее вырасти и набраться энергии. Подходивших к донору мужских особей, в крови которых бушевал агрессивный гормон демон убивал, чтобы придать своим клеткам необходимую злость. Клон улавливал ее, усваивал всю до последней молекулы, вгрызался в плоть своей матери и рос. Еще бы несколько дней!.. Носителя зафиксировали на кровати и собирались кормить искусственным способом — несмотря на все трудности, обстоятельства складывались более или менее удачно, но сегодня Уранзар отчетливо почувствовал на своей коже убийственное дыхание Благодатного Небесного Огня. Времени больше нет…
              * * *
Пожилая женщина в теплой мутоновой шубе, поставила тяжелые сумки возле двери квартиры и надавила на звонок. Раз, другой… После третьего стало понятно, что внучки нет дома: или в колледже, или еще куда усвистела гулять по такому морозу. Клавдия Павловна Летягина открыла дверь своим ключом и внесла неподъемные сумки с продуктами.
Тяжело, а как не купить — небось, в холодильнике шаром покати. Матери нет, а саму Галку не очень-то заставишь готовить. Сейчас молодежь питается полуфабрикатами, не понимая насколько они вредны для растущего организма, да и для любого другого тоже. Закажут пиццу да суши — вот и вся еда. А желудку требуется горячий супчик, каши, отварное мясо — но им же все некогда, все спешат, все на ходу, а нет бы сесть за стол по-человечески и поесть нормальную пищу. Нет — все бегом, словно им задницы скипидаром намазали. Ну теперь никаких полуфабрикатов, и еще надо проверить, как она тут одевается при минус двадцати пяти.
В недрах большой сумки бабушка припрятала для любимой внучки, собственноручно связанные крупной резинкой рейтузы из собачьей шерсти, купленной по случаю — не пробьется ни одна простуда. Пусть попробует не надеть. Но тряпки подождут, сначала ужин.
Клавдия Павловна сунула ноги в теплые тапочки и прошла в кухню. Безупречный порядок поразил и умилил — внучка ждала ее, хоть она и не предупредила о своем приезде. Все так спонтанно получилось: только вчера вечером она взяла плату за наем своего домика за полгода вперед и решила ехать с самого утра, не откладывая больше. Накормить, наконец, досыта ребенка, который живет один почти неделю безо всякого присмотра — да где же это видано, так оставлять детей! Сейчас придет голодная, а у бабы Клавы обед уж готов: курочка с картошечкой на маслице, огурчики своего посола, а если успеет, то будут и блинчики. Старушка представила себе, как обрадуется Галка блинам, она их с самого детства любит, как и ее отец — они же похожи друг на друга, как две капли воды! Все невестка виновата — уж могла бы как-то объяснить мужу, удержать, и с дочерью был бы рядом родной отец…
Эту мысль баба Клава не успела додумать, потому что открыла холодильник и замерла, прижав руку к сердцу — батюшки-светы! Холодильник был забит едой под завязку: голова запеченной целиком рыбины торчала из-под куска фольги, целая кастрюля с куриными окорочками в каком-то соусе, еще одна с кусками говядины, огромный кусок сыра, ветчина прямо с веревками от коптильни, дверца грозила обломиться от запасов молока, овощные лотки заполнены овощами, как им и положено, морозилка, куда зачем-то сунулась старушка ломилась от запасов разнообразного мяса. Женщина задумалась: объяснение могло быть только одно: Галка пригласила пожить с собой девочек из колледжа.
— А я и не сомневалась, — пробормотала Клавдия Павловна. — Устроила ночлежку. Небось, кругом грязи натаскали!
Она решила проверить комнаты, но все поверхности сияли подозрительной чистотой, что наводило на всякие пугающие мысли. Старушка немного успокоилась, когда унюхала явную гарь в комнате невестки: так и есть: ковер сожгли — только от него могла стоять такая вонь. Комнату бывшей невестки заливал свет, такой яркий, что Клавдия Павловна прикрыла ладонью глаза. Все-таки, какая Галка несобранная! Ушла, а свет оставила, а там крутится счетчик-то, денежки-то капают. Старушка защелкала выключателем, но (ох, уж эти новомодные энергосберегающие светильники!) лампочки и не думали гаснуть. Да как же они живут здесь с такой иллюминацией? Это же невозможно глаза открыть — слезы текут, словно смотришь на солнце! Ах да, у внучки же зрение плохое! Может, ей и нужен такой свет? Вот беда-то! У такой молоденькой девчонки катаракта, а матери и горя мало, махнула хвостом и уехала к мужику черте куда! Ребенка бросила — это разве мать?! Ехидна, а не мать!
Белоснежное свечение внезапно пропало, и Клавдия Петровна, проморгав выступившие слезы, смогла подивиться аккуратности Галкиных подружек — нигде ни пылинки, ни соринки, жженых пятен не видать, да и гарь понемногу улетучивалась — показалось, что ли? Женщина огляделась: получается, особо срочных дел нет. Еды — как на свадьбу, в квартире убрано, а вот, куда теперь разместить на ночлег девчонок из Галкиного колледжа, да хватит ли еще на всех, постельного белья и одеял? И как они здесь устраивались до нее — вот над чем надо подумать в первую очередь.
И еще одну странность заметила Клавдия Петровна: кругом порядок, но собрания сочинений редких авторов, когда-то купленных специально по внучкиной школьной программе, почему-то упали с книжных полок, в углу коридорчика небрежно валялась Галкина пижама, рядом с ней поблескивали стекла очков — вот ведь растяпа! Скучать здесь точно не придется…