Потанцуем?

                Посвящается подруге юности Николаевой Елене.

Зажмурила глаза… 
Посыпались звёздочки, искорки и каждая соткана  из мгновений того далёкого года.

29 апреля 1975 года.  Мы с Лёлькой – моей любимой Лёлькой!
Идём на дискотеку.
Неполный месяц минул, как я отбыла из твоего дома обратно-  в свой - к моим предкам.  Сейчас мы у тебя.  Ты неотрывно смотришь в прямоугольник зеркала и добавляешь  карандашом последние штрихи. Лёлька! Неповторимая моя подруга!
Нанося  черным стрелку, удлиняешь и без того узкий разрез глаз.

И почему я не крашусь? Пора бы начать! Да лень! Часы отбивают семь раз.
 О! Мы опаздываем!
Выбегаем на улицу и мчимся. Ветер и мокрый снег - в лицо.
Лёлька прикрыла накрашенные глаза ладонью, и я волоку её, что есть мочи сквозь непогоду.

Верь после этого календарю: весной  - зима!

Ошибиться невозможно! Каждый поворот, каждая неровность асфальта – нить соединения – узелки сцепления всецело принадлежат этим приметам –
здесь все наше! Отсюда начинается наша малая Родина  - 
Зверинская, Большая Пушкарская, Пионерская, Лизы Чайкиной,
Олега Кошевого… Ага, добежали до Воскова!

Практически на ощупь хватаю ручку двери,  и … 
Мы окунаемся в блаженное тепло вестибюля.

В музыкальном училище, где учится Ольга, организован традиционный первомайский вечер.
Раздевалка разбухла, будто тесто на свежих дрожжах: штатное расписание преподавателей и учеников  не предусматривает такого количества приглашенных.
 И, вот мы  благополучно завершаем наш марафон, поднимаемся по ступеням широкой лестницы в зал.
Большие хрустальные  люстры роняют ослепительные брызги света, и они падают на собравшихся гостей,  повергая не искушенных, впервые попавших сюда, в изумление и восторг.
Моя изящная маленькая подружка будто сошла со страниц заграничного проспекта: длинная черная юбка, невесомый блузон – широкие рукава стянуты узкими длинными манжетами от локтя до запястья, с бегущей по ним змейкой перламутровых пуговичек.
И в завершение - ступни, обутые в туфли  на длинной   шпильке  то ли черного, то ли чернильного фиолетового цвета.

Смотрю на неё, чувствую огромное желание убежать обратно под апрельский снег.

Нет, не завидую! Просто, я – полный антипод.
Высокая, крепкая, явно спортивная фигура обтянута простеньким ярко-красным сарафанчиком, едва прикрывающим то, что положено  закрывать.
В тон ему - полосатый  сжатый резинкой в гармошку джемпер с коротким рукавом.
 И босоножки, которые вступают несколько рановато в третий летний сезон.
Лелька моя - яхточкой  плывёт, а рядом, словно баржу с тяжёлым грузом,
я тащу теперь уже не подругу сквозь непогоду, а своё чужое непослушное, сопротивляющееся  существо.

Но вечер закружился в первом вальсе,  и всё, и вся понеслось  вместе  с прекрасным и вечным  танцем.
Классику сменяли записи битлов,  и зал  неистовствовал, требуя повтора.
 Лёлька выдавала отменные «Па» и моё существо успело легко забыть про свою неуклюжесть и несовременность одежды – музыка, общее веселье,  улыбки, атмосфера праздника волной радости смыла грустные мысли.

Выжав из публики изрядную часть энергии, поп музыка уступила место плавной мелодии. Ольга закружилась с темноволосым  матросиком.  Пары  одна за другой отделялись от общего столпотворения.

- «Идет!. Ко мне?» – Кивок головы – «Этого не может быть… Это уже не – я!
Внутри  - вулкан. Только бы не взорваться. Страшно и сладко. Я впервые танцую в паре...
Мне – шестнадцать лет.-

- «Где они, безвозвратно канувшие в прошлом? Где?» -

Следующий танец… Он приглашает Лёльку.
Кратер выплеснул всю сердцевину перед зеркалом в туалете.
Размазываю по щекам черные полосы от туши.
( Лёлька постаралась – таки преодолеть мою отсталость. Накрасила!)
Кашляю от сигаретного облака,  заполнившего  объём маленького помещения и реву.
 
- Дура ты моя! Ирка! Дурочка.-
Ольга влетела ураганом. –
Что ты придумала себе? Давай сию минуту умывайся!-

Моя маленькая подружка трет ладонями мою зарёванную физиономию. 
Заталкивает лицо под сушилку.
Припудривает распухшие веки.
Превращает гадкого утёнка в прекрасную… утку.
Вытаскивает меня из дыма под свет софитов.

И снова мы в зале! Снова я улыбаюсь. 
- «Белый танец!»-   Мы спешим сесть. Лёлька и я - рядом.
Строгие принципы приклеили нас к стульям.
Вопреки объявлению Ольгу приглашают. Я остаюсь. 
И снова рукава ее блузки расцветают бутонами великолепных фантастических цветов  и её стрижка каре – аля- Мерей  Матье мелькает   между танцующими.
 
Но! Я  немею… Готова провалится сквозь стул… 
Он!!!
Подошел , сел на Лёлькино место рядом со мной.
-  Вас так долго не было.  Потанцуем?!-
***
Память бережно хранит самоцветы из прошлой жизни.Они не тускнеют. Порой начинаешь прикасаться к ним...
И пробуешь в дне сегодняшнем найти путь... Пишешь несколько строк тем, кого когда- то любил.
***
Вот - вот! И я об этом - о тех связующих нитях , которые родом из детства.... 
Тысячи расстояний позади, но эти самые нити натяжения вибрируют и напоминают о главном: о том сгустке счастливейших мину,когда мы узнавали мир зрением , слухом и прикосновениями к человеческому теплу. Для меня ты, Ленка, была самой мощной отправной субстанцией. Я делала первые шаги в этот мир,  мир человеческих отношений вне семьи... Тогда ни ты , ни я не оценивали происходящее, просто принимали и все. Естественный процесс.
И я, только когда выросли мои дочки, оценила значимость нашей, казалось бы, обычной детской дружбы. Смешно, что ты-физически мелкая, по сравнению со мной, мне покровительствовала, руководила, наставляла... Вижу твоё лицо в этот момент прочтения.... Улыбаешься.  И тогда, и сейчас   мы по разному относимся к этой памяти, к  тем трем - пяти годам нашей дружбы. Однако я искренне благодарна судьбе за нее. И всегда остается желание сказать тебе: будь счастлива, Николашка, будь здоровенькой и бодрой, любимая моя подружка из волшебной поры детства.






 Ленинград , 80 - е годы