Голубая роза. Часть 6. Главы 4, 5, 6, 7

                Голубая роза.
                Роман-фантазия.

                Часть шестая. ГОРОДА И СТРАНЫ.

Содержание:
Глава 4. На рубеже веков.
Глава 5. На рубеже веков. Продолжение.               
Глава 6. Дама в белом.
Глава 7. Дама в белом. Продолжение.               
***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***

                Глава 4.
                На рубеже веков.

«Время и прилив никогда не ждут».
        Вальтер Скотт



        На рубеже восемнадцатого-девятнадцатого веков мир претерпел изменения, коснувшиеся практически всех областей человеческой жизни. Разумеется, это произошло не вдруг, и тем более не случайно, да и не стихийно, но вследствие накопления определенного потенциала опять-таки во всех жизненных областях, однако при этом перемены следовали настолько стремительно и всеобъемлюще, что производили впечатление лавины, буквально опрокидывающей и сметающей все преграды на своем пути, фатальной, необоримой... По существу, менее чем за двадцать лет изменения коснулись всего и преобразили все.

        Политические потрясения и масштабные, сокрушительные войны перекроили карту старой Европы. Внутриполитическое замешательство внутри Французского государства, то есть именно то «черт знает что», обращавшее на себя внимание наблюдательных людей и ранее, переросло в революцию.

Имперские амбиции страны, много веков доминировавшей в политической и культурной жизни Европы, завели ее в тупик. Расточительный и амбициозный стиль правления, последние поражения в европейских войнах и слишком дорого оплаченное вмешательство в колониальные дела исконного врага поставили некогда могучее королевство на грань катастрофы.

Была разрушена  БАСТИЛИЯ  - так началась революция. Калейдоскоп партий, осуществлявших управление страной, кружился все быстрее и быстрее, политические лидеры сменяли один другого. Учредительное собрание – Мирабо – маркиз де Лафайет- Законодательное собрание – Жиронда – Дантон – Национальный Конвент – якобинцы – Комитет общественного спасения – Робеспьер – революционный террор.

21 сентября 1792 года Франция объявила себя республикой. 22 сентября был принят новый календарь – этот день стал считаться началом нового месяца, 1 вандемьера. Пять дней сентября были объявлены днями санкюлотов. Новый календарь действовал до реставрации монархии. Гимном революции стала песня ополченцев из Марселя, знаменитая Марсельеза, от которой у одних закипала, а у других застывала в жилах кровь.
 
                О, дети родины, вперед!
                Настал день нашей славы.
                На нас тиранов рать идет,
                Поднявши стяг кровавый.
                К оружью, граждане!

        Власти французского короля, а затем и его жизни пришел конец.  Маленькая хрупкая больная женщина, ставшая в одночасье совершенно седой, которая никогда не говорила в ответ на сообщения окружающих о том, что у простого народа нет хлеба, упорно приписываемую ей ужасную фразу «Так пусть они едят сдобу», но на которую, тем не менее, как на козла отпущения, взвалили все мыслимые и немыслимые грехи старого мира, сложила голову на эшафоте под падающим ножом гильотины.

Новая революционная Франция, страшная, как всякая пробудившаяся и возобладавшая над окружающим стихийная сила, вовлекла мир в бесконечную череду ожесточенных войн, продолжавшихся около 20-ти лет. Совершались новые подвиги, появились новые герои, новые лица - и новые короли и королевства. Новое всегда рождается на развалинах старого. Мир менялся, это было необратимо, это выражалось во всем без исключения.

        Да, многое, многое осталось в прошлом, наподобие вех, отмечающих путь, безостановочно стремящийся все вперед и вперед. Конечно, в начале пути, на рубеже веков, нельзя было предугадать, к чему приведет этот путь. Понятно было лишь одно: старое отмирает, и в переносном, и в буквальном смысле. Человеческий ум вместо преклонения перед порядком пленился свободой. Монархия сметалась прочь стихией республиканской революции. Век Просвещения сменился веком Романтизма.       
       
        РОМАНТИЗМ,  идейное и художественное направление, заявил о себе в европейской и американской культуре в конце восемнадцатого века, придя на смену строгому, взвешенному классицизму. Романтизм возник в 1790-х годах в Германии, а затем распространился по всему западноевропейскому культурному региону и свое имя получил во Франции.

По существу, в это время произошла еще одна  РЕВОЛЮЦИЯ,  однако не социально-политическая, касающаяся общественной жизни стран и народов, взамен сословных различий в обществе предложившая всеобщее равенство, а взамен старинного монархического уклада - республиканский тип правления, но революция эстетическая, которая превыше науки и разума (высшей культурной инстанции эпохи Просвещения) предпочла художественное творчество индивидуума, сделавшееся образцом для всех видов культурной деятельности. Произошло внешнее и внутреннее  РАСКРЕПОЩЕНИЕ  человека и, соответственно, человечества.

Довольно быстро, и это следует отметить особо, философия романтизма, целью которой было исследование природы и человека, в процессе становления и развития основоположных ценностей человеческого бытия, выходит за рамки искусства и начинает определять стиль многих жизненных аспектов, включая манеру одеваться и вести себя в обществе.      

В самом деле! Например, куда-то исчезла вдруг старая  МОДА,  казавшаяся столь изысканной еще совсем недавно и ставшая в одночасье совершенно архаичной. Парики, напудренные и начесанные волосы, тугие женские корсеты и все эти специальные подкладки и подушки под женскими юбками, не дающие опадать их пышным складкам, яркие тона нарядов и у мужчин, и у женщин…

Легкие платья-туники, часто из полупрозрачных тканей, прически дам из собственных волос, безо всякой пудры и помады, а также короткие стриженные волосы у мужчин, одевшихся в обтягивающие панталоны и строгие сюртуки преимущественно простого покроя и неброских тонов.

Изменилась гражданская одежда, изменилась и военная форма. Одним словом, все переоделись и соответственно усвоили несколько иную, более демократичную манеру поведения, причем истинное благородство нашло свое законченное выражение в обезоруживающей простоте, поднявшей его на еще большую высоту.

Внешний блеск, часто фальшивый, уступил место подлинной, глубинной сути, а в танцевальных залах, в том числе и на дворцовых паркетах, знаменуя новую эру отношений между мужчинами и женщинами, отношений более глубоких, исполненных и чувства, и уважения, не ведомых ранее, когда в любви превалировала тяга к плотским удовольствиям, пары закружились под сладкие, волнующие мелодии вальсов.

        ВАЛЬС,  этот танец, истоки которого музыковеды находят в южногерманской пляске крестьян, лендлере, можно назвать поистине революционным, ведь он выражал самый дух своей мятежной эпохи, и его тоже пытались запрещать, как новые парижские моды, как новые употребительные выражения, однако, конечно, напрасно: ему был сужден настоящий триумф, особенно после того, когда в Вене, стараниями прославивших свое имя композиторов, отца и сына Штраусов, был создан знаменитый венский вальс.

Вальс закружил в своей волнующей стихии и простых горожан и горожанок, и принцев и принцесс. Как это романтично! Особенно если перед балом (либо уж после него непременно) почитать модный роман… 
 
        Приметы эпохи… Какие новые, незнакомые черты! Особенно если провести сравнение с авторитетным научным трудом полувековой давности, вышедшим из-под пера французского врача и философа Жюльена Ламерти «Человек-машина».  И как это новое опьяняет и воодушевляет.

Культ личной неповторимости. Обостренное внимание ко всему необычному и нестандартному. Интерес к мифу и даже понимание мифа как идеала творчества. Опора на фольклор. Предпочтение образа понятию, динамики – статике. Эстетическая интерпретация религии. Эстетизация быта, морали, политики… да, даже политики.  ИДЕАЛИЗАЦИЯ  прошлого, начиная с  архаических культур.

        В поисках культурных союзников романтическая мысль привлекает  АНТИЧНОСТЬ, обращается к ней и дает ее антиклассическое толкование как эпохи трагической красоты, жертвенного героизма и магического постижения природы, эпохи Орфея и Диониса. В этом отношении романтизм непосредственно предшествовал перевороту в понимании эллинского духа, затем осуществленному Ницше.

СРЕДНЕВЕКОВЬЕ  также могло рассматриваться как близкая по духу, романтическая по преимуществу культура. Все грубые, неприятные и уже давно в чистом виде неприемлемые в современном обществе черты (то есть по сути вся историческая правда, как она есть), отбрасывались, не замечались, пропускались мимо ушей и глаз, словно история процеживалась через особое сито.

Никакой жестокости, животной чувственности, неприглядности побуждений и поступков. На первый план выходили подвиги бесстрашных мужественных рыцарей во имя идеалов добра и милосердия, совершенных во славу прекрасных дам, а также красочные турниры и пиры, поэтические соревнования менестрелей и трубадуров, устраиваемые в своих замках справедливыми, любящими свой народ и любимыми своим народом мудрыми королями и нежными, одухотворенными королевами, вдохновлявшими своих верных паладинов на преданную службу их величествам…

Короли и королевы,  РЫЦАРИ  и  ДАМЫ… если же в этом прекрасном мире и существовали злодеи и негодяи, так только для того, чтобы героям было с кем бороться и над кем торжествовать в счастливом финале. И читатели, улетая на воображаемых крыльях мечты в причудливый мир, созданный усилиями сочинителей, увлекательно излагавших перипетии прихотливого сюжета и попутно составлявших более или менее познавательные описания исторического антуража, начинали поневоле верить, что все так и было на самом деле.

Старинные рыцарские  РОМАНЫ  были пересказаны по-новому, в соответствии с духом времени. Реально существовавшие исторические персонажи представали перед читателями с подправленными биографиями и чертами характера, которых на самом деле не имели, и никто не винил авторов, прибегших к художественным приемам для более полного воплощения своего романтического замысла в жизнь, наоборот, люди восторгались силой их фантазии, поскольку именно фантазийное начало книги даровало им приятнейшее времяпрепровождение и удовлетворение идеальных запросов жаждущей романтики души.

        Впрочем, научная мысль ничуть не страдала от соседства безудержных фантазийных изысков. Серьезные умы всерьез корпели над вечными вопросами бытия. Романтизм – также время  ФИЛОСОФОВ,  заложивших научные основы нового мировоззрения. 

Особенно важна была в этом плане деятельность  ЙЕНСКОГО  КРУЖКА,  сложившегося в 1798-1801 годы, среди членов которого были оба Шлегеля, Новалис, Тик, Шлейермахер, Шеллинг и некоторые другие лица. Именно в этом сообществе литераторов и философов были сформулированы впервые основные философско-эстетические принципы романтизма и провозглашена основная его цель, основная задача: стремление противопоставить прагматичному миру рассудка и закона новую систему ценностей, опирающуюся на личностные силы человека, и призыв освободить эти силы.

Проявлением романтизма можно считать творчество немецкого философа-иррационалиста  ШОПЕНГАУЭРА; датского теолога, философа и писателя Кьеркегора; Карлейля, английского публициста, додумавшегося до концепции «культа героев», подлинных творцов истории; французского аристократа, графа Жозефа Мари де Местра, политического деятеля, с 1802 по 1817 год в качестве посла короля Сардинии находившегося в России и там, под северным небом Санкт-Петербурга написавшего свои основные произведения, прославивши его как талантливого публициста; Луи Габриэля Амбуаза, также сочетавшего политическую деятельность с занятиями литературой и философией, из-под пера которого вышел впечатляющий даже по названию труд «Теория  политической и религиозной власти в гражданском обществе».

        Представители широких масс читающей публики, разумеется, далеко не всегда бывали способны на то, чтобы подняться на такие высоты философской и научной мысли, и это означало, что общество черпало идеи, рожденные в гениальных умах, из более доступного, а потому и более употребительного источника – не из научной, из  ХУДОЖЕСТВЕННОЙ  ЛИТЕРАТУРЫ, о чем уже кратко было сказано выше.

Немец Фридрих фон Харденберг, писавший под псевдонимом  НОВАЛИС  (это имя уже упоминалось выше в связи с деятельностью Йенского кружка), прославился поэтическим циклом  «ГИМНЫ  к  НОЧИ», завораживающим читателя волшебной магией слова, порожденной поэтическим воображением автора.

Альфонс  ЛАМАРТИН,  основным занятием которого была политика, отдыхал душой в лоне своей медитативной по характеру лирики, создав мистическую поэму  «ЖОСЕЛИН»  и издав сборник своих стихов под общим названием «Поэтические раздумья».

Англичанин Уильям  ВОРДСВОРТ,  родившийся ровно за 30 лет до конца XVIII века, человек с тяжелой личной судьбой, страстно влюбленный в жену-француженку, но разлучившийся с нею в связи с разразившейся войной, переживший смерть брата, капитана парусного судна, погибшего в морских волнах, прославил себя как автор мрачноватых по колориту, но неизменно задушевно-лирических стихотворений и поэм, названия которых - «Тинтернское аббатство», «Разрушенный дом», «Отшельник», говорят сами за себя.

Завороженный ощущением связи между цветовой и музыкальной гармонией, немецкий поэт Филипп Отто  РУНГЕ,  поразил воображение современников уникальным в своем роде трактатом  «ЦВЕТОВОЙ  КРУГ»,  где рассматривал этот вопрос и как живописец, и как литератор, и как ученый-исследователь.

Его поэтический цикл, состоявший из четырех частей: «Утро», «Полдень», «Вечер», «Ночь», ставился как своего рода спектакль, поскольку чтение стихов сопровождалось исполнением музыкальных пьес, выбор которых был уже достаточно велик, ведь в то время приобретали известность произведения Шуберта, Вебера, Вагнера, Берлиоза, Паганини, Листа и, конечно,  ШОПЕНА.

Наконец вновь пробужденные творческие силы, подобные неудержимым весенним водам, сметающим в небытие льды и снега зимы, подарили миру и полную аллегорий «Королеву Маб», и волшебное  «ВИНО  ФЕЙ»  Перси Биши  ШЕЛЛИ:

...for few
Of the fairies bear those bowls so new!

...для немногих
Феи несут эти новые чаши!               

        Таковы поэты. А что же прозаики?
        Эрнст Теодор Амадей  ГОФМАН  зарекомендовал себя и как художник, и как композитор (он сочинил оперу «Ундина», проявив себя одним из основоположников романтической музыкальной эстетики), но, главное, как изумительный рассказчик.

Ему прекрасно удавалась сатира на современные ему стороны немецкой действительности, мещанство средних классов с одной стороны и феодальный абсолютизм аристократов с другой, чему ярким примером стали его знаменитые повести «Золотой горшок», «Повелитель блох» и особенно  «КРОШКА  ЦАХЕС»,  а также «Житейские воззрения Кота Мура».

Заслуживает отдельного слова роман Гофмана  «ЭЛИКСИР  ДЬЯВОЛА»,  где речь идет о  ФЛАКОНЕ  с неким волшебным зельем, который, попадая в различные руки, меняет судьбу персонажей. Роман полон философской иронии и пронизан причудливой фантазией, доходящей до мистического гротеска. Это своего рода пародийный отклик на уводящую мысль и душу в запредельные миры католическую чувственную мистику, когда душа верующего рассматривалась как возлюбленная бога, а истощившие свою плоть суровой аскезой экзальтированные монахини обручались с небесным женихом невидимыми кольцами.

Еще одно поразительное явление этого времени -  ЖАН  ПОЛЬ,  автор романов «Геспер», «Зибенкез» и масштабного многотомного «Титана», которым, несмотря на все его недостатки, зачитывалось множество людей.

Жан Поль – псевдоним, который взял себе Пауль Фридрих Рихтер (Richter), родившийся в Баварии в 1763 году, ставший чрезвычайно знаменитым и на своей родине, и за рубежом. Он мог бы даже сделать придворную карьеру, оставшись в Веймаре, при дворе герцога Карла Августа фон Заксен-Веймара, куда его приглашали, и приняв назначение на должность воспитателя принцев Гогенлоэ. Однако писатель отказался, не желая отвлекаться от своего творчества. 

Притягивающий и души, и умы синтез просветительских идей и сентиментализма, проникновенный юмор, внимание к мелочам жизни и вдумчивое снисхождение к человеческим слабостям определяют своеобразие произведений Жан Поля также, как обычно свойственное ему, отмечавшееся внимательными читателями неумение распределять материал, вкупе с беспорядочным характером и непоследовательностью всего повествования в целом.

«ТИТАН»  - история немецкого принца, который вырос вне своего класса, не зная, кем он на самом деле является, но затем должен был встать у руля правления, чтобы облагодетельствовать свою страну, где ему было суждено править.

Поскольку сочинитель в свое время не пожелал сделаться наставником сыновей настоящего, современного ему монарха, то его роман обнаруживает плохое знание среды, в которую он помещает своего героя (хотя со стороны бывает видно лучше, может быть, не в деталях, но в целом). Это своего рода  СКАЗКА,  как и почти всякое сочинение того времени, действие которого происходит в давно прошедшие века, ведь об этих легендарных веках, в связи с тем, что они давно миновали, можно выдумать и написать все, что подсказывает ум и сердце настоящего романтика, подобно сэру Вальтеру Скотту, смело отправлявшегося с новыми взглядами в старые времена Ричарда Львиного Сердца или легендарного Роб Роя и сделавшего это аж 26 раз, поскольку написал 26 романов. 

Своего рода  АЛХИМИЧЕСКАЯ  КУХНЯ  ИСКУССТВА,  на которой посредством магических слов происходит преобразование страшной были в прекрасную легенду…

Однако обнаруженная автором «Титана» громадная начитанность и ряд поистине тонких замечаний сообщает его творению непреходящую ценность также, как выказанная им свобода мысли, которую он объявлял основным сокровищем.

Главным условием национального возрождения, залогом будущего развития государств и стран, по его мнению, может быть только нравственный подъем, и он выражает эту основоположную мысль, взирая на мир глазами своего героя, человека здорового духовно и телесно именно потому, что, по воле своего творца, он избежал искажающего индивидуальность личности влияния родовых предрассудков, а также на корню душащей личностную инициативу паутины традиций, то есть его миновала извечная участь всех принцев и принцесс – урожденных  ПЛЕННИКОВ  КРОВИ.            
      
        Художники, артисты, музыканты, писатели и поэты мучительно нащупывали среди недавно столь привлекательных, но уже, как безошибочно подсказывало их артистическое чутье, устаревших сюжетов и приемов иные темы и возможности для воплощения в прозе, в поэзии, в рисунке, в живописи, в музыке, на театральной сцене того нового мира, что окружал их теперь.  НОВЫЙ  ВЗГЛЯД  на красоту требовал новой техники, новой манеры.         

ЖИВОПИСЬ  эпохи романтизма, глубоко одухотворенная, часто меланхолически-созерцательная, представлена полотнами Рунге, Фридриха Каспара Давида, Констебла, развивавший плэнерный жанр («Вид на собор в Солсбери»), Кипренского, Орловского, Жерико (с его лихими всадниками).

Здесь нужно непременно упомянуть  ДЕЛАКРУА,  с его страстным, взволнованным искусством, проиллюстрировавшего  ГАМЛЕТА  и написавшего пленительную «Мадемуазель Розу», обнаженную девушку, образ которой, источающий гипнотический аромат тайны и скрытой чувственности, нежный и женственный, невольно пробуждает отклик в душе зрителя, задевая ее лирические струны, - а также, безусловно, отдать должное  МОРСКИМ  ПЕЙЗАЖАМ  ТЁРНЕРА,  экспериментировавшего с цветом и стремившегося запечатлеть  МГНОВЕНИЕ  жизни во всей его неуловимости и неповторимости наиболее полно и верно, прибегая для этого к новой манере письма, где отчетливо виден мазок кисти и наплыв красочных слоев - именно эти картины в целом наметили переход к творчеству  ИМПРЕССИОНИСТОВ,  то есть к изображению мгновения...   

        Романтизм привел к новому  ПОНИМАНИЮ  человека, не через разум, но через душу, не через науку, но через интуицию. В полемике с идеалами прошлого, идеалами эпохи Просвещения, романтизм сформулировал программу переосмысления и реформы философии в пользу художественной  ИНТУИЦИИ.

Именно поэтому немецкий философ  ГЕГЕЛЬ  написал: «Высший акт разума… есть акт эстетический… Поэзия становится наставницей человечества».

Сильно сказано. К сожалению, такая позиция далеко могла завести – и завела. Недаром Эммануил  КАНТ,  профессор Кёнигсбергского университета, старинной знаменитой Альбертины, прохаживаясь по вечернему городу и любуясь его величественным средневековым собором, возведенным на речном острове из кирпича восьмикратного обжига, способного отразить ураганный артиллеристский обстрел, прекраснейшего здания, достойного стать предметом вдохновения умнейшего человека своего времени, предавался «обдумыванию угрозы полной эмпиризации философии и, стало быть, уничтожения принципиальных различий между чувственными и рассудочными представлениями», излив плоды своих размышлений в основополагающем труде «Критика чистого разума».

Сам Кант, во всяком случае, выбрал чистый разум даже в ущерб семейному счастью, из опасения ущемления своей духовной свободы отказавшись от в целом удачного проекта желанной женитьбы, а что касается его книги, то она оставила глубокий след в умах образованных современников.

Однако в целом дело уже было сделано. Романтизм, с его безоговорочной поэтизацией всего сущего, сметая все границы без разбора, словно река в половодье, частично утратил иммунитет предыдущей эпохи Просвещения к проблеме зла. Романтики нашли поэзию и во зле, поскольку  ЗЛО  пугало, но также манило, завораживало и порой могло приворожить. К тому же, если суховатый прагматизм Просвещения стал казаться слишком пресным жаждущим обновления душам, то идеалы свободы, равенства и братства просто обманули. Так что нужен был еще какой-то исход эмоциям…

        Великая Французская революция преподнесла неприятный сюрприз – поднявшись на гребне революционных войн, Франция стала империей, а Наполеон Бонапарт, генерал новой французской армии, ее императором.
Общество мечтало о  СВОБОДЕ,  но получило  ТИРАНИЮ.

В последующие годы последовали разгром союзного франко-испанского флота при Трафальгаре англичанами, слишком тяжелые победы и слишком сокрушительные поражения  французских войск на полях сражений в России и их гибель в зимних снегах этой северной страны в 1812 году, а далее еще один сокрушительный удар, нанесенный союзнической армией (Великобритания, Голландия, Пруссия, Саксония) под командованием герцога Веллингтона, 18 июня 1815 года при поселке  ВАТЕРЛОО  недалеко от Брюсселя, избавили мир от «наполеоновской угрозы».

Легенда, не иначе как сочиненная обожавшими своего лидера бонапартистами, утверждает, что у Наполеона в день битвы при Ватерлоо был насморк, потому он и проиграл историческое сражение. С другой стороны, если гений этого человека зависел от легкого недомогания, то цена ему невелика…

        А затем - затем как бы произошел скачок назад, и даже во Франции разгулявшиеся, словно ураган, революционные силы, оказались укрощены: там была (хотя и ненадолго, всего на полвека) реставрирована монархия, и на трон взошел потомок Бурбонов по боковой ветви об руку с племянницей казненной королевы.

Намучившись и испугавшись, народы Европы предпочли упорядоченную сытую жизнь революционным идеалам. Наступило  ЗАТИШЬЕ.  Недаром это время породило в конце концов  БУНТАРСКУЮ,  мятежную поэзию   БАЙРОНА,  ставшую чем-то вроде манифеста целого поколения, поверившего было в благотворность перемен, но вместо волшебного царства фей попавшего в некое историческое безвременье, уже не будоражащее, но глушащее потенциал духовных сил и отвергающее творческие порывы.

Разбуженные силы в конце концов оказались не востребованы. Потому-то Чайльд Гарольд, с мертвящим холодом в душе, отправился в вечное странствие, без надежды пристать к дружественному берегу, а сам Джордж Гордон Байрон, недолго наслаждавшийся славой и любовью почитательниц, вследствие своих «ужасных привычек», как их охарактеризовала его жена, леди Анна Изабелла Байрон, урожденная Мильбэнк, выражавшихся в неприятии любой ортодоксии, включая и непререкаемые морально-этические запреты, покинул родину и погиб.

Наверное, его гибель можно бы было приравнять к крайнему проявлению того внутреннего  КРИЗИСА, который назрел в конце концов внутри романтического течения, - если бы только речь не шла о судьбе живого человека.
 
Лучшее посмертное слово сказано было о Байроне знаменитым русским поэтом, который посвятил ему стихотворение «К морю», сравнив его личность и творчество с  МОРСКОЙ  СТИХИЕЙ.          

                Твой образ был на нем означен,
                Он духом создан был твоим:
                Как ты, могущ, глубок и мрачен,
                Как ты, ничем не укротим…

***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***

                Глава 5.
                На рубеже веков. Продолжение.

«Надо идти вперед, все вперед, с жизнью, которая никогда не останавливается».
        Эмиль Золя



        Было бы ошибкой думать, что, наскучив просветительскими идеями и свершениями прошлого, впрочем, еще столь недавнего, романтизм пренебрег также развитием науки. Ничуть не бывало. Напротив.  НАУКИ,  и естественные, и гуманитарные, получили от романтизма импульс, весьма значимый для истории, культурологии и языкознания, а также сыгравший определенную роль в становлении естествознания.

Прежние достижения не были ни заброшены, ни тем более забыты. С тех пор, как ископаемый каменный уголь стал основным источником энергии, это было просто невозможно.  ПРОМЫШЛЕННЫЙ  ПРОГРЕСС  набирал темпы, работы продолжались, а результаты говорили сами за себя. 
      
        5 июня 1783 года, то есть за пять лет до начала Великой Французской революции, блестящий версальский двор и французская королевская семья (включая даже двухлетнего дофина) любовалась новым зрелищем – полетом огромного шара, построенного братьями  МОНГОЛЬФЬЕР,  Жозефом Мишелем и Жаком Этьеном.  ШАР  поднимался в небо посредством горячего воздуха. 21 ноября того же года на нем уже смогли прокатиться первые пассажиры.

Так человек впервые поднялся в небо, словно птица… почти как птица. Для чего? Полюбоваться с высоты видами, добраться таким образом до отдаленного пункта, а, может быть, поразить с воздуха врагов? Последнее было осуществлено уже через 11 лет в битве при Флери. Такой удобный ракурс, в самом деле!

К тому же один ученый-химик, Клод  БЕРТОЛЛЕ,  при изучении процесса беления полотна весьма кстати открыл ряд новых кислот и солей, одну из которых, оказавшуюся незаменимой в пиротехнике, назвали его именем. Дело в том, что это бесподобное вещество, в смеси с серой, фосфором и органическими соединениями имело свойство  ВЗРЫВАТЬСЯ.

        В старые времена на создателей подобных летающих и взрывчатых средств, вероятно, взглянули бы как на искусных магов, на алхимиков, но предрассудки подобного рода уже отошли в область преданий почти повсеместно, место магии занял интеллект, алхимия же оказалась замещена своей дочерью –  ХИМИЕЙ.

Безусловно, этому помогли работы Антуана Лавуазье, примерно в это же время заложившего основы химический науки, в аспекте области познания базирующейся на точных измерениях, попутно полностью избавившись от устаревшей теории флогистона, поскольку в ряде опытов ему удалось показать сложность атмосферы и впервые правильно объяснить процесс горения как реакцию вещества с кислородом. Лавуазье принадлежит честь обобщенной формулировки Закона сохранения массы веществ, открытого ранее Михаилом Ломоносовым.

        Интересно, что все новые сочинения, и научные, и в области поэзии и беллетристики, и ученические, и эпистолярного жанра пишущая публика могла теперь записать с помощью новых писчих принадлежностей, решительно вытеснивших прежние гусиные перья и отчасти даже чернильницы.

Взамен давно известных, относительно удобных, но часто излишне дорогих свинцовых, серебряных, сланцевых, костяных и графитных штифтов и карандашей парижский механик Николя Жак Конте и чешский мастер Йозеф Хардмут (независимо друг от друга, но почти одновременно) предложили первые деревянные  КАРАНДАШИ  с пишущем стержнем из смеси измельченного графита и глины.

Кроме того, человечество решительно отошло от старомодных, прадедушкиных гусиных перьев и чернильниц, отдав предпочтение новому изобретению –  «ВЕЧНОМУ  ПЕРУ».  Ручка с пером из стали, появилась в начале XIX века и немедленно приобрела широкое распространение благодаря очевидному удобству в применении. Подумайте, стальное перышко не знало сносу, к тому же его не надо было то и дело макать в чернила – ручка заправлялась ими перед письмом.

Правда, «вечное перо» было и оставалось на всем протяжении своего существования дорогим удовольствием, поэтому чернильницы еще не скоро сдали свои позиции, однако гуси перестали быть признанными поставщиками писчих принадлежностей, и школьники теперь во время своей работы грызли уже не мягкие птичьи перышки, но твердые деревяшки. От этой въевшейся на века привычки их не отучили ни смена поколений, ни новые достижения научно-технического прогресса. Грызли гусиные перья, грызли деревянные ручки с железными перьями, стали грызть и пластмассу… Кстати, ее тоже вскоре изобрели.

Возможно, упомянутая дурная привычка и способствовала в какой-то мере сосредоточению на занятиях, но никогда не могла на самом деле просветлить все головы настолько, чтобы француз Шарль Ксавье Тома де Кольмар и англичанин Чарль Бэббидж не имели оснований озаботиться однажды решением еще одной проблемы: они всерьез надумали помочь своим современникам считать.

Первый изготовил удобный в обращении  АРИФМОМЕТР,  вскоре сделавшийся чрезвычайно востребованным, второй задумал создать еще более совершенную машину, которая должна была производить вычисления с точностью до 20-ти знаков после запятой. Эта задача оказалась слишком сложна, так что даже многолетние попытки решить ее не смогли сколько-нибудь существенно продвинуть ее вперед, однако теоретические выкладки мистера Бэббиджа не пропали даром, заложив основы для будущих потрясающих изобретений, без которых наш мир представить уже невозможно.

Бэббиджу на некоторых этапах работы помогала графиня Августа Ада Лавлейс, дочь поэта Джорджа Байрона. В отношении своих способностей она, видимо, пошла в мать, Анабеллу Байрон, пусть и не столь же одаренную в области математики, сколь ее знаменитый супруг был одарен в области поэзии, однако имевшую склонность к этой науке (к сожалению, ни ей, ни ему их таланты счастья не принесли, во всяком случае в браке – вероятно, трудно было бы припомнить двух столь разных людей). Знающие люди называют леди Аду, урожденную Байрон, первой программисткой.

Интересно, что при создания счетной  ВЫЧИСЛИТЕЛЬНОЙ  МАШИНЫ  (Бэббидж назвал ее разностной машиной) позднее пригодился метод, примененный в новом ткацком станке, сконструированном в 1804 году Жозефом Мари  ЖАККРАДОМ,  благодаря которому можно было настраивать и перенастраивать станок согласно определенному плану относительно выпуска будущей продукции, то есть задавать заранее разработанную схему узора. Кроме прекрасных, крупноузорчатых, недаром прославившихся так называемых «жаккардовых» тканей, удовлетворявших вкусы самых взыскательных модниц, этот метод позволил создать бумажные носители информации, названные перфокартами, с помощью которых осуществлялся диалоговый режим работы с вновь созданной усилиями не знающего отдыха человеческого ума «умной» техникой.   
      
        Нарастающий прогресс кардинальным образом коснулся транспортных средств, ведь  ТРАНСПОРТ  – это чрезвычайно важная составляющая частной и общественной жизни.

В 1801 году в столицу России Санкт-Петербург из Перми приехал на невиданном средстве передвижения, состоящим из двух колес, седла, руля и педалей, крепостной мастер Артамонов. Это был первый в мире  ВЕЛОСИПЕД,  на который в равной мере дивились и простые люди, и сам император Павел Петрович, и наследник престола великий князь Александр Павлович.

Впрочем, велосипед мог в какой-то мере заменить лошадь для всадника, однако и только, к тому же он годился не всем и не решал проблему передвижения на большие расстояния. Между тем сколько можно трястись по дорогам верхом или сидя в карете, целиком завися от силы лошадей!

Еще в 1769 году французский изобретатель Жозеф Кюньо сконструировал первую самодвижущуюся повозку, оснащенную недавно изобретенным паровым двигателем. Повозка предназначалась для передвижения пушек. Она была только прообразом будущего  АВТОМОБИЛЯ,  к тому же плохо слушалась руля, и вскоре потерпела аварию, въехав в стену. Впрочем, начало, согласитесь, было положено.

В 1803 году некто Тревитик начал работать над моделью паровоза, и его труды блистательно завершил Стефенсон, построив первый  ПАРОВОЗ  «Блюхер» для работ на руднике, затем усовершенствовав конструкцию до товарно-пассажирской модели, а там основав целый паровозостроительный завод в Ньюкастле, исправно снабжавший образцами своей новомодной и востребованной продукции родное королевство и весь цивилизованный мир.

Принцип парового двигателя использовал в своем детище и американец Фултон, благодаря чему по американским рекам вскоре отправились в плавание колесные  ПАРОХОДЫ,  дававшие 5 узлов (то есть в час около 9 километров, если перейти на поистине революционную Метрическую систему мер, которую как раз в 1795 году приняла революционная Франция, а за нею прочие страны Европы).

Конечно, речной водный транспорт был еще не того качества, чтобы осмелиться заявить претензию на освоение  МОРСКИХ  просторов, и  ПАРОВОЙ  ДВИГАТЕЛЬ  не скоро составил конкуренцию парусам, но начало было положено.

Так или иначе, матерым морским волкам вскоре неминуемо предстояло плеваться и ругаться на том специфическом морском жаргоне, которым щеголяли все моряки, от адмирала до юнги и наоборот, - ругаться и плеваться, глядя на дымящие над палубами морских судов черным вонючим дымом черные огромные трубы, загрязняющие чистое голубое небо и заволакивающие бирюзовую морскую даль своим густым вонючим дымом.

И моряки говорили при этом, что отлично плавали под парусами, исправно ловя ветер с помощью умелого маневрирования, отнюдь не желая отдавать себе отчета в том, что отдают тем самым должное вечному спутнику и противнику прогресса, консерватизму, и забывая в своей ностальгической тоске по прошлому, такому привычному и понятному, в отличие от бурно внедрявшихся в жизнь новшеств, обо всех  ПРОБЛЕМАХ  ПАРУСНИКОВ,  целиком и полностью зависящих от капризной розы ветров, проблемах, которые нельзя было решить, не придумав иной, более совершенный способ создавать движение.

Между тем изменились и детали корабельного быта. Теперь любой путешественник мог взять с собой в дорогу  КОНСЕРВЫ,  придуманные французским кондитером и кулинаром Франсуа Аппером, выяснившим, что продукты отлично сохраняются в герметично (то есть в данном случае максимально надежно) закрытой жестяной посуде при условии четырехчасового кипячения последней (вместе со своим содержимым, разумеется) в подсоленной воде.

Консервы стали непременной частью дорожных припасов, и, конечно же, их загружали в трюмы уходящих в плавание кораблей, сначала вместе с традиционными бочками солонины, а затем вместо них. Ведь это было так удобно, да к тому же вкусно и питательно.

        В 1800 году итальянским физиком Алессандро Вольта был сконструирован так называемый  ВОЛЬТОВ  СТОЛБ  – источник  ЭЛЕКТРИЧЕСКОГО  ТОКА  для практического применения.

Он представлял собой гальваническую батарею, состоящую из последовательно соединенных элементов, причем электроды из меди и цинка в форме дисков перемежались прокладками из сукна и бумаги, пропитанных специальной жидкостью – электролитов.

Отсюда оставался практически один шаг до создания многих замечательных и необходимых вещей, в частности до изобретения  ТЕЛЕГРАФА  – средства почти мгновенной связи, которая осуществлялась на любом расстоянии путем передачи по проводам коротких отрывочных сигналов, выстроенных в стройную систему и получивших название по имени своего создателя: «Азбука Морзе».

Вот когда маленькие нежные гонцы самой быстрой до той поры  ГОЛУБИНОЙ  ПОЧТЫ  смогли дать наконец своим крылышкам отдохнуть от многовековой службы человечеству.

        Наконец, на рубеже XVIII-XIX веков произошло становление теории  АТОМНО – МОЛЕКУЛЯРНОГО  строения мира.

Хотя еще Демокрит предполагал, что Вселенная слагается из мельчайших неделимых частиц, доказать экспериментально, что каждый химический элемент состоит из одинаковых атомов, удалось лишь в 1808 году.

Это сделал английский химик и физик Джон  ДАЛЬТОН,  благодаря своим трудам вошедший в историю. В 1811 году итальянский коллега Дальтона, Амедео Авогадро, выдвинул гипотезу молекулярного строения вещества (в частности, простых газов).

Таким образом, мир изменялся не только внешне - он изменялся внутренне,  не строго в смысле духовности, но также на уровне переосмысления своего физико-химического состава.

        Одним словом: «Мы пересмотрели шкалу социальных и личностных ценностей, мы живем согласно новым традициям, мы иначе одеваемся, говорим и танцуем; мы учимся по-другому думать и чувствовать … и мы состоим из атомов! Таким образом, даже само наше тело, наши плоть и кости, наш мозг, вместилище нашего разума, слезы, исторгнутые из глаз разлукой с любимыми, кровь, пролитая в сражениях, - суть мельчайшие частицы мироздания… Так что же мы такое в конечном счете? И для чего вся наша жизнь, наши метания, наши поиски смысла, наши ошибки, наши находки?.. О, все это не так легко перенести, как кажется на первый взгляд. Не слишком ли далеко мы зашли?»

Однако возврата к прежнему не предвиделось. Как бы далеко ни зашло человечество, путь у него всегда был один: только вперед, что бы ни таилось при этом в сердечной глубине его отдельных индивидуумов...       

***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***

                Глава 6.
                Дама в белом.

«Люди привыкли цепляться за совпадения».
        Паоло Джордано. «Одиночество простых чисел».



        Именно в эти переломные, судьбоносные годы на вершителей политических судеб мира будто напал мор. Короли и королевы один за другим сходили в гроб, некоторые сами по себе, естественным порядком, - этим, можно сказать, повезло, потому что некоторым и помогли переступить ту черту, которую принято называть последней. Целая вереница важных лиц в одночасье покинула историческую сцену.   

        Еще ранее, не в конце, а в середине XVIII века, почти одновременная смерть двух носителей императорских корон оказалась отмечена появлением в местах кончины этих персонажей некоей  «ДАМЫ  В  БЕЛОМ».

17 октября 1740 года в Санкт-Петербурге, в своем Летнем дворце умерла императрица Всероссийская  АННА  ИОАННОВНА  (вскрытие показало, что причиной ее смерти стало движение камня в почках), а 20 октября (как говорят, откушав шампиньонов) в своем дворце Хофбург в Вене умер император Священной Римской империи Карл VI.

И там, и там не замедлила мелькнуть по залам загадочная «белая дама»,  которую видело много засвидетельствовавших сей феномен людей: придворных, караульных солдат, слуг.

Кроме того, в том же году, только немного позднее указанных дат, скончался горячо ненавидимый своим народом и своим сыном прусский король  ФРИДРИХ  ВИЛЬГЕЛЬМ  I, однако проводить в последний путь этого короля в его Потстамский дворец «дама в белом» не явилась, возможно потому, что он считал женщин чем-то вроде животных, нужных только для получения удовольствий и пригодных лишь для рождения детей.

Далее, когда в конце того же века всего за десять лет смерть унесла жизни порядка десяти самодержцев, не считая принцев и принцесс, ни «дамы в белом», ни «дамы в черном», и никакие другие потусторонние визитеры вообще, не навестили места их естественных и насильственных кончин.

Видимо, такое количество усопших, буквально устроивших толчею у небесных врат, превышает возможности загробных вестниц.
   
        В 1786 году, за три года до падения Бастилии, в Пруссии умер старый король  ФРИДРИХ  II, прозванный Великим за военные победы, одержанные в войнах с «тремя нижними юбками» (следуя его же выражению), то есть с австрийской эрцгерцогиней Марией Терезией, российской императрицей Елизаветой Петровной и французской маркизой де Помпадур, королевской фавориткой, одно время направлявшей политику Франции.

Кроме политической беспринципности и военного таланта этому королю, бесспорно, сопутствовала удача, ведь он уже потерял под ударами русских войск островок Восточной Пруссии, однако смерть императрицы Елизаветы и воцарение ее племянника, взошедшего на престол как Петр III, вернуло ему утраченное. Петра III через полгода убили, но отобрать завоеванные было земли обратно Россия у Пруссии уже не смогла.

Фридрих II правил 46 лет. Такое долгое правление составляет целую эпоху, в первую очередь для страны этого государя и в какой-то мере также для ее соседей. На троне его сменил Фридрих Вильгельм II,  однако он умер через 11 лет, не дотянув до рубежа двух веков всего три года, в 1797 году. В наполеоновских войнах участвовал следующий по порядку прусский король, Фридрих Вильгельм III.

        За год до падения Бастилии, в 1788 году, умер король ИСПАНИИ  Карл III, представлявший испанскую ветвь Бурбонов, и ему наследовал Карл IV, его второй сын, который, женившись на принцессе Марии Луизе Пармской, произвел на свет (злые языки, правда, утверждали, что ему помогли это сделать) большую семью, всех членов которой увековечил на масштабном полотне придворный живописец Франсиско Гойя.
 
        В 1792 году, 16 марта, во время маскарада в здании Оперы в  СТОКГОЛЬМЕ  бывший капитан лейб-гвардии Анкарстрем выстрелил из пистолета в спину королю Густаву III Гольштейн-Готторпскому.

Королю было 46 лет, он правил в течении 21 года, проиграл войну России, поддерживал дружественные отношения с Францией и ее монархом, санкционировал попытки к освобождению французской королевской семьи и готовился к военному походу на революционную Францию.

Согласно удивительному документу, составленному примерно за сто лет до убийства короля и с тех пор находившемуся в королевском архиве, одному из его предшественников было видение, связанное с этим трагическим происшествием, ознаменовавшим собою смену веков, эпох и тот внутренний политический кризис, который вскоре должен был постигнуть Швецию…

Густаву III наследовал его сын, Густав IV Адольф, однако на момент смерти отца кронпринц еще не достиг совершеннолетия, так что за него правил его дядя, герцог Карл Зюдерманландский, адмирал шведского флота, младший брат покойного короля.

В 1796 году принц и его опекун неофициально прибыли в Россию. Шла речь о брачном союзе Густава Адольфа и российской великой княжны Александрины Павловны. В конце концов стороны не сошлись в вопросе вероисповедания будущей шведской королевы.

Густав потребовал, чтобы Александрина приняла протестантскую религию, однако православные царевны никогда не меняли веру. Проект брака рухнул. Бабушка предполагаемой невесты, императрица  ЕКАТЕРИНА  II, с горя заболела и вскоре умерла.

Впоследствии Густав женился на младшей Баденской принцессе и в брачную ночь читал ей главы из Ветхого Завета. Он был настроен мистически и в событиях своего времени видел сбывшиеся пророчества Апокалипсиса. К сожалению, кроме отличного знания Священного писания этот монарх ничем блеснуть не мог. Не продержавшись на троне более 11 лет, он оказался низложен уставшими от него подданными.

В сложной и нестабильной обстановке начала XIX века  ШВЕЦИИ  был нужен другой король. Удивительно – в конце концов она нашла его в лице французского маршала Жана Батиста  БЕРНАДОТА,  коронованного под именем Карла XIV Юхана и давшего Шведскому королевству, испытавшему передряги неудачных царствований и трагическую потерю последнего представителя Гольштейнской династии, кронпринца Христиана, по слухам отравленного одним из придворных (что вряд ли соответствовало истине, но стоило жизни этому человеку, которого во время похорон принца растерзала взбешенная толпа), -  сумевшего дать стране стабильность и процветание, а также основавшего вместе со своей женой, королевой Дезире, Дези (в Швеции ее официально назвали Дезидерией), правящий дом, которому выпала долгая и удачная судьба.

Правда, первому кронпринцу этого дома нелегко было найти невесту, поскольку королевские и императорские семейства Европы - Габсбурги, Бурбоны, Романовы, не торопились отдавать своих принцесс за сына короля-простолюдина, до конца жизни остававшегося солдатом до мозга костей и так и не усвоившего аристократические манеры, однако с этим справились: было бы королевство, а желающие подняться по ступеням его трона всегда найдутся.         

        В 1796 году, 6 ноября, в Санкт-Петербурге скоропостижно скончалась, «от удара», как тогда говорили, императрица России  ЕКАТЕРИНА  II, урожденная принцесса София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская, вдова Петра III.

Эта дама сумела свергнуть с престола своего супруга, затем санкционировала его убийство, затем узурпировала престол, отстранив от правления достигшего совершеннолетия сына Павла, пропиталась русским духом - и правила, правила… царила 34 года.

Она умерла 67-ми лет от роду, не успев выполнить свою угрозу в адрес революционной Франции: двинуть на нее 60-тысячный корпус русских войск. Только смерть императрицы помешала осуществлению этого похода. Ясно, что для Франции она умерла чрезвычайно вовремя, впрочем, в отличие от других важных лиц, своей смертью. Так принято считать, и оснований для иного заключения не имеется.

Ее сын  ПАВЕЛ  III  продержался на престоле 4 года. Именно этот император приютил у себя в Санкт-Петербурге потерявших свой чудесный остров  МАЛЬТИЙСКИХ  рыцарей, в орден которых пожелал вступить (его портрет с черной мантией, украшенной характерным восьмиконечным белым мальтийным крестом на плече, выглядит чрезвычайно эффектно).

Павел затеял кардинальные реформы внутри страны, не всегда понятные его подданным, показал себя деспотом в отношении гвардии, - а также выступил против Англии, хотя с этой страной у России были традиционно дружеские отношения, сколотив антианглийский союз и тем самым поставив свое государство на грань войны, однако в результате совокупности всех этих опрометчивых поступков был убит группой заговорщиков, за спинами которых маячил английский посланник, что имело место в спальне его новой петербургской резиденции, Михайловском замке.             
      
        Обильную жатву смерть собрала в правящем доме  АВСТРИИ,  представители которого, как сложилось исторически, впервые короновались короной императоров Священной Римской империи в XIII веке, а с середины XV века владели ею без перерывов.

В 1780 году умерла эрцгерцогиня Австрии и королева Венгрии и Богемии, дочь, супруга и мать императоров, знаменитая  МАРИЯ  ТЕРЕЗИЯ.  Не имея права носить императорский титул (императорами могли быть только мужчины), она тем не менее обладала всей полнотой власти, перешедшей к ней по праву рождения, от отца, и правила долго и удачно.

При ней объединенное государство не утратило своего прежнего могущества, справилось с врагами и упрочило связи с соседями. Мария Терезия на момент своей смерти находилась в преклонных летах, она умерла 60-ти лет от роду.

Однако в 1790 году, через десять лет после Марии Терезии, туберкулез свел в могилу ее старшего сына и наследника, императора  ИОСИФА  II,  человека способного, решительного, энергичного, любившего путешествовать по соседним королевствам без особой помпы, неофициально, что помогало ему экономить время и более действенно проводить в жизнь то, что он считал необходимым на тот момент. Это был достойный продолжатель семейного дела, но со сцены ему пришлось сойти рановато, всего в 49 лет.

Прямых наследников у императора не было, так как его личная жизнь не удалась: через два года после свадьбы умерла его первая любимая жена, а со второй супругой отношения не сложились, к тому же и она не зажилась на свете. Одну унесли тяжелые роды, вторую оспа. От первого брака император имел единственную дочь, но маленькая эрцгерцогиня скончалась от плеврита еще в детском возрасте.

Впрочем, вопрос престолонаследия оказался решен быстро и без проблем, и плохо было не это, а другое - с преждевременной кончиной Иосифа II череда смертей среди его родных не прервалась.

Наследовавший ему младший брат, герцог Тосканы, взошедший на престол под именем Леопольда II, умер через два года, в 1792 году, но уже при откровенно загадочных обстоятельствах. Ходили упорные слухи, что нового императора, который находился в прекрасном для политика и для мужчины возрасте, сорока лет с небольшим, отравили.

Франц II, его сын, был более удачливым в отношении продолжительности жизни, чем его отец и дядя, но он короновался слишком молодым и в слишком сложный политический момент. Кому-то это было на руку.

Именно в 1792 году, когда не стало Леопольда II и корону унаследовал его сын, Франция и объявила Австрии войну. А в том же 1792 году 23 сентября французы разбили под Вальми союзные войска под командой герцога Брауншвейгского, после чего распалась первая антифранцузская коалиция.   

        Что же касается  ФРАНЦИИ,  то эта страна, как уже говорилось, сочла за лучшее уничтожить своих монархов физически.

Король  ЛЮДОВИК  XVI  из династии Бурбонов был низложен 21 сентября 1792 года и казнен по решению Конвента 21 января 1793 года, то есть через 18 лет после его коронации (10 мая 1774 года), через 19 лет после «Мучной войны» и спустя 10 лет после поражения Великобритании в Северной Америке и становления США (1783 год – окончание Войны за независимость); также после семи лет барахтанья в болоте финансового кризиса, в результате чего Учредительное собрание взяло власть в свои руки, обнародовав  Декларацию прав человека и гражданина (важнейший документ Великой Французской революции, 26 августа 1789 года), - а, кроме того, через  3 года после падения королевской тюрьмы Бастилии (14 июля 1789 года), через два года после проклятия, наложенного на французскую революцию папой, спустя такой же промежуток времени после неудачного бегства королевской семьи из Парижа и ее ареста в Варенне (в ночь на 21 июня 1791 года), через год после объявления войны Австрии, провозглашения лозунга «Отечество в опасности» (декрет Законодательного собрания Франции от 11 июля 1792 года) и первого удачного опробования новомодного орудия узаконенного убийства -  гильотины, по сравнению с другими методами казни в самом деле гуманной (первый публичный опыт -  25 апреля 1792 года, Париж, Гревская площадь); помимо вышеперечисленного, через пять месяцев после разгрома австрийцев силами революционной Франции под Вальми, - и через полгода после разгрома королевского дворца Тюильри (восстание 10 августа 1492года), когда синие с золотом мундиры швейцарских гвардейцев, традиционно охранявших дворец и оставшихся верными своему долгу, окрасились кровью, когда по улицам города озверевшая толпа носила на пиках куски тел убитых, когда с монархией было покончено, и лишенные отныне своих титулов бывшие король и королева оказались заключены в древний замок рыцарей-тамплиеров, зловещую  БАШНЮ  ТАМПЛЯ.

- «А мадам поднимается в Башню и не скоро оттуда сойдет», - распевали в то время на улицах Парижа.

Опьяненная успехами, новая Франция объявила войну не только Австрии, но также Испании, Голландии и Англии, в союзе с которой выступила Россия (Екатерина II тогда была еще жива).

Однако так счастливо начавшийся для революции 1793 год вскоре перестал радовать Париж. Ла Манш оказался перекрыт союзническим англо-российским флотом, прекратились торговые операции, осуществлявшиеся морем. Внутри страны усилился голод.

18 марта французскую армию разбил австрийский военачальник принц Кобургский. Это произошло у Неервиндена, к северо-западу от Льежа, после чего австрийцы заняли Брюссель и Австрийские Нидерланды. В марте границы Франции перешли испанцы. Началось роялистское восстание в Вандее, поначалу развивавшееся вполне успешно для роялистов.

27 марта  РОБЕСПЬЕР  заговорил о необходимости кары развенчанной  королевы. 

23 июля Австрийский альянс захватил Майнц, а 26 июля союзники взяли Валансьен. Теперь был открыт путь на Париж – по устью реки Уазы. К осени положение французов ухудшилось еще и тем, что 28 августа французский флот перешел на сторону союзников.

Наступил сентябрь – «кровавый сентябрь».  КОНВЕНТ,  возглавляемый теперь Робеспьером, заговорил о  «МЕРАХ  УСТРАШЕНИЯ». Казни не прекращались, порой в день летело с плеч до 40 голов.

16 октября 1793 года  МАРИЯ  АНТУАНЕТТА,  эрцгерцогиня Австрийская, принцесса Лотарингская, «вдова Капет», как ее называли французы после казни мужа, бывшая Французская королева, взошла на эшафот и была гильотинирована.

        Был один луч надежды для венценосной четы незадолго до ее гибели, блеснувший подобно солнечному лучу среди грозовых черных туч.

Представитель нового заокеанского государства, Соединенных Штатов Америки, появлению которого на карте активно способствовала французская монархия, предложил французам депортировать короля и королеву с тем, чтобы предоставить им убежище в своей стране, - американцы были благодарны Людовику и Антуанетте за оказанную им военную поддержку.

Это выглядело бы словно воплощение прекрасной мечты: великолепный гордый корабль, принявший на борт прекрасную королеву, увенчанный белоснежными парусами, бороздит лазурные волны безбрежных океанских просторов, а впереди ждет новая земля, новая жизнь, счастливая, безоблачная… Однако этой мечте не судилось сбыться наяву: предложение американского посла было отвергнуто правительством революционной Франции.

Король погиб на гребне победоносной войны. Королева ответила за военные неудачи. Королю в год насильственной смерти было 39 лет, королеве 38 лет. Король находился в расцвете лет и сил, королева была тяжело больна и вряд ли прожила бы долго. Ирония судьбы – ее страдания от болезни и ожидавший ее мучительный конец вылечила и облегчила гильотина.
    
***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***

                Глава 7.
                Дама в белом. Продолжение.

«Нет, память ненадежный источник, как и сама жизнь, ее приходится время от времени поправлять, но она – единственное, чем пользуется рассказчик, надо только быть бдительным, соразмерять ее и в разумных пределах питать мечтами».
        Томас Грей Уикер (1926 – 2011), американский журналист.



        Если отмести все, что нагородили вокруг венценосной четы сплетни и домыслы, следует признать, что Людовик XVI и Мария Антуанетта оба были приятными и приличными людьми, во всяком случае далеко не какими-то монстрами, как это может показаться, исходя из крайней степени примененного к ним наказания.

Король, человек умный, уравновешенный, примерный муж и отец, возможно, несколько излишне суховатый и склонный к прагматичности, к тому же недостаточно решительный, занимался конным спортом и слыл заядлым охотником, а также увлекался историей, отдавая должное некоторым параллелям между событиями седой старины и происшествиями недавнего времени.

Королева, очаровательная женщина, артистическая натура, обожала театр, сама играла на сцене, пела и музицировала, обладала тонким художественным чутьем и отличным вкусом, что делало ее законодательницей моды и покровительницей людей искусства. Устраивавшиеся ею приемы всегда были изысканы, ее туалеты всегда на шаг опережали моду, а на портретах она всегда выглядит неизменно элегантно и чрезвычайно изящно…

Она немного умела рисовать и всегда рисовала розы. На одном из самых прелестных своих портретов она изображена в простом, воздушном наряде и с розой в руке.

       Не понимая, но тонко чувствуя веяние перемен, Мария Антуанетта однажды отказалась от густого слоя белил и румян, что являлось неотъемлемой принадлежностью дамского обихода еще вчера, и заказала для себя платья из белого муслина, которые дополняла газовыми шарфами и золотистыми соломенными шляпками. Она изменила и прическу, хотя не сразу отказалась от пудры, наличие которой придавало ее уложенным свободными волнами легким тонким белокурым волосам пепельный оттенок.

В таком именно виде королеву и запечатлела художница мадам Виже-Лебрен, хотя ее изысканный в своей вопиющей простоте туалет подвергся критике, как несоответствующий ее титулу. Среди роскошной пышности Версаля этот наряд в самом деле терялся в державном блеске, однако вполне органично смотрелся на фоне «идеальной фермы», где Мария Антуанетта проводила свой бесконечный досуг и читала Руссо в обстановке сельской идиллии, под пенье птиц и шелест трав.

        Никакие из тех пороков, о которых распространялись многочисленные пасквили (их выпуск финансировался, скорее всего, братьями короля, ведь для них дети королевы и в какой-то мере она сама являлись преградами на пути к обладанию короной), ей свойственны не были.

Ее жизнь протекала по-своему весьма интересно, но вряд ли изобиловала событиями и наблюдениями: например, проживая в государстве, с двух сторон омываемом морями, она ни разу не видала моря. И, как об этом говорилось выше в связи с неосуществленным проектом американцев, так и не увидала никогда.

Она не принимала реальность и жила в своем собственном, придуманном, идеальном мире, мире искусства, красоты и прихотливых фантазий. Вероятно, о ее жизни и до сих пор известно слишком мало. О чем она мечтала, кого любила? Немногие близкие ей люди, посвященные в ее личные тайны, сумели их сохранить, так что при ее жизни они не стали достоянием гласности, а после ее смерти тщательно собранные по крупицам скудные факты приближают нас к разгадке только с некоторой долей вероятности…

Какой она была на самом деле? Известно, что она умела придавать себе на людях величественный вид, держась истинно по-королевски, однако порой нарушала строгий и размеренный придворный этикет, когда, например, вздумала однажды (что за экстравагантная затея!) встречать утреннюю зарю, чтобы полюбоваться этим зрелищем, при всем том предпочитая жить вместо Версальского дворца в Малом Трианоне и окружив себя избранным обществом, которое так и называли - «Личным обществом королевы».

Она уговорила короля купить для нее и подарить ей в собственность замок Сен-Клу, желая иметь это загородное поместье, чтобы проводить в нем время на лоне природы, пользуясь безмятежным покоем, и очень радовалась дорогому подарку… слишком дорогому, правду сказать, если вспомнить о тяжелом состоянии финансов королевства и о том прозвище, которое получила в это время его монархиня: «Мадам Дефицит».

Она дружила с француженками, но при этом покровительствовала подданным соседних королевств, искавшим службу при французском дворе, - англичанам, шведам… или одному шведу… Но что во всем этом было такого уж безнадежно, непростительно плохого?               

        Собственно, если разбираться по существу, французы не любили свою королеву в основном за то, что она много тратила и была родом из Австрии, то есть из враждебной страны, как будто принцесса может сама устраивать свою судьбу и выбирать себе мужа, для Австрии же она, еще при жизни ее братьев, не говоря уж о племяннике, была, что называется, «отрезанный ломоть», и не более того.

        Конечно, она не приняла революцию. Она была слишком горда, чтобы попытаться приноровиться к новым обстоятельствам. Безусловно, она оказывала самое негативное влияние на короля, вовлекая его во все более острый конфликт с новыми властями. Кто знает, быть может, ее личная судьба сложилась бы иначе, прояви она больше здравомыслия и осмотрительности.

Она, вероятно, в самом деле выдала австрийцам некоторые военные планы французского командования в надежде, что Австрия победит ее врагов. Она  что-то упустила в воспитании своего сына, маленького дофина, и это тоже отразилось скверно на ее судьбе.

Одним словом, она совершала ошибки. Впрочем, кто же когда не совершал ошибок! Как сказано, и не даром, - «все мы живые люди». Это так, и кто же спорит. Вот только не все ошибки, к сожалению, можно исправить.

К тому же куда более извинительны те, которые касаются частных лиц – не королей, являющихся лицом своей страны, своей эпохи и несущих за свои поступки ответственность другого, неизмеримо более высокого плана – в их случае все куда сложнее и серьезнее. Даже если речь идет о людях, мало приспособленных и к столь высокому посту, и к такой чрезвычайной ответственности.      

        Если присмотреться к ситуации, эти король и королева, каковы бы они ни были в частной жизни, в жизни общественно-политической в основном являлись не более чем носителями своего титула, по существу коронованными марионетками, причем нити, управляющие ими, держали в руках не столько окружающие их люди, сколько сама их судьба - общая судьба урожденных принцев и принцесс королевской крови, диктовавшая им строгие условия существования, которые для этих двух оказалось невозможно переломить даже ради спасения своей жизни. Им это было не под силу, для подобного подвига следовало родиться недюжинными людьми, а они таковыми не являлись.

Исследователи видят в данном конкретном обстоятельстве некую историческую закономерность. Как говорят об этом, изживший себя старый порядок просто генетически не мог породить иных личностей, кроме таких заурядно-посредственных, каковыми были последние французские правители. Они не годились на роль спасителей старого порядка, они не годились даже на то, чтобы позаботиться о самих себе.

        Десятки, сотни условностей наполняли и составляли их жизнь, разительно отличая ее от жизни прочих людей.

Когда в ночь с 5 на 6 октября 1789 года в Версале толпа едва не ворвалась в спальню королевы, и охрана у дверей, обливаясь кровью, отбивала нападение, королева ждала, пока фрейлины оденут ее и завяжут ей банты на юбке, чтобы она смогла покинуть свой покой и попыталась спастись.

Когда обсуждался вопрос о бегстве из Тюильри, король и королева отвергли простой и выполнимый план бежать порознь, переодетыми, под чужими именами, а также не согласились, чтобы их сопровождало лицо иностранного происхождения: одно было унизительно, другое неуместно.

Это кажется нелепым, почти смешным… архаичным… Заложники своей предопределенной с момента рождения участи, пленники своей королевской крови не умели, не могли представить себе, что можно вести себя иначе.

Между тем в условиях нового времени архаичным был уже сам институт монархии.   

        Впрочем, справедливости ради, стоит отметить, что изредка попадавшиеся среди представителей благороднейших семейств  БУНТАРИ  не всегда добивались успеха. Отказавшийся от условий существования в мире особых понятий, условностей и ограничений, где, выделенная из толпы, его особа привлекала к себе всеобщее внимание и являлась также предметом особой заботы окружавших его приближенных, такой человек, затерявшись в людских массах, мог обнаружить, что теперь, когда он должен был заботиться о себе сам, опасностей ему может угрожать, по сути дела, совсем не мало.

В этом отношении показателен пример одного юноши, история которого, правда, произошедшая в более поздние годы, не в начале, а в конце нового, XIX века, и по прошествии многих лет вызывает у ознакомившихся с нею людей чувство горечи и недоумения.

Двадцатитрехлетний Наполеон-Евгений, сын императора Наполеона III и императрицы Евгении, больше известный как  «ПРИНЦ  ЛУЛУ»,  вздумал устроить свою судьбу собственными усилиями, показать, на что он способен, привлечь к себе внимание не благодаря своему происхождению, но благодаря своим военным подвигам, и отправился на войну, которую как раз вела Великобритания в африканских колониях.

Денег у него почти не было: мать, недовольная сыном, не пожелала снабдить его денежными средствами на дорогу, возможно, надеясь, что хоть это его образумит и остановит. Не остановило. В его жилах текла горячая южная кровь гордых корсиканцев, потомков испанских завоевателей Латинской Америки - креолов, а также французских рыцарей и испанских аристократов, - слишком легко воспламеняющая, поистине гремучая смесь. Он был молод, полон сил, красив, смел… Казалось, весь мир лежит у его ног, только ожидая, когда он завоюет его, как это сделали его дед и его отец.

Принц Лулу не послушался своей строгой мамы, заодно с ее советниками, которые у нее, конечно, были, не испугался искусственно созданных для него финансовых трудностей, обзавелся, недолго думая, на те скромные средства, которыми располагал, скромной, подержанной экипировкой и уехал в Африку усмирять зулусов.

Однажды во время рекогносцировки местности попал в засаду и был перебит небольшой английский отряд, в составе которого находился, на свою беду, и принц. Отважный всадник отчаянно отбивался и сумел вырваться из окружения, но его подвела конская упряжь: перетертые крепления старого седла лопнули, юноша упал на землю, не сумев ускакать от погони. Зулусы, пешие воины, вооруженные луками и копьями, догнали его и убили. Над погибшим надругались так, что, когда тело принца, отбитое у дикарей, было позднее доставлено в Англию, его с трудом смогли опознать.

Не помогли молитвы, возносимые к горнему престолу матерью и возлюбленной. Хотелось бы, имея ввиду обаяние молодости и уважение к личной храбрости, чтобы все сложилось иначе… Иначе… Вопреки самой судьбе! Ведь так случается, так бывает, в самом деле! Но не в этот раз.

Гибель последнего наследника недавно могущественной династии нанесла непоправимый удар политической партии, которая желала возвести его на престол, видя в нем свою надежду.

        Считается, что судьба принца Лулу поразила через призму времен даже  прорицателя XVI века, легендарного Нострадамуса, и он уделил ей в своих центуриях отдельный катрен (8, 73). Какую драму вместили в себя четыре лаконичные строчки этого катрена! 

                Большой король солдатом-дикарем
                Сражен неправо, смерть недалека;
                Скупая мать виновна будет в том,
                Скорбь заговорщиков и царства велика.

        Вообще, коль скоро речь зашла о  НОСТРАДАМУСЕ,  то стоит отметить, что события конца XVIII – начала XIX веков, связанные со свержением монархии во Франции в результате произошедшей там революции, получили отражение, как это принято считать, в целой серии сделанных им предсказаний.

Знатоки неизменно отмечают их точность в целом и удивительные совпадения вплоть до мельчайших и кажущихся малозначимыми деталей в частности. Привязка ко времени и судьбам исторических лиц осуществлена таким образом, что сомнения в поразительной прозорливости автора центурий в результате ознакомления с конкретными катренами в контексте имевших место в реальности коллизий порой, как об этом говорят, отпадают и у самых скептически настроенных людей. Хотя Нострадамус – это все же так расплывчато…

        Если опираться на мнение вышеупомянутых знатоков предмета (приняв на веру, что все эти увлеченные люди шли не по заведомо ложному пути, но что во всем этом есть доля непреложной истины), то тогда получится, что, согласно пророчествам Нострадамуса, гибель короля Людовика XVI являлась предрешенной: отдельный катрен со всей ясностью говорит о его казни, другой уточняет, каким способом эта казнь была произведена.

В маленькой книжке друга Настрадамуса, Шавиньи Бонуа, изданной через 30 лет после смерти мэтра, на заглавной странице была помещена гравюра, изображающая руку, держащую над бушующим морем корону, подвешенную за тонкую нить. Считается, что эта гравюра является иллюстрацией к пророчествам, рассыпанным по нескольким катренам.

Чаще всего из условной серии, посвященной Великой Французской революции, называют катрен 20 из центурии 9 и катрен 22 из центурии 8:

9, 20
De nuict viendra par la forest de Reines,
Deux pars vaultorte Hene la pierre blanche.
Le moyne noir en gris dedans Varennes,
Esleu cap cause tempeste, feu sang tranche.

Ночью из леса Королевы (la forest de Reines)
Двое уходят, окольный (неверный) путь, белый камень.
Черный аскет в бледном Варенне.
Титулованный Кап (Капетинг) порождает бурю, огонь, обагренное лезвие.

Первую строчку иногда понимают как «выйти из дверей королевы» (Porte de Reines).
Третью строчку интерпретирует также следующим образом: «Потерянный король одет в серое, они направляются в Варенн», так как в слове «черный» (Noir) угадывают анаграмму слова «король» (le roi).

8, 22
Gorsan, Narbonne, par le sel aduertir
Tucham, la grace Parpignan trahie,
La ville rouge n'y voudra consentir,
Par haute vol drap gris vie faillie.

Гарсан, Нарбонна получат устное предупреждение. 
Предателем будет предана благосклонность Парпиньяна.
Красный город не желает с ней соглашаться.
С высокого полета к серому сукну - так закончится жизнь.
(От удара сверху облаченный в серое прощается с жизнью.)

Первая строчка интерпретируется иногда в связи со словом sel – соль, близко к которому le soleil – солнце: знамение падающего метеорита, в котором заключается предупреждение. Что это значит, точно неизвестно. 

        Загадочный рисунок с короной… Предполагают, что Нострадамус объяснил Шавиньи содержание некоторых своих стихотворений, поскольку изображение на гравюре впоследствии получило свое историческое объяснение, когда более чем двухсотлетнее пророчество осуществилось, что имело место 21 января 1793 года в 10 часов 10 минут утра, в день казни короля, когда тонкая нить, на которой в последнее время держалась корона французских Бурбонов, оказалась подрезана ножом гильотины, и коронованная голова скатилась с эшафота, поглощенная бушующими волнами революции.

Среди людей, находившихся в это время на площади в составе многотысячной вооруженной толпы, с уверенностью можно сказать, не нашлось ни одного человека, который бы знал, что в эту минуту сквозь дали веков своим пророческим взором на них глядит средневековый мудрец, которому (как полностью исключить такую возможность?) были в самом деле открыты многие трагические и гибельные тайны истории человечества.
 
        Подстрочные толкования и переводы катренов Нострадамуса часто темны, что и неудивительно, так как слова даны в подлиннике без связи друг с другом, между тем они одновременно имеют разные, даже противоречивые значения.

Словосочетание «la pierre blanche» из второй строки катрена 9, 20 (причем слово «камень» - «pierre» - во французском языке женского рода), прочно связали с королевой, породив применимый к ней с тех пор удивительный эпитет –  «БЕЛЫЙ  КАМЕНЬ».

К этому словосочетанию порою добавляют существительное «сокровище» или прилагательное «драгоценный», подчеркивая таким образом настоящую цену августейшей особы венценосной дамы. Странно, что драгоценности, не мистические, а вполне реальные, также сыграли свою роковую роль в судьбе королевы. Скандальное  «ДЕЛО  об  ОЖЕРЕЛЬЕ»,  рассматривавшееся парижским парламентом еще до падения монархии, нанесло и без того невысокому престижу королевской семьи очень чувствительный удар. С тех пор королева никогда больше не носила ожерелий, но эта жертва ее величества не принесла никакой пользы.

Но вернемся к «белому камню». Отсюда, из упоминаний о «белом камне», родилась страшная легенда о том, что королева поседела в одну ночь и, таким образом, «белый камень» - это ее седая голова. Сразу вспоминается, что эту голову отделили от тела. Впрочем, стоит также вспомнить, что королева от рождения была белокурой.

Другая легенда, почти поэтическая, гласит, будто бы в ночь бегства, прежде чем пройти в «двери королевы», что понятно, так как она покидала дворец Тюильри, или выйти в «лес королевы», что уже труднее истолковать, она якобы одела белый наряд, мерцавший во тьме, подобно «белому камню».

Между тем исследователи, скрупулезно разбиравшиеся в историческом материале, обнаружили, что соотнесение «белого камня» с образом королевы не так уж неверно и имело место в действительности: нет, королева поседела не в одну ночь, хотя к моменту своей гибели была уже действительно совсем седой, а во время закончившегося трагической неудачей в Варенне бегства она на самом деле не одевалась в белое, но командир отряда из 180 драгун, ожидавший королевскую чету по маршруту ее следования, в Клермон-ан-Аргонн (там находилась последняя почтовая станция перед Варенном), желая как-то объяснить присутствие вооруженных всадников в этой местности, распространил среди населения слух о том, что он руководит конвоем, который должен встретить здесь, на этой дороге, обоз с серебром (между тем слитки серебра, драгоценного белого металла, по чисто внешнему сходству справедливо поименовать иначе «белым камнем»). Можно сказать, что вопрос нашел свой ответ.   
       
        Кроме того, тут напрашиваются еще и другие ассоциации. В тюрьме у «вдовы Капет» было только два платья, черное и белое. На казнь ей велели одеть белое, чтобы она не выглядела слишком мрачно, возбудив в зрителях, паче чаяния, чувство неуместной жалости. При этом, вероятно, было забыто, что в старину белый цвет считался траурным для французских королев (либо, напротив, это и имелось в виду?).

В частности, «Белой королевой» (La blanche reine) называлась вдова Людовика Святого, популярного героя средневековой Франции, упомянутого духовником в минуту казни Людовика XVI: «Сын Святого Людовика, вознесись на небо».

Таким образом, в день своей казни Мария Антуанетта выглядела как  ДАМА  в  БЕЛОМ  (La blanche dame).

Позднее, через 21 год после казни Робеспьера, вдохновителя революционного террора, и его коллеги Эбера, который грозился сам отрубить свергнутой королеве голову, если суд вздумает ее пощадить, а также уже после падения Наполеона Первого и реставрации монархии, в тюрьме Консьержери, где королева провела последние дни своей жизни, и на кладбище близ улицы Анжу, земля которого приняла в себя королевские останки, были воздвигнуты две Часовни Искупления, причем алтарь часовни в Консьержери украшен серебром.

Также, после того, как кости короля и королевы эксгумировали и перезахоронили в королевской усыпальнице парижского собора Сен-Дени, в зале наверху позднее установили две идеализированные памятные статуи, изображающие казненную королевскую чету, коленопреклоненно погруженную в благочестивую молитву. Статуи были заказаны восстановленным королем и высечены из белого мрамора, белого камня.

        Белый цвет, самый сложный, включающий в себя все семь цветов, которыми светится радуга. Белый камень, белая руна умудренных мистическим опытом таинственных магов древних пра-германцев и древних пра-славян, самая загадочная, самая могучая, самая великая.

Она называется Чистой и не выражается видимым знаком, как все прочие, что и не мудрено, ведь она означает непознаваемое, она – пустота, в которой скрыты сразу и конец, и начало. Белая руна охватывает всю полноту бытия и может знаменовать собою пробуждение особых духовных сил: она и поддерживает, она и учит. Следовать ей – писать с чистого листа. Сколько раз человечество пыталось это проделать - на сломе эпох, напряжением всех сил. А затем исписанная страница переворачивалась, и все начиналось сначала.

Эта руна, если она выпадает человеку на гадании, вещает о том, что от того, кто держит ее в руках, потребуется акт мужества, подобный прыжку в пустоту с пустыми руками, ибо ее появление означает неминуемость испытания внутренних качеств, внутренних убеждений. Она – лик судьбы, надежда… или безнадежность, если недостанет сил на борьбу.

        Нападение санкюлотов на Тюильри, когда монархия во Франции была свергнута, произошло 10 августа 1792 года. Мария Антуанетта рассталась с головой 16 октября 1793 года. Почти ровно через 100 лет после ее казни две туристки, посетившие Версаль, умудрились свернуть не на ту дорожку и увидали молодую женщину в платье старинного фасона, которая сидела на лужайке среди травы, занятая рисованием. Поразмыслив, они решили, что видели призрак королевы, призрак из того давно ушедшего, старого, легендарного, кажущегося теперь волшебной сказкой мира. Позднее призраков Версаля видели и другие его посетители. 

Говорят, эту загадку уже никто и никогда не сможет разрешить. А кто-то скажет, что здесь и загадки-то никакой нет – одна игра воображения.

***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***
                КОНЕЦ  РОМАНА.

Предыдущее: http://www.proza.ru/2019/04/18/936
Предисловие: http://www.proza.ru/2019/04/06/1081