Петя и Помидор

  Из цикла "Дунайские рассказы", или "Тихий Дунай"
                Предисловие               

         Казаки, как известно, не народ, а состояние. Какие бы они ни были – донские, кубанские, терские, уральские, волжские, сибирские, забайкальские –  это свободные люди, объединенные общими идеалами.
         Про казаков известно многое: они и землю пашут, и воюют с обидчиками страны родимой, и за вольность горой стоят, и, разумеется, поют песни. Ох, песни петь да плясать казаки умеют.
         А еще они, казаки, существуют в литературе – один Шолохов про них за целую жизнь сколько написал!  И до него писали – скажем, Гоголь. Правда, у него казаки другие – украинские. И не кАзаки, а кОзаки. Хотя сути предмета одна буква изменить не может.
          Казаки есть везде – ведь состояние не нуждается ни в разрешениях, ни в видах на жительство, ни в визах. Но мало кто знает, что казаки есть, например, в Вене. А ведь есть.
         Кто-то, может быть, спросит: 
         «Не те ли это казаки, что поют в  опере «Запорожец за Дунаем» украинского композитора Гулак-Артемовского?»
         Нет, не совсем. Хотя – горячо. Близко.
         Те казаки, о которых я говорю, тоже поют. И к опере имеют отношение. И живут за Дунаем – в небольшом австрийском городке, что в получасе езды электричкой от столицы вальса. Ну, да ладно – довольно говорить загадками. Это – ансамбль под названием Bolshoi Don Kozakken. Поют там казаки – солисты оперных театров из России, Украины, Болгарии, Хорватии, Чехии. Даже один из Израиля был. Правда, потом отстал – еда, говорит, в курене не кошерная.
          О, еда в курене! Она не то, чтобы не кошерная, она, порою, и вовсе не еда. Необходимо пояснить – курень, это дом атамана Пети. Там  живут, вернее, проживают казаки, когда съезжаются вместе для набега… тьфу!.. для гастролей по городам и весям Европы.
           Европа – особенно Германия, Австрия, Швейцария и, отчасти, Голландия и Хорватия – хорошо знает этот ансамбль. Какой-нибудь немец пускает слезу умиления от одного только имени на афише, где лихой казак с шашкой взлетает над куполом храма Василия Блаженного. Замечу, что все казаки этой сотни – блаженные. Потому что только просветленный человек будет петь, колеся по бесконечным дорогам от города к городу, за такие бешено малые деньги.
           Зато в этом казачьем отряде случается много интересного, смешного, а, порою, даже и поучительного. Потому что народ забавный – каждый со своим характером, со своей ухваткой и обычаем. Из разных краев и стран – а все по-русски поют. И что замечательно –  кроме шуток! – нет там национальной розни, нет косых взглядов и метафизических рассуждений о том, чей народ лучше.
           Ну, наедет порой болгарин на хорвата, ну, скажет, что у них самогон лучше, ну, спросит:  «А кого вы дали  миру, кроме Иосипа Броз Тито?» - так что с того? Тот попыхтит, попыхтит – крыть-то нечем! – да и обыграет болгарина в шахматы.
           Крякнет болгарин с досады и пойдет к себе в каморку, достанет бутылку ракии, пригласит русского баса из Самары, и уговорят они эту литровую барышню за милую душу. Обнимутся и начнут потихоньку петь песни. А потом захотят закусить – это когда  русский принесет из своих запасов  водку «Родник», ту самую, что для самарского губернатора делали. И вот тут-то их могут подстерегать приключения…
           Одно из этих маленьких событий я и предлагаю вам прочитать сегодня. Одно из. А вообще-то их было много. И сколько ещё будет…
 

            Рассказ
 

       Помидор ехал себе в коробке и ничего не подозревал об окружающем его мире.
       Он не знал даже о том, что принадлежит человеку по имени Петя. Не знал он и того, что Петя  не простой человек – атаман казацкого певческого куреня.
       Собственно, помидор тоже был не из босяков.
       Во-первых, родом он происходил из пловдивских томатов – это в Болгарии. Его специально привезли в другую страну, дабы обрадовать атамана.
       Во-вторых,  внешность он имел необычайно привлекательную: огромный, знаете ли, такой красавец темно-розового цвета с чуть бордовым отливом. Наружность его ничуть не портила и  некоторая неправильность формы – напротив, она придавала помидору нечто одновременно и плотское, и иррациональное, какой-то особый лоск.
       Он покоился на неоторванной, еще зеленой плодоножке, и запах его, острый и свежий, заполнял собою все пространство и сводил с ума.  На макушке плода располагалось серое пятнышко, словно остров на глянцевой планете, налитой магмой алого сока. Но под тонкой кожей, кроме сока, угадывалась еще и сахарная мякоть, и нежные скользкие зернышки, и тот особый всхлип, который издает надкушенная крепкими зубами плоть.
      А между тем, в мире, прекрасном и яростном, шла отчаянная борьба за то,  кто первым вопьется  в  беззащитный овощ.
       Коробка лежала на сидении автобуса. Автобус, набитый казаками, мчался по дороге – из Хорватии в Австрию. Атмосфера накалялась. И, по всей видимости, где-то в Словении рука злодея вынула помидор из коробки.
    - Эге! – наверное, сказал сиплый разбойничий голос. - Ничего себе кругляш. Кило на полтора потянет – мировой закусон. Грызи его, ребята! Наливай!
     Что-то булькнуло, потом чавкнуло. И помидора не стало.
      В это время Петя, сидевший на переднем сидении, зорко – по привычке – поглядывал вокруг: не шалит ли кто, не пьет ли сверх меры. Его седая голова поворачивалась из стороны в сторону,  а белые глаза щурились, замечая любой непорядок.
       Но беда в том, что голова у людей устроена все-таки не так совершенно, как, скажем, у совы, и поэтому видеть то, что происходит за затылком, затруднительно. Словом, атаман за помидором не уследил, нет, не уследил.
       Пропажа обнаружилась уже в Австрии, когда вернулись в курень по имени Штрассхоф. Вначале ничто, казалось, не предвещало бури. Неожиданно Петя созвал казачий круг. Объясняется это просто – сердце атамана  не переносило утрат. Никаких. Не терпело – и точка.
       Затопали ноги, круг собрался.
       - Стыд и позор! – вскричал атаман. Признайтесь, кто съел мой помидор? Я все прощу.
       Но казаки застыли в скорбном молчании. Каждый про себя думал: «Отчего же не я слопал помидор? Как же он, должно быть, был хорош, если атаман так сердится!».
       - Не бойтесь, - увещевал атаман своих верноподданных. - Вот он, - железный перст указал на одного из казаков по прозвищу Граф, - он в прошлом году сожрал мою колбасу… И ведь ничего, живет себе. А почему? Потому что честно признался в содеянном. И я его простил. И в чем-то даже понял.
        Но казаки молчали – большие, животастые, словно дети-переростки из голодающей Африки. Только сопели, и то – тихо. Правда, кто-то робко предположил, что помидор мог, дескать, и сам по себе затеряться в дороге. Мол, закатился куда-то – и с концами.
      - С концами, говоришь?! – взметнулся Петя и его ястребиный нос побледнел от ярости. – Да, пора эту лавочку и в самом деле кончать. Ступайте все прочь! Видеть вас не могу!
      Петя не спал всю ночь – он думал и от думы этой страдал. Под утро он принял решение вызвать полицию.  Но пока  шел к телефону, другая блестящая идея явилась к нему, словно молния.
      «Раз молчат – значит виноваты все. В таком разе – с каждого по двадцать евро. Будут знать, как со мной в молчанку играть».
       И Петя присел, довольный своей мыслью, на диван и открыл походную сумку, чтобы достать калькулятор.
       Каково же было его удивление, когда в сумке он обнаружил безмятежно спящий на дне помидор.
       «А-а-а! – подумал Петя, - вот ты где, малчик!». Но вслух он ничего не произнес. Только еще больше укрепился в оригинальности своего решения оштрафовать всех, чтоб в очередной раз знали, кто есть кто. Уж такой вот он мудрый атаман.
      «Самый мудрый в мире», - подумал Петя и по-отечески ласково погладил красный бок помидора.

   
   
 P.S. Рассказ опубликован в журнале "Пражский Парнас"