Остров Ольхон и Эмираты

                Остров Ольхон и Эмираты.
                (Из романа «Армейский синдром)

   
   По утрам я листал журнал в приёмном покое госпиталя, выписывая данные для передачи в СЭО армии. Все заболевания меня не интересовали, только инфекционные. Это занимало совсем немного времени, но приходить на службу надо было рано. Чуть позже линия была постоянно занята, и дозвониться в Читу, которая принимала сводку от всех ракетных дивизий, было совершенно невозможно. Чита передавала сводку в Москву рано утром, и надо было успеть. Разница во времени с Москвой давала фору на несколько часов, и после десятка-двух неудачных вызовов приходилось идти из госпиталя в штаб, где имелся совершенно иной, но более надежный вид телефонной связи.
   
   На этот раз всё прошло, как по маслу. Разговор с Читой мог показаться постороннему сущей ахинеей. Названия инфекционных заболеваний были зашифрованы цифрами. Так, дизентерия проходила под номером 09, а выявленные при лабораторном исследовании бактерионосители дизентерии, как 08. Вирусный гепатит «А», шёл, как 021, и тому подобное. Вначале я набирал номер коммутатора, представлялся, и просил дать «Квартет». Это был код СЭО армии.

-  Соединяю с «Квартетом»!  - быстро отвечала телефонистка, и иногда сразу, а иной раз после долгого ожидания линия отвечала знакомым голосом:

- «Квартет» слушает!

- «Квартет!» Это «Лоция!» - солидно говорил я, быстро достав свои записи. – Даю сводку за неделю (сутки)! 08 – 12/2; 09 – 1/0;  021 – 3/0…
   
   Первая цифра после кода заболевания означала число инфекционных больных среди рядового и сержантского состава. Через «дробь» шли прапорщики и офицеры. Иногда на этом дело кончалось. Чита торопилась, там буркали в трубку:  «Добро! Принято!», и можно было идти в СЭО заниматься текущими делами. Иногда Чита добавляла что-то от себя, или делилась информацией.

- Принял! – говорил «Квартет», - Бывай, Васильич!  Мне ещё «Сигнальщик» ничего не передал! К вам из Капустина Яра молодые солдаты едут. Встречайте, и сразу на карантин их всех. СЭО РВСН из Москвы надеется, что они ничего не притащат, типа гепатита. Вшей там, конечно, развели в палатках и среди грязи, но прививать их вам надо только от клещевого энцефалита. Вакцину тебе вышлют транспортным самолетом до Красноярска, к себе сам вывози.
   
   Но, порой принимающий сводку в Чите офицер требовал уточнения, включавшие все данные на заболевшего, и долго переспрашивал дату заболевания каждого солдата, дату обращения за медицинской помощью, дату госпитализации и постановки окончательного диагноза, и тому подобное. Особенно, если речь шла о пищевом отравлении. Если заболеваний было много, статистические данные дико искажали, чтобы не влетело от генерала Курочки – командующего медицинской службой РВСН РФ. Делалось это так:

- Что-то, Васильич, у тебя «девяток» многовато, - озабоченно говорил в трубку коллега в Чите, - Если суммировать за неделю, то Москва начнет выяснять причины такого роста. Что докладывать?

- Обычный сезонный подъём заболеваемости! – резонно отвечал я, - Лето, жара, учения… Паршивая вода, и рук не моют. Фрукты-овощи пошли. Золотая осень. Ты что, опять хочешь, чтобы инфекционное отделение ставило другой диагноз? Как этот номер у вас проходит? Ведь есть истории болезни, данные лабораторных исследований, отчёт врача-инфекциониста, наконец! Он даст за месяц два с половиной десятка «девяток», а вы – десять! Не сходится! Любой проверяющий поймет, что это откровенная липа! Искажение фактов. Не боитесь, что нагорит? Такой арбуз вкатят в одно место! И мне заодно с вами.

- У меня приказ! – уныло отвечала Чита, - Делай, что хочешь, но чтобы ОКИ были в пределах нормы! Ставьте диагноз «КИНЭ», лечите лёгких больных в ПМП, обследуй всех, кого можно, и прими меры. Заболеваемость надо снизить. Сейчас придется врать, но через неделю у тебя должен быть результат.
 
  Вот так. Для сведения: ОКИ – это острые кишечные инфекции, «КИНЭ» - кишечные инфекции неясной этиологии, которые могут быть и банальным поносом, «восьмерки» - острая дизентерия типа Зонне или Флекснера, а ПМП – полковой медицинский пункт. Врач-инфекционист, конечно, будет опять возмущаться. У него лабораторно подтвержденная дизентерия Зонне, а в истории болезни вместо этого диагноза он вынужден будет писать что-то о расстройстве желудка или кишечника.  Между тем, в историях болезни у него уже стоит диагноз: «Дизентерия». Ему что, все истории переписывать? Это Россия. Все врут, лишь бы не нагорело. «Есть ложь. Есть наглая ложь. И есть статистика». Особенно, армейская статистика.
   
   Я размышлял над тем, что ещё можно сделать в полках, чтобы солдаты и сержанты не болели дизентерией, подготовил несколько предписаний, и проект приказа по дивизии. Проект надо было согласовать с начмедом дивизии, и отдать в штаб на подпись нашему генералу.
   
   Телефонный звонок в СЭО гарнизона имел особенность издавать особую трель, если звонили из другого города. Думая, что это Чита или Москва, я машинально взял трубку и представился. Это было необходимо. Если звонит высокое начальство, и ты, не представившись, просто ответишь «Алло!» или «СЭО!», тут же получишь в ответ рифмованный мат, и тебе напомнят, что сначала надо назвать должность и фамилию.
   
   Но это был коллега из Иркутска. Иркутску мы не подчинялись, и я даже не имел понятия, какая часть там стоит – полк, дивизия, или соединение РВСН. Обычно, они звонили оттуда перед годовым отчётом, красивым оформлением которого славились наши знатоки компьютера из госпитальной службы. Следует напомнить, что компьютеры и интернет только начинали входить в моду, и офицеры-любители предпочитали приобретать их в Москве. Они периодически меняли свои ящики с дисплеями и громоздкие системные блоки на лучшие модели, и искали новые программы на дискетах. Увлечение не было повальным явлением, как теперь, и на этих любителей смотрели, как на чудаков, просиживающих штаны у дорогих игрушек. В СЭО гарнизона всю документацию шлёпали на допотопной пишущей машинке, и когда мне было надо 3-4 экземпляра, в ход шла копировальная чёрная и синяя бумага. Отпечатанные на принтере документы, выполненные красивым шрифтом на компе с цветными диаграммами, графиками и подзаголовками, естественно, были много лучше по качеству.

- Привет, Васильич! – прохрипело в телефонной трубке, - Слушай, ты у нас выездной, за границей бывал, да ещё в тропиках. Загранпаспорт у тебя ещё действителен?

- Да, ещё года на три. Хочешь предложить мне командировку за бугор? Кто меня отпустит?

- Отпустят. Наш начальник вышлет твоему командиру телеграмму, типа «Прошу командировать в Иркутск врача-специалиста СЭО…», и дело в шляпе. Главный упор на то, что в Иркутск. Короче, тут есть оказия в Эмираты. Летят туда два генерала на военно-транспортном самолете. По служебным и личным делам. Ты же знаешь, что наши «челноки» давно Эмираты освоили? Генералам нужны два офицера – быть на подхвате, а у наших с загранпаспортами туго. Обычно, их имеют только контрактники, вроде тебя, да и то не все. Как у тебя с деньгами?

- Деньги зачем? – спросил я, быстро соображая, что отказываться от такой командировки не стоит.

- Как зачем? Генералы в самолет по «Ланд-Крузеру» себе запихают, а мы что? Надо брать то же, что оттуда везут  в Россию «челноки». На месте определимся. Денег бери, как можно больше. И лучше в долларах. В общем, жди вызов. Там, должно быть, жара. Одевайся, как в тропики.

- Понял! Шорты, и пробковый тропический шлем! – Я не имел, ни того, ни другого, но доллары у меня были. Рубль скакал, и вот-вот должен был обвалиться. Поэтому граждане предпочитали хранить деньги в евро и долларах, которые покупали в растущих по стране, как грибы после дождя, банках. Алик из Иркутска может предложить купить в Эмиратах товар, который потом долго будет валяться. Надо узнать, на что есть спрос, что именно «челноки» везут из этих Эмиратов, и вообще почитать про тамошнюю обстановку. На «Ланд-Крузер» мы не тянем, да и не к чему они пока, но торговать мы тоже не умеем, и вся надежда, что этот Алик знает, кому всё сбыть оптом. Что оттуда везут? Не тряпки. Видеоаппаратуру? Может быть. Не финики, это точно.
   
   Оказалось, что везут всё, включая мебель и строительные материалы.  Кроме продуктов питания и холодильников, электродрелей и других электротоваров и бытовой техники, которые наша промышленность ещё выпускает. И челноки берут с собой куда больше валюты, чем имеется у меня. Особо не разбежишься, но при удачном вложении средств их можно удвоить.
   
   Телеграмма и впрямь пришла, и вот я уже в Иркутске, где Алик озабоченно сообщил, что брать в Эмиратах будем золотые ювелирные изделия, которые там дешевы, генералам мы нужны, как в Париже лыжи, без нас справятся, но мелкие услуги оказывать им будем – не зря же едем на халяву. Типа отнести чемоданы. Я сразу вспомнил Салтыкова-Щедрина «Как один мужик двух генералов прокормил», и махнул рукой:

- Ладно! Говоришь, что в Иркутске золото примут оптом и расчёт сразу? Годится! А эти твои лампасники как? Кофе им в постель подавать не надо? Ну, и хорошо. Знаешь, многие наши генералы куда лучше, чем иные подполковники. Вполне нормальные люди? Без закидонов?

- Генералы? Ещё бы! На то они и генералы! С ними проблем не будет.

- Но, армейский фольклор гласит: «Почему в России такие тупые генералы? Потому, что их делают из полковников». Бывают, знаешь, очень избалованные вниманием особи. В генеральских штанах с лампасами. Бегать борзой ищейкой на цыпочках я не буду. Не то воспитание. Я же контрактник, и армейской услужливостью не заражен.  «Служить  бы рад – прислуживаться тошно!» Или ты иного мнения? Любишь прогибаться?

- Говорю тебе – это нормальные мужики! Без закидонов. Добродушные, но ушлые. Согласно нашему челночному постсоветскому времени. Но есть ещё одна маленькая проблема.

- Какая ещё проблема? – с подозрением спросил я. – А добродушных генералов в природе не существует. Знаешь, как говорит наш губернатор генерал Лебедь? «Генерал-демократ? Это всё равно, что еврей-оленевод!»

- Самолет ещё не прилетел. Задерживается. Какая тебе разница? Ты же в командировке? Есть, где остановиться на неделю? Родня, друзья, знакомые? По городу погуляй, на Байкал в Листвянку съезди. Точное число дней этого непредвиденного отдыха не скажу. Дней пять-семь.
   
   Я прикинул, у кого в Иркутске можно остановиться. Вариантов было несколько, но мобильной связи ещё не существовало, и на улицах города стояли телефонные автоматы. Минут через двадцать я сообщил Алику, что отдыхать буду на острове Ольхон в компании двух знакомых, и позвоню ему из Хужира через несколько дней узнать обстановку. Его это вполне устроило.
               

                ********
 

   На Ольхон мы выехали на новой «девятке» Виктора Бороды. С надувной лодкой, палаткой и сетями. С разрешением на рыбную ловлю сетью с определенной величины ячейками близ берега. Всё чин чином. Третьим был некий Лёха – молодой мужчина без определенных занятий с дипломом детского врача, не желающий работать по специальности. Оба имели отношение к химическому комбинату в Усолье Сибирском, где выступали в качестве посредников, сбывая заказчикам залежалые химикаты местного производства. До армии, куда я пошел по контракту, мне не раз приходилось иметь с ними дело, покупая для нужд больниц и детских садов своего города дезинфицирующие препараты. Не древнюю хлорную известь, и не дорогой хлорамин, а вполне качественный и недорогой гипохлорит кальция. Индивидуальное предприятие выдержало конкуренцию почти четыре года, и накрылось медным тазом в связи с наплывом дешевой продукции из Китая, крахом химкомбината в Усолье, и появлением подражателей.
   
   Через Усть - Ордынскую степь, местами очень живописную, мы ехали к Малому морю, где можно было переправиться на остров на пароме. Виктор Борода с завистью смотрел, как на привале, который мы устроили в полдень, мы с Лёхой уминаем бутерброды под местное пиво «Адмирал Колчак». Он был за рулём, и предвкушал оторваться только вечером.
   
   Переправились через пролив на пароме без проблем, заглянули в Хужир посмотреть, что есть на полках местных магазинов, и поехали по голой, как коленка, степи. В этой части остров степной, и деревьев немного. Южная часть, напротив, лесистая. Мужики знали эти места хорошо, и Борода уверенно вёл машину в «красивое место с небольшим пляжем, где вода прогревается и можно купаться». Пока доехали, уже завечерело. Бивак на берегу имел крепкий деревянный навес и скамейки, очаг, сложенный из дикого камня, следы кострищ, и довольно свежий мусор в виде пустых бутылок, пакетов, банок и прочего хлама, среди которого особенно выделялись кости и череп барана с витыми рогами. Берег был неплох, имел вид небольшого залива, и в отдалении торчала скала, напоминающая известную скалу Малая Колокольня в бухте Песчаная.

- М-да… - сказал я, озирая окрестности и кучки хлама, - Палатку лучше ставить не здесь, а ближе к берегу. Есть даже небольшой пляж. Классное место, и вокруг на километры ни души! Но мне стыдно за наших туристов, оставляющих тут мусор.

- Русиш швайн! – скорбно заметил Борода, наметив место на берегу под палатку. Лёха примерил череп с рогами к своей голове, и я запечатлел его в этом виде на фотоаппарате. Цифровых фотоаппаратов тогда ещё не было, и снимал я паршивой «мыльницей», плёнку в которой заедало, и иногда кадр налезал на кадр. Этот фотоаппарат мне вручили в виде премии за участие в фотоконкурсе, и впоследствии я его без сожаления выбросил.
   
   Неделя на острове пролетела быстро. Мы ставили сети, но рыба в них попадала неохотно, и нам хватало только на еду. Зря Борода тащил сюда две алюминиевые молочные фляги для засола. На омуля мы не рассчитывали – он водится на приличной глубине, а у берега шёл исключительно окунь. Когда наши припасы подошли к концу, мужики быстро смотались в Хужир, куда они ездили уже два раза за пивом и водкой. Водка в жару не шла, погода была чудесной, мы купались и периодически ходили на небольшой надувной весельной лодке проверить сети. Здесь была проблема с дровами. В поисках дров мы намотали немало километров, пока не нашли одинокий дом бурята-скотовода среди степи. Местность вокруг была огорожена крепкими сосновыми жердями, и у дома высилась внушительная поленница дров, колотых и в чурбанах. Бурят заломил за дрова неслыханные деньги. Мы ругнулись, купили у него только солёной свежей брынзы, а дров наломали из жердей изгороди, предварительно отъехав от домика арата как можно дальше.
   
   В Хужире мы как-то увидели промысловый сейнер, у борта которого уже торчали катера перекупщиков из Иркутска. Омуль был крупный, и уложен в деревянные ящики. Цена была терпимая, но Борода почесал свою бороду и тоскливо заметил:

- Нет! Если бы сами наловили! Ещё покупать…

- Такой сетью? Омуля? Это ты загнул!  - Лёха возмущенно засопел, и купил несколько штук, заявив, что приготовит их вечером «на рожне». Я бы взял на засол, но вспомнил про Эмираты, с которыми омуль малого засола как-то не ассоциировался. Эти Эмираты, тогда ещё не построившие  свои роскошные острова и небоскребы, но уже безумно богатые от нефти, тысячелетиями лежавшей у местных султанов, эмиров прямо под ногами под толстым слоем песка пустынь, представлялись мне неким оазисом. С финиковыми пальмами, бородатыми шейхами, грудастыми красотками в шальварах, и большими магазинами, где есть всё. Кроме, омуля, разумеется. И ещё кое-чего. Нашего, сермяжного. Рыбу я туда не повезу. Даже для генералов. Пусть жуют там финики.
 
    В этот раз мужики уехали в Хужир, а я остался в палатке. Искупался, что-то сварил в котелке, потом взял не фотоаппарат, который периодически жевал пленку, а хорошую видеокамеру «Panasonic», верой и правдой служившую мне уже четыре года. Видеокамера, естественно, тоже была ещё не цифровая, но снимала отлично, и кадры были яркими, с естественными оттенками. Можно было записать и звук – шорох волн, шум прибоя и крики чаек, песенки в исполнении Лёхи, и собственные комментарии. Купил я её в Москве в 1994 году на ВДНХ, превратившей свои павильоны в обычные магазины, и одной кассеты хватало на 45 минут записи. С этой камерой я и отправился на лодке не только проверить сети, но и запечатлеть молодую берёзку, выросшую из расщелины на скале, похожей на Малую Колокольню.
 
 Скала находилась дальше нашего залива, почти в открытом море. Когда я покидал на дно лодке нехитрый улов в виде двух-трёх крупных окуней и подошел к скале, подул резкий ветер. Лодку подхватило, как сильным течением, и понесло в Байкал. Вёсла были короткими, на таких лодках только по прудам плавать, и я с трудом выгреб обратно. Берёзку z всё же на камеру снял.
   
   Больше ничего примечательного на Ольхоне не произошло. Алик сообщил по телефону, чтобы я срочно выезжал в Иркутск, но мы успели провести ещё одну ночь не на острове, а на западном берегу Байкала, где в озеро впадала небольшая речушка. Мужики перегородили её сетью, и утром мы завтракали зажаренными на решетке подлещиками, которых определили по хвосту. Раньше подлещиков близ Байкала в помине не было. Это дело наших идиотов-ихтиологов, пытающихся вывести тут лещей, которым место где-нибудь в озерах близ Питера, где они вырастают с добрую лопату. Их там вялят, а потом любители пива стучат рыбой по столу, чтобы легче ободрать чешую и смягчить мясо. Типа воблы. Уже имелся печальный опыт, когда наши ихтиологи запустили в Бурятии по рекам, впадающим в Байкал, амурского сазана. В реке Баргузин спустя энное количество лет ловились с бонов крупные жирные сазаны, но совершенно исчезли местные язи и сорога. Вот так. Один вид выживает другой. Повзрослев, став ещё крупнее, и явно привыкнув к местным условиям, сазаны ушли в мелководный Баргузинский залив, где вода летом не такая холодная, как на большой глубине.
               
                *******

   
   Эмираты! Летели туда на военно-транспортном самолете по «коридору» над Чёрным морем, как авторитетно заявил Алик. Генералы были, как генералы, этакие бодрые мужички почти пенсионного возраста даже по штатским меркам. Без формы они утратили свою солидность, да и не старались казаться крутыми вояками. Аэродром был не в крупном городе, а где-то в песках в сущем захолустье. Именно не аэропорт, а аэродром. Это мы поняли уже утром, а прилетели туда тёмной ночью, и на выходе нам пахнуло в лицо нестерпимым зноем песков. Крупные яркие звезды горели высоко в небе, было тихо, и мало огней. Почти в полной темноте нас отвезли на открытой машине в небольшой отель и разместили по номерам. Генералов в один – получше, нас с Аликом в другой, похуже. Естественно, что на новом месте спать не хотелось и, пожелав нашим генералам спокойной ночи, мы сделали вид, будто пошли перед сном в душевую, а на самом деле отправились смотреть окрестности.
   
   Это место показалось нам ночью окраиной города. Причем, очень небольшого города. Местами росли пальмы, и к каждой из них по трубам была подведена вода. Очень трогательно. Низкие дома с плоскими крышами, бензоколонка и пара магазинов. Один магазин был закрыт, а у другого стояли подозрительного вида арабы в пестрых бурнусах с совершенно бандитскими рожами. Хоть кино снимай с такими красавцами. О подвигах красноармейца товарища Сухова. В витрине магазина мы увидели пиво, и решили его продегустировать. Интересно было, что тут пьют арабы. Джин, джин-тоник, виски, пиво разных сортов… Мы вышли из магазина и увидели парня с русской физиономией. При виде нас он заулыбался:

- Земляки? Откуда? Иркутск и Красноярский край! Сибиряки, значит. А я из Смоленска! Челнок. Вот что, ребята: на улице вы это пиво не пейте. Только в номере гостиницы. Там можете глушить хоть виски, но сделайте запас, чтобы потом не бегать в магазин. Если полиция увидит, то штраф, а то и месяц тюрьмы. Местная тюрьма, скажу я вам…Клоповник! Жара, духота, а кто из наших челноков начинает качать права – бьют палками по пяткам. Ей Богу! Мусульмане! А наши пьют оттого, что улететь не могут. Ждут рейс, а отоварились быстро.
   
   Мы поболтали о местных товарах, кто и что тут покупает, о ценах, и мы объяснили парню, что лететь ему с нами в Россию можно только с разрешения генерала и командира экипажа, и до Иркутска, откуда в Смоленск надо тоже далеко тащиться с товаром. После пива, вкуса которого я не смог оценить, нас потянуло на сон. Вот утром мы и обнаружили, что эта дыра, и что кроме аэродрома в песках, кучи домиков и тех магазинов, что мы видели ночью, тут больше почти ничего и нет.
   
   Это был небольшой оазис в пустыне. Совершенно не такой, каким я представлял себе оазисы. Я думал, что в оазисах густая пышная растительность, бьют ручьи, или родник, растут финиковые пальмы, и в тени деревьев отдыхают караваны с верблюдами. Местность больше напоминала штат Техас из вестернов, в самой пыльной и песчаной его части. Без таверны, но с тюрьмой. Без ковбоев и колючих кактусов, но с ветрами, чахлыми пальмами, скверными домишками, небольшим населением, и без изысков. В настоящий город отсюда вела отличная дорога, по которой изредка проносились машины. Вокруг были не прерии, а пески, прилизанные ветрами, почти без растительности. Небо было необыкновенно синее. Палило яркое солнце, и мы нацепили на головы свои панамы. Алик надел шорты, а я презирал этот вид штанов, и нарядился в легкие светлые брюки. Белые футболки дополняли наш облик двух идиотов, решивших попробовать нелегкий труд челноков-соотечественников. Генералы дали нам задание вполне по плечу, пообещали завтра взять с собой, и укатили в город с совершенно не выговариваемым  названием на тойоте, прикатившей за ними с аэродрома. Мы остались в этой дыре, где не было никаких развлечений. Кроме, как нажраться местного пива.
   
   Тогда мы обошли наш занюханный отель в поисках соотечественников, и навели справки у челноков на тему: где, как добраться, и что почем. Это дало нам некоторые необходимые знания, а в местном ларьке мы приобрели нечто, вроде карты-схемы для приезжих. Наглядного и даже общего представления о том, где мы находимся, эта схема не давала. На ней был изображен этот поселок, дорога и город, а в городе обозначены магазины и прочие общественные места. Моря на карте я не заметил. Мы с Аликом переглянулись, и приуныли.

- Это Эмираты? – с подозрением спросил я, - Или Туркмения? Ты куда меня завез? Где отели с бассейнами и девочками? Где сотни пышных пальм и цветущих садов, небоскребы, богатство и роскошь Востока? Где местная жратва и прочая экзотика? Покажи мне хоть одного облезлого верблюда и приличный магазин!

- Это Эмираты! Не Дубай, но всё же ОАЭ! Думаешь, тут арабы и бедуины работают? Только индусы и пакистанцы! Дешёвая рабочая сила! Их мы и видим! Одни обслуживают аэродром и дорогу, и это их рабочий поселок. Завтра Эмираты увидишь! Туристов, верблюдов и магазины для русского шопинга. Который скоро накроется медным тазом, потому что у кого есть настоящие деньги, будут вывозить отсюда товары не сумками и тюками, а контейнерами.

- Арабы тоже не дураки! – возразил я, - Им проще открыть такие магазины у нас в Москве. И челночный бизнес канет в Лету.

- Согласен! – Алик озабоченно почесал нос, который уже сгорел на местном солнце, стал розовым, и грозил облезть, - У нас целый транспортный самолет, в котором эти «Тойоты» займут только центр салона. Наш груз можно провезти в карманах – настолько он малогабаритный. Что, если уговорить генералов сделать маленький бизнес на вывозе в Россию беспошлинно груз нового русского, который затарился здесь сантехникой  или видеоаппаратурой?

- Не смеши! Экипаж тоже своего не упустит! Оставшееся место лётчики сами найдут, чем забить. Ещё идеи есть? Можешь провезти в туалете самолета наркотики, но здесь это карается смертной казнью, а у нас дают приличный срок. Лично тебе светит дисбат, не меньше. Золото решили взять? Вот завтра и возьмем. На этом наша миссия тут закончится. Не забудь, что генералы наберут тут ещё сувениров, подарков, видеоаппаратуры и разных заморских редкостей. Ровно столько, чтобы забить под завязку салоны своих внедорожников. Таскать это добро в самолет придется нам. Надо же как-то отрабатывать эту поездку!
   
   На следующий день мы выехали по прекрасной дороге в город, который оказался тоже совсем небольшим. До полудня мы делали с генералами шопинг, таская свертки с их покупками в автомашину, которую приходилось охранять – она была открытого типа, но имела легкий тент от палящих лучей солнца. Оставишь такое авто на несколько дней в период песчаных бурь – будешь потом долго чистить салон от песка. Большинство автомашин были обычными, но с хорошими кондиционерами, чего в России пока не наблюдалось. То же самое мы наблюдали и в магазинах – зайдешь из уличного пекла с прилипшей к спине рубашкой, а в помещении сразу чувствуется приятная прохлада. В одном из бутиков мы примерили бурнусы, и даже сфотографировались. Алик нашел, что мне идет это одеяние: чёрный от загара, нос длинный, усы у меня тогда лезли почти черные, а славянские серо-голубые глаза встречаются и у местных жителей.

- Шейх! – восхищенно сказал Алик, - Меня моя вятская курносая рожа выдает, а ты мог бы тут выдавать себя за принца крови. Только взгляд у тебя не тот. Смотреть надо высокомерно, с этаким пренебрежением к окружающим, как верблюд, но с достоинством. А у тебя взгляд туриста.
   
   Золото мы взяли. Не так уж мало, чтобы везти в карманах. Почти час я убил, рассматривая в лупу клейма, и пытаясь разобраться в арабских письменах на ценниках. Выручали проверенные временем латинское обозначение золота, как химического элемента, и уверения бывалых челноков, что тут не Одесса, нас не обманут, и даже охранять машину не имеет смысла. В ОАЭ воров нет. Тут суровые законы, и строгое воспитание нравов. Во время мусульманских праздников нельзя не только употреблять спиртные напитки, но и курить. Даже на пляже. Это оскорбляет национальные чувства верующих. Вредными привычками можно заниматься только в отеле. И чистота… Идеальная чистота. Приезжие работяги - пакистанцы и особенно индусы, конечно, гадят, где попало, но весь мусор сразу убирают те, кто работает на данном участке. Даже наши челноки не рисковали бросать свои пустые коробки, опасаясь штрафа. Весь купленный товар вывозился на специальные пункты карго, где тщательно паковался для дальнейшего вывоза. В детали того, сколько это стоит, что именно берут наши соотечественники, и сколько они зарабатывают с учетом всех расходов на эту поездку, мы не вдавались. Некогда было. Целый день мы мотались по магазинам и базам этого города, и в отель вернулись мокрые от пота и усталые.
   
   В дальнейшем, мы не раз наблюдали, как мужички из России таскали десятки огромных клеенчатых сумок, под завязку набитых товаром. Там можно было найти всё. Челноки брали автозапчасти, ткани, сувениры, видеотехнику и офисную технику, и вообще всё, что в России пользовалось спросом. В этот перечень можно было включить многое, поскольку на просторах постсоветского пространства, начиная с 1992 года, кроме продуктов питания и уцелевших местных изделий, полки магазинов оставались пустыми. Иномарки на улицах российских городов уже не были редким явлением. Отечественные модели «Жигулей», по-прежнему, пользовались успехов, и даже неимущая часть населения обросла подержанными советскими авто, от которых более состоятельные соотечественники спешили избавиться. Здесь арабы передвигались на японской технике, и для поездок по городу использовались даже длинные чёрные авто «Форда», очень похожие на катафалки, но с мини-барами, кондиционерами и прочими наворотами внутри, а наиболее крутые шейхи, как нам сказали, любят украшать салоны слоновой костью и золотом, что делает средство передвижения баснословно дорогим. В общем, пускать пыль в глаза и чваниться своими средствами тут было так же естественно, словно это отвечало канонам Корана. Помнится, в Коране про это сказано совсем несколько иначе.
   
   Генералы, потевшие от жары так, что то и дело меняли свои взмокшие рубашки и футболки, выглядели озабоченно, но вполне добродушно, и я спросил, где мы, собственно, находимся?

- ОАЭ состоят из семи эмиратов, - охотно пояснил мне один из них, - Это Шарджа. Дубай рядом. Главный и самый богатый нефтью тут не эмират Дубай, а Абу-Даби с одноименной столицей. Да, Персидский залив мы не увидим – поездка чисто деловая. Для туристов россияне ещё не созрели, но это дело будущего. Какие ваши годы? Ещё всё успеете.
   
   Что касается национальных блюд, то в Эмиратах позаимствовали кухню других стран и народов, и запомнились лишь баранина с зернами пшеницы, люля-кебаб, да творожный кекс. Я, верный своему опыту и профессии, предпочитал европейскую кухню, которой тут было в избытке, с упором на итальянские блюда. Это было лучше и надежнее, чем потом маяться с расстройством кишечника, взбунтовавшимся от непривычной пищи.
   
   В разгар полуденной жары даже правительственные и общественные учреждения, некоторые лавочки и магазины устраивали тут нечто, вроде сиесты, и закрывались часа на три. Одежду местные жители предпочитали консервативную – никаких глубоких декольте, рубашки с коротким рукавом, а на иностранцев, напяливших на себя бурнусы, арабы смотрели с осуждением. Это не Египет, где в пустыне без такой одежды не обойтись, хотя здесь песчаные бури ничуть не хуже. Просто Египет давно освоен иностранцами, а тут мусульмане шагнули сразу, почти минуя прочие стадии, придуманные Марксом, от феодализма к развитому капитализму. Впрочем, капитализм и феодализм с местными прибабахами, тут странным образом уживались.
   
   В целом, Объединенные Арабские Эмираты мы не видели. Аэродромный поселок в песках и этот городок с труднопроизносимым названием не в счёт. Назад летели в полном молчании и в тесноте, поскольку экипаж и на самом деле забил всё свободное в грузовом отсеке пространство челноками и их товаром. Утомленные челноки спали, было душно,  бодрствующие граждане сосали пиво и джин с тоником, и создавали очередь в туалет. «Ланд-Крузеры» благополучно прибыли в Иркутск, и мы убили ещё полдня, перегружая в другие автомашины коробки с покупками, которыми были забиты оба внедорожника. Наш товар прекрасно уместился в небольшую спортивную сумку, и половина его занимали бумажки и ценники, удостоверявшие, что эти побрякушки подозрительного цвета действительно выполнены из золота и являются не дешёвой бижутерией, а ювелирными изделиями. В Иркутске наш ждал удар – тут только что прогремел всем известный «чёрный вторник», и рубль резко обесценился, а доллар неудержимо попер вверх. Хорошо ещё, что купив золото за американские доллары, мы и продали его за баксы, поскольку рубли уже совершенно не котировались. Слово «продали» в этой сделке с успехом можно было заменить словом «сдали». Без особых проблем. Золото было действительно турецким, но такой низкой пробы, что мы едва вернули свои деньги, продав весь наш товар оптом. От этой поездки осталось странное ощущение, что мы никуда и не ездили. Отдых на острове Ольхон выглядел куда интереснее. Вздыхая, Алик заметил, что в коммерции надо уметь проигрывать, и мы ничего не потеряли. И на том спасибо. Вернувшиеся ко мне доллары, которые теперь стали ценным вложением денег, через несколько месяцев я истратил на покупку квартиры в новом микрорайоне возле моей воинской части. Стоило это тогда сущие гроши, но в баксах.
   
   В госпитале на мой арабский загар посмотрели с большим подозрением. Кожа у меня не облезла, и приобрела ровный, почти шоколадный оттенок. Кто-то из офицеров спросил меня:

- В Иркутске так жарко? Загар, прямо, тропический! Или горный.

- Да! – ответил я рассеянно, - Из Иркутска в выходные дни я ездил на Байкал. Жара там адская. Как в тропиках. Рекомендую. Куда лучше ракетной базы отдыха в Сухуми.