То ли ещё будет? О-ё-ёй! Уличная зарисовка

 «Гремучая смесь кровей и
 национальностей рождает
 маньяков, бродяг и гениев».
                Александр Фитц.


                Издавна  знаком мне этот пятачок у фирменного продуктового магазина на перекрёстке двух широких улиц. Помню даже, как вывеску «RЕMA» меняли на «REWE». А потом ценники все с дойче марок  переклеивали на еврики. С него всё начиналось у меня  в  Германии и на нём, по-видимому, закончится. Полжизни – там, полжизни – здесь, в Эссене. Нигде в СССР так подолгу не проживала, даже в родительском доме. Шесть квартир поменяла в этом городе, и вот в седьмую переехала опять сюда, на Фрайзенбрухштрассэ, родную улицу на чужбине. Многое с пятачком связано,  и хорошее и печальное. Но сегодня – не об этом…

                По пятницам здесь теперь шумно,  тесно и  весело. Приезжают узкоглазый, потный  монгол со своей кибиткой, жарит пирожки  с картошкой в масле, защепленные, как наши вареники, два  усатых турка   со своими чёрными и светло-зелёными оливами  да розовыми креветками с крабами и весёлый  грек, непременно приветствующий меня, словно землячку  по- гречески, с вечным ножом. Скоблит по своему  хрустящему,  ароматному «гиросу». Окружают эти продавцы пятачок мини-магазинчиками на колёсах, а посередине  ставят раскладные столики и стулья. Рядом автобусная остановка. Школа  тоже неподалёку. Вот пришла сегодня за кефиром в «REWE»,  а соблазнилась на креветок. Один такой, сильно прехорошенький, чернявенький, оливково-глазастый  подросток стоящий рядом  с мороженым в руке, спрашивает:
— Как, по вашему мнению, я выгляжу?
— Да лучше не может быть, – отвечаю, – как актёр Голливуда!
— А вот мои марокканские подружки  говорят, что я должен отрастить бороду.
— Не вздумай. Ни в коем случае!
— Слышали? – обращается он к стайке весёлых,  много-много-косичных, пухло-губастеньких, темнокожих  девчонок  с ванильными эскимо на палочках, – Я же буду выглядеть, как террорист.
— Вот именно. Что может быть хуже? Продолжай бриться и товарищам своим посоветуй. А ты откуда?
— Из Ливана. Спасибо за совет и за комплимент, – благодарит  и торопится  вместе с девчонками в 186-й  автобус, оставив о себе очень приятное впечатление.

                Расселась я тут на улице, как барыня,  за  столиком с мини-букетом в вазочке;  благо, цветы здесь рядом  с картошкой  и капустой из магазина по сниженной стоимости. Упакованные деликатесы от турок – со мной, ожидаю горячий  пирожок-вареник. Монгол – вопиюще асексуальный, не торопится  обслужить, по его понятиям надо сначала накормить мужчин, хотя и позже меня пришедших, а, возможно, что я не в его вкусе... Но по этому поводу, вообще, не расстраиваюсь; есть время понаблюдать за школьниками, съехавшимися  к нам  «со всего бела света». «Батюшки, мои! До чего ж летит время», – думаю глядя на них. Ещё четверть века назад  была здесь экзотикой. Некоторые  продавцы до сих пор меня помнят. Спрашивали тогда: «Русская??? Не может быть! Возможно Вы из Югославии?».

                А вот и смешанное общество старшеклассников высыпало из 170-го  автобуса. Сразу – в магазин за подкормкой. Вскоре выходят с пакетами  чипсов в руках семеро бледненьких, пухленьких, по умному очкастеньких в результате увлечения компьютерами, немцев. В центре –  окружённая их пристальным  вниманием,  высокая, стройная, тёмно-шоколадная,
раскудрявая девчонка с губами–варениками. Волос столько, что в капюшон курточки не вмещаются. Одни ножки, обтянутые дырявыми  джинсами, чего стоят! Стройные, длинные, как голландские огурцы, что лежат в ящике напротив!
 
                Спортивная, раскрепощённая и уверенная в своей неотразимости, она  предлагает им макать чипсы  в свою коробку с греческим творогом  с надписью «Zaziki». Немецкие мальчики, как попугаи, повторяют за ней все её небрежные манеры. Она облизывает пальцы, они тоже.  А потом  суёт свой палец в рот одному  и приказывает: «Лутчен унд лекен!» /лизать и сосать/. Тот не раздумывая,  охотно выполняет приказ. Остальные пацаны тоже, оказывается, желают;  кидаются к ней, расталкивая друг друга. С аппетитом облизывают, обсасывают её пальцы и заливаются смехом. Один даже за живот схватился.

                По окончании трапезы эта раскудрявая модель-принцесса бросает под ноги пустую коробку, а чипсовый пакет водружает  на зелёную культурную ёлочку, предварительно вытряхнув остатки сухого оранжево-красного  картофеля на асфальт. Семеро смелых делают то же самое. Одну на всех, но только после неё /джентльмены, видите ли/,  опорожняют они сначала первую, а за ней вторую пластмассовые полуторалитровые  бутылки с этикеткой «Кока-кола». Самый полненький  из них закручивает крышку, бросает под ноги  и...  делает решительный прыжок! Бутылка взрывается и летит ракетой под колесо машины. Затем – следующая!

                Мать моя, рОдная! Видели бы их родители...  А предки, наверняка, в гробу переворачиваются. И это в Германии, где совсем недавно спичку бросали в урну. Помню, как однажды вечером шли на карнавал с пятилетней доченькой. Съев яблоко, она  отдала огрызок мне, не зная, «куда его определить». Я швырнула  подальше в зелёный сквер под дерево на корм птицам. Две встречные машины тут же замигали фарами и забибикали. С перепугу  дочь тогда даже козявку из носа боялась бросить, подавала мне.

                Монгол, наконец-то, принёс  два пирожка на плоской картонной тарелочке с пластмассовыми ножичком и вилочкой, завёрнутыми в салфетку. «Данкэ», – говорю, – а в этот момент на смартфон поступает сообщение:  «Вчера вечером местными полицейскими  был предотвращён теракт, готовящийся для Рождественской ярмарки в городе Эссене. Арестовано шестеро молодых иностранцев из Ближнего Востока». Ой, то ли ещё будет? О-ё-ёй! –  думаю.

На фото: акварель автора 40х50 см.