Главка нового романа 041 - 23. 04. 2011 Омская обл

      «Почему мы боимся за сохранность тела своего, если оно все равно обратится в прах? Да потому, что оно похоже на хрупкий ненадежный разовый стаканчик с животворящим напитком. Напиток хочет насладиться самим собой, как можно полнее и дольше, а судьба - непредсказуемо быстро выпить, смять стаканчик и выбросить под ближайший куст»
      Внимая телевизионной лекции профессора московской духовной академии Алексея Осипова, чьи лекции пристрастился слушать в изгнании, я, наконец, осознал ту мысль, которую встречал уже не раз: христианский Бог жестко карает за «закапываение», за нанесение ударов своим религиозным единоверцам. Эта мысль после долгого ожидания у закрытой двери моего разума, после долгого напоминания о себе и многих попыток войти, наконец, проникла в меня. В этом смысле я совершил много зла своими журналистскими публикациями и книгами, как собственно любой журналист или писатель, запускавший иронию, сатиру, комедию в изображение реальной жизни, реальных людей, которые также исповедуют христианство.
      Я высмеял своих же, пусть за дела, не касающиеся вероисповедания, но высмеял публично, похоже, талантливо, и распространил книги в городе, где эти люди живут, то есть предал этих людей осмеянию их окружением. Иначе говоря – «закопал», вырыл яму для этих людей. Возможно, за это, в божественном смысле, я сейчас и несу наказание, падаю в яму, которую сам и вырыл своими текстами. Падаю вслед за своими персонажами. Все же слово есть наипервейший инструмент воздействия. Я воспользовался этим инструментом…
      Следующий взгляд на профессора Алексея Осипова принес еще одну мысль. Любой вопрос из зала у этого высокого лица православия вызывал протест. Все, кто вопрошал, по его мнению, ошибались в той или иной степени. При этом профессор извергал пассы, интонации и, конечно, слова, извещавшие о глупости того, что заявлялось в вопросе, и, величественно поглядывая, излагал свою концепцию с видом авторитетным, владеющим высокой истиной настолько... Там, где многоточие были слова, это я опять иронизировал, но, видимо, человеческое плохо поддается дрессировке, причем, даже на уровне профессора, доктора богословия.
      Внезапно я ухватил схожесть лица профессора, его манеры говорить и даже посадки головы и что еще более удивительно: формы галстука и костюма, преувеличивавшего размеры плеч, - с лицом и повадками моего знакомца из маленького нефтяного города Муравленко - бывшего председателя суда Николая Завадского. Сколько горделиво величественного самолюбования было в нем! Какие ироничные приговоры он чинил! Никто не совершенен.
***
      Сегодня весь день сижу у печки, потому что по саду носится самый мощный ветер за всю страстную неделю. Температура упала до + 2 градусов. Из избы выдувает тепло. Похоже, что дождь, шедший всю ночь, продолжающийся и сейчас, на короткое время преобразовался в снежную крупу. Вроде, ничего хорошего, но мне хорошо.
      Чудесно готовить еду на печке и в доме, сделанном отцом, фотография которого теперь взирала на меня с холодильника, прикрепленная к металлической дверце магнитными рекламками товаров. Гороховая каша сердито побулькивала в кастрюле под едва слышное дыхание горящих поленьев. Горох был старый, перележал зиму, а может быть и не одну, мама предупреждала, что варить его задача сложная, но чем еще заниматься в одиночестве в отдаленном от людей уголке, как не заниматься подобными делами, наполняющими осознанием пользы под неслышный шум разрушающегося времени. Гороховую кашу я любил очень. Часа через два она получилась отлично.
***
Сон-поучение о разбитом времени 23.04.2011
      Алик стоял возле дома необычно старого типа: кирпичный, с арочными входами, отделанный штукатуркой. Там на втором этаже жила Петровна – жена его политического учителя Сапы, уволенного с престижной должности главой маленького нефтяного города по вине Алика, как многие думали. Она задолжала Алику тысячу рублей, и тот поднялся на второй этаж. Постучался в ее дверь. В квартире хозяйничали две незнакомые молодые девушки.
      - Такая здесь уже не живет, - сказали они. – Но вам оставили деньги.
      Алик увидел протянутую тысячу рублей, равнодушно взял ее и осмотрел опустевшую квартиру. Остатки вещей Петровны лежали в коробке: наручные часы - целые и разбитые. Этот странный набор его удивил. Он прямо-таки застрял в памяти. РАЗБИТЫЕ ЧАСЫ. Хорошее и разбитое время. Получается, есть хорошее время, а есть разбитое!
      Алик хотел было поднять часы в прямоугольном корпусе те, что целее, но не успел. Девушки высыпали содержимое коробки в мусорное ведро…
      Да, иногда приходится бросать обжитые места, сметать время разбитой жизни, как мусор, и выбрасывать его, отказываться от прошлого во имя строительства настоящего и будущего. Так поступила Петровна, но Алик к этому был еще не готов,… да и я тоже…
***
      Я вспомнил о Петровне – это еще один прошлый мой грех, поскольку под этим отчеством скрывалась реальная Татьяна Сергеевна, в прошлом очень уважаемый мною человек, действительная жена моего политического учителя Юрия С-ровского.

Фотография доктора богословия, профессора московской духовной академии Алексея Ильича Осипова взята из Интернета.