Полет беркута Глава 1

Авантюрно-приключенческий криминальный роман. Посвящается тем, кто пережил 90-е годы прошлого столетия, бандитский и ментовской беспредел.

Анонс
Весьма динамичные, полные драматизма события происходят в 2005 году. В России, на одном из оборонных предприятий разработано новейшее компактное оружие.
Один из главных героев полковник милиции Иса Батуев, разочаровавшись в реалиях современной российской действительности и в нелегкой службе на страже закона, а также не найдя ответов на многие вопросы, которые задаёт ему судьба, и на которые он не может найти ответы, решается на отчаянный шаг - организует похищение уникального оружия с целью продать его за большие деньги спецслужбам западных стран и, таким образом разбогатев, хочет уехать навсегда за границу. Полковник путем шантажа и угроз подключает к операции  бывшего криминального авторитета из так называемых "братков" Николая Сорокина, в настоящее время легального бизнесмена, и вынуждает против его воли работать с ним в паре.
Кто повстречается на их пути? Чем закончатся опасные похождения? Сбудутся ли надежды и чаяния?



Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь! Зачем ты мне дана?
Иль какой судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?
А.С. Пушкин


Распластав крылья, в небе кругами парил беркут. Зоркие глаза высматривали добычу.
Вот из лесной чащи на край долины осторожно вышел шакал и остановился. Осмотрелся, принюхался: нет ли где опасности? Убедившись, что врагов поблизости нет, спокойно побежал по открытому пространству в поисках жертвы.
Вдруг, огромная тень пронеслась над его головой. И почти сразу же бесшумно и, как это часто бывает неожиданно, беркут напал сверху, вонзив в хребет шакала огромные когти. Два хищника, поднимая пыль, большим комом покатились по земле. Шакал, полуобернувшись, оскалил пасть и пытался сопротивляться. Но беркут был проворнее и к шокирующему первоначальному удару когтей, последовал другой – хладнокровный и окончательный - на этот раз в голову: твердым, как железо клювом...
 
Глава 1

Развлекаться Николай Сорокин любил. И не только любил, но и делал это с большим размахом. А что? Денег хватает! Немало людей трудится на его предприятиях,  умножая материальное благополучие известного бизнесмена, когда-то не раз отбывавшего срок в местах не столь отдаленных, но сумевшего в лихие 90-е года сколотить состояние.

Кто сегодня платит за банкет? Как - кто? Сорокин, разумеется! Из чьего кармана расходы? Понятное дело: Колян слово держит и порядок знает! Оркестру из воинской части можно ждать расчет? А как же! Подойди ближе, майор! Ты что такой застенчивый? Играли твои ребята клёво, особенно шансон, забирай бабки! А… вот и один из самых популярных в стране эстрадных девичьих коллективов, специально приглашенный из столицы и ждущий своей очереди! Вызывающе одетые, а точнее сказать полураздетые, девчонки готовы в любой момент выскочить на сцену и спеть несколько своих  бессмысленных, пустых и глупых, но заводных песен…
Так, или почти так, происходило и на этот раз. Может быть, даже с еще большим шиком, потому что был настоящий повод веселиться: Сорокин, более известный в миру как Мотыль, отмечал в этом, 2005 году, свое тридцатипятилетие. Такая кличка прилипла к нему неспроста…

Давненько по молодости, когда Кольке было лет тринадцать, отец часто таскал его, смышленого отпрыска, вместе с собой по озерам и прудам: промышляли маленьких червячков - комариных личинок, которых  рыбаки называют "мотылем". Потом торговали на известном всему городу пятачке, где собирались такие же, как они мотыльщики, и куда с утра пораньше торопились за свежей наживкой любители зимней рыбалки. Спрос на мотыля был стабильным: рыбаков в этом большом городе хватало. Доход неплохой, но и работа у добытчиков была собачья - потаскайся-ка по отдаленным водоемам: мороз, сырость, тяжелая оснастка. Да еще и конкуренция! Она среди мотыльщиков была жестокая - не дай бог кому-нибудь из них вылезти на полшага вперед из ровной, как линейка шеренги продавцов, обращая на себя таким образом внимание покупателей! А если утром проспишь и опоздаешь (вставать приходилось очень рано), то можешь вообще остаться без места. Иногда приходилось в потасовках доказывать право занимать самые выгодные места у входа на пятачок.

В одной из таких драк конкурент, огромный дядька, безнаказанно оглушил батяню кулаком по голове и остался родитель после выхода из больницы дурачком. Так сквозь слезы под нервное потрясывание головы и смеялся чего-то до самой смерти, пока не умер вскоре от инсульта. То происшествие списали на несчастный случай, мол, упал человек, ударился затылком. С кем не бывает?
Колька Сорокин самостоятельно и не по-детски одержимо, пропуская школьные занятия, продолжал ещё некоторое время этот нелёгкий промысел, но уже без отца-бедолаги: нужно было помогать тяжелобольной матери. Отморозил два пальца на ноге, и пришлось бросить это дело.

А тут и опера нагрянули. Но так и не признался мальчишка, что выследил он всё-таки на отдаленном деревенском пруду того самого верзилу, который на базарчике ударил отца. Много ночей потом снились Кольке окровавленный лед и большие натруженные ладони мужика, в агонии сжимавшие заскорузлыми пальцами рассыпчатый снег…
Пацана опознали собратья-мотыльщики, которые были неподалеку и видели, как он острием лопаты, в безумном крике повторяя: "за батю, за батю!", раз за разом со всего маха бил мужика по голове, пока тот не упал и не прекратил стонать от нестерпимой боли.

...Года, проведенные в детской колонии, а затем и во взрослых зонах, зачерствили душу Сорокина, за которым закрепилась кличка -  Мотыль. Научили многому из того, что в обычной жизни никогда ему, скорее всего, не пригодилось бы. Пока ровесники учились в институтах, Мотыль не менее успешно осваивал программу своих «университетов». Если сдавал «экзамен» - гулял на свободе, нет - зона вновь распахивала свои объятия. Но никогда, отбывая ли срок, гуляя ли на свободе, не забывал мать, брата и сестру. Помогал им, чем мог: деньгами, продуктами, а когда крепко встал на ноги и заслужил авторитет в криминальных кругах, то осыпал свою семью ещё большим материальным достатком…

Во второй половине восьмидесятых грянула, ошарашившая советских граждан, горбачевская перестройка, открыв для многих, в том числе и для представителей криминальной среды, новые перспективы. Братва в массовом порядке шла в бизнес. Сначала, как правило, в нелегальный - вымогательство, бандитизм, а потом, те, кто выжил в жестоких криминальных войнах и в противостоянии с разлагающейся властью - в легальный. Создавались и рушились фирмы, различные ЗАО, ООО, финансовые пирамиды и т.д. и т.п. Прошло несколько лет и о тех диких временах возрождения капитализма в новом государстве Российском напоминало великое множество памятников, поставленных на могилах жертв, расставшихся с жизнью ради светлого капиталистического будущего последующих поколений, да многотомные архивные дела в органах правопорядка...

...Подперев голову рукой, захмелевший Мотыль, изъявивший желание по устоявшейся собственной традиции некоторое время побыть наедине, одиноко сидел за столом в печальной задумчивости. Друзья и приглашенные, знавшие такую прихоть Мотыля, не обращали на это внимание. Ставшие привычными в последние годы заморские вина и дорогие закуски, сейчас не радовали Сорокина. Забытая вилка застряла в диковинном салате.

 Сквозь слезу, не спешившую скатиться по щетинистой щеке, танцующие девчонки выглядели как сплошное пятно. Захлестнувшие воспоминания тяжелым грузом давили на душу. Вспомнилось трудное детство, проведенное в коммунальном заплесневелом бараке. Перед глазами встал безвременно умерший добрый трудолюбивый отец. Защемило сердце от больших серых глаз ласковой матери, молча страдавшей от неизлечимой болезни. Она ненадолго пережила мужа и едва сводила концы с концами, воспитывая кроме Кольки, его малолетних братика и сестренку. К горлу Мотыля подкатил комок.

- Долго еще слюни пускать будешь? - вкрадчиво урезонил подсевший к столу человек в дорогом костюме. На вид ему было около сорока пяти лет, слегка полноватый, среднего роста, черные коротко постриженные волосы с небольшой проседью.
Мотыль пришел в себя, проморгался, смахнул скупую слезу. Нахмурил брови на охрану, прозевавшую непрошенного визитера. Но охранники были на месте и виду не показывали, что нарушили инструкцию - никого не подпускать к хозяину без разрешения.

- Ты кто? – угрюмо и требовательно спросил он мужчину, затем посмотрел ему в глаза и невольно вздрогнул. Этот пронзительный взгляд невозможно было забыть. Небольшие темно-карие глаза, близко посаженные к тонкому с горбинкой носу, как стволы охотничьей двустволки вызывали неприятный холодок в груди у любого, кто смел в них что-то прочитать. Мотыль невольно отвел взгляд. Он вспомнил. Из памяти всплыли и вихрем пронеслись допросы, оставившие не только неизгладимые впечатления, но и тупую, часто приходящую в непогоду, боль в когда-то переломанных костях...
Иса Батуев, так звали бывшего начальника уголовного розыска, знал, как нужно развязывать языки у задержанных, не гнушался сам принимать участие в допросах. Начальство подозревало, какие методы он использовал при раскрытии преступлений, но старалось не замечать этого. Раскрываемость во времена развитого социализма ценилась превыше всего...

... Иса Мамедович Батуев пришёл на работу в милицию после срочной службы во внутренних войсках. Но на своей родине в Чечено-Ингушской республике надолго оставаться не захотел – чрезмерное тщеславие требовало чего-то более значительного. Но хорошие должности в государственных органах, в том числе и в милиции, так или иначе были негласно распределены между соплеменниками недружественных тейпов. А ему, сыну бедного малограмотного колхозного чабана, не имеющего мало-мальски влиятельных родственников, ничего подходящего, чтобы утешить гордый характер, не светило. И не только в родном ауле, но и в других населённых пунктах этой горной советской республики.

Проскучав два года на службе в грозненском вытрезвителе, он всё-таки смог благодаря изворотливости, усидчивости и умению выгодно преподнести себя перед начальством, дослужиться до младшего лейтенанта. Затем по наставлению отца побывал в гостях у дяди, проживающего в одном из областных городов в центре страны. Родственник был неглуп, трудился в конторе по заготовке сельхозпродуктов, чем очень не плохо обеспечивал себя и свою семью.
 Он-то и подсказал племяннику идею оформиться переводом в один из отделов милиции этого города на более уважаемую должность, чем работник вытрезвителя у себя на родине. В советской милиции всегда не хватало людей, а нужный человек, да ещё родственник в органах правопорядка всегда мог пригодиться. Иса последовал совету дяди и вскоре, после того как отец дал взятку - несколько баранов начальнику отдела, в котором служил Иса, тот не стал чинить препятствий и посодействовал быстрому переводу подчиненного на новое место службы. Вскоре младший лейтенант Батуев покинул малую родину.

Закончив на новом месте немудреные курсы, Иса стал участковым инспектором. А спустя несколько месяцев уже числился студентом-заочником в не особо престижном по местным меркам пединституте. Но, находясь во время сессий в одних аудиториях с прыщавыми студентишками, по этому поводу нисколько не комплексовал, так как уяснил, что с высшим образованием, даже не юридическим, было проще подниматься по служебной лестнице: в советскую эпоху в органах правопорядка был в почёте любой диплом о высшем образовании. Главное, чтобы способности были. А они у Исы вскоре не замедлили проявиться.

Город Батуеву нравился: областной центр, есть куда сходить, национальных проблем нет. Хотя, конечно, для горца не очень климат подходящий, но ничего, можно привыкнуть. Да и не один он был  кавказцем, кто работал в милиции вместе с ним. Одних азербайджанцев было чуть ли не два десятка. Что их так влекло в милицию, было для Исы сначала загадкой. Уж не для "крышевания" ли  быстро крепнувшей азербайджанской диаспоры с ее вездесущими торгашами? Не единожды Иса был невольным свидетелем, как его коллеги-азербайджанцы проявляли лояльность и явную снисходительность по отношению к землякам, если у тех возникали какие-либо трения с законом.

 Это обстоятельство поначалу неприятно удивило Батуева – чем лучше эти торгаши тех остальных граждан, кто, например, не мог, в случае чего, заручиться помощью милиционеров-земляков? Над этим новый участковый хотя и размышлял, но обидных вопросов коллегам счел нужным не задавать. Ведь эти добродушные приветливые ребята приняли его в отделе как родного. Он ведь тоже, можно сказать - земляк! Иса отвечал тем же, потому как сознавал – проявлять гордую обособленность не следовало. Ему доверяли, ходили с ним в наряды, на дежурство. Особенно подружился со старшим участковым инспектором Тофиком Каримовым, который должен был совсем скоро занять должность начальника службы участковых инспекторов отдела. Прежний вот-вот уйдет на пенсию, а Каримов на хорошем счету, его участок самый лучший, подчиненные ему инспектора работу знают, служат старательно.

Капитан Каримов был не на много старше Батуева, и действительно работал на совесть. Этому учил и своего нового друга - Ису. Но начальником Тофик так и не стал. Незадолго до назначения на должность, когда он однажды поздно ночью усталый возвращался домой, его сильно избили неизвестные. Подозревали, что это сделал кто-то из местных, кому не давал житья принципиальный Каримов.
Отличился Иса Батуев, которому по его просьбе разрешили участвовать в служебном расследовании этого происшествия. И вскоре был задержан местный хулиган с явными против него уликами. Но до суда дело не дошло - тот неожиданно умер в камере.

Дело закрыли. Никто не догадался, что это Иса всё придумал и рассчитал: незадолго до происшествия подыскал того самого бандюгу, который сам никогда не напал бы на милиционера. Батуев появился у него дома, предъявил ловко заранее состряпанный компромат на тёмные делишки. Потом, используя милицейские методы, надавил как следует, и обещал простить, если тот расправится с Каримовым.  И ещё в дальнейшем обещал своё особое покровительство.
 Вышло так, как и задумал Иса. Тип подкараулил участкового и тот после встречи угодил в больницу. Самого же бандюгу Батуеву было не жалко и следовало как можно скорее убрать куда подальше. К недоумению хулигана того вдруг взяли под стражу. Но Батуев на допросе шепнул: «помалкивай и не дрейфи, подержим тебя недолго для проверки и отпустим, еще и бабла тебе подкину, все под моим контролем». Бандюга понимающе хмыкнул и успокоился. Иса же медлить не стал: собрал побольше липовых доказательств и улик, и ловко запустил «дезу» (недостоверные сведения) среди сокамерников задержанного, якобы тот несколько лет, как сдает ментам дружков. Те и придушили его подушкой во время сна.

Два месяца Каримов пролежал в больнице, а молодой, трудолюбивый и подающий надежды лейтенант Иса Батуев был назначен начальником службы участковых инспекторов. В этом деле не обошлось без участия благоразумного и дальновидного дяди, который вовремя подсуетился и осыпал начальника РОВД щедрыми дефицитными подарками. Тофик же по возвращении из больницы не смог ужиться с новым начальником, проявившим невиданную доселе рьяность, к которому еще не так давно питал дружеские чувства, и благоразумно перевелся в другой район. Вскоре Иса по совету того же мудрого дяди вступил в компартию, что впоследствии не раз оказывало позитивную роль в продвижении по карьерной лестнице.

Иса часто просил начальника РОВД назначать его в группы по расследованию преступлений, так как убедительно доказывал, что имеет к этому не только врождённые способности, но и как начальник службы участковых инспекторов отлично владеет оперативной обстановкой, его подчинённые хорошо знают жителей района. Начальник не возражал. К тому же, благодаря дяде Исы в домашнем холодильнике полковника не переводились дефицитные продукты.
К числу раскрытых с помощью Батуева преступлений добавился еще ряд, причем довольно серьезных. Милицейское руководство углядело в нем талантливого сыщика и вскоре ему была предложена должность начальника уголовного розыска в этом же отделе. Иса согласился. У него получалось раскрывать преступления, а как он это делал, это его проблемы. О них лучше никому не знать. Так что новая должность - на порядок выше и почетнее прежней…

… Мотыль напрягся, стараясь не выдать волнения. В ушах застучало, хмель отступил.
- Да ты расслабься, расслабься, Сорокин, - улыбнулся Батуев. - Я пришел не для того, чтобы тебя арестовать.
- Меня не за что вязать, начальник.
- Можно взять под арест любого субъекта, Коля, любого. Поверь моему опыту - у каждого человека есть грехи. И, как говорится, если человек на свободе, то это не его заслуга, а невнимательность компетентных органов, - Иса засмеялся. - У таких как ты всегда есть «заслуги», за которые их можно упрятать с глаз долой.
- Ну, это зря...
- Ладно-ладно, успокойся. У меня к тебе есть важное дело.
- Не то место, начальник, ты выбрал для беседы.
- Может, хочешь сам ко мне в гости наведаться?
- Не хочу.
- То-то и оно, дорогой, то-то и оно.
- Ну, так что за дело ко мне у начальника районного отдела милиции полковника Батуева?
- О, даже знаешь мою должность?
- Да так, слышал кое-что.
- Надеюсь, только хорошее?
- Не только, - Мотыль потер занывшую вдруг руку, когда-то лично сломанную Батуевым на допросе. Иса заметил это, и опять его негромкий смех скрипом отдался в ушах Мотыля.
- Что: рука болит? Да брось ты, Николай, брось, - кто старое помянет, тому глаз вон.
«Я бы у тебя не то, что глаз, оба выдрал бы голыми руками», - подумал Мотыль.
- Ты, наверно, не отказал бы себе в удовольствии при случае выдавить мне глаза. Так ведь? – ухмыляющийся и пронзительно смотрящий Батуев как будто бы читал мысли собеседника.
«Опасный, очень он опасный мент», - старался не подавать вида Мотыль, ковыряясь вилкой в тарелке.
- Через полчаса, Сорокин,  я буду ждать тебя в машине за углом. Там и поговорим. Да… Ешь, но больше не пей. Ты мне трезвый нужен. Разговор очень важный, - Батуев брезгливо подвинул к Мотылю одну из тарелок с закуской, посидел с минуту, погруженный, казалось, в свои мысли, при этом непринужденно отбивая пальцами по столу мотивчик, затем быстро поднялся и вышел.

Мотыль поймал себя на том, что в задумчивой растерянности уже несколько минут наблюдает за своей нервно трясущейся рукой, державшей вилку. Он очнулся и в гневе швырнул вилку на пол. Туда же резким движением смахнул тарелку с едой. Присутствующие в ресторане друзья и знакомые, в молчаливом почтении покосились на именинника. Прекратившие было играть музыканты, заиграли вновь.
Через полчаса более-менее успокоившийся Мотыль вышел на крыльцо ресторана. Поздний летний вечер был теплым.
- За мной не ходить, - строго приказал охране. - Ждите здесь.
Он зашел за угол. Белая Тойота, одиноко стоявшая в отдалении от других автомобилей, призывно мигнула фарами.
- Садись в машину, - пригласил Батуев, приоткрыв дверь Сорокину, подошедшему небрежной походкой. Мотыль грузно уселся рядом.
Полковник помолчал немного, как будто бы давая время Мотылю сосредоточиться.
- Перейду сразу к делу. Оно вот какое, Николай, - наконец начал он. - Мне нужно с твоей помощью достать оружие.
Мотыль вытянул лицо.
- Что нужно?.. Оружие? Вам, ментам, оружия уже не хватает? Или я ослышался?
- Ты не ослышался. И не понял меня. Повторяю: мне нужно достать оружие. О-ру-жи-е,- внятно чуть ли не по буквам повторил он. - Опять не понял?
Мотыль отрицательно покачал головой. Батуев внимательно с некоторой иронией, как будто бы поражаясь несмышлености, посмотрел на собеседника, придвинулся к нему и прошептал:
- Оружие, Сорокин, оружие!
- Но… я все равно не понимаю. И причем здесь я?
- Я объясню, объясню, - Батуев по привычке, когда хотел сказать о чем-то более доходчиво, дублировал произнесенные слова. - Я тебе все подробно расскажу, какое оружие мне нужно и зачем. А ты мне в этом поможешь, я уверен. Так вот. Видишь ли… скоро ухожу на заслуженный отдых, - Батуев вдруг тяжело и глубоко вздохнул, затем решительно ударил ладонью по рулевому колесу. - Все, баста! Устал я очень, устал! Хочу и для себя пожить.
- Насколько я осведомлен, ты, начальник, и так для себя жил. Отправлял за решетку и куда подальше и наших и ваших. До полковника дослужился... – осторожно заметил Мотыль.
- Не перебивай. Было-было, всякое было… Только в итоге что? Куча врагов, в перспективе смешная пенсия, семьи нет, жена бросила... А жизнь-то еще не кончена. Еще бы жить и жить, а?
- Не поверю, что кроме врагов у вас не было бы влиятельных друзей.
- Есть, конечно, друзья, если их можно так назвать. При больших звездах и должностях. Они меня не забывают, я их тоже. Друг другу всегда можем пригодиться, если что. Но мне хочется независимости. Понимаешь? Независимости ни от кого! И чтобы не пялили свои завистливые гляделки на то, что принадлежит мне! А такую независимость могут дать только деньги. Настоящие деньги! Большие деньги! И даже не такие деньги, что есть у тебя, Сорокин, а гораздо больше!
- Я, господин-товарищ полковник, оружием не торгую. Никогда этим не занимался. И заметьте, не спрашиваю, зачем оно вам.
- Да знаю, знаю. Сбытом оружия ты не занимался. Но оружие у твоих молодцов и по сей день имеется. И не только служебное, которое им полагается как сотрудникам твоей службы безопасности. Разве не так? Или, думаешь, я забыл, как твоя банда устраняла конкурентов лет так пятнадцать назад? Да и твоих людей тоже в отместку пули доставали. Развязали тут, понимаешь, бандитские разборки!.. А не забыл ли ты своих главных врагов, конкурентов по тому времени: Касима, Бурого, Чинзано? Сгнили в земле, поди, уже давно…

То, через какие трудности воровской жизни, бандитского беспредела, жестоких разборок прошел тогда Мотыль, прежде чем добиться сегодняшнего положения, он никогда бы не забыл, как бы ни старался. Конечно, он помнил, как верный друг Ренат Касимов по кличке Касим, с которым они прошли не один конвойный этап и пережили перипетии зоновского бытия, вдруг враз стал заклятым врагом, конкурентом и продажной сволочью.

Однажды Касим, работавший со своей бригадой самостоятельно, что не мешало, однако, им, корешам, время от времени проворачивать, помогая друг другу, общие делишки, и когда они в то время  тесно дружили и отлично ладили между собой, уговорил Мотыля в складчину купить у залетных деляг-предпринимателей три цистерны с бензином по приемлемой цене, якобы тем срочно понадобились деньги. Касим говорил, что и сам бы купил, но по своей привычке (а это было, несомненно, чистой правдой) привык часто делиться с другом и тоже давал ему возможность поучаствовать в деле.

 Мотыль знал, что Касим был совсем не жадным, исправно отчислял деньги в общак, себе оставлял лишь необходимое, чурался показного благосостояния, ценил в своей среде в первую очередь порядочность и справедливость. Касим разработал план, по которому сначала нужно было этот бензин купить, а потом, когда с документами все будет чики-чики, отправить барыг на вечные времена в лес – червей кормить, вынудив их отдать деньги обратно. Они-де залетные, аж с самой Прибалтики, их поищут-поищут и перестанут.

 Касим навел справки и узнал, что эти два мужичка - начинающие предприниматели и вообще конкретные лохи в коммерции. Им путем многократных бартерных сделок досталось здесь в области несколько цистерн с бензином. Мотыль согласился, тем более что всегда доверял Касиму. Но за день до «операции» у Мотыля в офисе появился стукачёк (так, не бог весть какой пехотинец из окружения Касима) и нашептал, что Касимка собирается кинуть Мотыля: бензина там не три цистерны, а двадцать! Здесь пахнет большими деньгами, которые перевешивают чашу весов не в пользу их многолетней дружбы. Стукачка звали Кузя, и он-де слышал, как в своем кабинете Касим договаривался с лохами-бизнесменами о покупке у них двадцати цистерн.

 Но это еще не все. Касим пришел к выводу, что ему пора уже единолично править в городе, и для этого было бы неплохо избавиться от остальных авторитетов. Их следовало бы вынудить свернуть свой бизнес и убраться по-хорошему. А если не согласятся, то развернуть против них беспощадную войну, самих уничтожить, а пехоту, которая останется в живых, взять на поруки.

Мотыль и раньше слышал от Касима такие же речи, который предлагал Мотылю совместными усилиями избавиться от конкурентов и уже потом только им самим вдвоем править бал в городе. Но Мотыль поразмыслив, возражал Касиму: еще не время устанавливать свои законы, и вообще не к чему ссориться со всем преступным сообществом в области – есть представители братвы, которые им явно не по зубам. Касим тогда ничего не ответил, лишь задумался – он не всегда был способен правильно предусматривать развитие предстоящих событий, поэтому во многом полагался на своего друга Мотыля.

 Стукачек Кузя уверял, что Касим, будучи недавно изрядно выпивши, сболтнул лишнее и проговорился, что ему на этот раз, а также и в дальнейшем, будет сподручнее одному, без дружка-подельника, проворачивать свои делишки, поэтому решил вообще избавиться от Мотыля. Для разрыва будет найден весомый повод. Он хочет привлечь на помощь их давнего недоброжелателя - вора в законе по кличке Чинзано, который старался до этого не лезть на их «территорию», но питал к друзьям плохо скрываемую неприязнь.

 Стукачек клялся – «век воли не видать!», что Касим задумал заговор против Мотыля, и тайно встречался с Чинзано в загородном ресторане, хозяином которого был армянин по имени Карэн. Мотыль сначала сильно сомневался в правдивости слов Кузи и не верил, что старый товарищ пойдет на предательство, но Кузя еще узнал кое-что… Оказывается Касим надумал, после того как станет хозяином в городе, оставить здесь своего приемника и смотаться за бугор. Оттуда он будет руководить делишками, и там его не достанет российская Фемида. Там он хочет когда-нибудь и завершить свой жизненный путь: нежить под теплым солнцем свой измученный туберкулезом организм, жить на широкую ногу и наслаждаться благами западной цивилизации... Кузя опять-таки имеет на это ряд неопровержимых фактов и показал копии счетов телефонных переговоров Касима за последний месяц с Аргентиной и Австралией. Якобы туда, в одну из этих стран, Касим намеревается свалить…
Далее Кузя сообщил, что Касим хочет оставить в приемниках своего племянника – Костю, по кличке Монгол, который явно не жаловал Кузю, часто оскорблял его и обижал, пользуясь родственными связями и приближенностью к Касиму. Поэтому Кузя решил уйти от них к Мотылю.


Мотыль, повертев бумажки со счетами телефонных переговоров, не сразу поверил недобрым новостям, которые принес Кузя и решил позвонить в ресторан Карэну. Тот подтвердил, что действительно нынче видел у себя в отдельной комнате уважаемых гостей – Касима и Чинзано. Семена сомнения и недоверия по отношению к Касиму, которые посеял Кузя в душу Мотыля, на этот раз дали свои всходы. Мотыль, знавший волчьи законы бандитской жизни, неоднократно был свидетелем предательств, всевозможного рода подстав и афер в той среде, к которой принадлежал. Ему пришлось поверить. Он решил наказать Касима и действовать на опережение событий.

Перед запланированным приобретением бензина, он предложил Касиму встретиться и отметить будущую сделку в охотничьей усадьбе, построенной специально на совместные деньги, как база отдыха. На встрече, на которой присутствовали кроме друзей с десяток их "братков", Мотыль призвал Касима к ответу . Тот все отрицал, поначалу разыгрывал искренне недоумение, стучал себя в грудь, но потом, будучи весьма горячим по характеру, обиделся на кореша, не сдержался и выстрелил первым.

Пуля обожгла щеку Мотылю и он в свою очередь также дал волю праведному гневу. Тогда обошлось без жертв, сделка с бензином сорвалась – дельцы, видимо, испугались своих покупателей и как будто бы провалились сквозь землю, а бывшие друзья превратились в заклятых врагов. Через несколько дней на окраине города на территории заброшенной металлобазы состоялось грандиозной сражение. Перестрелка по своим масштабам была ужасной. На стороне каждого из бывших друзей участвовало не менее чем по двадцати парней. Касим был убит, как и многие, кто оказался в том бою. Мотыль в перестрелке не участвовал. За час до ее начала он был вдруг арестован по какому-то делу, о котором впервые слышал. Но битва состоялась и без его участия.

 На следующий день с Мотыля сняли обвинения, извинились за арест и выпустили на свободу. Мотыль, узнав о результатах бойни, мысленно поблагодарил бога, что не смог по уважительной причине приехать на ту мясорубку.
Спустя некоторое время, нежданно-негаданно, пересеклись интересы Мотыля и Чинзано. Чинзано был весьма влиятельным авторитетом в криминальном мире. Мотыль и не думал переходить дорогу Чинзано, но как-то все вышло само по себе: странно и нелепо.

Мотылю ни с того ни с сего предлагалось в кратчайшие сроки убраться по добру по-здорову не только из города, но и вообще из области. Автором этого предложения был отморозок, бандит, что называется с большой буквы, жестокий, хитрый и осторожный Чинзано. Поговаривали, что особенно он отличился тем, что нередко лично, хотя в том не было, исходя из его положения, необходимости, принимал участие в убийствах сотрудников правоохранительных органов, которые наиболее отличались в борьбе с преступностью. Он не раз был под подозрением, но всякий раз у него находилось железное алиби и следаки были вынуждены пасовать. К тому же, у него стали появляться покровители из высшего руководства области, которые, чтобы не скомпрометировать себя, не афишировали свое знакомство с набирающим силу криминальным авторитетом, но и не брезговали богатыми подношениями с его стороны. Чинзано метил высоко и реально оценивал свои перспективы. Изо всех сил он старался легализовать свои деньги, щедро спонсировал покровителей, суливших ему в будущем контроль над рядом фирм, занимающихся нефтепереработкой…

Получив предложение покинуть родные пенаты, Мотыль не мог найти причину такого к себе отношения. Его интересы и интересы Чинзано никогда не пересекались – каждый «трудился» на своей ниве: Мотыль промышлял рэкетом – его братки собирали дань с автосервисов, с многочисленных не особо крупных предпринимателей и торгашей. А также занимались кражей автомобилей и перебивкой на них номеров с последующей продажей. Чинзано же работал по крупному: сначала обложил данью владельцев крупных магазинов и оптовых баз, а затем влез к ним в состав учредителей, якшался с властьимущими чиновниками, помогая некоторым из них участвовать в переделе государственной собственности.

Чем же не угодил Мотыль уважаемому Чинзано? Мотыль не преминул поинтересоваться лично у него. Тот не стал вдаваться в подробности, только еще раз напомнил, что предложение серьезное, отмене или пересмотру не подлежит. И больше на этот счет разговаривать не намерен! Мотыль пытался искать правды и заступничества у авторитетных воров в законе, смотрящих за областью, но те лишь пожимали плечами и говорили, что ссориться с Чинзано им не с руки. Мол, ты, Мотыль, сделай, как тебе предлагает Чинзано, он птица теперь высокого полета, фигура весьма влиятельная, уступи ему, уезжай все-таки, как-нибудь выкрутишься…
Мотыль уступать не захотел и решил – будь, что будет. Собрал свою бригаду, втер им мозги о нависшей угрозе за праведные дела: что распоясываются, мол, один за другим представители братвы, хотят опустить ниже некуда своих же братанов, с кем когда-то делили одну миску баланды, скурвились сволочи. А теперь уже до того дошли, что предлагают вообще нам убраться из города или остаться на правах обиженных и опущенных. Говорить и убеждать Мотыль мог. «Толстолобики», надувши щеки и насупив брови, горячо поддержали своего главаря и уверили, что войны не боятся, и своего пахана, который стал им в последние годы дороже отца родного, не подведут! За черные дела был наказан подлый предатель – Касим, и теперь им не страшен даже сам Чинзано! Ему тоже пора дать под жирный зад хорошего пинка – братву брезгует, идет напролом, стелется под белых воротничков, и все ему мало!

Мотыль не решился ввязываться в банальные разборки с перестрелками и взрывами: в области еще не стих шум по поводу кончины Касима. Он решил избавиться от угрозы со стороны Чинзано более спокойно. Вскоре Чинзано неожиданно исчез, вместе со своей личной охраной. Их тихо выкрали люди Мотыля, увезли за город и утопили в болоте. Не мешкая, таким же образом было покончено и с другим ближайшим его окружением. Запаниковавшие чинзановцы, оставшись без главарей, разбежались кто куда. Мотыль опасался, что ему придется объясняться и перед смотрящими за областью ворами в законе и перед бывшими друзьями-чиновниками покойного авторитета. Но к удивлению, а потом и к нескрываемой радости, никто его тревожить не стал, и все утряслось как-то само собой…

… - Я тебе могу кое-что рассказать, - продолжал, тем не менее, вещать полковник Батуев, -  хотя эта информация не для ушей таких, как у тебя. Ну, да ладно, время прошлое, слушай… Эти пацаны ведь ни в чем перед тобой были не виноваты. Они поначалу не хотели с тобой ссориться, на твою территорию и в твои дела не лезли. Их к этому вынудили.

В 90-х годах ФСБ совместно с министерством внутренних дел разработали секретный план. Согласно этого плана и оперативных мероприятий преступные элементы по всей стране, вроде тебе подобных, должны были сами друг друга ликвидировать без видимого вмешательства органов правопорядка. Почему? Потому что нас, настоящих служителей закона, было тогда ох, как мало! И лезть под ваши пули особого желания не было. Мы вас, бандюков, ловко ссорили между собой и стравливали. Еще чуть-чуть и почти никого бы из вас не было. Вы сами передушили бы друг друга. Оставшихся недоумков мы бы истребили и разогнали бы на долгие годы по тюремным нарам, припаяв максимальные сроки. Но… там, в наших управлениях и министерствах нашлись вдруг стратеги,  решившие, что кое-кого из вас надо оставить на свободе. Посчитали, что некоторые из вас еще могут пригодиться. Для чего? А для того, чтобы курировать вас, как вы когда-то курировали наивных зарождающихся капиталистов. Одним словом - доить. Ваши миллионы, заработанные на крови, вскружили головы властьимущим...  Хочешь верь, хочешь нет, но своей жизнью ты обязан мне - мое слово было не последним, когда решался вопрос, на ком из вас ставить крест, а кого оставить в живых. Это я, между прочим, сжалился над сиротой Колей Сорокиным и не он сам, а его верный товарищ Ренат Касимов одним из первых в нашей области протоптал тропинку на суд божий. А Кузю помнишь? Он был завербован мной и стучал на вас обоих – я только успевал читать его донесения. Кузя и убедил тебя, по моему поручению, в том, что Касим оказался предателем. И по моему указанию тебя «не пустили» на разборки, во время которых подох Касим. Не буду сейчас рассказывать все подробности твоего счастливого везения в то время. Скажу лишь чистую правду, что и Касим, а потом и Чинзано и кое-кто из других отморозков отдали свои жизни за то, чтобы ты сейчас, Коля, жил, хотя сами этого так и не узнали.

Потом, правда, кое-что изменилось. Тебе ведь тоже со временем была уготована не лучшая доля и такая же судьба… Но, как я уже сказал, кое-что изменилось. Благодаря таким как ты, и деньгам, заработанным неправедными способами, по всей стране разномастные политики и те самые стратеги из органов правопорядка нажили целые состояния. Знаешь ведь, что тебе всегда приходилось отчислять часть своей добычи на счета  различных фиктивных фондов по настоятельным просьбам представителей власти? Я ведь знаю, кто, например, из моих коллег ментов, ну и чиновников, кормился и кормится  из ваших кормушек. Многих знаю… Нам ведь самим не положено заниматься бизнесом. Мы должны лишь безропотно переносить все тяготы и лишения службы. Но соблазн изменить материальное положение очень велик -  многие из нас захотели жить в достатке. Но я тебе честно скажу - мне такая ситуация не по душе! Не по душе мне такая ситуация... Не скрою от тебя, да ты и сам это видишь: совесть моя не очень уж кристальная. Но против системы я не иду, из органов уходить до поры до времени не собирался.

 Да и что я могу делать, кроме как служить милиционером? Уйти на пенсию и работать юрисконсультом на вчерашних прохиндеев? Или быть начальником службы безопасности у зажравшихся и живущих как в другом измерении бензиновых королей, банкиров, не чистых на руку бизнесменов? У разжиревших спекулянтов? Или у таких же уркаганов как ты? Для меня это унизительно! А уж тем более унизительно сидеть в форме охранника на проходной какой-либо забегаловки или ловить за руку мелких воришек в супермаркете!..

В последние годы я стал все чаще задумываться о порядке вещей. Государство не может предложить достойную жизнь служивым, рискующим за него не только здоровьем, а порой и самой жизнью. За теряющую престиж службу оно платит небольшую зарплату. Или вдруг приходит к выводу, что носящих погоны якобы развелось слишком много и безжалостно проводит сокращения, выбрасывая их на улицу словно ненужных собак. Время от времени отбирает и без того грошовые льготы. Заставляет быть на страже несовершенных законов, терпеть унижения и оскорбления. Еще очень много тех, кто из нас живет в плохих бытовых условиях.

Раньше можно было все терпеть за одну лишь идею. И терпели! Ночи не спали, в засадах сутками сидели, под пули шли! Но терпели! И никто почти не скулил. А сейчас? Ради чего все? К тому же, в органы пришло новое поколение, которому старые идеалы, когда-то служившими путеводной звездой таким как я, кажутся странными и непонятными. Вот и зарастают люди под мундирами шерстью, перерождаясь в оборотней. Слышал ведь, наверно, такой термин про нас – «оборотни в погонах»?

- Ты начальник, знаю, тоже ведь в последние годы не лаптем щи хлебаешь, и не в общаге живешь.
- Да, твоя правда, твоя. Но я не белая ворона. Если бы ходил как раньше в одном пиджаке по десять лет, и катался бы на Жигулях, меня бы мое теперешнее руководство не поняло. Вот так-то, Мотыль…
- Да… А я-то думал, что не перевелись еще менты, готовые служить за краюху хлеба. Вымирают, видимо, динозавры в твоих рядах, начальник. Если уж такие, как ты не могут жить по-старому!..
- Не хотят, Сорокин, не хотят.
- Но ты обратился ко мне не по адресу, начальник. Огорчу я тебя. Оружием я не занимаюсь, ведь знаешь. У меня два ресторана, казино, строительная фирма, супермаркет, ну и так, по мелочи кое-что. Доходы легальные, мне уже не резон заниматься старыми делами.
- Знаю, знаю, Сорокин. Но мне не нужны какие-то там пистолетики, или автоматы, которые могут выложить твои дружки, если постараются. И я не собираюсь, если ты подумал, переквалифицироваться в гангстера. Дело в другом… Есть такой человек - Заболоцкий Игорь Михайлович, который работает заместителем генерального директора нашего завода «Энерго-ТД». Предприятие выпускает для отвода глаз электропаяльники и чайники, а на самом деле военную продукцию. Эта информация официально является секретной.

 Некоторое время назад ученые по заказу министерства обороны разработали компактное оружие, обладая которым можно не опасаться ни ракет, ни самолетов, ни живой силы противника в радиусе на многие километры. В общем, всего того, что движется. Слышал что-нибудь про психотропное и психотронное оружие? А это еще круче, потому что действует не только на живые организмы, но и на микросхемы! Это оружие создает невидимый электромагнитный луч, сканирующий пространство. Попадая в него, выходит из строя любая электронная техника, а у всего живого плавятся мозги. Прибор уже изготовлен. На днях эта чудо-техника будет переправлена на Северный Кавказ, где запланировано ее испытание на боевиках, которые еще прячутся в горных лесах. Нечто подобное уже было создано несколько лет назад. Испытания, правда, не привели к желаемому результату. Но самолеты (это между нами, разумеется) во время испытаний под действием этого луча падали и падают исправно. Думаешь, почему в последнее время так много повсеместно происходит авиакатастроф? Их причину официальные комиссии достоверно установить не могут. Жестоко? Но что поделаешь?.. В самом оружии что-то там не заладилось, и его вернули на доработку. Сейчас прибор совершенен как никогда. В перспективе, если такие приборы установят на спутники, то, в принципе, такая страна, станет непобедима. Так вот, Заболоцкий имеет доступ к этому оружию. Он и поможет достать этот самый прибор.

- Ты, начальник, или наивный, как дитя, не в обиду тебе будет сказано, или… - Мотыль задумался, какое бы слово подобрать помягче.
- Ну-ну, говори, говори. Не стесняйся. Думаешь, Батуев свихнулся, да? Придумал ахинею и парит тебе мозги от скуки? Новое оружие! Заболоцкий! Луч какой-то!.. – на скулах Батуева заиграли желваки.
- Э-э… Я могу, конечно, предположить, что история с оружием - это правда, но достать его…
- Это реально! Я все продумал. Если на Заболоцкого надавить как следует, то он окажет содействие.
- Откуда такая уверенность?
- Шантаж, Сорокин. Обыкновенное и проверенное средство - шантаж.
- Это уже по вашей части. Но при чем тут я? Какая мне польза от всего этого? Мне головная боль не нужна. Я догадываюсь, что вы хотите продать кому-нибудь это оружие, попади оно вам в руки. Но мне, если вы мечтаете взять меня в свои компаньоны, не нужны никакие миллионы от этой сделки!
- Эта сделка может принести не менее двухсот миллионов долларов! Я конечно, не коммерсант и, возможно, в несколько раз занижаю истинную цену сделки. Но вдумайся в цифру! У меня есть связи, благодаря которым можно продать прибор американцам. Они заплатят эти деньги, можно не сомневаться. А с такими деньгами сам черт не страшен! - Батуев засуетился, полез в бардачок и достал небольшой атлас мира, развернул его. - Вот, смотри. Видишь этот остров в Тихом океане? Он может стать моим! Если все получится (а все, безусловно, получится!), я куплю этот остров. И еще много денег останется. Представляешь, как будет приятно путешествовать по заморским странам, зная, что когда притомишься, можешь вернуться в свой райский уголок, где тебя ждет красавица жена, или две красавицы, и куча детей с розовыми пухленькими щечками? Смотри, у меня с собой еще и журналы есть. Здесь такие потрясающие картинки! Такие вещи крутые! Пишут о таких делах заморских богачей! Вот она - настоящая жизнь-то!

Батуев вдохновенно и красочно, время от времени причмокивая губами, продолжал описывать прелести будущей жизни, листал перед Мотылем толстые глянцевые журналы, чуть ли не взахлеб предаваясь мечтам. Мотыль смотрел на него, пряча ухмылку.

- Ты, Сорокин, ничего не понимаешь! - Батуев вдруг очнулся и прервал грезы, заметив ироничный взгляд Сорокина. - Ты, Сорокин, тоже можешь зажить по-настоящему: и не как зажиревшая дворняга, наконец-то заработавшая вкусную косточку! - Глаза Батуева горели от возбуждения. Он не обращал внимания на скривившиеся в усмешке губы Мотыля. -  Вот, посмотри на карту еще разок. Видишь с моим островом вот этот, другой, что недалеко? Да-да, вот этот. Он тоже будет скоро выставлен на продажу. Можешь купить его. Будем соседями.
- О, жизнь! О, человеческие судьбы! - театрально продекламировал Мотыль. - Два заклятых в прошлом врага - мент и рецидивист - живут на соседних островах. Они приезжают друг к другу в гости: выпить шампанского, поиграть в гольф, поохотиться в лесу на мартышек…
- Ну, конечно! А что в этом плохого? К черту все старое! Нужно перестраиваться и жить по другому!
- Нет, господин-товарищ полковник! Нет! Плевать я хотел на острова, мартышек и бананы! Понятно? Мне и тут всего хватает! И, вообще, я хотел бы откланяться и оставить вас наедине со своими идиотскими мечтами! - Мотыль открыл дверь машины, поставил ногу на асфальт и приподнялся. Следующая фраза Батуева, произнесенная замогильным голосом, заставила Сорокина плюхнуться обратно на сиденье.
- Дни твои сочтены. Ты сдохнешь, Мотыль, - Батуев сверлил его спину глазами-двустволкой. Сорокин, привыкший за последние годы к сытой, роскошной и спокойной жизни, сразу обмяк. «Гад ползучий, - думал он. - Шутки с Батуевым плохи! Если он кому угрожает, то слова не пускает на ветер». Он знал, что на Батуева не раз покушались. В него стреляли, поливали кислотой, пытались взорвать, но он всегда выходил словно сухим из воды. Зато мстил потом очень жестоко. Не даром его называли Лис, Сталин, Волчара, Кобра.
- Узнаю все того же Батуева, - выдавил сквозь зубы Мотыль.
- Я все это рассказал не для того, чтобы ты посмеялся надо мной. И не для того, чтобы ты, после того, что узнал, жил спокойно, - убедительный гробовой голос Батуева вызвал у Сорокина холодную испарину на лбу.
- От меня-то что вы конкретно хотите?
- Ты дашь мне людей. Десяти, думаю, хватит.
- Это все?
- Нет. Будешь финансировать всю операцию по переправке оружия к месту назначения.
- Все?
- Нет. Будешь принимать самое непосредственное участие в этом деле.
- Какое именно участие?
- Пойдешь со мной до конца. Мы с тобой отправимся на Кавказ, там нас будет ждать покупатель. Ты получишь свои пятьдесят процентов от продажи оружия, а потом уже катись на все четыре стороны.
- А что: нельзя сделать так, чтобы ваш покупатель сам сюда приехал?
- Это только кажется, что так проще. Но покупатели - профессионалы в своем роде. И не полетят сюда, как пчелы на сладкое. Они сто раз подстрахуются, прежде чем решиться на такое. Но и это еще не все. У них свои причины, в которые они меня не посвящают...
- Для чего необходимо мое присутствие?
- Мне нужен помощник. Ты хоть в последнее время и превратился в зажравшуюся свинью, но смог выжить и закалиться за свою жизнь. Такой человек мне нужен. На своих ментов надежды нет, нет надежды.
- Я могу дать хорошего помощника из братков. Он будет верен, как собака.
- Мне нужна не собака! Ты будешь моим помощником! Я так решил! Понял? И не вздумай отлынивать от этого дела! Не дай бог тебе скрыться или заболеть! В этом случае ты раньше времени отправишься на тот свет топтать тюльпаны в райских кущах, или, скорее всего, вариться в адовых котлах вместе с теми, кто тебя давно там заждался - бывшими подельниками.